решимость загнанного

      Темно. В воздухе запах сырости. Тугие железные кандалы до крови натирают кожу на запястьях и лодыжках. Массивная дверь распахивается, и широкая ладонь грубо толкает его в спину, приказывая спускаться по лестнице. Подчиняться не хочется, но выбора особо нет. Он сам на это подписался, так что сейчас было бы просто-напросто глупо давать заднюю. Отказываться от своих слов не в его стиле, хотя ему и не раз приходилось страдать из-за этого принципа. Ситуация поганая и с течением времени лучше не становится.       Ступая босыми ногами по холодному каменному полу, Зоро то и дело бросает неприязненные взгляды на охранника слева, который несёт его катаны. Мужчина замечает на себе пристальное внимание, и он получает тычок двумя пальцами в позвоночник.       - Думаешь, что будем делать с твоим добром? – хохотнув, оранник задаёт вопрос и тут же сам на него отвечает: - Тебе они больше не нужны, а вот нашему боссу как раз повесить на стенку и любоваться.       Зоро сцепляет челюсти, скрежещет зубами, но ничего не говорит. Хотя мысленно представляет, как стирает с этого лица мерзостную ухмылку, приложив хорошенько пару раз головой об стенку, и уже ожидает дня, когда наконец-то сможет это сделать. Дальше он идёт, смотря только прямо перед собой, чтобы вид этой самодовольной рожи не выводил его из себя. Хотя Зоро теперь и в статусе заключённого, сам таковым себя не считает, а значит и другим не позволит собой помыкать.       Его ведут по полуосвещённым коридорам конвоем из двух человек, у каждого из которых на поясе висит по револьверу и дубинке, который охранник справа то и дело подталкивал Зоро в разные части спины, когда ему казалось, что мечник идёт слишком медленно. Таким образом они проходят целый этаж и останавливаются у неприметной деревянной двери с железными вставками. Один из конвоиров вынимает из кармана связку ключей и раза со второго открывает замок. Когда он толкает дверь ногой, из комнаты почти сразу же возникает запах промозглой сырости.       Первым внутрь камеры проходит охранник справа, стоя в сумраке, чиркает спичкой о коробок и разжигает керосиновую лампу на стене. Другой толкает Зоро, заставляя переступить порог.       - Вот, порадуй-ка начальника, - говорит он, вручая первому катаны. – А с этим я сам разберусь.       Дверь закрывается, оставляя их наедине друг с другом. Зоро прислоняется спиной к стене, с напускным интересом рассматривая дёргающееся пламя лампы. Если именно в этом помещении ему предстоит провести следующие тридцать дней, то смерть от скуки гарантирована. Хотя кто вообще сказал, что в тюрьме должно быть весело? Он ни разу не бывал в таких местах, но, наверное, в жизни всё случается в первый раз.       - Ну что, охотник на пиратов, - насмешливый голос выводит его из мыслей. – Сейчас будем личный досмотр проводить.       Мужчина приближается и дотрагивается до серёжек в левом ухе.       - Золотые, а? – спрашивает он, рассматривая их в тусклом свете керосинки. – Хорошо, значит можно ещё дороже тебя сдать.       Зоро напрягается, услышав последнее слово, но решает пока ничего не спрашивать. Охранник тем временем прохлопывает его карманы, а затем его ладони поднимаются вверх по телу, оценивающе ощупывая мышцы корпуса и рук. Он одобрительно хмыкает.       - А на вид и не скажешь, - говорит он. – Может даже повезёт, и сбагрим тебя на Мариджоа за нехилую сумму. Там таких любят.       Много времени, чтобы соединить две точки между собой, не требуется. Зоро хмурится.       - Хотите продать меня? – язвительно произносит он. – Хорошая же у вас тюрьма.       - Нам же тоже надо как-то зарабатывать на хлеб. Продавать отбросы общества, чтобы из них сделали что-то полезное, - даже благотворительность.       Такая неприкрытая откровенность поражает даже Зоро. В голове сразу всплывает образ девочки, с которой он согласился поменяться местами, и его захлёстывает волна отвращения.       - Ну-ка посмотри на меня, - грубые шершавые пальцы хватают его за подбородок и силой заставляют поднять голову. Зоро дëргается в попытке освободиться, но мужчина держит крепко. - Открой рот.       Зоро упрямо сцепляет зубы. Не распыляясь на любезности, мужчина с размаху залепляет ему пощëчину с такой силой, что он падает на пол, а из носа идëт кровь. Сразу же после этого он хватает Зоро за плечи, рывком усаживая обратно, и парень сквозь лëгкое головокружение чувствует, как чужие пальцы забираются к нему в рот и деловито пересчитывают зубы. Не особо раздумывая, Зоро резко сжимает челюсти, тут же ощущая на языке противный привкус чужой крови.       - Ах ты дрянь! - вскрикивает мужчина, вырывая свою руку, и тут же Зоро получает тяжëлым сапогом в бок. Он не останавливается, когда парень валится на пол, продолжая остервенело наносить удары.       - Что у вас тут происходит?       Мужчина тут же вытягивается по струнке, отдавая честь вошедшему.       - Да вот зверëныш ваш, - отвечает он, демонстрируя руку с прокушенными пальцами, с которых обильными струйками стекает кровь. - Кусается, тварь.       Зоро из-под полуприкрытых ресниц следит за тем, как второй мужчина неспешно, мерными шагами подходит и садится перед ним на корточки. На его тонких губах играет лëгкая улыбка, от которой по позвоночнику пробегают мурашки. Достав из кармана форменной рубашки носовой платок, он протягивает руку и утирает кровь с лица Зоро.       - Ророноа Зоро, - говорит он мягко, но как-то совсем не дружелюбно. - Не забывай, почему ты здесь. Мы стараемся относиться к тебе со всем возможным уважением, но ты сам всë усложняешь. Если ты продолжишь так себя вести, то нам придётся тоже показать свои зубы.       Зоро сплëвывает кровь, ухмыляется.       - Да пожалуйста.       Мужчина поджимает губы, качает головой.       - Ты ведь осознаëшь, в каком положении находишься? - пробует он ещё раз. Его рука тянется убрать прядку волос, упавшую на глаза, но Зоро резко отодвигается, прижимаясь спиной к холодной стене.       - В положении безделушки на продажу? – вырывается у него прежде, чем он может остановить себя.       Мужчина хмурится и оборачивается на стоящего сзади охранника, кидая на того строгий взгляд. Судя по его реакции, этого Зоро было знать не положено.       - Что ж, рано или поздно нам всë равно бы пришлось тебе сказать, - вздыхает мужчина, прикладывая ладонь ко лбу. - Я представлял, что с тобой будет сложно, тут немало таких же с горячим нравом. Для тебя же лучше как можно скорее усмирить свой нрав и стать послушным. У нас есть свои методы, как справляться с такими. Понимаешь?       Зоро молчит.       - А если и это не сработает, - мужчина снова тянется и кладëт руку ему на плечо, сжимая. Отодвигаться больше некуда, так что Зоро дëргает рукой больше в знак протеста, чем пытаясь сбросить чужое прикосновение. - Тебе ведь известно, что делают с бешеными собаками? Усыпляют.       - У вас тут ко всем как не к людям обращаются или только ко мне? - язвительно спросил Зоро. - То собакой, то зверëнышем. На большее ума не хватает? Или вы тут считаете, что животными торгуете?       Мужчина нарочито осторожно поднимает его с пола, усаживая у стены.       - К каждому нужно обращаться так, как он того заслуживает, - отвечает он наконец с лëгкой улыбкой. – Ты и тебе подобные не годятся на бытие порядочными гражданами. Но вот на служение вы вполне сгодитесь, хоть так начнут наконец-то приносить пользу. И вот ещё что: только звери используют свои зубы и кусают кормящую руку. Подумай об этом, Ророноа Зоро.       Тяжëлая дверь с шумом закрывается, и он остаëтся один в полутьме подвальной комнаты. Время тянется медленно. Зоро наблюдает, как дрожащий фитиль керосиновой лампы постепенно истончается и тускнеет. Когда огонь дëргается в последний раз и затухает, веки устало опускаются, заменяя темноту снаружи на темноту внутри.

