Лжец

Доктор Ким натягивает на лицо лучшую из своих улыбок и протягивает пришедшему гостю ладонь для рукопожатия. – Мы вас очень ждали, господин Вон, – приятным и вежливым голосом проговаривает он и тактично наклоняет свой корпус чуть вперёд в знак уважения. Человек напротив зеркалит его действия и тоже дарит улыбку – спокойную и уверенную. От него исходила аура надёжного и сильного духом человека, способного преодолеть любые проблемы и разрушить все преграды на своём пути. Солидный костюм-двойка подчёркивал его статус и хорошую фигуру. Волосы с помощью геля зачесаны назад, а от воротника исходит тонкий аромат цитрусов и кедра, дополняющих его образ. Главврач в восторге. Он с огнем в глазах смотрит на Вон Юкхэя и не замечает того, как кланится ещё раз. Ким видит гостя в живую, а не на картинке впервые и не может сдержать своего восхищения, всю дорогу крутясь возле него, хваля то его причёску, то внешность, то заслуги кампании, а когда не находит кольца на безымянном пальце, охает и ахает, как это так такой завидный жених все ещё без супруги. Он начинает говорить про их клинику, в чем её преимущества перед другими реабилитационными центрами, как много пациентов возвращаются отсюда к нормальной жизни, а потом плавно переходит к одной из сотрудниц – молодой аспирантке, невероятно талантливой, умной и хозяйственной девушке, оказавшаяся дочерью доктора Кима, но он возразил, что никак не помогал ей в карьере, что та всё сделала сама и уже пишет диссертацию. Господин Вон не ответил ни слова, лишь иногда кивал и улыбался, но чисто из вежливости. Его волновало лишь то, что он сейчас увидит в палате, перед которой остановился доктор Ким. Оттуда слышалась тихая игра на пианино, и когда врач постучал, музыка прекратилась, что видимо было приглашающим знаком, потому что после этого доктор Ким открыл дверь и, указав рукой внутрь комнаты, пропустил гостя вперёд. Когда дверь закрылась, игра возобновилась. Палата была характерно обустроена, намекая, что пациент находится здесь уже довольно давно. Возле окна небрежно заправленная кровать. На столе много бумаги, ручек и цветных карандашей. Над ним висят изрисованные листы, а справа средних размеров деревянное пианино, бюджетной марки. Где-то лакированное покрытие треснуло, где-то облупилось, но музыканта это, видимо не волновало. Его худая спина возвышалась над клавиатурой, а тонкие пальцы виртуозно плавали по клавишам. Юкхэй знает эту композицию. Слышал много раз, и она ему нравится. Парень с чёрными волосами легко проигрывал все сложные моменты, будто бы это не десять нот в одну секунду, переходящие в следующий акт, более спокойный, но по-прежнему игристый. "Конфликт – разрешение конфликта" – думает господин Вон. Доктор Ким предлагает ему сесть и даёт в руки папку – медицинскую карту пациента – и начинает объяснять, будто бы гость не умеет читать. – Ким Чону, двадцать семь лет, попал к нам три года назад, – на фотографии лицо молодого, здорового парнишки, с горящими карими глазами и выражением лица, будто он не может сдержать улыбки и вот-вот растянет уголки губ в стороны. У него немного растрепанные, скорее всего от ветра, рыжие волосы, завивающиеся на концах, которые ему очень идут. Парень выглядит солнечным и счастливым, но то, что написано ниже, отнюдь не радует, – Его нашла соседка на лестничной площадке, побитого, раненого и полуголого. Тут же вызвала скорую и полицию. Бывший муж Чону был настоящим психом, любил издеваться над бедным мальчиком. Бил, насиловал, в качестве других пыток использовал голодовки: не давал ему еды и доводил до истощения. Но это еще не самое страшное, – доктор указал пальцем туда, куда Юкхэй уже смотрел, – Он отрезал ему язык и иглой ослепил. Теперь Чону не может видеть, разговаривать и чувствовать вкусы. Когда его к нам доставили, доктора выяснили, что эти увечья были нанесены давно. Такой подонок, – хмыкнул врач. Чону всё ещё ни разу не сбился и продолжал играть. Юкхэй перевёл взгляд на парня. Воздушные рыжие волосы отсутствовали. Вместо них были неаккуратно постриженные чёрные, на вид жёсткие и редкие. Лица не было видно, но кожа на шее на несколько оттенков белее того приятного загорелого на фотографии. На руках шрамы разных видов: одни фиолетовые, особо сильно выделяющиеся, другие белые выступающие рубцы. Предплечье немного загибалось – кость неправильно срослась. Резкий диссонанс между фото и реальностью. – Его поймали? – поинтересовался Вон, хмуря брови. – Нет, ублюдок на свободе, у него получилось сбежать, сейчас скрывается, но я надеюсь, что мёртв, – доктор Ким сморщился. – Он очень красиво играет. – Да, Чону невероятно талантлив и старателен. Охотно занимается с докторами, посещает занятия и прикладывает все усилия, чтобы привыкнуть к новой жизни. Сначала мы учили его есть. У него были с этим большие проблемы из-за анорексии, организм не принимал еду, и она вся шла наружу, а без языка ему сложно разделять пищу и проталкивать её в рот, но мы и с этим справились. Теперь наш мальчик нормально кушает, набрал в весе, поборол болезнь. Потом мы с ним начали общаться. Он брал ручку и писал вслепую предложения, – доктор указал на записки на стене. Почерк был везде разный, строчки косили вниз, а некоторые буквы вовсе накладывались друг