Рубикон

Между тем, в Риме случилось значительное событие. Монна Лукреция, сопровождаемая пышным кортежем папских гвардейцев, отбыла в Феррару, к новому жениху. Микелетто думал, господин сам отправится сопровождать сестру, но этого почему-то не произошло. После помпезного отъезда прекрасной невесты прошла неделя. Пустые, спокойные дни. Чезаре почти не выезжал в город, часто засиживался в библиотеке, изучая фолианты по военному делу. Ему приходилось встречаться с разными людьми, но, видимо, все были так напуганы недавними победами и расправами герцога, что во время беседы боялись поднять голову. Микелетто видел, что господину нелегко дались проводы сестры, что он глубоко переживает, но тщательно скрывает любое проявление чувств от всех. В том числе и от преданного помощника. Очень хотелось помочь хозяину, но Микелетто не знал, как подступиться к замкнувшемуся Чезаре. Несмотря на свой внутренний непокой, Микелетто начал чувствовать скуку. Господин не отпускал его от себя без всяких разумных объяснений. В тот вечер герцог довольно рано отправился на покой. Невостребованный ассасин со вздохом стянул сапоги и нырнул под одеяло. Проклятье! Тело уже начало привыкать к этой слишком мягкой постели, теплому одеялу. Так недолго и совсем форму потерять! Надо завтра хотя бы позвать господина в тренировочный зал, размяться... - Микелетто! – неожиданно напомнил о себе тот, - не спишь? - Нет, милорд. Что-то хотели? - Три недели прошло... - Да, милорд. - Ты... больше ни разу не позвал меня... Почему? - Нет необходимости. Извините, милорд. - Я тебе ни верю! Если уж я успел соскучиться по тебе за эти дни... Или?.. – голос Чезаре внезапно дрогнул. А следующие слова зазвучали совсем по-другому, в них чувствовалась горечь и несвойственная герцогу робость. – Или я неприятен тебе? Ты не хочешь меня?.. Микелетто почувствовал, как внутри все обрывается. Да что же этот человек с ним делает?! - Как можно не хотеть вас, милорд? – пробормотал он в подушку, отчаянно смущаясь. – Но это слишком для меня... - Микелетто... пожалуйста... Иди сюда. Пожалуйста. Будто притянутый неумолимыми цепями, наемник приблизился к роскошной кровати сына папы, радуясь про себя, что утром удосужился побывать в купальне. Чезаре притянул его к себе и накинул на обоих невесомое покрывало. - Не знаю, как сказать... только это все было неправдой. Это не подачка, гарантирующая твою верность. Мне нужен ты... – Чезаре вдруг сильно смутился и спрятал лицо на плече ассасина. – Понимаешь... Все задерживаются в моей жизни ненадолго – пока им что-то от меня нужно. Возьмут и уходят, не оглянувшись... или предав. А сам я никому из них никогда не был нужен. Даже Лукреция... Я не сумел изменить для нее этот мир. И она вычеркнула меня из своей жизни. Навсегда. – Микелетто замер, чувствуя, что плечу вдруг стало горячо и мокро. А Чезаре, переглотнув, продолжал. – Я все равно ее люблю... Поэтому отпускаю. Она сумеет построить для себя спокойную и безопасную жизнь в Ферраре... Но только если меня не будет рядом... Чезаре снова замолчал надолго. Микелетто тоже молчал, прекрасно понимая своего господина. Несмотря на свою силу и жестокость, Чезаре Борджиа человек, и иногда тоже остро нуждается в простом человеческом тепле. А тот вдруг резко поднял голову и напряженно всмотрелся покрасневшими глазами в глаза друга. - Теперь у меня только ты остался. Если снова не решишь уйти... Другие лишь предают и продают... Ничего настоящего... Кроме врагов. А я дурак – только когда ты ушел, я по-настоящему понял, почувствовал, каким ты был. Когда без тебя остался... будто половину тела отрубили... половину сердца. Кровоточащий обрубок. И почему я не распознал тогда, не подумал, как глубоко этот мальчишка успел проникнуть в твою душу?! Микелетто молчал, осторожно обнимая своего господина, чувствуя, что тому жизненно необходимо выговориться сейчас. Но при последних словах не выдержал: - Милорд... Не надо об