***

      В следующий раз дверь открывается, пропуская в комнату охранника. В одной руке он держит тарелку с едой, в другой - стакан с водой.       - Хочешь? - он протягивает тарелку ему под нос. Зоро изучает содержимое, больше напоминающее бесформенное варево, чем варëный картофель с овощами. Желудок болезненно сжимается, сигнализируя о том, что принял бы что угодно более менее питательное, но Зоро принципиально молчит. Мужчина резко отводит руку с тарелкой в сторону, хохотнув: - А вот и не получишь!       Поморщившись от резкого неприятного звука, Зоро поднимает взгляд на охранника.       - Это всë? - спрашивает он нарочито спокойным тоном. - Тогда не трать моë время и вали отсюда.       Лицо мужчина искривила гримаса недовольства. Покряхтывая, он поднялся на ноги и резко выплеснул содержимое стакана на Зоро.       - На вот, - ухмыльнулся он, - освежись.       Это уже слишком. Зоро рывком вскакивает на ноги, сталкиваясь с охранником лбом. Мужчина, не ожидавший внезапного нападения, не успевает среагировать и валится на спину, выпуская из рук посуду, которая с грохотом разбивается.       - Ты что творишь, скотина? – взревел охранник, пытаясь подняться, но ладони попадают на осколки, рассеянные по полу, от чего он только больше приходит в ярость. Наконец поднявшись на ноги, он бросается на Зоро, но тот уклоняется от настолько предсказуемого движения. Будучи скованным по рукам и ногам, особо не подерëшься, а голова и так начинала болеть от слишком частых столкновений с твëрдыми поверхностями. Однако размер помещения совсем не играл ему на руку, так что, едва ему стоило отвлечься на то, чтобы не наступить на осколки, охранник тут же наскочил на него, повалив на них спиной.       Извернувшись, Зоро кое-как удаëтся схватить зубами крупный осколок тарелки и, не глядя, полоснуть охранника по чему придëтся. Тот завыл и отстранился, схватившись за лицо.       - Ты, падаль! – кричит он, одной рукой держась за длинный глубокий порез на щеке, а другой наотмашь бьëт Зоро кулаком в челюсть.       Затем всё происходит очень быстро: мужчина хватает осколок гранëного стакана и заносит руку над головой. Зоро, придавленный чужим весом чуть ли не вдвое больше своего, брыкается, пытаясь хоть как-то скинуть его, но когда понимает, что так не выйдет, старается хотя бы уклониться, но что-то идëт не так, потому что в следующее же мгновение левую сторону лица пронзает дикая боль, и зрение исчезает, вытекая по щеке горячей липкой кровью.       Похоже, это немного отрезвляет охранника, теперь застывшего над ним, тяжело переводя дыхание.       - Слезь с меня, чëрт возьми, - рычит Зоро, отчаянно борясь с желанием снова заорать во весь голос. Мужчина оторопело поднимается, и тело само собой сворачивается в тугой клубок. Зоро дëргает руками, в неосознанной попытке высвободить руки из кандалов, чтобы убрать из глаза инородный предмет, но выходит только разве что напрочь содрать кожу с запястий.       Выйдя из ступора, охранник выбегает из камеры, даже не захлопнув за собой дверь. Этот факт не останется незамеченным и оседает где-то на задворках озверевшего от боли разума. В любой другой ситуации Зоро бы непременно воспользовался таким шикарным случаем, но не сейчас, когда он истекает кровью, скованный по рукам и ногам.       Проходит ещё какое-то очень долгое и мучительное время, когда в коридоре раздался звук нескольких пар шагов, и в камеру врываются трое: охранник с рассечëнным лицом, начальник тюрьмы без своей дежурной гаденькой улыбки, и низенький седой старик, на удивление оказывающийся сильнее, чем кажется.       Как сквозь пелену, Зоро видит, как старик приближается к нему и, взяв за плечи, усаживает спиной к стене, затем берëт его двумя пальцами за подбородок и поворачивает направо, поднося к лицу лампу, чтобы получше рассмотреть. Осколок тащат наживую, и Зоро стоит всех остатков самообладания, чтобы не издать ни звука. Краем сознания он улавливает обрывки разговора стоящих чуть поодаль тюремщиков.       - Ты головой своей думаешь? Или мне теперь твою задницу предлагать ему в качестве компенсации?       - Но, босс…       - Он его выкупать собирался целиком, а теперь мы что ему скажем? Что мой свихнувшийся сотрудник попортил его, и он теперь без глаза?       - Босс, но он ведь…       - Заткнись, прошу тебя. Скажешь ещё хоть слово – полетишь в соседнюю камеру.       Голова кружится, и неясно, от чего больше: чужой болтовни или потери крови. Чувство боли понемногу притупляется в сознании, которое как на волнах раскачивается туда-сюда от реальности до беспамятства. Всполохи керосинки, мелькающие у самого лица действуют внезапно убаюкивающе, и разум послушно отключается, проваливаясь в душную темноту.

