***
Едва передвигая ногами, Вэи плелась в сторону кофе-машины. Она не могла вернуться в отдел, не выпив хотя бы стаканчика эликсира бодрости… Вот её то как раз и не хватало юной пиарщице. Все припасённые на грядущий день силы она с горечью побеждённого отдала грозному начальнику. Стук каблуков прерывистый, тихий. Мотидзуки будто бы боялась потревожить коллег, склонившихся над столами за стеклянной преградой. Благо, кофемат находился в укромном уголке, чуть дальше лифта. Рядом для услады глаз или выработки кислорода поставили горшок с фикусом, вальяжно раскинувшим во все стороны «Розы Ветров» свои листья-лопатки. Вэи глубоко вдохнула тронутый чьим-то приторно-горьким парфюмом воздух… Постаралась сосредоточиться, но из-за неудачной попытки, мысли, точно испуганные кролики, окончательно бросились врассыпную. С Мотидзуки остались лишь самые бредовые: «Теперь я втянута в корпоративные гангстерские разборки!» «А если меня за плохой перевод правда в кипятке сварят?!» «Вдруг я таких слов и на русском не знаю, откуда японские то сыскать?! У Тобирамы-сама спрашивать?!» «А мне оплатят корпоративный абонемент в библиотеку, если вдруг понадобится много дополнительной литературы?» Самым выдающимся оказалось следующее умозаключение: «Если шоколад стимулирует работу мозга, то мне понадобится съесть пять плиток, чтобы выдержать перевод переговоров Тобирамы-сама с каким-нибудь несчастным партнёром… Последнему, кстати, в таком положении тоже шоколад не помешает». Рваный стук каблуков отзывается эхо в гудящей голове. Пиджак стягивает, сковывает движения. Блузка излишне плотно облегает тело — кажется ещё вдох и затрещит ткань. Проклятая юбка-карандаш сдавливает бёдра. И ноги, обтянутые телесного цвета колготками, начали чесаться. Мотидзуки нестерпимо захотелось броситься в уборную, чтобы закрыться в узкой кабинке. Будто лишь там, в этом интимном пространстве, её не коснётся рубиновая проницательность взгляда… «Какое впечатление… Он точно тот Правитель-инок из «Повести о доме Тайра», от одного вида которого люди приходили в трепет… Но только разница в том, что Киёмори Тайра устрашал властью, а Тобирама-сама…» — Вэи остановилась и запустила руку в узкий, едва заметный кармашек, чтобы достать мелочь. — «Видом. Уверена, что даже если бы не знала о его значительном положении и встретила его на улице, после бы ночью заснуть не могла». Смятая, но ещё вполне приличного вида, бумажка исчезла в узком проёме. Мотидзуки всегда нравилось наблюдать за этим, на первый взгляд, бесхитростным процессом. Однако же она находила, что именно в таких мелочах оцениваешь величие прогресса, совершённого человечеством за этот век. Дрожащими руками провела по щекам, пылающе-горячим от напряжения. Пусть прошло пять минут с момента окончания «аудиенции», однако гнетущее впечатление продолжало властвовать в восприимчивой ко всему новому душе и по сей миг, когда самое страшное — начальник и его кабинет,— остались позади. Прерывистый вздох рассеял тишину. Тут же оказался поглощён утробным урчанием автомата, из которого начал изливаться капучино. Серые глаза растерянно взирали на этот укромный уголок, открытый всем взглядам и между тем укрытый от них прозрачной стеной безразличия людей: у всех на уме были свои дела. «Я правильно сделала, что согласилась… Точно правильно! Столько тысяч иен к моей зарплате и, это ещё без учёта доплаты за переработки… Выходит экономия за два, а то и три месяца сразу!» — Вэи резко подняла голову и воззрилась на соседние здания, затуманенные промозглой осенней непогодой. Серый бетон кажется чёрным, а окна уныло-тусклыми. Тоска и, вместе с тем, тайное, мучительно-приятное удовольствие владели её душою: слишком поэтично-прекрасным казалось ей умирание лета. Ведь поэзия далеко не всегда слагает песни о солнцеподобном счастье. «Только, вот, проблема… Она будет посерьёзнее абонемента в библиотеку и незнакомых слов», — не отводя взгляд наблюдала, как небосвод разрезает чёрная полоса-стайка