этом... - Надо! Я виноват перед тобой! Если бы чаще оглядывался на тебя... - Я сам виноват. Знал же, что любовь ведет к слабости! И позволил себе это, дал врагам возможность подобраться и ударить туда, где защита ослабла... Я и ушел отчасти потому, что надломленный щит плохо прикрывает... - Что?! – глаза Чезаре стали огромными, на пол-лица. – Ты... ушел... из верности?.. - Это тоже послужило причиной. «Ненавидеть и любить...» - убийце вредны сильные чувства. Мне пришлось собирать себя по кусочкам... После того, как вот этой рукой отправил в ад того, кто всё это подстроил. - Микелетто... - Чезаре вдруг рванулся и накрыл губы друга неистовым поцелуем. Руки его страстно гладили жилистое тело наемника. Поцелуи переместились на шею, потом на грудь, разукрашенную свежими и старыми шрамами. Микелетто лишь вздрагивал, подставляясь под ласки, не в силах сопротивляться этому внезапному яростному напору. Герцог что-то шептал между поцелуями. Микелетто прислушался. - ...Я сотру с твоей души все следы этой проклятой предательской любви... Сотру!.. Сотру... Поцелуи сместились ниже. Мышцы живота ассасина судорожно напряглись. А губы Чезаре целенаправленно приближались к запретному... - Нет!.. – Микелетто попытался отстраниться, но руки герцога крепко удерживали его бедра. – Господин... Это уж слишком... - Да... Или такое лишь ему было позволено?! Я хочу, чтобы тебе было хорошо... Со мной! Хочу, чтобы ты забыл его... – губы Чезаре легко, как крыло бабочки, коснулись напряженной плоти... Помощник перестал сопротивляться, но позволить такое просто не мог. Есть же предел! - Господин... - Чезаре! - Что?! - Зовут меня так! Называй меня по имени, хотя бы наедине, - и сумасшедший герцог вернулся к своему занятию. Губы его и кончик языка пробежались по всей длине плоти помощника, вызвав долгий мучительный стон. Снова обратились к головке, продолжая играть со всеми выступами и венами. Микелетто чувствовал, что теряет последний контроль. Тело судорожно выгибалось под невероятными ласками, а понимание, КТО дарит эти ласки, сводило с ума еще надежнее. Тут губы Чезаре туго обхватили головку и единым движением пропустили плоть в горло на всю длину. У Микелетто вырвался дикий крик. Всё тело скрутило судорогой, пальцы впились в пышные кудри, и семя тугой струей ударило в рот герцога. Ассасин пришел в себя лишь спустя несколько минут. Приоткрыв глаза, помощник смотрел, как его господин осторожно промокает припухшие губы, откидывает назад волосы... устремляет сверкающий взор на своего неудачливого любовника... Да, такое заслуживает немедленной отправки в самую глубокую камеру замка Святого Ангела. Надо же было так опозориться! Щеки Микелетто полыхали огнем. А господин молчит, только смотрит, улыбаясь. - Простите меня, милорд... – помощник накрепко зажмурился, мечтая прикрыть пылающее лицо локтем... А лучше провалиться под землю прямо сейчас. – Теперь-то вы меня прогоните? - С какой стати? Ночь длинная, успеешь еще исправиться, - Чезаре поудобнее устроился рядом с наемником, играя с его жесткими кудрями. – Я тебя просил звать меня, как только захотелось, а ты предпочитал терпеть. Вот и результат! Но страшного-то ничего не случилось. Всё еще будет. А я даже рад, что так вышло – увидел в тебе хоть какие-то краски жизни. А то всё каменеешь рядом со мной. И... может, все-таки расскажешь, как еще можно доставить удовольствие мужчине? - Чтобы вы еще сделали что-нибудь такое?.. Непозволительное для герцога и сына?.. - А можно я в постели буду самим собой, а не герцогом и сыном папы?! - Ох, милорд... - По имени! Мы же договорились! Ну скажи хоть один раз «Чезаре», для тренировки! - Чезаре... - Видишь, все просто! А теперь научи меня... способам... - Милорд... - Чезаре! - Чезаре... Может, я лучше... попробую показать? Все равно теперь моя очередь... Глаза герцога вспыхнули жадным и страстным любопытством. Он безропотно откинулся на подушки, доверчиво отдавая свое