Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Где мы, учитель? Несмотря на беспокойство и повышенную внимательность к густому серо-песочному туману, внутренне Бинхэ ликует. Незамысловато притискивается поближе, едва дотрагивается своим плечом до острого плеча учителя и старается держать мысли в узде. Оказаться в незнакомом месте боязно, однако когда рядом находится А-Юань страх отходит на второй или третий план, а в груди пылает решительность. Каким бы ни был исход, учитель остался бы цел и навредим — иначе и быть не могло. Старейшина Шэнь медленно озирается по сторонам, словно всерьёз пытается разглядеть что-то за этой пеленой, сжимает веер нежными тонкими пальчиками с аккуратно подрезанными ногтями и хмурится. Но если Ло Бинхэ не заметил ничего дурного и не встретил никого, кроме А-Юаня?.. Может, обойдётся? Или это — новое задание? Бинхэ слышал о магических курильницах, создающих иллюзии или вовсе проникающих в сновидения. Когда тело расслаблено, а душа особенно уязвима, легко проникнуть в сознание и навести морок. Почему-то казалось, что циновой гадюке ничего не стоило руками Мин Фаня или кого-нибудь ещё подбросить подлую вещицу. «Раз так, — обещает себе Бинхэ, — я пройду испытание. Но отчего подле оказался учитель? В том и заключается злой умысел: облик самого дорогого для меня человека — не что иное, как иллюзия?». Ожидать подлость от Шэнь Цинцю — святое, потому как в этом заклинателе ничего святого-то и нет. Он весь — как сосуд из худших черт, из пороков всех мастей, что для добрых глаз учителя словно невидимы. То, как А-Юань ласково отзывается о брате, какие подарки ему дарит и как касается гадюки по-особенному живо, а не украдкой, делает Бинхэ больно. Больнее — знать, что ответная любовь Лорда пика как самый стойкий яд, против коего нет лекарства; гадюка сжимается кольцом вокруг младшего брата, шипит и показывает острые клыки, на чьих кончиках рождается смерть. И всё-таки, вреда своему Отражению Шэнь Цинцю бы не причинил. Оттолкнуть младшего брата, дабы принять Неисцелимый и тем самым вызвать уважение у окружающих? Нет, подобное не могло являться искусным спектаклем, ибо риски были велики. Пусть А-Юань называл близнеца сильным, Ло Бинхэ заметил в тот роковой день на лице шипящей злобной твари то же, что испытывал сам в ту секунду. Страх. Пальцы подрагивают. Светло-зелёная ткань рукава учителя колышется от ветра (ветра ли?), и Бинхэ протягивает ладонь, чтобы проверить: иллюзия ли? Потому что ежели нет, происходящее не может быть частью коварного замысла мастера меча Сюя. Шэнь Цинцю ни за что не позволил бы Зверью остаться наедине с драгоценной жемчужиной пика. Не то что пика — больше. — Это мир снов, — ровно произносит учитель и ловким движением захлопывает веер, чтобы после сложить руки за спиной. Ло Бинхэ отшатывается в испуге, однако успевает ощутить, как рукав бьёт по тыльной стороне ладони слишком ощутимо. — Мир снов? — глупо переспрашивает Бинхэ. — Твой мир снов. Паника рвётся раненой птицей, магический песок будто забивается в лёгкие. Только во снах и наивных мечтах А-Юань назывался его — не исключительно учителем, не братом циновой гадюки или великолепным заклинателем. И порой в юношеском бреду, ведомым жаркими сновидениями и воспоминаниями о том, каким был учитель, картины те наполнялись любовными сценами. Утром учитель мог с полустоном запрокинуть голову и сладко разминать затёкшие плечи, чтобы лунной ночью так же выгибаться навстречу сильным толчкам в тугое, горячее нутро. Или смешливо щуриться, наблюдая за поединком между учениками старшего брата, и прятаться за веером, чтобы в грёзах Ло Бинхэ видел в этом прищуре определённое кокетство, надежду на взаимность. Грязное