ворон. — «Жилищный вопрос. Кажется, мне перевод сулит не только значительной зарплатой, но и переработкой». Пронзительный писк автомата привёл в замешательство: Вэи вздрогнула. Потерявшись в спутанном лабиринте своих мыслей, она забыла, что из него можно и даже нужно искать выход. Животрепещущий вопрос начал вытеснять упорный страх перед Тобирамой Сенджу. На время. Однако именно оно и играло ключевую роль в этой истории, и отныне Мотидзуки требовалось тщательно обдумать, а как же ей быть дальше. «Оставаться в мотелях? Дорого», — хрупкие пальцы обхватили горячий стаканчик. — «Ох уж эти поезда! Ну почему курсировать нужно так редко?! Увы, но если не попадаю на привычное время, то приезжаю домой затемно». Цвет розовый, нежного оттенка лепестка сакуры, остался неровным полукругом на белой поверхности стаканчика капучино. Его горечь, подслащённая приторностью ванильного сиропа, согревала горло, даровала сладостное наслаждение усталому сознанию. Вэи прислонилась к стене, которая казалась более мягкой, чем то кожаное кресло, в котором она сидела несколько минут назад. «А ведь это опасно… В нашем то районе, где полицейских последний раз десять лет назад видели. По крайней мере, живыми…» — Вэи сделала большой, опаляющий жаром растопленной сладости глоток. — «Шу и я на перегонки соревнуемся, кто домой быстрее доберётся… Если я рискну замедлить бег, то расстанусь и с деньгами, и с плеером… и с жизнью». А думать о том, что её может ждать до безвременной кончины Мотидзуки и вовсе ужасалась… Сделала нервный глоток. Один. Ещё. На дне остался лишь тонкий слой осадка. «Может, к Наруто тогда попроситься в качестве незваного гостя? Нет… Слишком нагло. Он ведь юноша, ему будет неловко. К тому же, куда ему деть меня в своей однокомнатной квартире?» — Вэи тяжело выдохнула, повертев стаканчик в руках. — «Разве что в ванной он мне постелет. Только держатель для душа наконец-то прикрутит, чтобы шланг не занимал моё спальное место». Безрадостная шутка, впрочем, положительно повлияла на настроение, — Мотидзуки стало несколько легче перебирать возможные варианты. Среди них закрался один, достаточно логичный, но и, вместе с тем, пугающий. «Можно попросить господина Катсу меня провожать со станции… Он живёт в соседнем доме. К тому же сам не раз предлагал связаться с ним, если вдруг, по его словам, «начальник козлом окажется и заставит за всех работать». Милый человек, хоть и якудза», — перед глазами тут же предстали воспоминания о хитросплетениях узоров и цветов на татуированных руках. — «Надеюсь он не сочтёт мою просьбу обременительной для себя… Деньги предлагать не стоит, а то, выйдет, будто нанимаю его. Но, к примеру, домашнюю еду и бутылочку хорошего сакэ — разве плохо? Он ведь один живёт и, насколько помню из наших недолгих разговоров, готовит лишь в тех случаях, когда в магазине опять устроили беспорядок, и владельцу пришлось его закрыть». — О, Вэи-чан, а ты чего тут фикус изображаешь? — обволакивающая бархатность голоса мягкими волнами смыла зарождающуюся мысль, точно рисунок, выведенный у побережья неосторожной рукой. Вэи подняла голову и встретилась с тускнеющим за стёклами очков взглядом Тагути Осамы, её коллеги. На нём всегда красовался неизменный чёрный пиджак и его вечная спутница — слегка смятая белая рубашка. Безжизненной змеёй болтался тускло-фиолетовый галстук, который Осама никогда не повязывал до конца. По его словам: «Только затяну галстук потуже, кажется, будто хочу свинтить с работы до законной пенсии». Несмотря на несколько небрежный внешний вид высокого роста — сто семьдесят — Тагути по праву считался одним из самых красивых мужчин отдела. Таковым его почитали многие девушки, которые засматривались на густые чёрные волосы, с поразительной педантичностью зачёсанные на левый бок, худое, по-девичьи нежное лицо и тонкие музыкальные пальцы. Осама часто покручивал ими наручные часы безвестного китайского бренда, пошучивая, что не раньше, чем через десять лет «эти Rolex станут