Следующий день начался очень беспокойно и нервно. Дождь не жалея сил бил по окнам и барабанил по крышам, заставляя и без того удручённое настроение Висеньи перерасти в нечто похожее на отчаяние. Всю минувшую ночь она внимательно изучала историю своей новой личности, за которой ей теперь придётся скрываться. Отныне для маглов О’Дану была обязана представляться именем Мэри Стивенсон, молодой девушки отправленной после окончания колледжа на работу в монастырь Святой Марии. Семьи у неё не было, и исходя из прочитанных документов на учёте у государства она стояла как круглая сирота. Сама Мэри родом была из Ист-Энда, восточного района Лондона, поблизости от старого порта, который был печально известен как самый криминальный и бедный район города. По легенде она снимала там очень пустую и дешёвую квартирку, неподалёку от специализированной школы для трудных детей, в которой когда-то училась. Губы Висеньи недовольно поджались, когда она увидела среди прочих ненастоящих документов в папке не самый лучший аттестат и парочку штрафов за дебош в нетрезвом виде. Лорд Волдеморт явно удовольствия ради сделал всё, чтобы слепить из Мэри Стивенсон маргинальную личность с не самой лучшей жизнью и проблемами с законом. Оторвался по полной, так сказать.
Но это было лучше, чем совсем ничего. Пусть у работников монастыря и появятся определённые сомнения по поводу её компетентности в работе с детьми, но уж точно не в правдивости её биографии. Такая история была намного лучше не пойми откуда взявшейся девушки без прошлого.
Далеко не один час Висенья потратила на зазубривание определённых фактов и мелочей, незнание которых с лёгкостью могло бы разрушить грамотно построенную личность Мэри Стивенсон, а потому голова её коснулась подушки практически под утро что, само собой, ожидающего её Антонина Долохова не слишком волновало. От восьми часов успело минуть всего каких-то пять минут, а при её появлении правая рука Лорда холодно заявил, что уже собирался посылать за ней домовых эльфов из опасения, что они могут опоздать. Поскольку ничего более в виде Антонина на раздражение, да и вообще какую-либо эмоцию, не указывало, Висенья даже не закатила глаза и только сказала, что всего-то пять минут особой роли в её первый рабочий день не сыграют.
В отличие от своего лидера мужчина по отношению к ней держался довольно холодно и отстраненно. Что, честно говоря, её более чем устраивало. Молча они вышли в сад и всё так же молча трансгрессировали на одну из шумных улиц Лондона, продолжая идти вниз по улице мимо десятка спешащих куда-то фигур. Кирпичные дома накрывал мрачный туман и неприятный холод, что вызвало в голове мысль о дементорах где-то совсем рядом, но О’Дану постаралась отогнать от себя мрачные думы и только быстро шла следом за Антонином, пытаясь запомнить дорогу.
Несмотря на едкие слова Лорда по поводу её гардероба девушка решила к части из них всё-таки прислушаться, и подобрала для себя непривычно скромный наряд. Предпочтение сегодня отдалось исключительно черным цветам, под стать настроению их хозяйки, так что под тканью тёмного плаща еле заметно проглядывалась длинная юбка платья, которое больше напоминало вещицу для похорон. Признаться, зачем именно О’Дану его приобрела и с какой целью вспомнить сейчас возможности не было, но для первого дня в магловском монастыре это было именно то, что нужно. Ведь набожные женщины, что работали там, наверняка свое первое мнение о ней составят именно по одежде. Важно было показать, что их правила и традиции она чтит и почитает, даже несмотря на то, что работает там всего-то роли воспитанника для одного, конкретного мальчика.
От предвкушения встречи с ним где-то в груди сердце заметно трепетало, а кончики пальцев слегка покалывало от приятного волнения.
