Игра в смерть

Токио, специальный район Ота, осень — 1995 год. Вэи до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. Дробный стук каблуков настраивал мысли на нужный, рабочий лад. Она боялась, что ещё нескоро сможет надеть это орудие пыток на ноги, ведь до относительно недавних пор — четыре месяца назад — она и помыслить не смела, что сможет стать сотрудницей крупной компании по производству сладостей, плывущей по необъятному морю бизнеса под эгидой «Konoha Corporation». Крупнейшая и мощнейшая кэрэйцу на всём Архипелаге являлась пределом мечтаний студентов самых престижных университетов. И должно же было так случиться, что именно ей повезло, иначе и не сказать, вписаться в список счастливчиков, которым выпала честь работать на предприятии, прямо взаимодействующим с головным офисом в Маруноути? Девушка посторонилась, пропуская закутанную в куртку женщину с массивной коляской. Скрип колёс улетал следом за потокам ветра, несущимися по тонкой змее аллеи. Оранжевые листья мелькнули всполохами пламени на тёмно-синем фоне стёкол небоскрёбов. Те рядами теснились вдоль вымощенной камнем полосы, будто бы силясь столкнуть и этот скромный зелёный островок прямо в реку. «Чтобы не мешал, бесполезный, девелоперам построить ещё одно здание и отдать его под офисы», — с грустной обречённостью подумала Мотидзуки, обхватив лямку тяжёлого рюкзака. В неё врезался некто в массивной куртке, увешенной множеством объёмных карманов. Мотидзуки пошатнулась на тонких полосочках каблуков и расставила руки в сторону, изображая самолётик, чтобы не упасть в соблазнительно-манящую к подобного рода происшествиям лужу. — Ай! Ёлки зелёные! — вырвалось у неё простое русское возмущение. Быть может, поэтому напуганный звучанием чуждого языка незнакомец поспешил ретироваться, не проронив и слова. А мужчина, которого Вэи ненароком задела, отшатнулся к металлическому парапету. Держась неверной, дрожащей рукой засеменил прочь от пугающей гайдзин. «И так всегда…» — печаль объяла сердце. — «Но их можно понять: бояться, что помочь не смогут, если что-то иностранку не устраивает. А придётся, ведь, если японец взялся за дело, то он доведёт его до конца». Впрочем, в верности своих суждений она смогла убедиться часом позже. А пока что Вэи Мотидзуки продолжила свой путь к главному входу в один из стеклянных гигантов-небоскрёбов, что гордо возвышался над рекой и копошащимися у его подножия человечками. Итак невысокого роста, Вэи казалась и вовсе крошечной в сравнении с окружающими её массивами из бетона, металла и стекла. Впрочем, она не сильно отличалась от курсирующих вокруг неё людей. Тоже одета в чёрную юбку-карандаш, как и большинство женщин, со сковывающими движения кандалами-каблуками на ногах и убранными в приглаженную причёску волосами. Только верхняя одежда различала офисных работниц: на Вэи, к примеру, было короткое серое пальто с рядом чёрных пуговиц, обхваченное широким поясом на хрупкой талии. Однако самой яркой деталью образа был шарф из кашемира с узором, изображающим котиков, которые то играли с клубками шерсти, то бегали за мышками. Вэи приобрела его недавно на одной из распродаж, чем она очень гордилась: не только сэкономила порядочно, но ещё и вещь замечательную нашла. Именно этот шарф и выделял Мотидзуки среди остальных офисных сотрудников, похожих на косяк рыб, который плыл по течению. Втиснувшись в эту группу, девушка вплыла в главный вход здания. Следуя общему движению, поспешила к лифтам. Несмотря на большую скорость, они отнюдь не доставляли каждого сотрудника аккурат в нужное время на рабочее место. Так как в одном небоскрёбе уживалось до двадцати компаний, то кабина останавливалась буквально на каждом этаже, ибо