настоящими». Поговаривали, что в юношестве он хорошо играл на скрипке. Вэи повезло сидеть напротив Тагути. И отнюдь не потому, что он считался местным Дорианом Греем. Осама здорово помогал младшей коллеге, когда она только приступила к своей работе в «Ota Confectionary», и был одним из первых, кто принял её как равную, несмотря на то, что Мотидзуки была родом из совсем другой страны. Поэтому между ними сплелись и прочно закрепились отношения добрых приятелей, готовых в случае надобности подставить плечо или спину. Последнюю, когда требовалось закрыть заспавшегося коллегу от строгого взора начальника Игараси. Сейчас Вэи была рада видеть Осаму более, чем когда бы то ни было. Своим появлением и меткой остротой он развеял мрак безрадостной задумчивости. — Потому что директор-сама из кабинета выставил. Растения он не любит, — Мотидзуки тихо усмехнулась. — О, кстати, мне наши все уши прощебетали об этом… — Осаму начал старательно шарить в карманах, ища мелочь на кофе. — Как прошёл разговор? Что он от тебя вообще хотел? — Перевод предложил. В переводческий, — Вэи бросила усталый взгляд на стаканчик. — Прости за каламбур… Осаму, поражённый услышанным, случайно нажал не на ту позицию. — Чтоб тебя на гайки разобрали, посудина проклятая! — выругался он так, словно бы кофемат был виновен в невнимательности мужчины. Однако угрозы на аппарат не подействовали, и в стаканчик начал капать невольно выбранный напиток. — Вэи, сейчас ты для меня переведешь всё то, что сказала, на язык для полных дебилов, потому что я не понял ничего… Ты любишь латте с карамелью? — Ещё спрашиваешь! — Спрашиваю, потому что не представляю, как можно любить эту приторную рвоту единорога, — Осаму указательным пальцем поправил очки, смотря на младшую коллегу. — Так же, как можно наслаждаться этим горьким плевком дракона! — Благородным двойным эспрессо! — А я так и сказала! Недолгий «обмен любезностями» окончательно развеял мрак страха перед неопределённостью будущего. Вэи, грея руки уже о второй стаканчик кофе, с едва заметной улыбкой наслаждалась лентой реки, переливающейся серебряными чешуйками бликов. Она разрезала асфальтированную пустошь, разделяя её на два берега — на одном стоял офис «Ota Confectionary» и несколько прилегающих небоскрёбов, а на втором невысокие коробочки семейных магазинов, над которыми гигантами-покровителями высился частокол других, чуть более новых стеклянных высоток. Мотидзуки находила это зрелище поразительно-завораживающим. Она вкратце передала Осаме суть диалога с Тобирамой. Однако детали скрыла во мраке лжи. «Так неприятно говорить неправду… Но могу ли раскрыть ему истину? Хоть и не подписала договор пока что, однако, он ясно дал понять, что моей карьере грозит полёт в бездну, если кто-то прознает о сделке с нашими», — снедаемая мучительными нарицаниями совести, Вэи говорила, мол, так то и так, не хватает переводчиков, документов и партнёров из стран бывшего Союза стало многовато… — Логично, что тебя позвали. Русский для тебя родной, а японский борется за право сместить его с этого почётного места, — Осама, стоящий рядом, смотрел с проницательностью бывалого бойца на «зелёного» новобранца. — Правильно, что не заартачилась, не попыталась отказаться, хоть и презентация на носу… Паршиво, конечно, что твой вклад останется без внимания. Зато Харуку обрадуешь — она точно выступит вместо тебя. — От моего перевода больше радости, чем горести, — Вэи сделала глоточек. — Компанию переводами обеспечу, Харуке дам шанс проявить себя, а Хаяте-сану сделаю внеурочный подарок на Новый Год — избавлю от надобности видеть моё лицо каждый день. — Насчёт последнего не уверен, — Тагути сипло усмехнулся, отпив ядрёный двойной эспрессо. — Хоть и незаметно это, но, уверяю, наш громовержец будет скучать без тебя. Вэи едва не поперхнулась напитком. Благо, успела через силу проглотить царапающую гортань сладость. — Ты… кхе-кхе… Своими шутками… кхе-кхе, в могилу сведешь раньше времени… — Больно мне это