животное. Если бы Шэнь Цинцю узнал, придушил бы голыми руками, не побоявшись дотронуться до того, кого презирал и сравнивал с безродной псиной, сократил бы дистанцию и не побрезговал бы — настолько была сильна его ненависть. А если бы до А-Юаня дошли подобные слухи… Ужас застывает в глотке, мешает дышать. — Но что я тут делаю? А вы, учитель? — Мир снов зависит от души. Так как ты юн и недостаточно контролируешь свою внутреннюю энергию, твой мир маленький и пребывает в хаосе, — объясняет Шэнь Цинцю. — Всплеск ци привёл к тому, что ты невольно «забрал» с собой того, кто находился рядом. — Простите. «Потому что если это правда, едва ли я взял бы с собой кого-то, кто не вы», — остаётся невысказанным. Учитель плавно движется вперёд, рассекая густой туман. Он замирает ровно через три чи, чтобы обернуться и спросить: — Отчего ты замер? Незачем попусту рассыпаться извинениями. Давай посмотрим, что скрывается в твоём Царстве. Нет! Ло Бинхэ нагоняет учителя в шаг, срывается на бессвязное бормотание, но поздно осознаёт: всё из произнесённого останется непонятым. Мужчина вопросительно изгибает бровь и мягко смеётся, убеждая, что нет нужны переживать. Если это — проделка демонов, «не всегда данное нам испытание несёт вред». Речи его очень убедительны и самые верные, ведь незачем бояться раньше положенного. Но. Ло Бинхэ цепляется за важное: это его мир снов. Если сотворённое здесь зависит от него же, что дальше? — Вы знаете, как нам выбраться, учитель? Ученик опять вас подвёл… — Ничего страшного, — Шэнь Юань смотрит сверху вниз снисходительно. Разница в росте становится меньше и меньше, как и в телосложении. У близнецов Шэнь не было ни на цунь женственной хрупкости — самые опасные змеи зачастую завораживали будущих жертв плавностью, что сменялась внезапным рывком, пленили красотой очей и переливающейся на солнечных лучах чешуйчатой кожей. И хотя Шэнь Цинцю относился к гадинам, его младший брат… Если А-Юань был таким же ядовитым, Бинхэ с радостью подставил бы конечности, хлебнул бы кубок с отравой и умер бы счастливым. Потому что оно того стоило — чтобы Шэнь Юань рассказывал о демоне Мэнмо и периодически бросал эти взгляды, как если бы старался убедиться, что проблемный ученик слушал его внимательно. — Учитель? — Что, Бинхэ? — Этот ученик… — обращать внимание на подаренную заколку неуместно, неправильно цепляться за неё и забываться. — Ученику любопытно, не опасно ли это для вас? Раз ученик затащил учителя в собственное Царство снов, мог бы я вернуть вас целым и невидимым? — Незачем переживать, всё будет хорошо. Ты справишься со всеми трудностями на пути. Словно знает точно. Словно сказанное — не обычная вера наставника, а истинная правда. — Почему вы так считаете? Шэнь Юань замирает и, сжимая и разжимая кулаки, всё-таки раскрывает веер. Костяшки белеют из-за чересчур крепко сжатого корешка — Ло Бинхэ искренне верит, что ему мерещится. Как и напрасно трепещет внутри опрометчивое желание прижаться губами к фарфоровой кисти, расслабить хватку на полных правах. На правах отнюдь не ученика. — Погоняют рысака кнутом не понапрасну. Тебе суждено было попасть на пик и стать, верно, моим учеником, — еле слышный вздох. — Нельзя уповать на одну лишь судьбу, однако я… знаю это, Бинхэ. Однажды твой старый учитель подложит подушку под голову и не будет беспокоиться ни о чём. — Этот ученик сделает всё, чтобы учитель не знал печали и забот! Шэнь Юань сухо кивает. Он был расстроен, ибо Бинхэ вновь засомневался?.. Что его огорчило или вынудило накрепко призадуматься? — Тебе знакомо это место? — очертания городских ворот через дымчатые облака становятся отчётливее. — Давай проверим. — Учитель, я был здесь. — Был? — Я вырос в этом городе.