находился среди пассажиров даже один, которому «вот здесь выйти надо». Поэтому перед Мотидзуки остро стоял вопрос, как попасть внутрь и при этом не прослыть грубиянкой или, ещё хуже, оказаться раздавленной чьими-то портфелями и локтями. — Приношу свои извинения… Прошу прощения… Прошу меня простить… — лавируя между галдящими людьми, Вэи едва успевала отвешивать неглубокие поклоны и бормотать извинения. «А маленькой быть не всегда так уж и плохо», — не без довольства подумала она, остановившись у самых створок. Пальцами сильнее сжала ручку рюкзака: сняла ещё на входе, чтобы никому не мешать. Пока на циферблате горела красным «тройка», Вэи бросила завистливый взгляд в сторону пятого, «неприкосновенного» лифта, — представительского. «Нога простого служащего ещё не ступала в сию обитель простора и свободы», — она рассмеялась про себя, рассматривая троих мужчин в строгих чёрных костюмах. Они коротали время ожидания за безмятежной беседой, и взгляда не бросая в сторону извивающейся человеческой многоножки, на которую со стороны был похож поток штатных работников. «Интересно, смогу ли я дослужиться до таких высот? Чтобы вот так же вальяжно покручивать телефон в руках возле представительского лифта?...» — очередной виток мечтаний прервал удар по плечу. Вэи обиженно ойкнула, и высокий худосочный мужчина в тяжёлых роговых очках тонким фальцетом произнес: — Прошу прощения! — Ничего страшного, — с лёгкой улыбкой ответила Мотидзуки. Причём вполне искренне: мог бы ведь и голову задеть. «Пронесло… Повезло!» — облегчение привнесло в душу лёгкость, которой так не хватало в битком набитой кабинке. — «А насчёт лифта и телефона… Нет, не хочу…» Вэи едва сдержала пресловутое русское «блять», когда проворный сотрудник страховой конторы невольно, но крайне метко, прошёлся портфелем прямо по её голове. Поднял выше, чтобы успеть выскочить из кабины, не заметив низенькую девушку. И разве можно его в том винить?... «Да за что вообще?» — обиженно протянула Вэи про себя, изнывая от осознания, что даже поправить выбившиеся пряди не получится. — «Тут рукой не двинешь, я уже молчу о поднять». Бросила взгляд на подсвеченные красным кнопки. «Слава ками, мой следующий!» — Вэи бы выдохнула от облегчения, но боялась, что, стоит ей вдохнуть, как грудную клетку тут же стянет лассо разнообразных ароматов: от прозрачного парфюма до естественного телесного. Так, стараясь поменьше вдыхать, она доехала до своего этажа с мыслью: «Не лифты и телефоны, но иная мечта у меня есть». Мотидзуки буквально вытолкнули из кабины. Прижав свой рюкзак к груди, она порысила к рабочему месту целого этажа, отведённого под отдел связей с общественностью или «бюро пропаганды», как называла она его про себя и в своих беседах с друзьями. — Вэи-сан, тебя не раздавали! — Сано Харука отвела взгляд от книги, которая лежала у неё на коленях, и приветственно махнула коллеге. — Не в этот раз! — со смехом ответила Вэи, пытаясь наспех накинуть на вешалку пальто. — Они совсем бешеные какие-то, особенно страховщики и банкиры! — Вот уж точно: последние деньги и мозги выбьют, — заметила Вэи, усевшись за свою часть стола. Рюкзак остался дожидаться владелицу до обеда в шкафу. Соседние кресло на колёсиках скрипнуло, — Харука развернулась лицом к Мотидзуки. Сано Харука была чуть выше её — на сантиметров пять. Изящная, стройная, как кипарис, она могла похвастаться поразительно гладкими волосами, которые часто заплетала в хвост, чтобы не скрывать взрощенную многочисленными уходовыми средствами красоту. На узком лице всегда можно было увидеть выражения дружелюбия или искреннего внимания к собеседнику, особенно ярко отражённому в мягком взгляде карих глаз. Их красиво оттенял