Сегодня — мы

Вечернее солнце за облаками горит, и вот-вот наступит лето, станет жарко, душно, отвратительно липко, но сейчас — начало конца весны, и в окна дышит свежий майский воздух. Уже, конечно, днём солнце печёт головы, но ближе к закату всё ещё нужна лёгкая куртка или тёплая кофта, чтобы не было холодно, и это лучшее время года. Встреча в кафе, приуроченная окончанию Хогвартса, была весёлой, шумной и очень живой. Все понимали, что, может, это было последнее их собрание, скоро они разойдутся, кто-то уедет, кто-то останется, они найдут работу, своё дело, будущее, и пойдут каждый по своей дороге. Все старые обиды и ссоры забылись, все только смеялись, обещали писать друг другу и никогда-никогда не забывать. Когда все начинают расходиться, Джехён и Сычен выходят вместе. Никто уже и не говорит ничего, все привыкли видеть их рядом на протяжении последних двух лет в школе. На вокзале, когда Хогвартс-экспресс вот-вот готовился увезти их в очередной волшебный семестр, во время каникул, за столом в библиотеке, где они готовились, разговаривали, молчали. Первое время Джонни постоянно спрашивал у Джехёна про Сычена, но он не говорил ничего складного, «он мой друг» — был его единственный ответ, и тогда Джонни всё понял. — Вы куда? — только спрашивает он на прощание сегодня. — Домой, — отвечает Джехён и смотрит в сторону Сычена, который разговаривает с Доёном и Ютой. Они выходят вдвоём в уже прохладный майский вечер. — Посидим еще немного? — говорит Сычен, указывая на здание. Они поднимаются на последний этаж и пробираются на крышу. Сверху город кажется маленьким-маленьким, словно игрушечным и ненастоящим, и будто ты сам теперь большой и значительный. Странное чувство. — Будто повелители мира, — Джехён смотрит вниз, и от этого немного кружится голова. — Да, — «мы с тобой». Кажется, будто можно обнять этот мир руками, и он твой. И вся жизнь — тоже твоя. Но Сычен оглядывает себя: нет, он всё такой же маленький и глупый. Кто ты теперь? В школе было уютно, стены Хогварста, как стражи, защищали его, а теперь пришло время вылетать из гнезда, но оно так высоко, а падать вниз страшно. Солнца уже нет, на небе появляются первые скромные светлые звезды, и Джехён накидывает поверх своей футболки джинсовку, на которой красуется пятно в виде сердечка от кетчупа, который он случайно пролил сегодня. И это мило, и смешно. — Что будет дальше? — хочет спросить Сычен, но не спрашивает. В голове маячат тысячи вопросов, и внутри от них становится неприятно холодно, пусто и неуютно. Сычен снова ощущает себя крохотным и незначительным, тем, кто не может ничего сделать, а время течёт, как река, и тебе не успеть за её течением. Вода стремительно уходит, и остается только смотреть, как ты всё больше и больше что-то упускаешь. Джехён молчит. Они часто молчат, не говорят, только сидят рядом близко-близко, как раньше Сычен никогда ни с кем, кроме своей семьи, не мог. Послезавтра предстоит важное собеседование, и Джехён смотрит куда-то вдаль, о чём-то напряжённо думает, на его лбу застывает вертикальная складка. Последнее время он больше молчит. — Тебе страшно? — спрашивает тихо Сычен, не зная зачем и не зная, кому адресован вопрос. — Наверное… — отвечает Джехён. — Не знаю. Никогда бы раньше Сычен не подумал, что ему может быть страшно, но вот Джехён сидит рядом с ним и волнуется. Значит, со всеми такое бывает? — Всё будет хорошо, — Сычен накрывает своей рукой ладонь Джехёна, и становится тепло. Кожа к коже — сердце к сердцу. Он говорит уверенно, потому что знает. С ним всё будет замечательно. — Ты со всем справишься, — Сычен не понимает, произнёс он эти слова