[Система полагает, вопрос риторический?]
«Солнышко, ты ж моя умница. К тому времени, когда у меня в следующий раз случится нервный срыв, ты обязана знать все тонкости психологии. Или научиться нормально утешать ни в чём неповинного попаданца.»[…]
На пике Аньдин работы много, но местные адепты менее заносчивы, чем байчжановцы. С лёгким сердцем Аньдин можно было бы назвать самым трудящимся и умелым пиком в плане физического труда — в собирательном смысле, разумеется. Казалось, Самолёт нарочито создал альтернативных рабочих, занимающихся в основном чёрной или просто нудной работёнкой, которые в большинстве своём оставались весьма посредственными заклинателями. Шан Цинхуа благодаря своему предательству сильно возвысил Аньдин, но какой ценой? Вызвалась проводить уважаемого младшего брата Лорда Шэнь Цинцю и его ученика юная дева — собранные в хвост волосы, широкие острые плечи и бледно-розовые щёки. Шэнь Юань помнил Чун Цзыи совсем маленькой заклинательницей, что едва преодолела минимальный порог для принятия в школу, поэтому испытывал типично стариковскую нежность. Аньдин явно подходил ей сильнее, чем пик Сяньшу с его утончёнными красавицами. Помнится, оригинальный Ло Бинхэ обожал разных женщин. Уродины, разумеется, волей автора в его цветник не попадали, однако кое-где проскальзывали описания волевых сестричек, похожих не на хрупкие цветочки. К тому же, Цзыи весьма недурна на лицо. — Мастер, как ваше здоровье? Как поживает Лорд Шэнь? — Всё хорошо. Вижу, ты добилась весомых успехов. Девушка улыбается. — Благодарю вас! Чун Цзыи, пожалуй, из знакомых дев-заклинательниц этого мира, а не из оригинала, состояла в списке любимчиков женского пола. Одно время Цзыи и её соученики частенько прибывали на пик, чтобы восстановить погром после редких, но метких стычек мазохистов Лю Цингэ и учеников с Цинцзин. Однажды Цинцю даже пригласил ученицу испить с ними чай; тогда была отличная погода, а в воздухе витал аромат молодых бамбуковых побегов. Шэнь Юаня замечает, как её внимание постоянно переключается на безучастного Ло Бинхэ. Почему-то совсем безучастного, насупившегося. Впрочем, было ни капли неудивительно, что юноша понравился ученице Шан Цинхуа, потому как Самолёт не раз строчил целую страницу о том, как очередная сестричка с первого взгляда влюбилась. Мало кто не поддавался чарам Гордого Бессмертного Демона, а если быть точнее — мало кто не бросался ему на шею мгновенно, девицы построптивее ещё пытались «сопротивляться». Перед входом в кабинет Шан Цинхуа заклинательница встаёт сбоку и продолжает приподнимать уголки губ. Шэнь Юань обмахивается веером и заключает: незачем тянуть за собой ученика и заставлять его слушать не слишком интересную болтовню о нуждах пика. Пусть лучше обрадуется общению с очаровательной сестричкой, коей наверняка суждено состоять в гареме, однако которая ни разу не упоминалась Самолётом. И спасибо за это. Юань не выдержал бы, если бы нечаянно прочитал о развлечениях Чун Цзыи и Императора трёх миров! Ему хватило тех частей, когда пришлось пролистывать описания совокуплений Бинхэ и главных женских персонажей. — Цзыи, не покажешь ли моему ученику пик? — Учитель? — Ло Бинхэ кажется растерянным, зато девушка — воодушевлённой. — Погуляй, Бинхэ. Думаю, беседа затянется, а мне не хочется, чтобы ты скучал. — Но… Довольный собой за помощь главному герою романа Шэнь Юань заходит в обитель Лорда пика Постоянства и едва ли не хихикает. И хотя сперва глаза разбегаются от огромного количества свитков, бумаг и иной утвари, что здесь вряд ли должна находиться, спустя пару секунд подобное приобретает… очертания. Если присмотреться, стопки не слишком аккуратно, но собраны. Всё относительно рассортировано, и рассеянность хозяина этого сомнительного богатства ощущается. Обнаружить Шан Цинхуа среди хаоса оказывается гораздо проще. Он, нагрузив себя книгами в мягком переплёте (вероятно, книги для ведения учёта), неуклюже идёт мелкими шажками к краю большого заваленного стола и ставит стопку с громким «фух». Вытирая несуществующий пот со лба, он поднимает веки и издаёт непонятный звук. Разве его не предупреждали о визите Шэнь Юаня? Не зря же ученик Аньдин обогнал их небольшую процессию и, низко поклонившись, пообещал сделать это. Юноша не уточнял, какой из близнецов прибыл? Но какой прок, ежели известно, что Шэнь Цинцю для окружающих занимается обыкновенной медитацией, а не с трудом[Система не может дать ответ на запрос хоста.]