пушистый веер ресниц. Однако более всего Вэи восхищала начитанность коллеги, которая не раз рекомендовала гайдзин лучших японских писателей того или иного жанра. Но, помимо того, Харука отличалась от остальных крупной родинкой на правой щеке и любовью к офисным пересудам, только таких, что касались романов. И, если первое она со стыдом считала своим величайшем изъяном, то второе находила обыкновенным увлечением каждого, кто работает с людьми. «Не об очередном падении курса иены же разговаривать», — в недоумении бросала она, если кто-то не хотел обсуждать любовные похождения коллег. — Кстати… Насчёт мозгов. У нас тут брейнсторминг планируется сразу после утреннего приветствия, — Харука откинулась на спинку кресла и посмотрела на в миг поникшую Вэи. — А ты знаешь, что это значит… — Хаята-сама захочет позавтракать моим… — И чего вы вечно собачитесь? — коллега приподняла тонкую бровь в удивлении, не смотря, огладила плавным жестом открытую страницу. — Ты могла бы промолчать, к примеру, и согласиться с ним, даже если душа протестует. — Как же так можно? Ведь в споре рождается истина! — Вэи взяла с нижней полки расчёску и начала активно приводить в порядок волосы, пока названный господин — заместитель начальника отдела Игараси Хаята не снёс порывом энергии хлипкое спокойствия начала дня. — Скорее уж шум! Уверена, исследователи забывают о своих разработках, а в департаменте по слияниям вас уже раз десять выбросили из окна! — громкий комментарий Цудзи Кийоко поднял волны смеха у близсидящих коллег. Мотидзуки бросила взгляд в сторону говорящей. Она работала напротив Харуко, за вторым рядом столов, придвинутых вплотную к тому, который занимала сама Вэи. Их разделяли небольшие, высотою с монитор компьютера, перегородки. Кийоко могла похвастаться значительным, в сравнении с Мотидзуки, ростом — метр шестьдесят пять, — и всегда аккуратно завитым каре. Как любила шутить Харука: «Скорее рухнет мир, чем Кийоко придёт с прямыми волосами». Цудзи умела заражать энергией и жизнерадостностью всех, с кем имела дело. И это безмерно восхищало Вэи, которая полагала, что она скорее заставит коллег понять выражение «испанский стыд», чем воодушевит их на какое-либо предприятие. «Она как-то обмолвилась по-секрету, что хочет стать начальником отдела после ухода господина Кё… Только что же тогда станется с Хаята-сама? Он ведь по идее должен стать во главе… Вот поэтому не люблю рваться на карьерные вершины — слишком коварны подступы к ним», — так считала Мотидзуки, но мнением ни с кем не делилась, памятуя ворчание тёти, которая была недовольна «бесхребетностью» племянницы. — Верно подмечено, нас выбросят из окна, если мы не обсудим, как следует презентовать новый продукт! — зычный голос Игараси Хаята заставил всех вздрогнуть. — После пения гимна компании все собираемся в конференц-зале! Без расчёсок, Мотидзуки-сан! Вэи, которая как раз в этот момент пыталась припрятать её подальше от прозорливых чёрных глаз начальника, едва не задохнулась от возмущения и стыда. «Несправедливо! Вечно ему есть дело до меня!» — мысли хаотичным беспорядком витали в голове, пока щёки постепенно наливались пунцовым смущением. Всем своим существом Мотидзуки ощущала взгляды коллег: сочувственные, насмешливые, безразличные. От обуявших душу неловкости и жгучего стыда хотелось провалиться сквозь двадцать этажей — всё, лишь бы не переносить эту пытку с улыбкой сквозь скрип зубов. «Говнюк, вот вы кто, Хаята-сама», — так думала она, пока выводила голосом слова гимна славной кондитерской фабрики. — «Половина отдела ещё дочитывала утренний выпуск «Асахи симбун», а прикопался только ко мне!» С самого утра день Вэи задался несколько… Необычно. Она не могла