***

Шэнь Юань моргает пару раз и нервно оглядывается, хоть и старается держать лицо по привычке. К тому же, взросление с более сдержанным братом принесло свои плоды — хуже было бы оказаться в романе взрослым и действовать по наитию. Удар в солнечное сплетение, полученный от главного героя, оказался более чем болезненным. В Царстве снов время текло иначе, и что накрепко отпечаталось в памяти, так это одно: писанина Самолёта в некоторых арках пестрила относительно приемлемым количеством подробностей (пусть те вызывали закономерные вопросы). Но теперь, заняв непонятно зачем и почему «должность» спасительницы Нин Инъин, Шэнь Юань не пребывал в чёткой уверенности, что от смерти во сне нельзя было отдать Богам душу. Сян Тянь Да Фэйцзи, чёрт бы его побрал, переместился в тело оригинального персонажа! Лорду Аньдин не стоило переживать, но горе-писака сам не был ни в чём уверен и боялся любой опасности, включая незначительную. Логики в ПГБД — раз-два и обчёлся, и реальность такова, что Братец Самолёт, зная собственноручно созданную вселенную, умудрился значительно подпортить жизнь самому себе. Что уж тогда говорить про несчастного попаданца? Тут коса находит на камень, ведь непонятно доподлинно, а что лучше: статься оригинальным персонажем, чьи мотивы и предыстория покрыты толстым слоем непрофессионализма писателя, или быть новым? Ирония в том, что Шэнь Юань всё равно примеряет роль учителя для будущего Императора трёх миров — да здравствует человек-палка! «Система!»

[Система готова служить Вам двадцать четыре часа в сутки! Желаете узнать количество баллов? Спешим напомнить, что арка «Испытание Мэнмо» не завершена, поэтому просим хоста выполнить миссию.]

«Где я, дрянь ты высокопородная?! Почему я очнулся на непонятной поляне после того, как мой драгоценный ученик потерял контроль и врезал мне по самые небалуйся?! Я выполняю роль груши для битья, что ли?»

[…]

Противное жужжание забивается в уши, и хочется уничтожить этот звук, как прогоняешь назойливую муху. Некстати вспоминаются вынужденные ночёвки на сырой земле, когда приходилось накрываться листьями, а после дохать, раздражая (заставляя беспокоиться) антагониста. А-Цзю свирепел, шипя змеёю, когда младшего брата сгибало пополам от боли в груди и простуды. Если быть откровенным, Шэнь Юань проникся к юноше глубоким сожалением из-за несправедливости. То, как издевались над маленьким Ло Бинхэ ровесники и ребята постарше; как обзывали и избивали, не чураясь при том унижать его до степени, что даже у вынужденного соглядатая возникало желание отвернуться и не слышать череду беспорядочных ударов ногами, руками… Будь проклято клише — вездесущее, которым кормят читателей до отвала, лишь бы показать, какой несчастной была судьба главного героя. Так-то оно так, но разве честно? Книжный персонаж не имеет ничего общего с живым человеком, коему по судьбе выпало столько испытаний (коего обрёк писатель-любитель быть поначалу забитой овцой, затем выросшей в белоглазого волка). И потому Шэнь Юань ничуть не злился. В конце концов, сам подставился, чтобы Белый лотос — пока что не кровожадный император, — не навредил собственному разуму и не помутился рассудком. Что взять с юноши, в чьих жилах кипит кровь и жажда стать сильнее? Шэнь Юань качает головой. Взмахи веером мало помогают успокоиться: «Тебя закоротило? Я ответа дождусь к тому моменту, как попаду в тюрьму или лишусь какой-нибудь части тела? Учти, что я буду жаловаться! Если существует Рай или Ад, или Небесная канцелярия, ты и твой создатель попляшите!»

[Минус сто очков за оскорбление Системы. Пожалуйста, будьте внимательнее к локациям. Система спешит предупредить, что вы находитесь на пике Цинцзин. Призываем хоста раскрыть глаза и делать то, что ему задано. Удачи!]

