Две фигуры в зеркале

- Да-да, очень интересно, но почему бы тебе просто не пойти нахуй? Примерно так звучало каждое прощание Саске с товарищами по команде. Доставали. Выводили. Раздражали. Да, чёрт возьми, просто заёбывали. Каждый день эти бездари лажали на поле, тренироваться с такой командой становилось совсем невыносимо. Почему его определили именно к ним, оставалось загадкой, однако Учиха продолжал приходить на занятия каждый божий день, и раз от раза он, покидая раздевалку, проклинал и посылал всех и всё. В общем, окружающий мир раздражал Саске, где бы тот не находился: в школе, дома и на тренировках. Конечно, раздражимость и нервозность можно списать и на возраст, но видели бы вы его брата в свои шестнадцать. Ах да, Итачи! Каждый день дома был пыткой, ведь отец будто и не признавал Саске, возлагая все надежды на старшего. Пять лет разницы никого и не волновали. Вечно спокойный уравновешенный брат, иногда слегка грубоватый, но все же такой флегматичный и обаятельный, стал звездой в мире моды, а, если упоминать подробнее, ни один выпуск Татлера или Вога не обходился без упоминания вошедшей звезды или, проще говоря, самой востребованной модели в стране. Как бы занят он не был, но Итачи всегда находил время на младшего брата: заботясь о том с самого детства, он и по сей день продолжал готовить для него вкусные завтраки, интересовался успехами, подвозил до школы или спорткомплекса. Он никогда не навязывался, не перебарщивал со вниманием, ведь младший всегда пребывал в плохом настроении, обычно запираясь в своей комнате или отвечая односложно и не особо приветливо. Однако старший всегда любил своего брата, раз от раза ощущая внутреннюю слабость при невозможности быть ближе. Расстояние между ними выматывало его, но спешить с проявлением истинных чувств Итачи не собирался. Придя домой, Саске повесил куртку и сбросил свои массивные черные кроссовки. Первым, что тот услышал, вернувшись, была тихая расслабляющая музыка и раздававшиеся звуки при каждом новом сделанном кадре. Сделав выводы, что брат опять снимает или снимается, он не удивился, ведь буквально каждый день к ним заходили фотографы или модели. В квартире отдельно располагалась студия, чтоб Итачи не приходилось постоянно ездить в разные концы города, когда съёмка требовала обычного фона. Проходя мимо студийной комнаты, Саске заглянул в проем двери: на столике стоял поднос с фруктами, открытое вино, пара бокалов, старший сидел в черном деловом костюме без рубашки на стуле, а в роли фотографа сейчас был Дейдара. Тот заглядывал к ним раз в неделю, ведь он еще только учился делать снимки, а Итачи был только рад помочь другу и выступить в роли модели, еще и предоставив студию. Покинув студию, Саске направился на кухню, где он обнаружил приготовленный недавно удон и, включив на фоне первое попавшееся в рекомендациях видео, приступил к трапезе. Активно орудуя палочками, он быстро покончил с обедом и, убрав за собой, удалился в свою комнату. Предстояло подготовиться к завтрашнему тесту по химии, однако ни формулы, ни цепочки соединения веществ, ни какие-то реакции его не привлекали. Лениво смотря в тетрадь, он перевел взгляд на окно: сгустившиеся тучи не делали настроя веселее. Его тянуло в студию. Да, он привык к постоянным съёмкам, однако образ брата не отпускал. Так или иначе, поглазеть пару минут никто не запрещает. Картина была все та же: брат и Дейдара продолжали снимать в том же луке, только несколько переменив фон, освещение и переместив Итачи на пол. Как и ожидалось – ничего интересно, однако Саске так и тянуло в эту таинственную атмосферу. Его никогда не интересовали проходящие съёмки. - Хэй, Саске, хочешь, и тебя поснимаем, - неожиданной вклинившийся в сознание голос блондина спугнул парня, возвращая его в реальный мир, - твой образ в белой рубашке будет очень кстати. - Отвалите от меня, - бросил младший Учиха, окидывая взглядом торс брата и пробегая глазами по струящимся угольно-черным волосам, забранным в хвост. Вернувшись в свою комнату, отото снова был вынужден погрузиться в химию. Но, черт возьми, эта отвратительная наука никак не увязывалась в голове парня. Там, за стенами его комнаты было намного интереснее. Спустя полчаса послышался стук двери - брат выпроводил Дейдару. Желание быть в студии все сильнее окутывало Саске. Эта комната так и манила его, околдовывая его мысли, словно лишая всякой возможности думать о чем-то еще. Все же бросив подготовку к тесту, парень ринулся в манящее логово брата. Брат стоял спиной ко входу, просматривая на компьютере получившиеся снимки, отдельно помечая достойные. Весь его образ был воплощением эстетики – небрежно держа в руках бокал с вином, он делал каждый глоток с таким изяществом, какого Саске ни разу не замечал нигде больше. Тонкий силуэт Итачи, облаченного в черный костюм, выделялся на фоне техники, бэкграундов. Приближаясь все ближе и ближе, младший чувствовал, как дыхание сбивалось сильнее и сильнее, а сердце начинало биться с бешеной скоростью. Окончательно подойдя к Итачи, он выхватил из длинных тонких пальцев бокал и, опустошив его, схватил край пиджака и потянул модель к себе. Установившийся контакт глаз между братьями