сказать, что неудачно: до станции добежать успела, в поезде пахло приятно и удалось доспать положенный час. Однако её соседка, с которой они вместе снимают квартиру, — Су Шу — по ошибке схватила с сушилки не свои колготки. Вэи пришлось открыть упаковку новых, хотя хотелось приберечь их хотя бы до следующего месяца. Кофе совершил побег из турки. Тосты покрылись тонкой чёрной коркой. Мерзко. Настроение подняли конфетки, купленные в ларьке на станции и съеденные втихаря там же. А мальчик-почтальон, по обыкновению развозящий свежие газеты перед школой, отчего-то назвал её на английский манер «Мэдэм», хотя раньше он ограничивался лишь пожеланиями доброго утра. «Может быть, это значит, что на этот раз мне суждено тихо-спокойно пройти огонь и медные трубы брейнсторминга, а не до посинения спорить с Хаята-сама? Ему вечно что-то не нравится у меня, хотя остальные этих названных недостатков вообще не замечают», — с такой мыслью и надеждой на скорое избавление, Вэи Мотидзуки ступила в стеклянную кабинку конференц-зала, открытого взглядам всех желающих посмотреть, как отдел справляется с решением текущих задач. И мог ли кто-то подозревать, что одним из таких желающих внезапно окажется высший руководитель компании?

***

Тобирама устало откинулся на спинку высокого кожаного кресла. Боль обмотала голову железным канатом, постепенно всё более и более надавливая на височную и затылочную область черепа. Трехчасовой сон ещё никого не сделал терминатором, в особенности же, если столь пагубная привычка уже вошла в тенденцию. По крайней мере, последние две недели. Из-за этого операционному директору хотелось раздробить череп умнику, придумавшему идею, осуществление которой легло на его плечи. «Ну, Тобирама, послушай же! Расширять наше нефтегазовое поле деятельности — прибыльное дело! Я бы сам занялся договорами с русскими, но ты же знаешь, что на «Коноху» итак поглядывают, если не косо, то с подозрением, что мы хотим подмять под себя всевозможные отрасли во всех странах! Если напрямую заключим договор, нам этого ни бизнес, ни правительство не простит», — так распинался перед младшим Хаширама, уплетающий за обе щеки оссобуко и ризотто. У Тобирамы же наоборот пропал весь аппетит при мысли, скольких этапов подготовки будет ему стоить это «прибыльное дело». «Я надеюсь, ты хотя бы понимаешь, что для начала нужно было проанализировать покупательную способность компании, её финансовую отчётность за последний год, проверить балансные ведомости, графики денежных потоков?» — отстранёно и даже несколько монотонно спросил он, впрочем, скорее риторически, нежели ожидая услышать серьёзный ответ, который Сенджу младший и сам знал. «Угу-мс…» «А ты просил меня об этом?» «Мхм», — Хаширама покачал головой, разрезая мясо. — «Нашёл проблему! Мы с парнями из аналитиков всё просчитали на основании твоих деклараций о доходах за последний квартал. Тем более ты недавно удачно провернул дельце с той фирмочкой, которая производила джем. На нем ты заработал, кстати, очень даже прилично». Пока старший брат разжёвывал сочный кусочек оссобуко, Тобирама, положив напряжённые руки на подлокотники, пытался понять, как разжевать этому мечтателю из стекляшки в Маруноути, что решать за него дела предприятия — плохая, очень плохая и чертовски отвратительная идея. «У меня иные планы на эту выручку — раз. Два — какого хрена ты связываешься с ними от моего имени?» — пальцы, обхватывающие выгнутые подлокотники тёмного ореха, не дрогнули, как и стальной голос, которым Тобирама выводил каждое слово, точно катаной раны на теле врага. Таковым у Хаширамы он считал привычку действовать опрометчиво, на тяге вдохновения. И последствия уже ложились на плечи