Сложно было сказать, из-за какого именно обстоятельства она испытывала подобное состояние, но факт оставался фактом. Пока что в глазах Висеньи этот ребёнок был сродни её первому испытанию. Первому серьёзному заданию от отца. Всеми фибрами души она желала влиться ему в доверие, как бы эгоистично это не звучало, не для того, чтобы забрать ребёнка из рук маглов или показать новую, неизвестную ему, жизнь, а чтобы доказать всем, что наследница рода О’Дану поставленную перед ней задачу выполнить может. Не важно, какими именно путями и способами ей придётся сделать это, но она сделает. Мальчик будет у Анвелла, чего бы ей это не стоило.
«Подружиться с сироткой не так уж и сложно. Постепенно рассказать ему о волшебстве и предложить уйти в такой чудесный мир вместе с ней. Да, так всё и будет. Правда, как бы сильно ей не хотелось убежать из штаба Лорда, спешка могла всё испортить. Лучше подождать для этого подходящего момента. Того, когда мальчик будет безоговорочно верить ей.»
Из мыслей вырвал басистый голос:
— Вот, пересечение Стандфорд-Роуд и Элдон-Роуд. Это самый короткий путь к монастырю, Мисс О’Дану. Я бы рекомендовал вам трансгрессировать именно здесь. Окольными путями вы будете у места назначения уже через десять минут, — она удивлённо повернулась в сторону волшебника, что шагал с ней нога в ногу. Спустя такое долгое молчание девушка успела подзабыть, как именно звучит его глубокий голос. — Перемещаться ещё ближе к монастырю слишком опасно. Проживающие там маглы могут заподозрить неладное.
— Называйте меня по имени, Антонин, я не любитель официальных регламентов, — пока у неё была такая возможность Висенья очень хотела сблизиться с этим, как ей казалось, неприступным человеком. Который намного ближе всех остальных располагался в цепочке людей Лорда Волдеморта. Беллатрису всерьёз маг вряд ли воспринимал, хотя изначально О’Дану думала, что именно Лестрейндж должна знать о нём абсолютно всё, но это оказалось не так. Ванесса и подавно его персону обсуждать бы не стала. Довольно скептическое отношение со стороны Волдеморта к ситуации «один целитель на целый штаб» женщину явно обижало. И исходя из её слов слишком уж горячо своего лидера она не любила, в отличие от младшей последовательницы. Но ведь, Антонин — это совсем другое дело. Чаще всего Лорд расхаживал именно в его компании, и маг знал о нём гораздо больше остальных. — Как далеко мы от Косого переулка?
— Достаточно, — на суровом лице не мелькнуло даже слабой тени улыбки, что мгновенно дало ей понять, что идти на сближение с ней Долохов не настроен. — Около сорока минут обычным шагом. Косой переулок располагается в соседнем районе.
«Замечательно. Не так уж и далеко. Если повезёт, после работы в монастыре она сможет выбираться туда по необходимости без ведома Волдеморта.»
— Позволите нескромный вопрос, Антонин? — собравшись с духом она всё-таки решила начать прощупывать почву, на которую совсем скоро собиралась сделать первый шаг. Долохов конечно не выказал ей почетного разрешения называть себя по имени, но таким образом она попыталась расположить мага к себе. Пусть и без его на то дозволения. — Как давно вы состоите на службе у Лорда? Мне показалось, что он очень ценит вас как сторонника.
Мужчина перевёл на неё абсолютно пустой взгляд, и против воли Висенья едва заметно сглотнула. Да уж, этот сухарь треснет только под непростительными. После подобных слов растаявшая Беллатриса сама бы начала щебетать ей на ухо всю необходимую информацию, даже ту, про которую у неё не спрашивали. Но с ним всё будет намного сложнее.
— Не один год. Я в числе первых, кто пополнил ряды Пожирателей Смерти.
В душе огромной волной поднялось удивление, но ни одна мышца на лице так и не дрогнула, сдерживаемая щитом самообладания.
Впервые она услышала это название «Пожиратели Смерти».
