Шэнь Цинцю — причина. Шэнь Цинцю — тот, кто главнее и у кого больше власти. Шэнь Цинцю — тот, кто ненавидит Ло Бинхэ с первого дня.
А может?.. Он любил своего брата, улыбался без тени фальши и с охотой позволял кончику веера гадюки дотрагиваться до волос, чтобы убрать выбившиеся пряди за спину. Учитель не мог противиться желаниям и воле циновой гадюки, верно? Братская связь и бесконечная благодарность за недорассказанные никому годы, когда близнецы сами готовились стать учениками, были виновны? А-Юань изначально не имел выбора? — Ло Бинхэ! Не зря Шэнь Цинцю называл зверьём. Шипел и истекал ядом, якобы негоже было вести себя подобно голодной псине, что лелеяла в душе наивные мечты стать великим заклинателем и доставляла проблемы уважаемому младшему мастеру Шэнь. «Учитель», — шепчет Бинхэ. Не понимает, отчего на лице мужчины застыло негодование или… злость? Отчего он преисполнен гневом, а не радуется, скрывая победную улыбку за веером, как-то делает глава пика? Почему в море зелени плещется нечто смутно напоминающее тревогу? — У вас разница всего пару сотен лет! А ты сдаёшься после нескольких ушибов?! Нескольких? Ушибов? — Учитель, — вновь шепчет Бинхэ и, пошатываясь, встаёт на колени, упираясь ладонями в твёрдую поверхность потрескавшейся плитки. Рёбра невыносимо болят, правая рука, вероятно, сломана чуть выше локтя. Ло Бинхэ чувствует, как сердце бешено бьётся за пострадавшими рёбрами; как грудь сдавливает от нехватки воздуха, и размыкает губы. Сейчас, когда фактически находится на волоске от смерти, а глухие шаги исполина приближаются, он не может не восхищаться младшим братом циновой гадюки. Бинхэ очень давно не видел особенного человека. Гадал, какой была бы встреча после долгих месяцев; пытался узнать день возвращения, внимая Шэнь Цинцю и следя за его поведением. Вновь копил деньги, пусть получал меньше других учеников за проступки, и бережно хранил под скудным матрасом веер учителя вместе с подарком. Видел всякие сны и желал поскорее стать мужчиной — достигнуть нужного возраста, победить на Собрании Союза бессмертных и тогда признаться в чувствах и… И что-то. Учитель заслуживал равного подле себя. А ежели мужчины не были ему по нраву, ежели Ло Бинхэ понял бы, что при достигнутых результатах не сумел бы надеяться на кроху взаимности, всё равно остался бы рядом. Зачастую некогда старшие ученики продолжали нести службу на родных пиках, принимали участие в воспитании и обучении следующего поколения, оказывали помощь главам и от имени школы решали проблемы жителей ближайших населённых пунктов, зарабатывая уважение. — Что ты медлишь?! Ты обязан победить! Ради меня! Безымянный юноша в одеждах байчжановцев бросает смешок, махнув рукой, мол, бесполезное дело. Всё это происходит так быстро и так мучительно медленно, что для полубессознательного Ло Бинхэ проходит целая вечность. Шаги не утихают — напротив, отзвуком барабанов преисподней становятся ближе и ближе, а скрипучий смех разрезает спёртый от гари воздух. Шэнь Юань гневно оборачивается. Об острую линию челюсти учителя легко порезаться, и Ло Бинхэ, когда тонкая струйка крови стекает со лба на щёку, глупо надеется коснуться А-Юаня. Мечтает и тогда, когда вместе с покидающей тело ловкостью избегает удара молотом, жадно впитывая: — Кто ты такой, чтобы обвинять моего ученика в слабости? Если я сказал, что Ло Бинхэ одержит победу, так и случится. Ло Бинхэ плохо помнил, какие именно талисманы использовал и как с ноющей рукой взял меч. Как не шелохнулся при столкновении, сумев выдержать удар, — кость хрустнула повторно, рукав пропитался насквозь алым, но то были мелочи. Вздох неверия пронёсся по рядам заклинателей и