***

      Просыпаясь в следующий раз, Зоро обнаруживает себя в совершенно другой комнате. Эта оказывается светлее, пусть и такая же тесная, но в ней есть койка, на которой он себя и обнаруживает. После холодного каменного пола она кажется даже удобной. Руки рефлекторно тянутся сорвать грубо наложенные бинты, закрывающие левую часть лица, но металлический лязг за спиной тут же услужливо напоминает, что этого не выйдет.       Зоро садится и, борясь с лëгким головокружением, осматривает камеру. Пара керосиновых ламп на стенах, железная дверь со смотровым окошком в мелкую решëтку. Спустив ноги на пол, он пару минут сидит, привыкая к смене положения в пространстве, а затем проходится вперëд-назад по комнате, считая количество шагов от одной стены до другой. Занятие нехитрое, но зато мозг потихоньку включается и шестерëнки снова, пусть и со скрипом, но начинают вращаться.       На каком-то кругу, когда Зоро уже сбился со счëта, дверь с неприятным скрипом открывается, пропуская внутрь ещё более неприятного типа, от одной мерзкой улыбочки которого уже сами собой чешутся кулаки.       - Ророноа Зоро, - говорит он, замечая направленный на него прожигающий взгляд. – Какой неприятный сюрприз ты нам устроил.       Зоро хмыкает. Привалившись спиной к дальней стене, внимательно следить за передвижением тюремщика, твëрдо намеренный не подпускать его к себе ближе, чем на пушечный выстрел.       - Я? – переспрашивает он язвительно. – Может научите сначала своих остолопов, что кидаться на людей не входит в их обязанности?       Мужчина неодобрительно цокает. С ответом явно не торопится: вальяжным шагом проходит до койки, садится, закинув ногу на ногу.       - Прикуси язык, - наставляет на Зоро длинный указательный палец. - Повезло, что покупатель с Мариджоа согласился взглянуть на тебя даже такого увечного.       - Язык надо прикусить тебе, - не остаëтся в долгу мечник. – А лучше вообще откусить. Мы вообще договаривались, что я отсижу у вас месяц, а потом отвалите и от девочки, и от меня.       - Это чистая правда, - мужчина кивает, ухмыляясь. – Вот только сразу видно, что в школе ты не учился, иначе не купился бы на такое. В договорах всегда есть мелкий шрифт. В твои случае он гласит: «если за тридцать дней тебя никто не купит, ты волен идти на все четыре стороны».       - Почему мне сразу об этом не сказали?       - Тогда было бы неинтересно, - гадкая ухмылка становится только шире, а терпения у Зоро – меньше. Хочется сделать с этим ублюдком что-то очень нехорошее, например, вцепиться в шею зубами и прокусить яремную вену. Правда ведь? К тому же, ты и не спрашивал.       - А что, если я умру? Что тогда будете делать?       - Если ты хочешь заморить себя голодом, то не выйдет. В таком случае еду в тебя будут запихивать принудительно. А если решишь покончить с собой каким-то другим способом, мы всегда можем взять девчонку. На детей спрос такой же большой, как на известных головорезов.       Зоро отводит взгляд, усиленно думая. В голову ничего не приходит. Голод и жажда понемногу высасывают способность мыслить ясно.       - Когда я освобожусь, и тебе, и всем твоим прихвостням не жить.       - Конечно, - мужчина кивает, подходит почти вплотную, вынимая из кармана связку ключей, и жестом приказывает Зоро повернуться. Мечник нехотя повинуется и слышит как с глухим клацаньем открываются наручники. Он едва успевает размять затëкшие запястья, как металлические обручи снова защëлкиваются, на этот раз фиксируя руки уже не за спиной. Тюремщик убирает ключи и уходит, напоследок кинув: – Скоро тебе принесут еду, так что будь добр съесть всë. Господин из Мариджоа приплывает через две недели, и нам нужно показать тебя в лучшем виде.       Зоро не отвечает. В лучшем, как же. Лучше просто некуда.       Мало-помалу в истощëнный рассудок начинает закрадываться паника. Ощущение того, что ситуация, в которой он оказался, всё больше и больше затягивает его, подобно трясине. Нет. Нельзя. Он трясëт головой, отгоняя ненужные мысли. Теперь надо сосредоточиться на том, как выбраться из этого треклятого места. Знал бы он с самого начала, на что подписался, то сразу бы порубил всех причастных на месте, не заботясь ни о чём.       Спустя какое-то время в камеру заходит незнакомый тюремщик, торопливо ставит на пол у двери тарелку со стаканом и уходит. Зоро в один долгий глоток выпивает воду, но еду не трогает. Он всегда был и будет упрямым, даже если это упрямство стоит ему слишком дорого.