надо, Мотидзуки, — Осама чуть наклонился, чтобы похлопать неудачливую по хрупкому плечу. — Не хочу скидываться на твои похороны. — Говнюк… — Я знаю, — Тагути самодовольно улыбнулся изощрённому комплименту. — Пошли нести весть людям. А то тебя там уже правда похоронили… Говорят, из кабинета мистера Холодильника выносят в такой же, но уже в морге. Вэи лишь покачала головой и ловко швырнула стаканчик в высокую мусорницу. Её примеру последовал и Осама. — Кофе оказался настолько чёрным, что это сказалось на твоём юморе? — поинтересовалась Мотидзуки. Но при этом её взгляд невольно касался таящего в туманной дымке пейзажа… Не хотелось, до дрожи, до бунтарского протеста, идти на рабочее место. И уже там притворяться, старательно делая вид, что разум не разрывают вопросы, требующие незамедлительных ответов, а душа не болит из-за отчуждённой холодности большинства коллег… Четыре месяца — слишком малый срок для осторожных японцев, чтобы примириться с наличием в сплочённом рабочем улье пчелы совсем другого поля. Эта одинокая пчёлка не могла их винить, но и смириться с вынужденной обособленностью было невыразимо сложно. «Надеюсь, что новое назначение привнесёт в жизнь ещё что-то хорошее, помимо денег… В конце-концов, если верить в чудеса, они случаются… Разве нет?» — подумала Вэи, бросив прощальный взор на весенний туман, расплывающийся за панорамным окном. — «Жаль, что нельзя заглянуть в будущее… Ведь оно совсем, как те горные вишни «посмотреть собрался, но дымка// Преградила дорогу». И ничем её не развеять, увы».***
Вэи поднялась со своего рабочего места спустя пятнадцать минут после официального окончания рабочего дня. Однако никто из коллег ещё и не думал уходить: все сидели, склонившись над клавиатурой, записями или телефоном. Пустовали лишь кресла тех, кто уехал решать вопросы на местах. Всё же отдел по связям с общественностью был обязан взаимодействовать с оной. Поэтому Мотидзуки постаралась откатиться от стола как можно тише, чтобы не привлекать ничьего внимания до момента, когда она окажется у стеклянной двери выхода. «После полуночи я уже официально буду числиться за переводческим отделом… Ближайшие два месяца. Самое худшее, что может меня ожидать — последний нагоняй от Хаята-сама», — Мотидзуки тихонечко поднялась и едва ли не на цыпочках прокралась к встроенным в стену шкафам. — «Долг перед отделом я выполнила. А перед другом — нет… Я просто до дома доехать не успею, если выйду позже». Бесшумно приоткрылась дверца. Никто и головы не повернул. Даже её ближайшие коллеги — Сано Харука, Цудзи Кийоко и Тагута Осама были поглощены выполнением своих заданий. Так, наступающая на пятки дата презентации нового продукта своею пугающей близостью подгоняла пиарщиков, уже и позабывших, а какого это уходить с работы в оговорённое в контракте время. Вэи искренне старалась влиться в этот безудержный поток трудоголизма. Подстраивалась под быстрое течение бурной деятельности отдела. Перевыполняла план. «Пятилетку в четыре года», — шутила про себя бывшая гражданка СССР. Впрочем, под гнётом усталости было отнюдь не до шуток… Однако даже этот суровый бич казался не столь страшным в сравнении с тем, что может произойти, если она не встретится с «милым другом», как называла его про себя. Вэи набросила пальто на плечи с мыслью: «Завяжу либо в лифте, либо на ходу уже вне офиса». Рюкзак оказался проворно закинут на спину. Дверцу закрыла бесшумно. Сделала шаг в сторону выхода и повернула голову назад. Она не могла… Не было сил перейти через заставу сентиментального желания взглянуть на полюбившееся рабочее место, на склонившиеся неподалёку знакомые макушки приятелей-коллег, на ужасающую дверь в Тартар — кабинет Игараси Хаята. Весь опенспейс, похожий на миниатюрный лабиринт Минотавра, вдруг стал ощущаться до щемящей боли родным, дорогим сердцу. «Думаю так, будто не вернусь никогда… Глупость какая! Я же буду работать всего лишь двумя этажами выше — можно на перерывах к ребятам заглядывать», — нежный