«Дрянь», — цедит мысленно сквозь зубы. И впрямь, как мог не заметить? Обстановка напоминает Бамбуковый лес, но с изменениями. Например, Шэнь Юань готов поклясться, что в этой части — вот тут, если ориентироваться на три камня, выглядывающих из-под земли подобно Лунным грибам (Сян Тянь Да Фэйцзи, обожаешь ты всё с приставкой «лунная»!) — в настоящем стебли бамбука не росли. Проще говоря, складывалось впечатление, что в данной версии пик Цинцзин пуще оброс зеленью и помолодел. Нет, никакой ошибки — бамбук свеженький. Значит, справедливо поинтересоваться: а в честь чего? Какое количество дыр в самой адской машине? Может ли реальность оригинального произведения накладываться на нынешнюю, отчего возникает каша с мирами? Что, если однажды эта чехарда приведёт к тому, что свято ненавидящий своего учителя Гордый Бессмертный Демон прибудет по душеньку Шэнь Юаня? Младший Шэнь вздрагивает и обмахивается веером интенсивнее. Раз уж застрял во сне Бинхэ — нынешнего, доброго и преданного юноши, чьи большие светлые глаза были переполнены сожалением в миг узнавания, то есть после сокрушительного удара, — надо было продолжать. Писанина Самолёта повествовала, что никто не мог выбраться из Тюрьмы грёз без воли главного героя или без приложенных усилий, что помогли бы проснуться. Тропинка узкая, зато хорошо протоптанная. Шэнь Юань прислушивается к каждому шороху — улавливает песню ветра и пение птиц. Нет запаха гари или чего дурного — свежесть, аромат горчично-медовых цветов и приятной сырости после дождя. С сердца будто камень упал, но расслабляться невольный брат злодея не планировал. И не зря. Бамбуковая хижина та же и одновременно другая. Такое бывает, когда в интернете натыкаешься на супер сложный тест на внимательность, где показывают вроде бы две одинаковые картинки, но ты упорно не можешь найти отличия. Они точно есть — так гласит краткое описание, — и в течение пары минут то сравниваешь себя с недалёким Самолётом, пронзающим небеса (о да, это было просто, когда «великий» автор, выкладывал в день по главе), то иным идиотом. «Система, солнышко, могу я спросить тебя кое-что без урона моему счёту?»

[Просим заметить, что Система вправе оставлять вопросы, не соответствующие протоколу и правилам романа, без внимания.]

«Ещё и протоколы…»

[Ничего не поделать!]

«Ладно. Если меня убьют во сне, наяву я погибну? Что-то мне не хочется заходить внутрь…» Под ложечкой неприятно сосёт. Липкий страх ползёт вверх от щиколоток, а призывно приоткрытая дверь в хижину пугает. Не без неприятного послевкусия вспоминается заброшенный дом, где близнецы были вынуждены однажды остановиться. Оказалось, что в оставленном людьми жилище обосновались бродячие собаки, прячась от ливня и промозглого ветра, и при появлении детей сразу выползли из темноты — чудом не успели цапнуть. Хорошо, что А-Цзю сообразителен и додумался потянуть Юаня за рукав в лестнице — под крышей всяко было безопаснее. Рассуждая справедливо, разве не благодаря первому ублюдку романа Шэнь Юань дожил до своих лет? Если ведущая часть почитателей Самолёта строчила проклятия в сторону антагониста, Непревзойдённый Огурец строчил причины, согласно коим описание и глубина персонажа Шэнь Цинцю пребывала на дне. Никакого обоснования. Откуда ненависть? Если из зависти к талантливому полукровке, то почему в подобном ключе? Отчего как учитель Лорд пика не мог действовать напротив — гордиться учеником, прославиться за счёт его имени, мол, вот он какой — мой ученик? Что с прошлым Шэнь Цинцю? Неужели и в нём не имелось ничего положительного? Типичный ублюдок без предыстории, что оправдывала бы его поступки или частично намекала на предпосылки подобного поведения. Надо бы попытать Самолёта. Устроить за чаепитием допрос с пристрастием, но чтобы никто не смел помешать — ни назойливые ученики, ни обязанности и тем более обойтись без вмешательства Ло Бинхэ. Долой оправдания и казусные ситуации! Какая-то возня из спальни? Призвать Куанхуа — секундное дело. Однако Шэнь Юань упрямо держится за веер, а не за рукоятку меча (и не использует духовную энергию), потому что проклятое создание как назло, копируя идеальный сюжет для фильма ужасов, оповещает:

[Данные об процентном показателе опасности для жизни и здоровья хоста получены. С вас списано триста очков. Поздравляем! Конечный результат: 0,00001%.]

