Горькая карамель

      Последнюю ночь свободы я провела дома. На полу перед телевизором, положив голову на кровать. Бабушка Джорджина перебирала мои волосы, как делала это много лет. Чарли делал уроки, поминутно отвлекаясь и глядя на часы. Будто отсчитывал минуты. Папа читал на диване, нацепив на нос очки с треснувшими стеклами. Мама с бабушкой Джозефин вязали теплые носки. В том больше не было необходимости, и я предположила, что они просто хотели успокоиться. По телевизору крутили старый черно-белый фильм. Глупую мелодраму, где на перроне двое влюбленных встречались и клялись друг другу больше никогда не расставаться.       Я хотела, чтобы время остановилось. Чтобы вечер в кругу семьи никогда не заканчивался. Кажется, Чарли желал того же. Когда мама отправила его спать, он сделал вид, будто не услышал. Раз, другой и третий. Обычно папа прикрывал книгу, переходил на строгий тон и повторял мамину просьбу в форме распоряжения, не терпящего споров. Этим вечером он молчал. И за полтора часа не перелистнул ни одной страницы.       — Ну, все, ребята, — мама мягко погладила заснувшего за столом Чарли по спине. — Пора ложиться.       Я приоткрыла глаза. На часах было за полночь. Старики давно заснули, по комнате разлетался мерный храп. Папа уронил книгу на грудь и вздрогнул, когда мама коснулась его руки.       — Завтра у нас трудный день, — сказала она надломленным голосом.       Я поднялась, придерживаясь за спинку кровати. От усталости в глаза будто песка насыпали. Веки отяжелели, внутри поселилась тревога. Будто сердце дрожало от страха. На миг мне стало нечем дышать. Горло словно удавкой стянули.       — Выйду подышать немного, — я поцеловала маму, набросила на плечи пальто и вышла на улицу.       Ночью снова ударили морозы. Пошел снег, землю тронула наледь. Я стояла у забора и смотрела в сторону фабрики. В низких облаках трубы растворялись, будто миражи.       Интересно, что сейчас делал Уильям? Возможно, тоже не мог сомкнуть глаз. Или, напротив, крепко спал? Мне хотелось думать, будто он стоял у окна и смотрел на крошечный домик у пустыря. Думал ли он обо мне? Жалел ли, что все закончилось вот так?       Снег опускался на землю пушистыми хлопьями. Будто кусочки сливочной сахарной ваты. Не удержавшись, я откинула голову и поймала несколько снежинок языком. Радуясь, совсем как ребенок. Улыбка на короткий миг вновь тронула потрескавшиеся на морозе губы. Закрыв глаза, я вспомнила, как восхитительна была на вкус молочная шоколадка, которую Чарли достал из телевизора. Мягкая, она таяла во рту, словно масло, оставляя сливочное послевкусие с нотками какао. Как мимолетный поцелуй, невесомое касание желанных губ.       Надо было поцеловать его, пока была такая возможность.       По телу прошла волна приятного блаженства. Обняв себя, представив, какими тёплыми были объятия Уильяма, я закружилась в ритмах неслышного вальса. В тусклых лучах фонаря, под синевой неба. Снежинки медленно кружили в воздухе, словно тоже были подхвачены мелодией, игравшей лишь у меня в голове.       Я мечтала танцевать с Уильямом Вонкой ночи напролет. Хотела быть частью его сказочного мира. Держаться за крепкую руку, которая никогда не отпустит. Слышать его звонкий смех, видеть лучезарную улыбку и счастье в глазах. Я мечтала проснуться однажды рядом с ним. Гладить мягкие волосы, золотистые в лучах раннего солнца. Уткнуться в надежное плечо, спрятаться от целого мира. Рядом с Уильямом мне было не страшно, и все проблемы казались такими незначительными, простыми. Я бы просто жила. Без особого смысла.       