О Лере, царапинах и скандалах

Лера. Лера. Лера. В голове сейчас только она, и Ксюша, сидя на кухне в её квартире и находясь с ней же в отношениях, прогоняет по кругу очередную мысль о том, кто, в сущности, такая Лера. Лера – это так и не выросший ребёнок, даже не подросток. Именно что ребёнок. Жутко ревнивый, своенравный, и очень не любящий, когда с его игрушкой играет кто-то другой. Жить с Лерой – всё равно, что на пороховой бочке. В постоянном опасении, что эта чёртова бочка когда-нибудь всё-таки взорвётся. Бочка взрывается иногда по нескольку раз на дню, но Ксю с неё не слезает. И не слезет, Лера такого не позволит. Лера вцепляется в людей. Именно вцепляется, не привязывается, Глеб был всё же прав. И не отпускает. Лера, кажется, до одури боится самой возможности разрыва отношений. Лера боится остаться без такой нужной ей эмоциональной подпитки, Лера не пускает, потому что хочет, чтобы всё в её жизни Ксюша делила с ней. Как хорошее, так и плохое. И Ксюша делит – вытаскивает с тусовок, из чужих квартир, из задрипаных баров на другом конце Москвы. Потому что любит. Ксюша выслушивает, закусывая губу, проклятия Леры. И как всегда, гадает: что будет завтра? Останется ли Лера такой же грубой или наоборот, вдруг помягчеет и будет ласкова к ней? Ксю всегда надеется на второе. А когда Ксю говорит, что ей тяжело, что она устала, и не могла бы Лера быть чуть самостоятельней, та начинает кричать. Много и долго – как голос не садится? Кричит о том, что ей без постоянного присутствия Ксюши плохо. Что она чахнет, но великодушно прощает ей частое отсутствие, потому что очень любит. Ксю чувствует, будто её заковывают в кандалы или зажимают в тиски, но она не показывает того, что ей некомфортно и не говорит об этом, а только кивает устало и говорит Германике, что отменит все планы на ближайшие несколько дней и будет с ней и только с ней. Лера замолкает и улыбается – одними губами. Она победила. Она своего добилась. *** Ксюша не рассказывала о том, что происходит у неё дома, следуя одной установке, которую так и не удалось выкорчевать из головы – «не выноси сор из избы». Зачем об этом кому-то знать? Сама разберётся. И со скандалами, и с криками, от которых подчас будто дрожат стены, и с драками. Сама, абсолютно сама. Большая ведь девочка. Она не говорит даже Глебу (и тогда, когда совсем плохо), даже зная о том, что он чувствует неладное и догадывается. Но однажды ему, видимо, надоело молчать и он останавливает Ксюшу, которая так внезапно заторопилась после репетиции. Ксю быстро печатает Лере, что ей вот до зарезу нужно задержаться. Лера поверила, и Ксю с Глебом уехали к нему домой, чтобы, как выразился Глеб, «кое-что прояснить». Ксю смутно догадывается, что именно, и внутри у неё пробегает холодок. *** Когда в квартире Глеба уже заварен и поставлен на стол чай и, на всякий случай, рядом с кружками, бутылка водки (странное глебовское решение, Ксю его не поняла. Или сделала вид, что не поняла), они садятся за маленький столик напротив друг друга и Глеб начинает задавать вопросы. – Ксюша, скажи-ка мне, что это? – чуть закатывает полупрозрачный чёрный рукав и на коже девушки становится отчётливо виден большой синяк. Фиолетовый такой. Свежий. – Только честно, без всяких там «ударилась», «упала» и прочего. Ясно же, что не упала. А вот здесь, – показывает на правую щёку. – У тебя царапина. Да, она видна. Даже под штукатуркой. Вряд ли ты кухонным ножом порезала щёку. Не махала же ты им? Ногтями поцарапано, видно. – И что ты хочешь этим сказать? – Сидорина произносит это каким-то не своим голосом, а будто бы севшим на несколько тонов. – Я этим хочу сказать то, что я знаю, кто это сделал с вероятностью в тысячу процентов. И почему сделал. И зачем. Понимаешь, я вижу со стороны ваши с Германикой отношения, и вот смотри – она уже калечить тебя начала. Синяки, царапины... Дальше что? Руку сломает? Прибьёт в приступе ревности и «так не доставайся же ты никому!»? Я, конечно, несколько, может, сгущаю краски, но блять, Ксюша! И ты это будешь терпеть? – он вздохнул. – Ты у самой себя крадёшь время этой всей хуйнёй! – Глеб, – Ксения издала нервный смешок. – Ты за меня не переживай, я... Сама разрулю. Глеб подошёл к ней и приобнял со спины. – Не переживай за тебя... А как? Мелкая, скажи, как? Вот завертится всё это ещё круче – как потом будешь выбираться? – Глеб, да всё будет нормально. Вырулю. И я не... – Мелкая ты, мелкая. Двенадцать лет разницы, как никак, – Глеб слегка улыбнулся. Ксения усмехнулась. – И если что... Я всегда рядом и ты можешь обратиться за помощью, если будет нужно. – Спасибо, Глеб, я буду об этом помнить. *** Ксения выпала из мира воспоминаний и размышлений обратно в мир реальный от того, что Лера хлопнула её по плечу. – Эй, приём! Спать пойдём, а то ты вырубаешься прям за кухонным столом! – Обычно это говорю тебе я, – ответила Ксения, зевнув. – Ну, поменялись ролями, – Валерия усмехнулась и пожала плечами. – Пошли уже. Когда Ксения ложилась спать, ей пришла мысль, что неплохо бы завтра хотя бы подумать о будущем этих отношений.