взгляд серых глаз устремился на каждого из близких коллег. — «Они ведь не будут против, уверена!» Вэи будто бы проглотила колючий, болезненный комок, — запершило горло от напряжения, — прежде чем она решилась произнести тихое: — До свидания, ребята… Первым услышал и поднял голову Осама. Взъерошенный, точно разбуженная сова, он указательным пальцем резко поправил очки, едва ли не вдавив дужку в переносицу. — До какого свидания, Мотидзуки? Ты на какое свидание так рано собралась? Бросаешь нас в последний свой день здесь?! — Это вопрос жизни и смерти! — без толики весёлости прошептала Вэи, кинув взгляд на белоснежный циферблат наручных часов. — Мне нужно срочно другу кое-что отвезти… Я на поезд просто не успею. — А почему я об этом друге ничего не знаю?! — Харуко оторвалась от чтения материалов к презентации, составленных Мотидзуки. В неё то как раз и был вперен взгляд карих глаз. — Ну… Я ведь говорила, что у меня есть друзья вне офиса, — слабая защита Вэи была сломлена нападением с двух фронтов. — Спасибо за детальное объяснение, всё сразу стало понятно, — Харуко добродушно усмехнулась и откинулась на спинку кресла, продолжая цепко сжимать документацию. — Подробности, мне нужны подробности! Симпатичный то друг хоть? — Богатый? Работает где? — Кийоко выглянула из-за спины Осамы. Он единственный безмолвно наблюдал за происходящим взятием терпения и времени коллеги. Вэи понимала причину любопытства девушек и всё же полностью удовлетворить его у неё не было ни лишнего часа, ни хвастливого желания. «Не хочу подставлять его… К тому же, если узнают, что я вожу дружбу со столь значительным человеком и им об этом не говорю — самое малое, что меня ожидает — четвертование упрёками», — прикрываясь такой мыслью, как щитом, Мотидзуки принялась отступать. В ответ она предприняла попытку обезвредить «нападающих» завесой туманного ответа: — Симпатичный или нет — кому как… От вкусов зависит… Работает на работе, на жизнь хватает. Он не жалуется. Кийоко тряхнула завитыми волосами и недовольно пробурчала, возвращая взгляд к монитору: — Больно нужен нам твой друг, Мотидзуки. Просто интересно, чего ты так подорвалась резко. — Он бы пожелал остаться инкогнито, — бросила в своё оправдание Вэи. Страх начал покалывать кончики пальцев от одной лишь мысли: «Сейчас обидятся, думая, что не доверяю им!» — Шпион он что ли или ещё кто похуже, раз скрывается так? — Харуко вскинула брови в непритворном удивлении. — А может он наоборот крутой! — возвестил мужской голос с соседнего ряда, по которому тут же волнами прошёлся шелест смешков. Каждый из них наносил рану самообладанию, уже начавшему оседать под давлением волнения, вызванного торопливостью; стыда, призванного всеобщим вниманием; страха, порождённого мучительным желанием никого не обидеть, но и личность «милого друга» оставить тайной для всех. Вэи прикусила губу с внутренней стороны. Боялась… страшилась сорваться. В порыве чувств сорвётся непоправимое: «Оставьте его в покое! Какое вам вообще дело?!» И выстроенные отношения разорвутся, точно тонкая паутинка от порыва ветра. — Для меня да… — негромко, но твёрдо произнесла Вэи и поспешила развернуться. — Мне пора! Я буду скучать по всем вам! Спасибо за бесценный опыт, что я смогла приобрести у вас! Невысокая пиарщица резко развернулась на каблуках и стремительно направилась к выходу. Каждой секундой задержки она отсрочивает встречу с ним. Каждой секундой задержки она порождает новую тему для пересудов. Встрепенувшись, Тагути Осама растеряно бросил во вслед младшей коллеги: — Мотидзуки, к тебе можно приходить будет?! — Разумеется! Я всегда буду рад… — Вэи остановилась на выходе и повернулась в последний раз, чтобы ответить, смотря Осаме прямо в глаза. Как вдруг, именно в этот миг, «Врата в Ад» отворились и из глубин личной Преисподней вышел заместитель руководителя — Игараси Хаята. И, заприметив, что «худший работник за всю столетнюю историю существования компании» собирается ретироваться, он