***

      Толстая игла вонзается в бедро сквозь ткань штанов, и по мыщце разливается жгучая боль от вводимого раствора. Зоро изо всех сил дëргается, силясь стряхнуть с себя удерживающие его руки, но ослабшее от голода и жажды тело отказывается слушаться как надо. Зоро даже думать не хочется, насколько жалко его попытки выглядят со стороны.       - Спокойно, спокойно, - слышится до противного мягкий голос рядом. - Ты же себе так делаешь только больнее.       Пара секунд, и игла выходит из бедра, оставляя после себя только ощущение пульсирующего жара.       - Помнишь, что я говорил тебе про бешеных собак? - продолжает мужчина, кладя широкую ладонь на место укола и сжимает пальцами. Затем приближается лицом к лицу Зоро, и тот просто не может выдержать мерзкой самодовольной улыбки: откинув голову, Зоро резко подаëтся вперëд, сталкивая их лбы с такой силой, что у самого начинает звенеть в ушах. Мужчина отшатывается, шипя от боли, но быстро возвращает самообладание, и когда один из охранников уже замахивается, чтобы отвесить Зоро пощëчину, тот останавливает его жестом руки.       - Не нужно, - слышит Зоро сквозь пульсирующий шум в ушах. - Он всë равно не понимает так. Пусть учится по-другому.       Сквозь наползающую на глаза пелену он замечает, что всё тюремщики кроме одного выходят из камеры. Последний провожает коллег до двери и, щëлкнув замком, тяжелой поступью возвращается к лежащему на полу мечнику.       Зоро чувствует на себе мерзкие прикосновения, но тело, ослабленное ударными дозами успокоительного, совсем не слушается. Всë, на что его хватает, это поднять руки и ударить наугад. Хотя это даже и ударом не назовëшь. Так, чисто для приличия, показать, что вообще-то он против чего бы то ни происходило.       - Погладить меня решил? - мерзко хохотнул охранник, перехватывая его запястья и заводя ему за голову. Свободной рукой он спускается до паха и торопливыми рваными движениями расстëгивает пуговицы на штанах, путаясь в пальцах. Зоро изо всех сил пытается усложнить ему задачу, пинаясь и брыкаясь, насколько возможно в его положении, но мужчина быстро справляется и дëргает за собачку молнии. Секунда, и на нëм уже нет ни штанов, ни нижнего белья.       Хватка на запястьях ослабляется, и Зоро вырывается, бросается на охранника с отчаянным желанием задушить его, но его руки так же легко перехватывают.       - Спасибо, что напомнил, - мужчина находит на связке ключей нужный, открывает наручники только для того чтобы защëлкнуть их уже у Зоро за спиной. Ему хочется выть от безысходности. Но нельзя.       Грубые жëсткие прикосновения перемещаются на его бëдра с расползающимися по коже синяками от уколов, и к горлу подступает тошнота от мерзости ситуации, в которой он оказался.       Зоро закрывает глаза, прислонясь затылком к холодной сырой стене. Никогда бы не мог подумать, что уроки медитации пригодятся именно в таком мерзком и безвыходном ключе.       Этого нет.       Острая боль разливается по телу.       Это не он кричит.       Повторяющиеся снова и снова толчки, заставляющие мышцы сокращаться в агонии.       Он не здесь.       Мерзкое тяжëлое дыхание, обжигающее голую кожу.       Этого нет.       Этого нет.       Этого нет.       Нет.       Нет.       Нет.       - Нет!       Резкий крик застаëт Михоука врасплох, так что он едва роняет телефонную трубку из разжавшихся на мгновение пальцев.