сотрудников или самого Тобирамы, если и его задевало ударной волной бурной деятельности крупного акционера и владельца по совместительству. Убийственное сочетание власти. «Ну, во-первых, это не я, а консалтинговая контора», — парировал Хаширама, в ответ ткнув в сторону сурового собеседника ложкой с рисом, который так и сверкал мокрым блеском сливочного соуса в приглушённом свете частного кабинета итальянского ресторана. — «Во-вторых, с той компанией связываться будешь сам через них, там ещё её до конца не проработали… У людей тяжёлая ситуация: делят сферы влияния». «Обязательно пришлю им письмо с соболезнованиями от твоего имени», — Тобирама бросил колкость без тени усмешки на непроницаемо-спокойном лице. Именно эта его привычка задевать и отчитывать без толики эмоции больше всего пугала имевших с ним дело сотрудников и высших управленцев. — «Ты связался с проходимцами из «Tokyo Consulting, LLC»?» Хаширама обреченно воздел глаза к перемежающимся деревянным углублениям кессонного потолка. Всем своим видом: расстёгнутым пиджаком, ослабленным галстуком и усталостью выражения лица он излучал те лёгкость и небрежность, которые Тобирама терпеть не мог в людях. В особенности, если эти «пагубные изъяны» проявлялись во время важных встреч. Таких, как эта. Именно такой видел её операционный директор «Ota Confectionary, JSK». Сам он представлял собою эталон безупречной собранности: застёгнутый на все пуговицы серый пиджак, белая рубашка, ровная полоса галстука с мелким геометрическим узором обхвачена серебряным зажимом. И на лице не отражалось и десятой доли чувств, которые разъедали изнутри кислотой злости. «Ты и Мадара хоть о ком-то можете сказать слово доброе? Ну хотя бы исключения ради что ли…» «Вот появится исключение — скажем. Не увиливай. Значит, ты спихиваешь на меня скупку мелких предприятий, обслуживающих нефтедобычу…» Хаширама, успевший за это время справиться со своим ризотто, теперь лениво покручивал полупустой бокал эльзасского Пино Нуар. Блик утонул в красном вине. «Погоди бухтеть, Тоби…» — поймав посуровевший прищуренный взгляд, Хаширама с огорчением добавил. — «…рама. Не спихиваю, а перепоручаю дело, которое будет полностью под твоим управлением!» «Я это и сказал, но без смягчающего пустословия», — не прикоснувшись к своему бокалу и взглядом, он резко спросил. — «Сроки обговорили?» «Конечно! Через два месяца можешь забирать свои баржи, буксиры и землечерпалки!» «Ты вместе с рассудком потерял и страх? Два месяца?» — голос Тобирамы стал звучать угрожающе низко. Ещё более жуткое впечатление производила вопросительная интонация, из-за чего предложение звучало так, словно бы он сказал: «Вам голову прострелить или отрубить?» Однако бесстрашный держатель контрольного пакета акций крупнейшего кэрэйцу Японии лишь пригубил вина и успокаивающим тоном произнёс: «Если ты беспокоишься о документации, анализе деятельности, доходности, то всё это есть. Я бы без таких данных и не взялся бы за дело, так то…» «С той информацией, что имеется у меня на данный момент, я бы взялся за твоё медленное и мучительное убийство», — он едва заметно дёрнул пальцами. — «Если бы только ты не был мне братом… Хотя, поступил ты как последний мудак. Не доверяешь мне, раз проворачиваешь сделки за моей спиной?» «Тебе я доверяю, а вот твоей бюрократической жилке — нет», — тон Хаширамы стал звучать более уравновешенно, спокойно, с лёгким отзвуком стали. Это был тот стиль общения, с которого бы Тобирама предпочёл начать этот обед. — «Мы должны немедленно воспользоваться грызней нефтегазовых воротил и скупить побольше вспомогательных предприятий, пока цены на нефть не подскочили вновь. А затем уже сделать из этих устаревших, убыточных