Похоже, что теперь, когда она находилась на их территории, называть себя непривычным обращениями вроде «сопротивления» или «организацией» они больше не пытались, как было в Тир на Ноге. Действительно, какой в этом смысл? Шифроваться целому штабу ради неё одной? Даже звучит смешно.
Но вопрос символизма стал в её сознании острым ребром. Сочетания этих слов звучали странно и бессмысленно. Пожиратели Смерти? Вроде же их цель свергнуть несправедливую власть в Министерстве? К чему тут вообще смерть?
Но вопросами этими она решила задаться чуть позже, активно забрасывая идущего рядом человека слегка другими:
— Выходит, сопротивление существует не первый год, но активно начало развиваться только сейчас? — Долохов сдержано кивнул, и чувствуя лёгкую досаду от таких скудных ответов она попыталась зайти с другой стороны, активно развивая эту тему, пока мужчина не трансгрессирует обратно в штаб. — Очень много ирландских чиновников прониклись его идеями. Должно быть, далеко не только в моей стране произошла такая ситуация? Лорд получил поддержку не только в Англии?
Ушей достиг глубокий выдох. Светлые глаза всё ещё смотрели прямо перед собой, но где-то на подкорке мозга О’Дану чувствовала, что он обдумывает, как бы аккуратно ответить на её вопрос.
— Много волшебников по всему миру рады оказать помощь нашему сопротивлению. Многие сотрудничают с Министерством Англии и не хотят лишиться своих связей из-за глупых действий нынешнего Министра. Им это выгодно.
«Сухо, но ничего. И с ним справимся.»
— Не сомневаюсь, — осторожно произнесла она, искоса поглядывая на профиль мужчины. — Но не каждый достоин отличительного знака на левом предплечье? Сторонников у Лорда много по всему миру, но в штабе с особой регулярностью я вижу определённую группу лиц, и среди них нет ни одной француженки или итальянки.
С наслаждением она увидела, как уголок губ Долохова еле заметно дрогнул. Хороший знак.
— Нам и одной ирландки на целый штаб более чем достаточно, Висенья, — против воли девушка слегка улыбнулась. Постепенно льды начинали оттаивать, давая небольшой шанс на то, что когда-нибудь она сможет увидеть Антонина в числе людей, которые не будут пытаться задеть её при каждой встрече и вставлять недвусмысленные комментарии по поводу длинны её юбки. Не друзья конечно, но и на этом спасибо. — Меткой награждается только самый близкий круг сторонников Тёмного Лорда. Мало кому была оказана такая честь.
— Но ведь вы наверняка получили такой дар от своего Господина? — мужчина кивнул и наконец Висенья задала тот самый вопрос, ради которого весь этот разговор и был изначально затеян. — Есть шанс, что одна единственная ирландка в целом штабе сможет получить такой же, или Милорд обращает внимание на место проживания кандидата? — впервые на её памяти лицо Долохова изобразило настолько яркую эмоцию. А если быть точнее, удивление. Широкие брови поражённо приподнялись, а светлые радужки с подозрением впились в её лицо. — Нужно пройти какое-то испытание? Хочу знать, чего ожидать, если вдруг я всё-таки решусь обратиться к нему с этим вопросом.
Ушей достиг хриплый смешок.
— На вашем месте я бы оставил подобные желания при себе, Висенья. Вопросы подобного рода приближают вас к шансу того, что завтра утром вы не найдёте дорогу в монастырь самостоятельно.
Сказал, как отрезал. Только что ей ясно дали понять, что время бесед закончилось. Поэтому она молча кивнула и продолжила шагать по мокрой брусчатке вслед за широкой спиной Долохова, чувствуя на кончике языка лёгкую горечь.