демонов, и учитель нахмурился пуще прежнего — не взглянуть на него было нельзя. «Мой ученик», — то, ради чего стоило заработать сотню переломов. Тысячу. Победа на вкус была как металл, пыль и зелёный-зелёный чай. Шэнь Юань смотрел пристально, пока ученики кричали имя Ло Бинхэ и бросались похвалой, хотя недавно кидали обидное «разумнее ему сдаться и не позориться». Не имело значения, что Лорд пика надел новую маску и завёл разговор с Священной демонессой, ибо поражение пришедших на Хребет демонов перекладывалось на её плечи. Как послушный щенок иль подсолнух на бескрайнем жёлтом поле, придерживая больную конечность, Бинхэ потянулся к Солнцу со счастливой улыбкой. Позабыл, что сдержанность не являлась пустым звуком, но волочил ослабевшие ноги навстречу и — звериной мыслью — намеревался, наконец, прикоснуться. Хватило бы узкой ладони или тонких пальцев, которые когда-то давно нечестно рыли землю, ведь небожителям не пристало заниматься таким. Но униженный и преисполненный жаждой мести Старейшина Тяньчуй пытается всерьёз — не просто победить в бою — убить. Взмах веера — слабая волна духовной энергии отталкивает Ло Бинхэ. Ученик приземляется на саднящий бок, болезненно стонет и видит, как Куанхуа входит в доспехи исполина и застревает на половине длины меча. Однако и это не способно унять разъяренного демона, что наваливается всем весом на учителя. Ло Бинхэ твёрдо знал одно: змею неведома любовь. Он не щадил никого, кроме младшего брата, коему прощал всё и за что других бы заставил заплатить: искренний смех, слабый удар локтем в бок или лукавую улыбку с невероятно ласковым «брат». Учитель пленил многих, включая заклинателя, переполненного злобой на целый мир. Шэнь Цинцю не мог позволить свершиться непоправимому и дать отравленным шипам впиться в плоть близнеца. Зато мог любить своё отражение, как и жертвовать ради него главным — собственным благополучием. Будучи на смертном одре, Старейшина Тяньчуй безумно радуется, что заберёт на тот свет одного из прославленных близнецов. Ло Бинхэ испытывает необъятную вину за исказившееся от осознания свершившегося лицо учителя, за влажный блеск в глазах, вперемешку с ненормальным удовлетворением. Ибо жадное, звериное начало в груди ликует: это не Шэнь Юань. Не великолепный учитель стал жертвой смертельной отравы, не его ладонь рассечена шипом. — …Боюсь, противоядия нет, — притворно сокрушается дева Ша. — Силы постепенно покидают человека, а затем наступает смерть. — Ваше умение попусту бросаться столь дерзкими речами похвально, — потирая запястье с ужасающей ухмылкой, произносит Шэнь Цинцю и приникает плечом к брату. — Но ваш просчёт заключается в том, что мы оба — не обычные люди. По рядам, где преимущественно стоят байчжановцы, пробегает волнение. Ло Бинхэ пока что не хвастался внушительным ростом, пусть превосходил многих соучеников. Но замечает и так: юноши подобно двум волнам расступаются столь стремительно, что это вызывает трепет. Лю-шишу? Он появится? — Конечно, — кивает демонесса. — Вы правы, уважаемый мастер. Но ежели утверждаете, что демонический яд вам нипочём, позвольте Лин-эр узнать… Зачем вы подставили руку, защищая Мастера меча Куанхуа? — Сколько бы ни минуло десятилетий, сколько бы воды ни утекло, связь братняя нерушима. А-Юань с детства весьма брезглив — ему не нравится касаться дряни. О, воистину гадюка. Ша Хуалин мрачнеет: — Может, глава пика докажет, что здоров и полон сил? — Может, — невозмутимо отзывается гадюка. — Бей в полную силу, дева Ша. На этот раз проигравший умрёт. Учитель размыкает губы, но Шэнь Цинцю жестом призывает его умолкнуть и непривычно грубо пихает в грудь. Демоница размышляет, прежде чем