на друга, – Он рассказал нам кое-что. Сначала его лишили языка, потому что бывший муж ненавидел когда его перебивают, что часто делал Чону, и использовал для этого кухонные ножницы. А зрение потерял, потому что без разрешения вышел на улицу. – Жестоко, – прошептал Вон. Чону на три секунды прекратил играть, обратив на себя внимание, но потом продолжил как ни в чем не бывало. – Да. Три года назад, когда его обнаружили, это было вечером, Чону попытался предотвратить изнасилование и начал пинаться, за что муж его избил, приложил лицом к углу тумбочки, у нас получилось предотвратить появление шрама косметическими швами, но мальчик получил сотрясение. Тогда его муж выкинул на лестничную площадку, что стало его спасением. – Вот как. Жалко его. Парень посреди композиции редко проиграл четыре не подходящие в композицию ноты, но потом снова вернулся к ней. "Лжец" – Чону, ты хочешь что-то сказать? Ах да, я же ещё не сообщил вам. Чону так же общается с нами с помощью фортепиано. На клавиатуре от ноты ми контроктавы, до ноты си третьей октавы. На этом промежутке все белые клавиши он использует в качестве алфавита. Составляет слова, предложения, – доктор притянул свой личный блокнот, где он записывал и переводил ноты в буквы, – Вот, посмотрите. Он сам предложил так сделать. Ещё он сообщил нам, что хочет доучить композицию, которую не успел выучить до потери зрения. Мы ему с этим тоже помогли. Чону не может видеть ноты на бумаге, но мы предоставили ему нотные записи Брайлем. Он сначала учился читать, а потом выучил концовку. Кстати это и есть она. Скоро он начнёт играть этот отрывок. Я же уже говорил, что Чону у нас способный? Он захотел рисовать. Мы дали ему бумагу и цветные карандаши, на которых тоже шрифтом Брайля обозначены цвета. Он рисует небо, облака, деревья, и одного неизвестного нам мужчину, но не говорит, кто это. Мы предлагали ему гравюры, чтобы он чувствовал, что рисует, но Чону отказывался, хотел на бумаге. Гость подошёл к столу, над которыми висели работы, и вгляделся в них. На некоторых действительно был нарисован один и тот же мужчина, на что указывали одинаковые цвета, почти одинаковые формы, хоть они и расходились в разные стороны как в безумных картинах Пикассо. – Никогда не видел такого, – заключил Юкхэй. Чону снова сыграл те резкие четыре ноты и начал последную часть последнего акта, которую он разучивал в клинике. "Лжец" Доктор Ким начал оглядываться по сторонам в поисках своего блокнота и ручки. – Чону, ты хочешь что-то сказать? Не торопись, давай я сначала запишу. Но парень продолжал играть ту мелодию, игнорируя слова Кима. – В общем, господин Вон, – переключился он, – сколько вы хотите пожертвовать Ким Чону? – врач снова нацепил на себя это отвратительно лицемерную улыбку. – У вас красивые часы, доктор Ким, – заметил Юкхэй, и мужчина, смутившись, быстро спрятал их под рукавом халата. – Да, спасибо. Так... – Я очень сочувствую ему. Те же четыре ноты. "Лжец" – Глядя на Чону, я бы тоже хотел дарить ему заботу и любовь. "Лжец" – Я правда считаю, что он заслужил всего этого. "Лжец" "ЛЖЕЦ" "ЛЖЕЦ. ЛЖЕЦ. ЛЖЕЦ" Чону истерично бил по клавишам и доктор Ким в панике, встал со своего места и направился к рыдающему парню, но его перехватили две крепкие руки и свернули шею до характерного хруста. Умирающее тело упало перед ногами Юкхэя. Он беззаботно перешагнул через него и подошёл вплотную в пианисту, который больше не играл ничего. Его руки обхватывали собственные плечи, голова наклонена, а плечи содрогались от, безвучных рыданий, которые так же выдавало шмыганье носом. – Чону-я. Парень вздрогнул и повернулся на звук. Юкхэй наконец-то смог увидеть лицо, с которым он, расстался на целых три года. Кожа белая и сухая. Под крыльями носа небольшие трещинки, возле глаз маленькие, едва заметные морщинки, а надо лбом свисают пара-тройка седых волосков. Вон их помнит. Они появились после того как, он свесил парня с балкона и грозился отпустить. Чону тогда плакал, умолял его не делать этого, обещал быть послушным и сделать все, что он захочет, но Юкхэй лишь посмеялся и отпустил. Ким с криком перевалился через перила, но Вон сразу же поймал его за талию, увел обратно в квартиру, где приковал наручниками к кухонной батарее и лишил еды на четыре дня. Когда он затащил голодного и ослабевшего парня в спальню и кинул на кровать, он заметил эти несколько волосинок, потерявших свой пигмент. Ему нравилось видеть как угасает Ким. Серые глаза смотрели сквозь Юкхэя. Их застелала пелена прозрачных слез, стекающих с уголков глаз и оставляющие солёные дорожки на щеках. – Ты прекрасен. Я так скучал по тебе, Чону-я. Он обнял парня, прижимаясь лбом к плечу и вдыхая такой родной запах. Ким застыл за минуту, но потом тоже обхватил мужчину дрожащими руками, громче заходясь в рыданиях с кривой улыбкой на лице. Юкхэю нравится видеть как Чону плачет, нравится его милое личико, его часто вздымающуюся грудь. Сейчас парень слишком набрал в весе, и Вон на это морщится, но ничего, это исправимо. – Если будешь снова перебивать меня, я отрублю тебе твои замечательные пальчики и ты больше никогда не сможешь играть, – нежно прошептал Юкхэй в шею Кима и оставил на ней поцелуй. Чону отрицательно помотал головой. – Хороший мальчик. Идём домой.