Возможно, однажды, много лет спустя, мы снова встретимся. Вспомним прошлое и посмеемся. Он скажет, что лишь развлекался, а я уже и забуду о тех теплых, нежных чувствах, которые испытывала. Забуду, как сильно влюбилась. Мы вновь разойдемся. Я к Роберту, в мир, где никто не был мне рад. Уильям — на фабрику. Быть может, к другой женщине, которая смогла бы сполна оценить его труд…       Каблук заскользил по мерзлой земле. Едва не упав, я вцепилась руками в забор. Музыка тут же затихла, прекрасное видение исчезло. Я вновь оказалась в реальности. Холодной и тоскливой. Стояла, сокрушенно опустив голову. Волосы скрывали лицо. Прятали слезы на щеках. Судорожно втянув носом морозный воздух, я выпрямилась. Вытерла лицо и успокоилась, продолжая смотреть в сторону фабрики.       Я должна была принять все испытания с частью и достоинством, не оглядываясь на прошлое и не сожаления. Как бы сильно не болело сердце, я уже ничего не могла изменить. Оставалось лишь стойко выдержать главное испытание своей жизни. Переступить черту, как подобало дочери Бакет.       Я заснула, едва голова коснулась подушки. На удивление, ночь прошла спокойно. Даже старики не нарушали храпом моего сна. Я проснулась от того, что мама потрясла за плечо. Её улыбка была натянутой и неискренней.       — Доброе утро, солнышко, — прошептала она и кивнула на дверь. — Приехала машина, нас с тобой ждут.       — Уже? — я вскочила с кровати, накинула на плечи халат и вышла из-за тканевой ширмы.       В комнате толпилось не меньше семи человек. Организатор, стилисты, костюмеры, швеи и парикмахер. папа протискивался через них к столу, чтобы налить чай. Дедушка Джо предложил стул самой старшей даме и обиженно поджал губы, когда та брезгливо осмотрела связанную бабушкой Джозефин сидушку. Дедушка Джордж сжимал в руках газету, хотя сам украдкой поглядывал на гостей, а бабушка Джорджина радостно хлопала в ладоши. Гвалт и суета вокруг её позабавили.       Лишь одного члена семьи бакет не было видно.       — Мам, а где Чарли? — спросила я тихонько.       Мама не успела ответить. Организатор засуетился, показывая на часы.       — Дайте ей выпить чай, — довольно жестко одернул его папа. Тоном, не терпящим возражений. Затем он пододвинул мне чашку и улыбнулся. — Присядь, дорогая, не торопись. Хочешь омлет? Мама утром приготовила.       Я кивнула, обхватив чашку пальцами и согревая их. Даже в присутствии дома посторонних мне было комфортно рядом с семьей.       Папа засуетился на кухне, не обращая внимания на ворчание организатора. Тот принялся гнать всех на улицу и сообщил, что выделил на сборы десять минут. Суета позволила мне не думать о том, что должно было случиться. Забыть настолько, что удалось поесть с аппетитом. Мама собиралась, надевая самое лучшее платье. Я знала, что её все равно переоденут, но не стала об этом говорить.       — Мам, — заговорила я, когда мы вышли на улицу. — Чарли придет на венчание?       — Не знаю, солнышко, — она печально вздохнула, погладила меня по плечу.       Я понимающе кивнула. Возможно, Чарли вообще не явится в церковь. Я бы совсем этому не удивилась. К тому же сумки, с которой он чистил обувь на площади, не было возле двери. Брат был упрям, даже в столь юном возрасте. Я бы поехала его искать, однако организатор торопливо проводил нас с мамой к машине и велел ехать, не дождавшись остальных.       Если бы я отправилась искать брата, то нашла бы его возле кафе Грейстона, где каждое утро подавали английский завтрак. Много богатеев приходили туда, дабы неспешно начать свой день с чашечки ароматного чая, газеты и приятной беседы. Хозяин и сам был человеком весьма знатного происхождения. Обходительный и аккуратный, он заботился о своих посетителях и установил рядом с кафе деревянные сидения для того, чтобы джентльмены и дамы могли привести в порядок обувь, прежде чем войти в столь приличное заведение. Из всех мальчишек, которые желали подработать, Чарли Бакет был самым вежливым, производил приятное впечатление, к тому же неплохо справлялся с работой. Мистер Грейстон платил ему несколько долларов в час, а клиенты оставляли чаевые монетками.       