выдавал весь накал эмоций в настоящий момент: вечное соперничество, страсть и брошенный вызов старшим. Читая во взгляде брата: «Покажи мне, что ты можешь», Саске притянул лицо, что было напротив, ближе. Их губы разделяли миллиметры, однако младший так и не мог выстоять под напором Итачи. Обессиленно выдыхая, отото не успевает признать свое поражение, как чувствует опаляющий жаркий поцелуй на своих губах. Влажный, долгий и такой желанный. Желанный. Столько лет Итачи был рядом, всегда заботясь о нем, вкладывая душу в каждый диалог, каждое дело, демонстрирующее преданность и стремление быть рядом. Почему Саске раньше не замечал потаённого скользящего взгляда брата, ноток страсти и заволакивающей развязности в его голосе, нечаянных чувственных касаний? Старший, оказавшись на полу, спускается ниже – касаясь губами каждого миллиметра на шее отото, он чувствует, как тот обмяк в его руках, откидывая голову назад. Нежно своими зубками Итачи вонзается в тонкую бледную кожу младшего, получая заветный вздох, сходящий с губ брата. Так грязно, но в то же время желанно выглядит Саске, когда прикусывает губы, прикрывая в потоке наслаждения глаза. Помогая брату избавиться от ненужного, Учиха расстегивает пуговицы на помятой белой рубашке младшего. Не желая передавать роль ведущего, Итачи склоняется к телу брата и сначала нежно, а затем, усиливая напор, водит язычком по соску отото, скользя взглядом по его лицу и видя, как тот словно сдерживает каждый вздох. Желая добиться справедливости, старший спускается рукой ниже и ниже к паху, наблюдая за тем, как жадно и измученно Саске проводит пальцами по полу, словно скребя как кошка. Обхватив ладонью член брата, стоявший колом, Итачи заполучает столь нужный вздох. - И куда делась вся твоя злоба и высокомерие, - шепчет развязно старший, проводя языком по уху Саске, заполучая стон. Чувствуя, как брат ерзает под ним, трясь членом об ладонь, Итачи кусает мочку уха. - Нии-сан, - младший Учиха не узнает свой голос, перехваченный своим же сбивающимся учащенным дыханием, - не останавливайся. - Тогда помоги мне, - старший берет кисть отото и ведет руку к его же ремню, - если хочешь продолжения, то снимай свои джинсы. Саске послушно расстегивает замок, но из-за нервов своими дрожащими пальцами, пытаясь ускорить процесс, он только больше путается. Каждое касание брата раздавалось по телу блаженством, доводя до истомы. Итачи, спустившись ниже, приспустил боксеры брата. Проводя языком по головке члена, он, обхватив ствол пальцами, вынудил брата одарить его протяжным стоном. Спускаясь все ниже и ниже, он чувствовал напряжение брата, едва переводившего дух. Двигая головой вверх-вниз, старший, поглядывал на лицо отото, прикрывшего глаза, сладостно прикусывая губы. Наконец, решив, что достаточно расслабил и подготовил брата, Итачи сбросил с себя пиджак и, подхватив Саске на руки, понес его в свою комнату. Кладя младшего на живот на черный кожаный диван, он снимает брюки и белье. Оставшись совершенно нагим, старший Учиха постепенно, с особой осторожностью вводит сначала один палец внутрь брата. Он не хотел доставить брату ни капли боли, и потому был особо чуток и аккуратен. Саске был для него самым дорогим человек на Земле, и Итачи в жизни бы не причинил ему страданий. Так, введя два пальца, он решил, что достаточно подготовил младшего. Проведя членом меж ягодиц брата, нежно массируя его бедра и смазывая слюной головку и ствол, брюнет начал постепенно, аккуратно входить в брата. Младший Учиха был совершенно спокоен, и не выражал ни капли возмущения и не подавал знака, что ему больно. Казалось, что его дыхание было перехвачено, словно дожидаясь особого момента. Входя глубже и глубже, Итачи следил за мимикой брата в зеркале, о котором Саске совсем и забыл. Почувствовав, что член уперся в простату, старший увидел в отражении, как сладостно приоткрыл рот младший. Аккуратно двигая бедрами, брюнет наблюдал за эмоциями любимого, периодически бросая взгляд на их тела. Видя, как они сливались друг с другом, он чувствовал особое тепло внутри, ведь настолько близки они не были еще никогда. Его любимый Саске был полностью его. Вот он словно кошка выгнулся от повторяющихся приятных толчков брата. Глубокое учащенное дыхание младшего охватывало Итачи волной страсти и любви, унося его в тот мир чувств, который только-только открывался для них. Внутри брата было так жарко, а каждый стон раздавался так сладко в ушах. Две фигуры в зеркале навсегда запомнятся в сознании старшего. Это слияние похоти, страсти, но, главное, любви. Бесконечно глубокой, искренней любви. - Саске, посмотри вперед. Увидев в зеркале эту картину, младший был очарован. Его идеальный брат был прекрасен даже в грехе, и, подмяв под собой подушку, он почувствовал приливший поток эмоций и начал энергичнее подвиливать бедрами. Такой акт отото завел Итачи еще сильнее и, ловя каждое движение брата, он сливался с ним все ближе и ближе. Наконец, подходя к пику, он излился внутрь Саске, и буквально через пару секунд тот кончил на свой живот, перевернувшись на спину. - Я всегда любил тебя, нии-сан, - пытаясь отдышаться, шептал младший. - Я знаю. В моей любви ты ведь и не сомневался?