божественное тело во власть ассасина. Микелетто осторожно провел ладонью по невероятно гладкой, безволосой коже, до сих пор не веря, что все это пиршество лишь для него одного. А потом принялся покрывать поцелуями доверенное ему совершенство. Убийца действительно был знатоком человеческой анатомии. Он играл на теле своего господина, как на хорошо известном ему музыкальном инструменте. Он знал все точки, рождающие наивысшие ощущения, знал, как нужно нажать или провести, когда лучше проявить нежность или причинить легкую боль... Играл чуткими пальцами и губами никому не известную симфонию, извлекая из горла своего господина все новые звуки... Чезаре отнюдь не проявлял сдержанности, свойственной его помощнику. Он стонал и всхлипывал, умолял о чем-то бессвязно, судорожно вцеплялся руками в простыни. Микелетто собирался завершить процесс так же, как непроизвольно получилось у него самого... хотя истосковавшаяся плоть уже успела налиться новой силой и требовала более активных действий. А Чезаре вдруг приподнялся и рукой отодвинул взлохмаченную голову помощника. - Нет, хватит... Микелетто непонимающе глянул на него: неужели не понравилось?.. Но тот позвал: - Иди сюда... ко мне... я хочу, чтобы ты меня взял!.. - Но, милорд... - Я Чезаре! Надеюсь, я не окажусь хуже, чем он! И тут до Микелетто дошло... Но это просто... Немыслимо! Больше не пытаясь спорить, он удобно устроил господина в подушках. - У вас есть какое-нибудь масло? Ароматическое? - Зачем?.. А, понял! Вон там, на полке – шкатулка. Ассасин текучим движением поднялся с кровати. Попробуй еще найди среди всяких пузырьков и коробочек нужную склянку! Кажется, подойдет вот эта хрень, испускающая странный сладкий аромат... Неудивительно, что после всех этих мазей кожа его господина нежнее шелка! Возвращаясь, Микелетто заметил, что господин рассматривает его тело жадным изучающим взглядом. - Сейчас я осторожно подготовлю вас... Не бойтесь! - Похоже, что я боюсь? – возмутился Чезаре. - Я просто объясняю, что собираюсь делать. Вам незнакомы сложности мужской любви. Это чтобы не причинить напрасную боль. А то на лошадь завтра не сядете! - Я знаю. Видел изнасилованных мальчиков – разорванных до самого пупка... - Вот уж точно неуместные воспоминания! А тем, кто такое творит с детьми, я лично отрывал яйца и вбивал в глотку. - Извини... Всплыло, когда ты сказал про боль. Делай как нужно, тебе я доверяю полностью... Микелетто растроганно вздохнул, глядя в лицо друга. Чувствовалось, что Чезаре не по себе, что он не знает точно, чего ждать, и опасается этого. Но отступать не собирается. Микелетто пообещал про себя, что возлюбленный запомнит лишь приятные ощущения. Осторожно капнув масла на пальцы, он провел по тугому колечку мышц. Чувствуя напряжение герцога, не пытался проникнуть внутрь, ласкал легчайшими прикосновениями, успокаивал, дразнил... А губы его в это время вновь захватили в плен рот Чезаре, и поцелуй ничуть не походил на осторожные движения внизу. Вскоре Микелетто почувствовал, что любовник снова разгорается под ним, забывает о своем страхе... и позволил кончику пальца проникнуть внутрь. Чезаре не отстранился, хотя напряжение в его теле всё еще ощущалось. Продолжая яростно целовать своего царственного ученика, Микелетто осторожно разминал стиснутые мышцы. Почувствовав еле заметный ответ, решился добавить второй палец. Герцог слегка вздрогнул. - Как вы, милорд? – ассасин внимательно вглядывался в напряженное лицо Чезаре, отмечая крепко зажмуренные глаза, вздрагивающие губы. - Все хорошо? Не больно? - Не больно... Нормально. Это же ты!.. Я только тебе довериться могу. Больше ни с кем бы не смог... – едва ли это признание было полностью осознанным. Но в искренности его можно было не сомневаться, и Микелетто почувствовал, как в груди разливается тепло. Продолжая растягивать любовника, он, наконец, добрался до бугорка внутри, помассировал пальцем. Чезаре вскрикнул и судорожно