Однако этим утром Чарли не встречал клиентов улыбкой. Он был мрачен, задумчив и даже не поздоровался с мистером Грейстоном, когда тот вышел открывать кафе.       — Что с тобой, приятель? — спросил мистер Грейстон, по-отечески похлопав Чарли по спине. — Никак расстроен, что не сможешь надолго задержаться?       — Почему вы так решили? — удивился Чарли.       — Как же, как же! — воскликнул мистер Грейстон и пригладил пышные усы. — Ведь твоя сестра выходит замуж за сына Гростенсторна. Все газеты писали об этом. Должно быть, у церкви будет полнейший аншлаг. Ты ведь не хочешь пропустить такое радостное событие?       — Ага, — Чарли опечаленно вздохнул, вздрогнул и натянуто улыбнулся. — То есть нет. Мистер Грейстон, вы не будете против, если я сегодня поработаю?       — Разумеется нет, — хозяин кафе был слегка озадачен, однако не мог отказаться от помощи. К тому же на стулья уже присели первые посетители. — Только тебе стоит поторопиться, если не хочешь опоздать.       Чарли закивал и отправился работать. На самом деле, он не собирался идти в церковь. Видеть, как сестра добровольно шла замуж за нелюбимого человека было слишком тяжело. Чарли знал, что это было неправильно. Но искренне не понимал, почему Абигейл была так упряма. Взрослые постоянно делали странные вещи. Молчали, когда, казалось бы, простой разговор мог решить все проблемы. Или притворялись, словно были счастливы, при том плача и скучая по упущенным возможностям.       Чарли было жаль Абигейл, хоть он и считал, что она поступала глупо. Он чистил обувь одного клиента за другим, слушал их бесконечную болтовню и бездумно кивал. Если бы ему только удалось достать денег или придумать, как помочь Аби! Но он был всего лишь мальчишкой и в сравнении с таким влиятельным человеком, как Роберт, был крошечной пылинкой. Назойливой мухой, к чьему писку никто не прислушивался.       — Спасибо, сэр, — поблагодарил Чарли очередного клиента, когда тот вложил ему в ладошку не мелочь, а пять долларов.       Спрятав деньги в карман, вытерев рукавом куртки влажный нос, он пошел к следующему джентльмену. Обувь была дорогой, из настоящей кожи. Костюм хорошо сидел, был пошит с иголочки. Пальто будто сошло с витрины магазинов, где одевались все богачи — черное, из настоящей овечьей шерсти. Чарли украдкой хотел взглянуть на клиента, хоть мистер Грейстон и запрещал им надоедать. Однако джентльмен держал в руках газету и был практически полностью закрыт от посторонних глаз.       Тяжело вздохнув, Чарли опустился на колени и принялся полировать обувь. Кожа была идеально чистой, джентльмен оказался на редкость аккуратен. Оставалось лишь добавить немного блеска на ботинки.       — Да, жалко этого шоколадного магната, — неожиданно заговорил клиент, встряхнув газетой.       Чарли подавил улыбку. То, как говорил мужчина, стараясь сделать голос ниже, чем тот был на самом деле, показалось ему забавным.       — Как там его, — продолжал клиент. — Венделл или Уолтер.       — Вилли Вонка, — поправил Чарли, нарушив второе правило — не разговаривать с клиентами.       — Точно, — фыркнул джентльмен. — Тут пишут, что его новые сладости совсем не продаются.       Чарли поджал губы, не собираясь отвечать. Он не хотел думать о Вилли Вонке. Особенно в такой день. Тот, кто так долго был его героем, оказался настоящим трусом. Аби тоже боялась, но она была девушкой, и, по мнению Чарли, могла позволить себе слабость. От Вилли Вонки, настоящего гения, блестящего бизнесмена, пережившего немало трудностей, он такого не ожидал. К тому же казалось, что и Аби ему сильно понравилась. Впервые он видел сестру настолько счастливой. Она улыбалась, глаза блестели от радости. Когда Вилли Вонка был рядом, Аби будто парила над землей.       