***

      Ближе к дате назначенного аукциона его перемещают в общий «загон» для всех остальных лотов. Зоро даже не помнит, как это случается, просто однажды закрывает глаза, устав бороться с наркотическим забытьем, а в следующий раз уже находит себя в окружении кучи людей, которые с интересом, а некоторые – со страхом поглядывают на него из своих углов.       Запоздало он понимает, что чья-то рука шевелится у него на голове, ероша волосы. Резко вскочив, Зоро задевает макушкой чей-то острый подбородок, и, отползши назад и уперевшись спиной в решëтку, увидел, что перед ним сидит девушка, потирая ушибленную часть тела.       - Ты ещё кто? – вырывается у него вместо приветствия. Девушка поднимает на него глаза и виновато улыбается:       - Извини, пожалуйста… Я не хотела тебя напугать.       - Ты и не пугала, дура, - отвечает он, немного расслабляясь. – Не надо подкрадываться к спящему человеку.       - Ты стонал во сне, - говорит она так же виновато. – Я думала, что смогу хоть как-то помочь.       Зоро молчит. Оглядывается по сторонам, и до него наконец-то доходит, где он находится. У стен сидят измождëнные люди самых разных возрастов, скованные по рукам и ногам, а у некоторых, кто был крупнее остальных, кандалы защëлкнуты даже на шее.       - Пожалуйста, не сопротивляйся больше, - девушка опасливо касается его рук со сбитыми костяшками и синяками на заметно побледневшей коже. - Они же тебя убьют.       Зоро упрямо мотает головой.       - Тебе какое дело? - хрипло выплëвывает он. - О себе лучше поволнуйся.       - Я слышала, что ты сделал, - говорит она, пропуская мимо ушей недружелюбный тон. - Ты хороший человек. Хотелось бы мне повстречать такого как ты немного пораньше. Тогда бы меня здесь не было.       - Ты на жалость давишь или что? - Зоро вздыхает, мутным взглядом осматривая подошедшую девушку. Только сейчас в глаза бросается отсутствие у неë пальцев на правой руке. А так на вид вполне обычная внешность, встреться они в толпе ,мечник бы даже на неë не взглянул. Вот только зелёные глаза светятся изнутри какой-то неосязаемой печалью, которую он уже точно где-то видел. Она грустно улыбается:       - Нет, извини, если так прозвучало. Просто на тебя даже смотреть больно.       - Так и не смотри.       Девушка достаëт из-за пояса кусок хлеба и протягивает его слегка подрагивающей рукой.       - Вот, - говорит она. - Поешь.       - Мне это не нужно.       - Мне тоже, - она пожимает плечами. – Нас скоро продадут, и не придётся волноваться о еде. Вообще ни о чем не придётся.       - И ты так спокойно это принимаешь? – Зоро берëт краюшку хлеба, ломает почти пополам и бросает вторую половинку обратно, а свою засовывает в рот. Воды бы ещё, но это ладно.       Девушка тоже откусывает небольшой кусок, медленно пережëвывает.       - У меня нет выбора, - отвечает она вполголоса. - Хотя если бы и был, я всё равно бы так поступила. Деньги, за которые меня продадут, пойдут на уплату долгов моей семьи.       Зоро скептически смотрит на неë:       - Да, и точно не в карман тюремщикам. Ты откуда такая наивная? Твоя семья наверняка не получит ни копейки. Никто не оценит твою жертву.       - Когда я услышала, что они попытались забрать мою сестрëнку, я поняла, что это единственный выход.       На секунду Зоро перестаëт жевать, и в наступившей тишине буквально слышно, как скрипят заржавевшие шестерëнки его разума. Точно. Тот же самый взгляд.       - Не говори мне, что та девчонка – твоя сестра, - Зоро в неверии уставился на девушку, которая только кивнула, слегка улыбаясь. Смеяться ему или плакать, - непонятно, поэтому он просто выпускает фрустрацию через тяжëлый вздох. – Чëрт, ну у вас и семейка.       Какое-то время они сидят в тишине, бросая друг на друга ничего не значащие взгляды. Теперь, когда наркотическая пелена почти перестала обволакивать мозг, он начинает думать, что делать дальше. Оставаться тут не вариант. Чем дольше он задерживается, тем меньше у него шансов покинуть эту богадельню. Стало быть, или сейчас, или уже никогда.       - Держи наручники, - глухо приказывает Зоро, подаваясь вперëд и выставляя руки. Девушка непонимающе смотрит на него, но берëтся, как может, обеими руками за кандалы. - Крепче.       Зоро слышал, как некоторые пираты совершали побеги. В теории Всë было просто. Сначала надо было освободить хотя бы одну руку. Дальше Всë должно пойти как по маслу.       Он дëргает снова, снова и снова с каким-то почти животным остервенением, пока сустав с глухим хлопком не сдаëтся и не выходит из своего положенного места.       Больно. Даже не так. Чертовски больно.       Несмотря на глухую боль в вывернутом запястье, Зоро победно ухмыляется. Рука с лëгкостью выскальзывает из металлической хватки железного обруча. Теперь дело за малым. Кажется, он предупреждал, что кое-кому придëтся несладко, когда он освободится.