выгнулся навстречу. - Что это?.. – глаза его изумленно распахнулись, дыхание с хрипом вырывалось из груди. - Центр мужского удовольствия, - чуть улыбнулся Микелетто. – Расслабьтесь, сейчас будет еще лучше... Чезаре... – позволил себе еле слышно выдохнуть помощник. Продолжая умелые ласки, очень скоро ассасин добился страстных стонов и бессвязных просьб. - Ты вправду этого хочешь? Не передумал? – помощник снова внимательно всмотрелся в лицо герцога. Признаков боли и страха заметно не было – только желание. На высоком гладком лбу блестели капельки пота, язык часто облизывал дрожащие губы... На дурацкий вопрос Чезаре яростно вскинулся, вцепляясь пальцами в плечо Микелетто: - Во имя хрена господня, да! Сделай уже это! Несмотря на явное нетерпение Чезаре, помощник заставил себя не торопиться. Аккуратно капнув на пальцы, смазал себя, удерживая герцога за бедро от резких движений, бережно надавил... Понимание, что он берет того, кто всегда был звездой в небе, далекой, недостижимой мечтой, вызывало в голове странную эйфорию, до сих пор не получалось до конца поверить, что все это происходит с ним, здесь и сейчас. А его многолетняя тайная любовь, его Чезаре приникал к нему яростно и доверчиво, изгибался, стонал, требовал большего... Продолжая ласкать руками и губами, ассасин начал двигаться, мощно, но плавно, до конца погружаясь в жаждущее тело. И теперь его не одёргивала мысль, что ему кидают подачку, как цепному псу, покупая верность. Он чувствовал, что его по-настоящему хотят. Своим великолепным чутьем ощутив жажду Чезаре, Микелетто опустил ладонь на его плоть. Понадобилось лишь несколько быстрых движений – и тело любовника судорожно выгнулось, ночную тишину священного места разорвал страстный стон... Микелетто зажал рукой рот герцогу, испугавшись, что тот перебудит весь Ватикан. Самому Микелетто понадобилось чуть больше времени. Потом они лежали, пытаясь отдышаться, Чезаре, казалось, боялся даже слегка ослабить объятья, как будто Микелетто тут же воспользуется этим и сбежит! Потом все же отпустил друга, приподнялся на локте, заглядывая в глаза: - Ну что, на этот раз я не разочаровал тебя? – вопрос был задан с улыбкой, но в глубине глаз пряталась тревога и... то самое. Микелетто прижал растрепанную голову любимого к плечу, зарылся пальцами в мягкие волосы. - Не придумывай! Как можешь ты разочаровать, мой прекрасный ревнивый господин? Собственник! - Да, ревнивый... – пробормотал герцог, еще сильнее зарываясь заполыхавшим лицом в плечо помощника. – А какой должен быть? Мы с тобой столько лет плечом к плечу... В один плащ кутались у ночного костра. Корку хлеба на двоих делили, блестящие победы и смертные грехи... А тут появляется какой-то... И все рушит к чертям собачим! И ты ушел, без единого слова! Все эти годы, всё, что было, разом зачеркнул! Я без тебя задыхался! От меня половина осталась... Меньше половины! - Тише! Родной мой, тише! Я вернулся. К тебе вернулся. Тоже без тебя не смог. – Микелетто крепко обнимал своего горячего, порывистого друга, слегка покачивал, успокаивающе гладил по волосам. Тот вдруг как-то резко ослабел, снова прижался лицом к груди помощника. - Ну скажи, чем он был лучше меня?.. Чем он так тебя покорил? Понятно, молодой, красивый... Умелый, да? А я... А у меня ты первым был! Никто меня никогда не касался... так! - Я это понял. Сразу. Это... Да как вообще можно сравнивать?! Ты для меня всегда недосягаемой вершиной был. Путеводной звездой. А о земном-то тоже иногда думать приходилось. Ты женщин любил. Эту... Урсулу. И Лукрецию. - Это совсем другое! Лукреция... С ней все наоборот... Это я ее должен был защищать, оберегать от всей жизненной грязи и зла, исполнять ее желания. А когда не смог... А ты меня видишь настоящим. Не придуманным. И ты не возненавидел меня, что я вот такой... Ведь не возненавидел, скажи?.. - Нет. Перестань. Я понимаю, что нельзя всегда быть полководцем, иногда приходится побыть просто