резко взмахнул жёлтой папкой и указал ею в сторону Мотидзуки, словно самурай, желающий покарать обидчика. — …ааааа… — протянула несчастная и энергично поклонилась, так, что заколки едва не выпали из волос. — До свидания, Хаята-сама! — Стоять-бояться!!! Мотидзуки, да как ты… — И для меня было честью работать с Вами! — произнесла Вэи, уже толкнув стеклянную дверь. — Жалобу напишу!!! — мужчина порывистым, широким шагом начал покрывать расстояние, разделяющее его и «обнаглевшую вчерашнюю студентку». — Три жалобы!!! — Прошу, отдохните, так будет лучше и Вам, и всему отделу! — Вэи ответила уже из кабины лифта. Пришлось забежать, тем самым напугав нескольких человек из отдела планирования и одного работника логистической компании. Ответ разгневанного практически бывшего начальника поглотил утробный звук задвигающихся створок. Резкий писк оповестил об окончании концерта. На такой ноте Вэи завершила этот затянувшийся спектакль. «Следующий сезон начнётся спустя два месяца. А пока актёры отдохнут друг от друга», — она прислонилась спиной к пластине стенки, переливающийся металлическим блеском. Устало прикрыла глаза. — «Иначе кому-то не поздоровится… Скорее всего мне и коллегам, вынужденным выслушивать наш непрекращающийся поток взаимных упреков». Сквозь завесу тьмы взгляды ощутимо колют откровенной внимательностью. Смущает. Вэи представляла, какое впечатление на ничего не подозревающих зрителей произвёл её внезапный выход со сцены своего отдела в партер. Поэтому решила запахнуть пальто и завязать пояс уже на улице. Стоять в фойе бизнес-центра в час-пик, когда у большинства фирм плюс-минус оканчивается рабочий день, — плохая альтернатива её настоящему положению. Однако удручало даже не это… «Почему ребята не сказали ничего напоследок? Ну, хотя бы удачи бы пожелали… Не нарваться в новом отделе на идейного брата-близнеца Хаята-сана», — такая наивная, по-детски простая обида, на нечуткость приятелей собралась в пульсирующий комок мыслей, который начал распространять горячие волны тупой боли по всей голове. — «Только Осаму проявил интерес ко мне, а не другу… Но, отчего я виню их? Они работали, в отличие от меня, их ждёт презентация. Думать о себе некогда, а я уже, возомнив себя невесть кем, рассчитываю, что их должны гложить заботы обо мне». Пискнул лифт, возвещая о прибытии на первый этаж. И Мотидзуки в своих размышлениях прибыла к точке осознания того, что: «не нужно превозносить собственную значимость в жизни других». Она была успокоена тем, что душа прекратит метаться, так как нужная дорога к разрешению этого внутреннего конфликта была найдена. Так что из лифта Вэи вышла достаточно бодрым шагом. Провела пластиковой карточкой перед детектором пропускной системы. — До свидания, Дзюнпэй-сан, Фуджита-сан! — помахала на прощание охранникам, ответившими ей встречным жестом и пожеланием хорошего вечера. «Я точно успею доехать! На автобус как раз попадаю», — наскоро поправила чёрные лямки рюкзака. — «И всё же так тяжело… Столько к презентации готовилась, а вот оно как… Непонятно как получилось». Вэи тихо вздохнула во след своим мыслям, вдохнула поддёрнутый вечерней прохладой воздух. Слабый травянистый аромат растений практически утопал в загазованной, запыленной атмосфере большого города. Девушка вдруг ощутила острую, почти болезненную тоску по деревенскому домику прабабушки. В этом уединённом приюте, сокрытом от всевозможных неурядиц «большого мира», она когда-то проводила летние каникулы… И сердце сжалось от воспоминания, что после смерти почтенной старушки дом продали, так как ездить туда было некому. Родители-врачи вечно на работе, а тётя-переводчик в разъездах с делегациями от Министерства. Мотидзуки тряхнула головой, будто желая избавиться от тяжести удушающей грусти о невозвратном. В этот момент дверца Toyota Land Cruiser 80, стоявшей неподалёку открылась, и из неё вышел аккуратно одетый господин. — Сасори?! — удивлённо воскликнула Вэи, выпустив из рук половинки пояса.