согласиться и, кажется, успешно не поддаться на провокацию. Вряд ли Ша Хуалин выступила бы против пикового Лорда, если бы яд был безвредным и для заклинателя с сильным ядром. Бинхэ знает, если приблизится сейчас, то беды не миновать. Учитель избежал участи стать отравленным, но оттенок печали и нервная хватка на веере выступают доказательством его душевных метаний. — Начинаем! — демоница срывается с места, и Бинхэ вынужден проявить неслыханную дерзость — схватить за Шэнь Юаня рукав и дёрнуть на себя. Треск разрываемой ткани — вечная зелень вспыхивает от удивления. И в этот момент ладони девы Ша и старшего из близнецов соединились, чтобы в следующее мгновение Священная демонесса отлетела на другой конец площади и чуть не потеряла скудную одежду. Всплеск духовной энергии оказался настолько мощным, что неподалёку стоящие демоны пошатнулись или упали. Шэнь Цинцю глядит на кровоточащую руку, потом резко поворачивается к учителю. Они словно поменялись местами — таким растерянным мастера Сюя не видели ни разу. — А-Юань?.. — Конечно, нет, — доносится позади. Ло Бинхэ многократно восхищался непобеждённым Богом войны. И всё же, ни в какое сравнение с восхищением не идёт чёрная зависть — плохо знакомая, клокочущая и напрочь заглушающая рвущийся стон от неверного движения из-за сломанной конечности. То, с каким благоговением на Лю Цингэ смотрят абсолютно все ученики и учитель, сродни удару в солнечное сплетение. «Победителю достаётся лучшее», — правило. А как иначе, если не победителем назвать Лорда пика Байчжань, когда он обращает в бегство маленькую армию демонов?***
«Это, по-твоему, отличный виток сюжета?! Самое отвратительное, поганое!..» Шэнь Юань не просто беспокоится за антагониста, логично предполагая, что в противном случае наверняка будет вынужден получить «должность» человека-палки. Это не эгоистичный страх остаться без защиты заклинателя и автоматически ощутить риск потери благосклонности главы школы. Не что-то третье и корыстное. Шэнь Юань боится. Боится, что брат погибнет от Неисцелимого. Боится остаться в одиночестве и отныне никогда не испить чай с главным злодеем, кто, как оказывается, умеет улыбаться и всерьёз шутить. Боится, что больше Шэнь Цинцю не пожурит за долгий сон и излишнюю жалость к ученикам. Демоны бежали, зато какой ценой? В пекло раненых, коих Шэнь Юань не знает (незнание, как известно, частично спасает от ответственности и вины), и туда же взгляды Юэ Цинъюаня, почему-то решившего, что вина лежит исключительно на нём, и Му Цинфана. Последний вообще корил себя за невозможность вылечить Шэнь Цинцю. Это Братец Самолёт с его дерьмовыми названиями и принципом действия различных ядов, растений и прочего! В оригинальном сюжете Ло Бинхэ одержал победу над демоном, с которым его поставили сражаться, но не нарывался на подлый приём исподтишка. Ничего из случившегося после сражения первой красавицы романа и развратной, но притягательной демоницы не совпадало с оригиналом (бой Шэнь Юаня — другое).[Сформулируйте претензию чётко и последовательно.]
«Объясниться? Ты — жестокая дрянь, как и твой создатель! Катись в Ад вместе с автором проклятого гаремника!»[Просим не поддаваться чувствам и воздержаться от оскорблений. Сумма заработанных очков составляет пятьсот семьдесят пять. Считаем важным напомнить, что после первого поединка уровень уважения к хосту значительно вырос, как и уровень признания. Благодаря вашему вмешательству персонаж Шэнь Цинцю открыл достижение «Многоуважаемый Лорд пика Цинцзин» и «Брат-пример для подражания». Уровень доверия к Шэнь Цинцю от молодого поколения — плюс десять процентов. Уровень крутости главного героя — пятьсот очков. Поздравляем!]