«Ты как всегда вовремя, солнышко! И ободрать, как липку, и утешить в нужный момент! «Конечный результат» чего? Зная твои хитросплетённые уловки, я ставлю под сомнение, что нахожусь в безопасности!» Механическое жужжание. Шэнь Юань вздыхает. Информативнее некуда! …То, что скрывается за полупрозрачной ширмой цвета зелёной ары, не разглядеть. Попаданец готов дать руку на отсечение, что лежит на постели нечто живое, а не скомканное одеяло. Да и обстановка в хижине давала понять, как много переменилось: словно убирались более тщательно, к разложенным на верхней полке веером добавили ещё несколько (спасибо Цинцю — научил по корешкам определять искусный товар высочайшего качества). И важнее всего — разбросанные на полу вещи, причём подобные одеяния могли принадлежать пиковому Лорду или его брату. — Почему вновь оделся? Так сильно соскучился, что устал ждать? Крик застревает в глотке, извечный спутник — веер — отброшен куда-то в сторону. Шэнь Юань чувствует, как стальные объятия сжимают в тисках и высвободиться не представляется возможным. Фактически унаследовав рост и телосложение Цинцю, сейчас младший из близнецов ощущал себя как минимум букашкой или пойманной огромным котом мышью, что отчаянно пищала, но не могла сбежать. Не узнать его голос — потерять память напрочь, хорошенько стукнувшись головой о камень или получив по макушке от Непревзойдённого Бога войны. Здешний Ло Бинхэ явно выше, сильнее и старше маленькой невинной овечки, что только учится и набирается опыта в сражениях. Это как сравнивать небо и землю! А шить одежду с учётом осанки, когда рядом полукровка, который мстил бывшему учителю долгие годы самыми извращенными способами, получилось бы далеко не у каждого. Горячее дыхание опаляет шею, кончик носа утыкается в область яремной вены, и Шэнь Юань красочно представляет, как Гордый Бессмертный Демон впивается зубами в плоть. Чтобы после смотреть на извивающегося в агонии мучителя, на истекающего кровью врага. «Система!» Гореть создателю, Системе и Сян Тянь Да Фэйцзи веки вечные на пару со своей дурацкой книжонкой! Проклятая сволочь не отзывается, когда драгоценный хост находится в опасности и шагает навстречу смерти. Попытки побега, угрозы, конечно, против самого прокаченного и неубиваемого персонажа всё равно что пустое сотрясание воздуха. — Что такое? — невинно вопрошает влажная мечта всех читательниц и обладатель поистине гигантского цветника молитвами похотливого писаки. — Играешь в невинность? — Отпусти немедленно! Как ты разговариваешь со своим учителем?! — Ох, учитель… Тогда, быть может, если этот покорный ученик сделает… «Сколько же в нём силищи?! Система!» Проворные пальцы расстёгивают пояс, норовят протиснуться под верхнее одеяние. Оттого-то Шэнь Юань и кричит, как поруганная девица (таким образом непременно бы выразился А-Цзю, припоминая одну из историй в период их бродяжничества), отчаянно трепыхается — выброшенные на берег рыбы и то прикладывают меньше усилий. Хватка действительно ослабевает, но реакция демонического отродья на опрометчивый выпад учителя великолепна. На призыв Куанхуа отзывается нехотя, невзирая на свободно протекающую по меридианам ци, а затем вовсе оказывается зажатым в ладони полукровки. Лишь благодаря этому Шэнь Юаню удаётся извернуться змеёй, однако в момент триумфа шлёпнуться на задницу. Без алой метки и в светлых, а не в истинно тёмных одеждах с вкраплениями кроваво-красного, но Ло Бинхэ внушал неподдельный ужас. Он выглядел именно таким, каким должен был стать, — за исключением демонической штуковины на лбу, обозначающей его благородное происхождение, — и отползать от него не казалось чем-то постыдным. Как рассуждал Шэнь Юань, мудрее с позором унести ноги, чем биться на смерть и отпечататься в истории героем. Герои лежат в земле, покуда другие живут себе тихонечко и нигде не высвечивают! Куанхуа в чужой руке — предатель. Шэнь Юань умом понимает, что это сон, сотворённый при помощи демона и Ло Бинхэ, но разве легче? Старик Мэнмо решил свести с ума, а заодно подлить масла в огонь ненависти протагониста? — Что ты?.. — начинает было повзрослевший Бинхэ. Шэнь Юань делает то, что умеет, вероятно, делать лучше брата и всех пиковых Лордов вместе взятых — даёт дёру. Ловко проскальзывает мимо потерявшего бдительность демона (ха! будто это возможно) и… Просыпается в своей постели.