…Потому что если он тоже переместился в чьё-то тело, вероятно, у него имелся доступ к адской машине или он вовсе считался хозяином. Если подумать, Система никогда не желала Шэнь Юаню быть раскрытым, напротив — ставила запреты, объясняла штрафной вычет баллов ООС-ом и грозилась санкциями, как-никак приносящими урон. — Попался, Самолёт! — Я не Самолёт! — паникует Шан Цинхуа и, вскочив, намеревается сбежать, но тут же оказывается схваченным за рукав. — Не знаю такого! Юань всегда знал, что автор романа туповат. Нет, не внутренний критик за него говорит, а чутьё и банальные выводы из количества сюжетных дыр и прочего, на что глаза закрывать не получается. Большинство читателей с радостью вкушали испещрённую дырами главу, как ели сыр с дырками, — не поспоришь. Но Шэнь Юань оставался беспристрастен и способен отделять посредственную порнушку от логики и складности сюжета. Богомол вздумал остановить телегу? — ну нет. Шэнь Юань, пользуясь ростом и физическими возможностями, не позволяет Самолёту сбежать и потому ставит подножку, однако не рассчитывает на мёртвую хватку в отместку: оба падают. Шэнь Юань не был по-настоящему подготовлен ко встрече с автором «Путь Гордого Бессмертного Демона», ибо был свято убеждён: Сян Тянь Да Фэйцзи никогда не показался бы на свет, предпочитая строчить гаремники в пределах дома и не раскрывать свою личность. И не означало, что для Самолёта не нашлось бы подходящей фразы: — Отвечай, сволочь, — Шэнь Юань берёт фальшивого пикового Лорда за грудки и едва ли не соприкасается с ним лбом, — какого чёрта ты здесь забыл?! Переместил честного человека в свой проклятый роман, чтобы он стал пушечным мясом? Ты понимаешь, на что меня обрекаешь?! — Могу и у тебя то же самое спросить! У Шэнь Цинцю не было близнеца! Взбудораженный, донельзя рассердившийся Шэнь Юань впадает практически в беспамятство, когда слышит имя А-Цзю. Пусть его взаправду не должно было существовать, а автор лично дал подтверждение, неприятный осадок то не умаляло, и вместе с тем обида за Цинцю всколыхнула сознание. Он что, был обречён на одиночество? Натянутые отношения со всеми, искреннее желание спасти Лю Цингэ, что в оригинале почему-то не получилось, и всеобщее непонимание. Горе-автор не удосужился прописать причины, по которым Шэнь Цинцю посещал публичные дома! — Ещё слово про брата, и я с тебя шкуру спущу, недописака! А твои фанаты — извращенцы с интеллектом ниже среднего! — Непревзойдённый Огурец?.. — Шан Цинхуа расслабляется, но тело его пока что немного потряхивает. — Ты тоже умер? Почему?[Поздравляем! Плюс пятнадцать очков за достижение под названием «Товарищ по несчастью»!]
Тоже? Младший из близнецов с пика Цинцзин разжимает пальцы — плечи опускаются, в глотке застревает ком. Если у адской машины столь ужасное чувство юмора, она всё равно попадает в точку: оказаться в мире, созданном благодаря твоей бурной фантазии, вдвойне унизительно. Главный объективный критик и автор в одной лодке — что может быть хуже? — Для тебя — Шэнь Юань. — Ты не мог бы… встать? — Чтобы ты сбежал? — У меня под спиной книга, — глубоко дыша, произносит Самолёт, — неприятно. Да и куда мне бежать, Братец Огурец? Не верю, что это ты! Поразительно! Оригинальный Лорд Аньдин отличался подлой, вороватой душонкой с кучей амбиций и жаждой власти. В установлении господства демонов над людьми имелся и его вклад, поэтому причин совершить побег сейчас — после раскрытия личностей — находилось много. Но если посмотреть, нынешний Шан Цинхуа простоват и необидчив? Учитывая, какими делами он занимался на пике и как слаженно работала логистика, не зауважать его было нельзя. Да, в кабинете непонятно что и где располагалось, кипы бумаг навевали тоску, а желание поскорее покинуть это место из-за головной боли о представлении, как много тут было дел, достигало апогея. Только Самолёт робко поджал руки к груди — по-мышиному — и смотрел большими честными глазами снизу вверх. Шэнь Юань в сердцах пребывал в уверенности, что убил бы (метафорически) автора за такое путешествие с приданным в виде Системы, раздающей штрафы направо-налево, однако под собой видел обыкновенного человека. Жертву злой иронии, когда у создателя не было власти. Сомнительно, что он продолжал бы сидеть на пике и заниматься подобным, если бы его желания могли исполняться как по щелчку пальцев. Дверь распахивается внезапно. Обеспокоенный Ло Бинхэ врывается в кабинет и лопочет: — Учитель! Я услышал шум и… …И замолкает, нечитаемым взглядом обводя сперва учителя, затем обращая внимание на будто бы вмиг проглотившего язык Шан Цинхуа. Ясные глаза удивлённо распахнуты, но удивление рассеивается как туман поутру, оттенком мрачности искажая