«Я бы тебе подробно объяснил словами Шэнь Цинцю, как сильно, Система, я тебя люблю. До смерти.» Шэнь Юань медленно подходит к столу, где сидит невозмутимый Бог войны, и оседает на пол. Уголки глаз дерёт от невыплаканных слёз, а рёбра сжимает в стальных тисках. Когда антагонист потерял сознание и был ловко подхвачен Лю Цингэ, Юань сам едва не лишился чувств. Пока одарённые ученики с пика Целителей занимались обработкой ран, полученных от столкновения с представителями демонической расы, а только-только прибывший Му-шиди распорядился доставить близнеца в бамбуковую хижину и вскоре всем покинуть её, Шэнь Юань пытался исправить этот кошмар. Узнавал у Системы, какова была стоимость «перемотки» сюжета, или полное выздоровление злодея, но не получал ничего, кроме механического: «Данная функция не предусмотрена». Юань впервые плакал, спрятавшись в Бамбуковом лесу и обмахиваясь веером, как если бы это помогло. И не помогло — присутствующие знали, чем занимался младший Шэнь перед возвращением (плакал), но упорно молчали. — Брат Юань… — несмело начинает глава школы. — Всё в порядке, — кривая ложь. — Удалось что-нибудь выяснить? Лежащий на постели заклинатель напоминает привидение или куклу, сделанную из нефрита. Потому как вечно светлокожий Шэнь Цинцю нынче напоминал труп, а пересохшие губы с бледно-розового оттенка изменились до безжизненного бежевого. Видеть близнеца в таком состоянии было невыносимо. Перед тем, как Шэнь Юань удалился из комнаты, чтобы заварить чай и постараться отвлечься от недобрых мыслей, Му Цинфан озвучил: в его дневниках не имелось ни одной записи, указывающей на метод лечения от чего-то отдалённо похожего на Неисцелимый. Это целитель и повторяет: — На сегодняшний день противоядия нет. «Довольна? Можешь оставить у меня на счету хоть сто баллов, но спаси Шэнь Цинцю. Раз он главный злодей, а Ло Бинхэ — главный герой, разве не должны они находиться на равных? Неуязвимость исключительно Гордого Бессмертного Демона крайне нелогична!»[Правила неизменны.]
Правила. Правила не помогают ни черта. Да, несомненно, живой и невредимый Бог войны — следствие изменений, созданных попаданцем в ПГБД. Помощь Лю Цингэ неоценима, как и поведение, ибо когда у других персонажей включается режим массового самобичевания без должного повода, он цедит чай и не спешит скрыться на родном пике, дабы проверить, какое количество мазохистов готово получать тумаки уже завтра. Рациональность. Собранность. Хладнокровие. Бог войны поступал именно так, как было нужно; как бы принял реальность антагонист. Меньше всего на свете Цинцю выносил безосновательную жалость, что в действительности разительно отличалась от заботы. Он уважал «этого костолома с Байчжань» за прямолинейность и умение не встревать в дела посторонних. — …Если шисюн начнёт принимать специальные лекарства, блокирующие эффект Неисцелимого, и возьмёт в привычку проводить очищение меридианов сильным заклинателем, это поможет на некоторый срок нейтрализовывать действие яда. Шэнь Юань бросает тоскливый взгляд на спящего брата и заплетающимся языком с трудом проговаривает: — Что ты имеешь в виду, Му-шиди? — Неисцелимый бьёт по меридианам, то есть прерывает поток духовной энергии и впоследствии воздействует на внутренние органы, добираясь до сердца. А если чья-то энергия станет время от времени устранять эти застои, Шэнь Цинцю останется способным поддерживать бессмертие и продолжать заниматься совершенствованием. Проблема в том, что Шэнь Цинцю не подпустит к себе ни одну душу. Скорее, удавится гордостью, но ни за что не позволит Юэ Цинъюаню нарушить личное пространство, вдобавок не единожды, а на протяжении десятилетий как минимум. Круг подходящих культиваторов сужается в крохотную точку. — Я понял. — Ты не подходишь, шисюн, — тихо произносит Му Цинфан и делает вид, что изучение заварочного чайника из фарфора дело очень занимательное. — Почему? «Система…»[Система готова служить хосту двадцать четыре часа в сутки.]
«Сказанное Му Цинфаном правдиво? Он не ошибается?»[Уровень компетентности главного целителя пика Цяньцао составляет девяносто три процента.]
Предельно ясно и кратко. Иногда Система отвечала на вопросы расплывчато, а иногда предложением или парочкой помогала сложить пазлы воедино. Паршиво, что злиться на механическую адскую машину было настолько безумно, насколько и глупо. Гнетущее молчание расставляет истину по полочкам — причина вырисовывается сама. Брат был сильнее духовно и физически, испытал куда больше, чем выдержал бы выросший в благополучной и любящей семье попаданец до перемещения в тело близнеца Шэнь Цинцю. Это не Юань выгрызал, вырывал будущее из рук злых людей, из пасти голодных бездомных собак, а он. За двоих. — Пусть рецепт хранится у тебя, шисюн, — доносится вкрадчивый голос невозмутимого Лю Цингэ. — За остальное нет нужды беспокоиться. А? «Система, что за чертовщина? У Лю Цингэ нет ли близнеца, часом?»[Благодарим за обращение! С вас списано пятьсот очков! В пещерах Линси Лю Цингэ столкнулся с сильнейшим искажением ци, в связи с чем антагонист был вынужден вмешаться и оказать помощь.]