производств что-то красивое и хорошее, тогда будем стабильно доход с них получать или же продадим к чертовой бабушке, но в раза три дороже, когда гиганты устанут покупать за баснословные суммы необходимые мощности». Тобирама вперил тяжёлый взгляд в глаза Хаширамы, на что тот ответил встречным жестом. Послышался стук стекла — старший брат поставил пустой бокал недалеко от алеющего нетронутым вином бокала младшего «В каком регионе России находятся эти предприятия?» «Сахалин. Считай, рукой подать», — улыбка коснулась губ Хаширамы, который словно бы физически не мог «долго корчить серьёзную мину». Тобирама задумался на несколько мгновений. Перед внутренним взором тут же возникло название компании, имя председателя совета директоров, послеобеденный чай в Лондоне, доля владения объектом… Ему стало ясно, почему выбор Хаширамы пал дамокловым мечом именно на его голову. «Это из-за присутствия британцев?» «Только ты можешь понять их паршивый акцент, брат. К тому же тебе не придётся долго обхаживать их и объяснять, что…» «И мы хотим урвать кусок «чёрного золота»? Думаешь, дружба выдержит проверку бизнесом?» «А почему и нет? Ты хорошо ладишь с их главой! Каждое лето в гольф играете!» Кончики губ вытянулись в снисходительно-усталой улыбке. Только она лишь придала лицу Тобирамы выражение, схожее с тем, когда съедаешь отвратительное блюдо — омерзительное пренебрежение. Он был неприятно поражён наивностью старшего, в свои то годы неустанно верящего в целительную силу дружбы, которая будто бы способна сплотить даже акул бизнеса, отнюдь не привыкших плавать косяками, как мелкие рыбешки. «Раз дело начато — нет смысла закрывать сделку. Это лишь вскроет чью-то некомпетентность и недоверие к собственным родственникам», — Тобирама взял нож и вилку и, прежде чем склониться над остывшим обедом, одарил брата ледяным взглядом. «Только посмей выкинуть нечто подобное вновь… Я заодно и по тебе проедусь, но, в первую очередь, по «токийцам», поддавшимся зову денег и твоим уговорам. Запомни, если не устраивают мои методы, ищи другого исполнителя». Нож с тихим хлюпаньем разрезал сочную плоть. «Этим вечером вся необходимая документация и ответственные за это должны находиться в моём конференц-зале». «Будет-будет всё, не волнуйся и…» — Хаширама вздохнул, потянувшись к бутылке красного. — «… не улыбайся при них, прошу. Иначе нам придётся оплачивать им психолога из корпоративных средств в течении ближайших пяти лет». Сейчас, сидя спиной к широкому квадрату панорамного окна, Тобираму заботила не шакальная обаятельность его улыбки, но иная проблема. Где найти толкового переводчика. Такого, который готов денно и нощно терпеть его общество, потому что Сенджу желал лично вникнуть в присланную российскими партнёрами документацию. Он всегда поступал так: въедливо изучал каждое предприятие, за которое брался. Будь то кондитерское или нефтедобывающее дело. «Иначе и деньги, и время были потрачены впустую», — так повторял себе он, заглушая сон кофе или коньяком. Бросил пронзительный взгляд на отчёты отдела по заработной плате. Он ещё не притрагивался к ним, а стоило бы, ведь изменения не будут утверждены без его подписи. Однако Тобираме нужно было вдохнуть воздух после нелёгкой беседы с управляющим подотчётной и подчинённой компании по производству занавесок для душа и ковриков для ванн, которому были заданы вполне простые вопросы: «Почему упала прибыль за последний месяц? Почему не выплачена задолженность по кредиту? Почему виновные не наказаны?» Отточенным жестом поправил галстук. Посмотрел на наручные часы, хотя на столе и стояли другие, из дуба, — подарок «друга из Англии». — Мне нужен человек, способный не переводить, но понимать