прелестные черты Ло Бинхэ. Ладони сжимаются в кулаки, на скулах играют желваки. Верно, главный герой испытывал отвращение от столь компрометирующей позы, свидетелем которой невольно стал! Безоговорочный любитель нежных цветочков, он вполне мог трактовать это в совершенно неправильном ключе. Ещё бы — достопочтенный учитель валялся на полу вместе с владыкой другого пика взъерошенным, немного раскрасневшимся от борьбы и сошедшей злости. — Кхм… Что же, Шан-шиди, — Юань картинно поднимается с бёдер заклинателя и поправляет несуществующие складки на одеждах. Важнее сохранять внешнюю невозмутимость, не пытаясь оправдываться, как пойманная на измене жёнушка. Не то чтобы Ло Бинхэ изменила одна из сестричек (да и откуда сравнение?), но разумнее действовать по методу: «Притворись, что ничего не произошло». — Поговорим позднее. — Х-хорошо. Шэнь Юань раскрывает веер и быстрым шагом спешит прочь, на ходу бросая ученику: — Идём, Бинхэ. Какой стыд.***
— До меня дошли слухи, что в одном городе стали пропадать мужчины, — брат неспешно разливает по чашкам ароматный жёлтый чай с кусочками сушёной локвы. — Мне съездить туда? Взять учеников? Цинцю поднялся с постели на следующий день после раскрытия Шэнь Юанем личности Самолёта, что не могло не радовать. Бесспорно, любопытство душило изнутри, хотелось побеседовать с Шан Цинхуа один на один, однако то было пока невозможно. Юань до сих пор ощущал неприятный осадок. Как подмазаться к шестнадцатилетнему юноше, кто в будущем с высокой вероятностью пожелает вдоволь поиздеваться над тобой? Шэнь Юань дорожил жизнью, дорожил братом и пиком, ставшим родным. За десятилетия в романе Самолёта он научился ценить каждый стебель бамбука, каждое диковинное животное и невероятное растение. Шэнь Юань любил жизнь. — Нет, — Цинцю коротко качает головой. — Собираешься рассказать главе Юэ? — Нам в любом случае придётся ему сообщить перед отбытием, если ты, конечно, пожелаешь сопровождать меня, А-Юань. Ох. Проблема Шэнь Юаня из современного мира — каламбур да и только! — состояла в том, что максимально комфортно он ощущал себя дома за компьютером или в окружении семьи. То небольшое количество друзей, с которыми Юань мог общаться и делиться многим, либо разделяли его интересы и учились с ним в университете, либо жили в других городах, а знакомство происходило в тематических группах, на различных сайтах и форумах. Здесь же Шэнь Юань научился многому, включая важное: считывать настроение людей. Связь близнецов тоже имела большой вес и не являлась плодом воображения. Что бы ни говорил Самолёт и как бы жестоко ни обошёлся Создатель Системы или сама адская машина, переместившая душу Юаня в ПГБД, вряд ли на чувства можно было влиять так. Скорее всего, заложили нечто вроде начального уровня привязанности, а «общая» внешность с Цинцю выступала отличным фундаментом для отношений, но искренности Шэнь Юаня ничто не умаляло. — Откуда такие думы? — младший делает глоток и блаженно прикрывает глаза. — Вкусно. — Быть может, ты не захочешь покидать пик в ближайшее время. Шэнь Юань встречается с насмешливым зелёным взглядом. Неисцелимый сделал то, что происходило редко и метко: ударил по больному. Цинцю упорно совершенствовался, пытался достичь небывалых высот, однако постоянно что-то мешало. Чрезмерные старания, доводившие чуть ли не до регулярного искажения ци, надобность в частых медитациях. Про кошмары, что тянулись за ним из рабского прошлого, и упоминать не стоило, как и про жажду добиться спокойной и безопасной жизни для двоих. За двоих. Шэнь Юаню вовек ему не отплатить. Главному злодею. Антагонисту с чёрной душой, кто беззастенчиво и беспочвенно издевался над учениками; кто не любил ни одну душу на целом свете. — С тобой я пойду куда угодно. — И непременно попадёшь в передрягу, — Цинцю улыбается краешками губ. — В этом весь смысл, А-Цзю. Как бы я ни старался, как бы ни пытался что-то хорошо делать сам, ты делаешь всё лучше. Я бы делился с тобой духовной энергией вечность, но не могу. Я бы забрал Неисцелимый на себя, чтобы тебе не пришлось обращаться за помощью к кому-либо, потому что ты никогда не любил казаться слабым, — рукояткой веера пододвигает тарелочку с Бородой дракона ближе к брату. — Но я не могу, потому что слаб сам. Я люблю и дорожу тобой сильнее, чем кем-либо, но не потому что мы одинаковые, а потому что ты — часть меня, а я — часть тебя… И не вздумай спорить, иначе я взаправду разведу сопли![Поздравляем! Плюс триста очков за расположение главного злодея. Вами открыто достижение «Мастер проникновенных бесед». Плюс пятьдесят очков за устранение самобичевания Шэнь Цинцю. Плюс пятьдесят очков за поднятие морального духа Шэнь Цинцю.]