Если бы он не протянул ей тогда шоколадку! Если бы не отказался от фабрики, все было бы иначе. Чарли ощущал горькую вину за то, что Аби была вынуждена выходить замуж за нелюбимого человека. Ему было стыдно смотреть сестре в глаза. Потому Чарли и не хотел идти в церковь.       — Что же, может быть, и поделом наглецу, — продолжал джентльмен, не обращая внимания на молчание маленького работяги.       Чарли был с ним согласен и уверенно кивнул.       — Да, точно, — вздохнул он.       Новые конфеты действительно продавались из рук вон плохо. Соленые шоколадки, карамель с горчинкой, черные лакричные леденцы, кислые жвачки — все это совсем не заинтересовало детей.       Неожиданно клиент усмехнулся. Чарли поднял на него глаза и чуть нахмурился. Смешок показался довольно знакомым.       — Неужели? — он чуть сильнее сжал пальцами края газеты. — А ты что, с ним знаком?       — Ага, — протянул Чарли задумчиво и перестал тереть ботинок. — Сначала он мне очень понравился, а потом все оказалось не так здорово.       Он снова подумал об Аби и принялся с силой натирать мысок ботинка.       — И ещё он обидел мою сестру.       Тут джентльмен с яростью отбросил газету и подался вперед. Чарли нахмурился, когда узнал Вилли Вонку. В той же шляпе-цилиндре, с забавными круглыми очками и прежней дурацкой прической.       — Неправда! — возмутился Вилли Вонка, грозно нависая над Чарли. — Ничего я не делал.       В том и проблема, подумалось Чарли.       — Что вы тут делаете? — мальчик прекратил чистить ботинок, убрал щетку и скрестил руки на груди.       Вилли Вонка хотел ответить с былым запалом. Оправдаться прежним уверенным тоном, однако едва открыл рот, как тут же проглотил слова и покачал головой, откинувшись на спинку неудобного деревянного сидения.       — На душе кошки скребут, — выдохнул он, прижав пальцы к виску. — Чувствую себя просто отвратительно.       Опустив утомленный взгляд на газету, где на первой полосе красовалось фото Абигейл и Роберта, Вилли Вонка скривился, будто от зубной боли. Быстрым, немного дерганным движением скомкал бумагу и отбросил подальше. Чарли внимательно за ним наблюдал. Неужели свадьба Аби хозяину фабрики была так же неприятна, как и всем членам семьи Бакет?       — Что тебе помогает, когда настроение ужасное? — спросил Вилли Вонка.       — Моя семья, — ответил Чарли, не задумываясь. — Они успокаивают, когда я грущу.       Вилли Вонка сгорбился ещё сильнее. Впервые Чарли видел морщины на его исхудалом лице. Да и кожа была бледнее, чем обычно. Болезненной, словно хозяин фабрики не ел несколько недель. Он выглядел измученным и уставшим.       Чарли выпрямился, с вызовом посмотрев на Вилли Вонку. Он совсем не понимал, что творилось в голове у этих взрослых.       — Чем вам не угодили мои родные? Почему вы не разрешили им поехать на фабрику вместе со мной? Даже Аби.       Пальцы Вилли Вонки стиснули деревянные подлокотники. Он поджал губы и отвернулся, будто получил пощечину.       — Я думал, она нравилась вам, — прошептал Чарли с надеждой.       — Да, но дело вовсе не в этом, — Вилли Вонка судорожно отмахнулся и тяжело вздохнул. — И не в твоей семье, а в самой сути…       Он замялся, однако на этот раз быстро взял себя в руки.       — Родственники вечно говорят тебе, что делать или не делать, — затараторил он, будто пытался убежать от болезненной темы. — Они разрушают всю созидательную атмосферу! Просто невозможно работать, когда кто-то посторонний стоит над душой.       — Просто они беспокоятся и хотят защитить, — парировал Чарли. — Только потому, что любят тебя.       — Любят! — фыркнул Вилли Вонка и криво ухмыльнулся. — Твоя сестра притворялась, будто ей нравится моя фабрика, хотя сама терпеть не может мои сладости!       — Это не так, — Чарли яростно замотал головой. — Просто…       — Мой отец все детство твердил, будто у меня была аллергия на шоколад, — перебил его Вилли Вонка. — Мне сейчас так плохо, дружок. Я впервые не знаю, что делать. Но как можно просить совета у человека, который говорил мне неправду?       — У людей бывает много причин скрывать правду, — Чарли пожал плечом. — А если вам действительно нужен совет, то спросите родных. Поговорите с ними, объясните, как это важно для вас.       — Кого спросить? Отца? — Вилли Вонка невесело усмехнулся. — Ни за что на свете!       Чарли впервые видел Вилли Вонку таким растерянным. Он будто метался в собственных мыслях, пытался на что-то решиться, но все никак не мог справиться с волнением. Поджимал губы или нервно улыбался, все время смотрел на часы и нервно дергался. В мужчине, сидевшем у кафе Грейстона, было мало общего с тем уверенным хозяином фабрики, каким Вилли Вонка предстал перед Чарли несколько недель назад.       — Уж сам точно не смогу снова с ним встретиться, — признался кондитер. — Видишь ли, мы… поссорились много лет назад. Не думаю, что он захочет увидеть меня.       Обида за Аби уступила место жалости. Неужели Вилли Вонка так сильно боялся собственного отца? Чарли трепал пальцами край куртки, набираясь смелости. Обернулся, посмотрел на башню с часами. Венчание было назначено на десять утра. Оставалось ещё много времени. Может, если он поможет мистеру Вонке, то сумеет потом уговорить его помочь Аби? То было призрачная надежда, однако Чарли готов был ухватиться за что угодно, лишь бы сестра не выходила замуж.       — Хотите, я пойду с вами? — предложил он. — Как… моральная поддержка?       Вилли Вонка с удивлением взглянул на него, затем широко улыбнулся.       — Хочу! — воскликнул он и вскочил со стула, едва не сбив Чарли с ног. — Это просто отличная идея, дружок!       Одернув пальто, Вилли Вонка схватил мальчишку за руку бодрым шагом направился к дороге.       — Знаешь, дружок, у меня ведь и транспорт…       — Мистер Вонка! — крикнул Чарли, дернув кондитера за руку.       Вилли Вонка резко остановился. Буквально в миге от того, чтобы врезаться в стеклянный лифт, припаркованный на углу улицы. Прохожие с опаской покосились на странную парочку и предпочти обойти непривычную глазу машину стороной.       — Ух ты, чуть не врезался, — Вилли Вонка усмехнулся и поправил цилиндр. — Надо быть поаккуратнее с парковкой.       Едва Чарли вошел в знакомый лифт, как вновь ощутил аромат шоколада. По рукам побежали мурашки, улыбка вновь засияла на его лице. День, проведенный на фабрике, был самым лучшим в его жизни. Было приятно вновь ощутить дуновение прошлого. Даже присутствие Вилли Вонки, на которого Чарли обижался так долго, не омрачало радостного мгновения. Кондитер крепко сжимал его руку, пока лифт взлетал в воздух. Вилли Вонка вновь стал тем самым волшебником, каким Чарли видел его столько лет. Веселым, слегка чудаковатым, однако просто невероятным.       Лишь когда лифт пролетел над церковью, Чарли перестал улыбаться. У входа собирались журналисты в ожидании гостей. Чарли посмотрел на Вилли Вонку и удивленно вскинул брови, когда заметил, с какой болью тот смотрел вниз. Пальцы сжались в кулак, заскрипела кожа перчаток. Рывком, будто заставляя себя, Вилли Вонка отвернулся. Чарли изумленно хлопал ресницами. Неожиданно он допустил мысль, что Аби все ещё была небезразлична кондитеру. Ведь если бы Вилли Вонке было все равно, стал бы он подгонять лифт, желая поскорее скрыться за лесом?