русских, — так заявил он статному, высокому, но уже начавшему седеть начальнику отдела кадров, который лишь кивнул в ответ и внёс в записную книжку нужные пометки. — Переводчик должен грамотно истолковать прагматический смысл источника — цель, с которой это было написано, высказано. Наш единственный в своём роде Окамото Изава не годится для такой работы. Возможно, среди сотрудников других отделов найдётся нужный человек. Срок — два дня. Не найдете у нас, ищите в агентствах и где хотите, хоть в дзигоку, но найдите мне такого человека. Приказ поступил отделу кадров два дня назад. За это время Тобирама успел провести совещание с отделом по слияниям, финансовым и налоговым отделам, а также собрал старших менеджеров на внеурочное совещание, чтобы проинформировать их о предстоящей сделке. Больше пятидесяти процентов управленческой верхушки составляли люди «Конохи», а оставшиеся со времён старой-доброй «Otа Confectionary» директора окончательно притихли после нескольких попыток отразить нападение этих «греков». Однако Троя пала под натиском тактика-распорядителя Тобирамы и его отмуштрованных административных войск. Он за четыре года навёл порядок в практически разложившемся производстве, сделав его одним из наиболее преуспевающих бизнесов Японии. При этом умудрился расширить географию экспорта, что немало поражало как биржу, так и рынок. Тобирама планировал вскоре пустить этот корабль под началом другого капитана. Он выполнил то, ради чего его «Коноха» и назначила сюда. Значит пришло время покидать палубу. Но Хаширама, словно издеваясь, навевал отнюдь не попутный ветер, а настоящий борей, относящий судно далеко от намеченного курса. Это злило. Тобирама хотел поскорее отправиться в Лондон: как минимум для того, чтобы недельку-другую отдохнуть и за это время уладить некоторые вопросы там. «Вынужден прозябать в этом пряничном домике ещё… Чёрт, полгода по оптимистическим прогнозам, а не изначальных четыре месяца», — протянул руку, чтобы взять синий с золотой каймой портсигар британских Rothmans International. — «Ну и сволочь же ты, старший братец». Тобирама зажал зубами сигарету, уже собираясь прикурить, как вдруг зазвонил внутренний телефон. Язычок пламени на кончике зажигалки колыхнулся вместе с терпением операционного директора. «Хорошо, если это будет что-то срочное», — подумал он, с излишней силой обхватив трубку. Неначатую сигарету зажал между пальцами другой руки. — Слушаю. — Тобирама-сама, — низкий с хрипотцой голос начальника отдела кадров согнал с души налёт злости: Сенджу весь обратился в слух. — Мы нашли человека по Вашему запросу. Вэи Мотидзуки, отдел по связям с общественностью. Её настоящее имя — Маяковская Ва’ва’а Дмит’еуа. Приношу свои извинения, Тобирама-сама, я едва ли могу правильно произнести её имя… — Никто не сможет. Значит, русская. Как она попала к нам? — По рекомендации Минато-сама из «Konoha Corporation». Он просил проинтервьюировать госпожу Мотидзуки. «Откуда он её откопал?» — не было предела удивлению Тобирамы, который решил найти ответ на этот вопрос позднее. Пока что это было скорее любопытство, чем реальная надобность. — Какой университет она закончила? Какие результаты показала? Что можно сказать о её текущей деятельности? — Первый курс Московского Государственного Университета, факультет журналистики. Затем она сдала вступительные экзамены и переехала к нам, в Университет Нихон, где закончила баклавар школы свободных искусств, по специальности связи с общественностью, — послышался шуршащий хрип, такой, когда человек случайно дышит в трубку: начальник отдела кадров порядком утомился перечислять учебные заведения. — Результат выпуска выше среднего, но всё же не блестящий. Опыт