«Дурная ты машина, я поговорил с братом не из-за твоих тупых очков. Почему же ты за естественные мелочи начисляешь почти полтысячи, а за что-нибудь другое вычитаешь тысячу, когда я даже не могу поступить иначе?!» Чашка опускается на стол с тихим стуком. Брат, будто поколебавшись, протягивает прохладную ладонь и касается свободной ладони Юаня. И прежде чем младший из близнецов раскрывает рот, Цинцю чётко проговаривает: — Я всё знаю. — Что? — аккуратно интересуется Юань, перепугавшись. — То, что ты сказал Нин Инъин. Про сон. Шэнь Юань виновато кривится. Перед отбытием в пещеры Линси для медитации он пошёл на отчаянный шаг. Нин Инъин по-прежнему невинной козочкой скакала по пику и не давала никак понять, что её терзало что-то. Напротив, ученица ждала возвращения Цинцю, не забывая говорить о том, как замечательно было бы иметь и ей близняшку. Ни единой предпосылки к чему-то возмутительному, описанному в романе как непристойные предложения, в связи с коими некогда любимая ученица вдруг начала держать дистанцию с Шэнь Цинцю. Он старался выражаться максимально корректно и завуалированно. И хотя Нин Инъин производила впечатление легкомысленной красавицы, её сочувствие не знало границ. Инъин стала первой любовью будущего Повелителя Трёх миров и поддерживала Ло Бинхэ в самые тёмные дни, когда учитель-подонок вдоволь издевался над учеником. Шэнь Юань начал с малого. Попросил позаботиться — как самой ответственной и рассудительной! — о главном герое, в случае чего проследить за исполнением им заданий по самосовершенствованию, на что красавица охотно согласилась. А потом Шэнь Юань, разливая по второму кругу чай, тихо спросил: — Тебе известно, почему учитель уходит иногда в город? Нин Инъин зарделась. Разумеется, старшие соученики шептались о всяком без осуждения. Мужчинам, верно, это было разрешено и отчасти не постыдно? — Старейшина Шэнь?.. — Я открою сокровенную тайну, потому как не желаю, чтобы ты думала о своём учителе худо. Намеренно ли он нагнетал атмосферу, используя особенный тон в голосе? Верно, намеренно. Но существует обычная необходимость, а есть первостепенное обязательство и второстепенная необходимость — разные категории. Как хороший брат, Шэнь Юань не мог позволить дурной славе опорочить светлое имя того, кто уважительно относился к женщинам. Кто ни одну не взял силой, кто сочувствовал проституткам в весенних домах и никогда не позволял себе высказать грязь в сторону «пропащих». — Вовсе не так! — щёки юной заклинательницы горели огнём и на личике не читалось ни грамма фальши. Нин Инъин верила в Шэнь Цинцю и считала достойнейшим мастером. — Что бы ни говорили про учителя, я знаю, что он замечательный! — Твоего учителя многие годы мучает бессонница, Инъин. — Что? — К сожалению, когда рядом нет никого, мой брат не может уснуть. Он уходит в город… к друзьям. Бессмертные мастера способны долгое время обходиться без сна, но не постоянно. Понимаешь? Брови ученицы изогнулись в сострадании, отчего девушка стала похожей чуть ли не на ангела. В женской психологии Юань оставался плох так же, как в мужской, но усвоил наверняка: сработало. Тогда-то Нин Инъин стала замечать невзгоды не исключительно возлюбленного Ло Бинхэ; прониклась тайной, в которую её посвятили. — Понимаю, Старейшина. Не важно, как свою осведомлённость выдала ученица. Шэнь Юань ни о чём не сожалел и не собирался. И потому: — Когда мы отправимся?