вслух или нет, но Джехён в ответ кивает, и Сычену кажется, что, даже если он и не говорил ничего, Джехён все слышал, все понял. Сычен в тишине вспоминает те первые неловкие их касания. Это было так давно и вроде вот только что, буквально вчера. Джехён тогда обнял его впервые дружески за плечо, а Сычен сначала одёрнулся от неожиданности, и Джехён заметил это и перестал касаться его совсем, но потом, день за днём, стена между ними таяла, как отложившийся за ночь иней на солнце, и вот сейчас Сычен сам теперь уверенно кладёт свою руку поверх его. Вокруг становится темно. Так странно, как быстро день превращается в ночь. — Сейчас начнется дождь, — Джехён смотрит наверх. — Пойдём, — он подаёт руку Сычену совершенно привычным жестом, будто делал это сто тысяч раз. — Пошли, — в ответ Сычен сжимает её, и почему-то внутри, где-то в районе желудка, застывает ком волнения. Первые капли холодно касаются кожи. Джехён и Сычен спускаются в здание, выходят на улицу и бегут. Начавшийся дождь вдруг за секунды превращается в настоящий ливень, и людей на улицах становится всё меньше и меньше. Джехён не отпускает руку Сычена, они прячутся вместе под крышей. — Такси нам сегодня не поймать, — говорит Сычен, оглядывая серое пространство улицы, потопленное нахлынувшей водой. — Придётся идти пешком до дома. Он вдруг одёргивает сам себя и на секунду задумывается. Даже Хогвартс он стал называть «домом» только на втором году обучения. — Пойдем, — отрывает его из мыслей Джехён, — наверное, Джефри и Сычен уже проголодались. Они выбегают из-под крыши. Он чувствует, как стремительно мокнет его одежда, и кроссовки наполняются водой. Поняв, что защищаться бесполезно, они бегут прямо по лужам. Становится холодно, склизко и скользко, но рука Джехёна всё ещё сжимает его ладонь. Тепло. Свет фонарей, светофоров, вывески магазинов и кафе отражаются в воде, асфальт превращается в большое узкое зеркало, и пространство поглощает шум дождя. — Хорошо, что мы были недалеко, — добравшись до квартиры, говорит Джехён. Он включает свет, с его мокрых волос спадают капли на пол. Как приятно снова очутиться в сухом месте. Высушив одежду и себя с помощью магии, он быстро проходит в комнату. Сычен даже после окончания Хогвартса все ещё не может привыкнуть к тому, что большинство проблем волшебники решают заклинаниями, поэтому, немного замешкавшись, он тоже пользуется магией. — А ведь мы могли создать себе зонт или машину, или вообще сделать себя водонепроницаемыми! — громко говорит Сычен, пока переодевается. — Да, могли, но было же здорово? — слышится из соседней комнаты, и он на сто процентов уверен, что Джехён сейчас хитро улыбается. — Зато будет, что вспомнить. Сычен надевает футболку и не успевает ничего сделать, как к нему подлетают голодные совушки, яростно и укоризненно взмахивая крыльями. — Извините, что припозднились, — оправдывается он, атакованный разозлёнными птицами, — сейчас накормлю. Пока Джехён принимает душ, Сычен ложится на диван и медленно, не в силах сопротивляться, засыпает. Ему снится, что они повелители мира, пролетающие над морями и горами. Всё им по силам, и будущее становится светлее и ярче. — С тобой мне не страшно, — говорит Джехён во сне (или это было в реальности, и что-то мягкое и теплое накрыло Сычена в этот момент). Утро бьётся солнцем в окно, открывать глаза совсем не хочется, но что-то приятное и пушистое окутывает его. Тогда любопытство берёт верх, и Сычен видит, что он укрыт джехёновским пледом, который они купили ему ещё тем первым совместным летом. Он кутается в него сильнее, и это снова всё кажется очень странным. Он засыпает. — Мне тоже.