ur the habit

Даня вообще не мог понять, что происходит. То Музыченко спокойно сидел рядом и позволял Поперечному перебирать свои волосы, то внезапно вскакивал, и, волнуясь, начинал носиться по квартире или убегал в туалет. То Юра начинал нервничать из-за того, что в колбасе кусочки жира слишком большие, то хлеб был слишком сухой. А когда Даня предложил спуститься вниз и сходить за баночкой пива на двоих, Музыченко отрицательно покачал головой — и вот тогда Поперечный начал всерьёз волноваться. Этим вечером у них было запланировано свидание — наверно, самое странное за последний год. Обычно ни Юра, ни Даня не заморачивались — никого не волновало, что нету пресловутых поцелуев под луной, летающих вокруг лепестков роз и сладостного пения хора на фоне. Они могли целоваться за барной стойкой в пивнушке, могли кормить уличных котов, могли обниматься, лёжа на траве во дворе, а мимо них катались дети на самокатах и великах. Обоим было вообще всё равно, как и где встречаться — они просто чувствовали себя бесконечно влюблёнными. А в этот раз Юра почему-то настоял — нужна романтика. Ещё и сюрприз — о том, что вообще будет, Даня не знал. Наверно, что-то очень важное, если Музыченко так нервничал. Поперечный старался не строить себе тщетных фантазий, но картинки сами по себе вырисовывались в голове. Даня отгонял их, мотая головой — не хватало ещё навыдумывать себе всякого, а потом разочароваться, а настоящем. Но вечер Поперечный ждал с замиранием сердца. Юра храбрился, активно хлебал воду и бегал к зеркалу, проверяя своё лицо, хотя обычно он смотрел на себя только тогда, когда разбивал нос или получал фингалы под глазом. Даню умиляла, но в то же время волновала эта возня — Музыченко очень редко так нервничал. Однако, Юра позволил себя успокоить поцелуем в лоб — и это было уже хорошо. К назначенному времени Поперечный весь извёлся, да и Музыченко тоже. Юра напялил на себя голубую рубашку с длинным рукавом, хотя обычно не надевал её вообще, попросил Даню помочь застегнуть пуговицы на воротнике и манжетах, что Поперечный очень любовно выполнил. Ему не было сложно, да к тому же у Музыченко и так всё из рук валилось — как будто конец света скоро. — Не нервничай так, — произнёс Даня, застёгивая Юре воротник. — Ничего же страшного не происходит. — Конечно, — сглотнув, отозвался Музыченко, но по его голосу было понятно — ему очень, очень боязно. Поперечный не знал, куда они пойдут, поэтому позволил Юре вести себя, куда надо. Музыченко вполне мужественно отвёл его к лифту и нажал на кнопочку последнего этажа, заставляя Даню недоуменно поднять бровь — неужели на крышу? Так и оказалось. Юра помог Поперечному подняться по лестнице, залез сам и закрыл дверцу. Они стояли перед небольшой дверью — выходом на крышу. — Ну? — произнёс Даня и опустил руку к ручке. Музыченко спешно его опередил. — Ты — вперёд, — быстро сказал он и выдохнул, когда Поперечный в замешательстве убрал руку. Юра сам открыл дверь, пропуская Даню вперёд. — Прошу. — Вау, — выдохнул рыжий, выйдя наружу. Его мягко обхватили вечерняя прохлада вместе с натянутым сверху потемневшим небом, и то, что открылось впереди перед глазами, было непривычно. — Та-да-ам, — неловко произнёс Музыченко, закрывая дверь. И, вроде, ничего особо сказочного — просто постеленный посреди крыши клетчатый плед, стоявшая на нём накрытая платком корзинка и пара горящих фонариков, стоявших по краям, а Поперечный уже почувствовал, что тает. Он повернулся к Юре, который робко встал рядом, и поднял на него полный восхищения взгляд. — Юр, ты… — он не договорил, присаживаясь на плед. — Даже удивительно. — Всё для моего Данечки, — с улыбкой произнёс Музыченко, целуя рыжего в макушку и садясь напротив. Получив Данино одобрение, Юра заметно осмелел — уже не вздрагивал и не смотрел пытливо-испуганным взглядом. Музыченко достал из корзинки вино, бутерброды с сыром и апельсины, выкладывая всё на импровизированный стол. Даня мечтательно подпёр голову рукой — Спасибо, Юр, — произнёс он, глядя на то, как Музыченко разливал вино по бокалам. — Правда. Непонятно правда, почему ты так… — Да ладно тебе, — мягко прервал его Юра, протягивая Поперечному стеклянный фужер, наполненный только что открытым вином. Даня послушно взял его в руки. — За нас? — За нас, — согласился Поперечный, со звоном стукнув своим бокалом по Юриному. Стекло привычно чокнуло. Музыченко замолчал, нервно попивая вино. Он смотрел куда угодно, но не Даню, чем заставлял Поперечного вновь волноваться. Да что это вообще такое? Вроде романтика, а вроде… Юра спешно перебил Данины мысли, вставая с пледа. И вот сейчас Даня точно почувствовал нервный укол где-то снизу сердца — чужое поведение было очень и очень странным. — Юр… — начал было Поперечный, но Музыченко его перебил. — Даня, — серьезно начал он, садясь поближе. — Вот сколько мы с тобой встречаемся? — Да года полтора. А что? — ничего не понимая, спросил рыжий, рассматривая Юрино лицо. — Полтора года, — повторил Музыченко, кладя руки на свои колени. — Я не знаю, много это или мало, но я знаю, что я очень тебя люблю, и, в общем… — Юра неуклюже выставил одно колено вперёд, выуживая непонятно откуда взявшуюся коробочку. В голове Дани заметались не несущие в себе ничего мысли. — Ты выйдешь за меня? Поперечный подавился воздухом. Он не ждал этого вообще. Нет, конечно, мысль о замужестве его не пугала. Совсем. Это же Юра — с ним хоть на край света. И всё же это было слишком неожиданно. Даня об этом даже не думал серьёзно — только если мельком, но… Даже так. — Всё нормально? — сдавленно спросил Музыченко, видя ступор на чужом лице. — Я пойму, если ты не хочешь, я просто… — Нет, стой, — остановил его Даня, пытаясь вздохнуть. — Я согласен, — произнёс он, растроганно закрывая лицо руками. Юра восторженно улыбнулся, чуть прикусывая свою нижнюю губу. Он аккуратно отнял одну руку от Даниного лица, сжав её пальцами, другой рукой проводя по чужой скуле. — Точно? — Ещё переспрашиваешь, — фыркнул Даня, поднимая взгляд на Музыченко. — Ну, может, ты не готов. Поперечный качает головой из стороны в сторону, не в силах сдержать улыбку на лице. — Я люблю тебя, Юр, — ответил он, чувствуя надобность это сказать. Музыченко уже произнёс это сегодня, и, хоть они обычно не обозначали словесно свои чувства друг к другу, Даня чувствовал, что должен ответить тем же. — Я не мог отказаться. Юра лишь улыбнулся в ответ. — Рад слышать, — промурлыкал он, аккуратно притягивая Поперечного за затылок, чтобы поцеловать. Даня с тихой усмешкой обвил руками чужую шею, чувствуя, как Музыченко опускается ладонью на его талию, другой рукой продолжая сжимать коробочку. Поперечный счастливо выдохнул в чужие губы, жмуря глаза. Рядом мягко светил фонарик.