работы по специальности у неё небольшой, компания «Aigava, LLC» обанкротилась спустя три месяца после того, как госпожа Мотидзуки начала там работать. Касательно текущей деятельности мы не можем сказать ничего конкретного — она не выделялась ни нарушениями, ни достижениями. Недоумение Тобирамы возрастало пропорционально его желанию допросить Минато касательно этой странной рекомендации. «Зачем подсунул мне эту непримечательную особу? Неужели?...» — подобное предположение казалось полнейшим абсурдом. Впрочем, Тобирама не имел привычки исключать даже самые безумные из догадок, в особенности же, если речь шла об иррациональных взаимоотношениях между людьми. — Ясно. Как вы оценили её знания японского? — Высоко. Я бы сказал, блестяще для человека, родившегося в закрытой стране. Она распознаёт разговорную речь, идиомы, для неё не составляет труда прочесть документацию или научный текст. Её резюме и мотивационное письмо составлены грамотно. Я бы даже сказал, что писал это японец, а не гайдзин. «Значит, не совсем пропащая. Хорошо. С таким материалом хотя бы можно работать», — усталый взгляд упал на стопку неразобранных документов от будущих российских партнёров. Почтой доставили сегодня утром. Тобирама жаждал получить хоть какой-то результат уже к вечеру этого дня. Устало повёл ладонью с зажатой между пальцами сигаретой. Удивлённо вскинул брови, услышав следующее: — Она ещё прилично владеет мандаринским диалектом китайского. — И я узнаю о таком работнике лишь сейчас? — Тобирама ещё не успел определиться, недоволен ли он подобной халатностью, или просто усталость даёт о себе знать раздражением, подчас зарождающимся на пустом месте. — Приношу свои извинения, Тобирама-сама. Подобное больше не повторится, — начальник отдела кадров, до перевода занимавший аналогичную должность в одной из «дочек» корпорации, выразил сожаление сдержанно и даже будто бы отстранёно. — Рассчитываю на это, — сказал Тобирама прежде, чем повесить трубку. Жёсткая спинка офисного кресла скрипнула, когда он с силой навалился на неё. Белый потолок мелькнул на миг, прежде чем раствориться в черноте. Мужчина закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, собраться с мыслями и наконец-то принять тот факт, что двойной эспрессо — не лекарство, если не спишь две недели. Ему удалось оттянуть переговоры, чтобы адекватно оценить возможности будущих приобретений, а также найти необходимых специалистов, которых он департирует на Сахалин с первым же попутным ветром, как только завершится сделка. Однако «эти русские» уже успели обрадовать тем, что нужный пакет документов пришёл на три дня позже положенного срока: Тобирама знал, сколько времени потребуется для его прибытия из головного офиса компании по производству оборудования для барж. Намеренно разузнал это и то, что документы нигде не задерживались на пути к Токио — их просто отправили слишком поздно. «Могут также затянуть с заключением сделки, разработкой необходимой документации для передачи дела. А ведь среди них и одно акционерное общество затесалось, его необходимо приватизировать, потому что выплачивать дивиденды из той скудной прибыли будет только идиот. На это потребуется время, часы убедительных доводов, аргументированные уступки», — он глубоко вдохнул терпкий с дурманящей горечью аромат кофе. — «Нужно действовать чётко и быстро, чтобы сократить временные затраты. А для этого нужно объяснить русским, как мы ведём дела. И сделать это сможет только русская». Тобирама резко открыл глаза. Порывистым жестом выбросил так и неначатую сигарету в мусорницу под столом. Посмотрел время: уже прошло сорок минут с начала рабочего дня. — Натсуми-сан, свяжите меня с господином Кё.