человеком. Так и Паскаль для меня был – совсем другое. Другое место занимал в моем сердце. Но все-таки занимал... - Я тоже могу!.. – на Чезаре каждое упоминание Паскаля действовало, как удар хлыста. Он снова подскочил над кроватью, но все же взял себя в руки. Нежно касаясь ладонью щеки Микелетто и заглядывая в глаза, он проникновенно зашептал: - А совместить никак нельзя? Эти два места в сердце – чтобы один человек занимал? - Я начинаю думать, что можно. Если этот человек – ты... – Микелетто, улыбаясь, тоже погладил любимого по щеке, - хотя я до сих пор боюсь поверить, что все это происходит на самом деле... - А давай попробуем! – Чезаре приблизился почти вплотную к губам Микелетто. – Со мной рядом успели побывать многие люди. И все от меня чего-то ждали, требовали, возмущались... Со всеми нужно было носить маску, подкупать чем-то. Только ты всегда был – настоящим. И я с тобой имел право быть настоящим. И это самое ценное в жизни. Только когда ты ушел, я это понял... – Чезаре приник к губам друга и прошептал в поцелуй, - я не смогу без тебя. Поистине звериное чутье всегда заменяло Микелетто недостаток образования, тщательный расчет и планирование, а нередко бывало, что и логику. Именно великолепное чутье помогло ему понять, что творится сейчас в пламенной душе его господина. А так же подсказало собственную линию поведения по отношению к другу и любимому. Яркая жизнь Чезаре Борджиа всегда неслась вскачь с безумной скоростью, не оставляя времени оглянуться на тех, кого он оставлял позади. И Микелетто в какой-то момент устал тянуться к недостижимому. Как ему показалось, нашел качественную замену Чезаре. В лице Паскаля. Молодого, красивого, образованного и, как казалось, любящего... Но эта замена не только предала чувства Микелетто, а заставила предать единственно истинное – Чезаре. Окончательно сокрушило Микелетто то, как хозяин отнесся ко всему этому – как к чему-то незначительному, не заслуживающему его внимания. «Убей мальчишку!» - будто муху прихлопни. И помчимся дальше, как ни в чем не бывало. Значит, душа преданного друга для Чезаре ничего не значит?.. К счастью для них обоих, все оказалось не так. Чезаре всегда был впереди всех и на виду у всех. Тысячи глаз на него смотрели и всегда все от него чего-то ждали. И он старался оправдать ожидания. Нетрудно было догадаться, что к этому его с раннего детства приучил отец. Родриго Борджиа всегда предъявлял старшему сыну завышенные требования. А тот старался соответствовать... Постепенно - оправдывать ожидания - стало сутью характера Чезаре. А больше всего ожиданий на него возлагала та, что была ему дороже всех на свете – Лукреция. Но мир жесток, одному человеку не под силу изменить его целиком и полностью, каким бы великим и даже гениальным он ни был. И Чезаре не спас сестру от ее судьбы - женщины из высшего общества. Лукреция винила его в этом, и сам он не переставал винить себя. Конечно, сыну папы в безмерной своей гордыне не следовало забывать, что он все же не бог, и по мановению его пальца не изменятся законы земные. Может быть, позже Микелетто сумеет ему это открыть... А пока... Наверное, Чезаре этого не сознавал, но с последним замужеством сестры в нем тоже что-то надломилось. Усталость незаметно подкараулила его во время блистательного полета. Ему вдруг прискучило это неблагодарное занятие - оправдывать чужие ожидания. Оказалось, что самая главная ценность – не то, что в нем ищут, хотят увидеть другие, а то, что он есть на самом деле. Он еще не понял этого, но уж точно почувствовал. А вместе с этим новым ощущением пришло осознание, что никогда ничего не искал в нем и не ждал ничего только... Микелетто. Просто принял в свою душу такого, как есть, сразу и целиком. И это оказалось единственной ценностью в жизни. Вдруг потеряв Микелетто, Чезаре потерял себя самого. Теперь готов сделать всё, чтобы вновь обрести. Что ж, придется помочь ему в этом начинании, как и всегда.