Всё необходимое о черной метке она узнала ещё вчера, со слов Беллатрисы. Стоило ей только спросить об этом, как Лестрейндж с гордостью поведала всё тоже самое, что и сказал Антонин, с одним лишь добавлением, что своим знаком её даровал Лорд за рвение в бою и энтузиазм на тренировках с ним. Но никто не хотел рассказывать о том, как именно проходит «ритуал» получения метки и в чем её основная суть. Про то, что подобным произведением искусства Волдеморт «помечал» избранных им лично Пожирателей догадаться не сложно. Но какой от неё вообще толк? Вряд ли бы волшебник стал даровать своим людям нечто подобное исходя из собственного чувства прекрасного. Тем более, что у него самого ни на одной из рук подобного символа не было. И факт этот лишний раз заставил Висенью думать, что чёрная метка — клеймо, которое Тёмный Лорд носить не желал. Само собой, подобного приобретения на своей коже она уж точно не хотела, но то, что люди Волдеморта активно скрывают её истинное предназначение, сильно настораживало.
«Если есть о чем молчать, значит, и есть что скрывать.»
Они остановились у ржавой калитки с острыми прутьями на концах и О’Дану с подозрением сощурила глаза.
То, что предстало перед её глазами едва ли походило на монастырь, который девушка себе представляла. Чаще всего подобные места выглядят величественно, богато. Первое, что рисуется в голове, так это высокие башни, светлые стены, то и дело расписанные картинами и молитвами. Украшающее каждый портрет святых золото, красивая мозаика на чистом полу. Быть может, внутри всё действительно так и было, но снаружи Висенья сверлила взглядом совсем небольшое двухэтажное здание из камня с крестом на крыше и очень старой на вид башенкой с большим колоколом. На втором этаже располагалось круглое окно, изображающее толи цветок, толи часы, а ступени ведущие к входным дверям сильно осыпались и вид имели такой, что ступать на них было попросту страшно. Монастырь срочно нуждался в ремонте, ведь даже у окон были такого размера щели, что холодный ветер непременно задувал в те, от чего внутри, вероятно, было очень холодно.
С болью подумав о том, как в таком месте могут жить дети, она попыталась себя приободрить.
«Ну, Тир на Ног с виду тоже выглядит не приветливо. Быть может, всё не так уж и плохо.»
Стоило ей подумать об этом, как сидящая на крыше ворона громко каркнула, а вместе с тем, как она взмылась в воздух, упал на ведущую к дому дорожку увесистый кусок черепицы.
«М-да уж…»
— Что ж. Хорошего дня, — голубые глаза Антонина проводили взглядом быстро улетающую птицу. — Я буду здесь в три часа по полудню. Начиная с завтрашнего дня вам придется добираться самой.
— Ничего. Спасибо, Антонин. Я встречу вас здесь.
Долохов кивнул и посмотрев в её лицо в последний раз развернулся и пошёл вверх по улице. Стоило его фигуре скрыться из поля её зрения, как девушка звучно выдохнула и осторожно отворила дверь калитки, разнося по округе противный скрип не смазанного металла.
Тесно общаться с маглами ей было немного страшно, ведь с очень многими тонкостями их мира Висенья не была знакома. Очень вероятно, что в их глазах она будет выглядеть ничего не умеющей идиоткой, но на случай непредвиденных ситуаций у неё при себе была волшебная полочка. Лорд, конечно, запретил пользоваться ей, но не брать единственное оружие с собой было бы просто глупо. От одного лёгкого заклинания ничего ужасного не случится, а Висенья будет чувствовать себя в большей безопасности. Выйти из дома без волшебной палочки для волшебника — это всё равно что показаться на людях без важного элемента одежды, штанов, например. Будешь чувствовать себя глупо и голо.
Ноги боязливо прошлись по не надёжным ступеням, а рука постучала по деревянной двери, выжженная надпись на которой гласила
«Монастырь им. Святой Марии.»
В ответ раздалась оглушающая тишина. Не было слышно звука шагов, детского смеха, строгих голосов воспитателей или чего-то ещё. Будто бы О’Дану бестолково стучалась в давно пустой дом, в котором всё сгинуло.
Взгляд метнулся к часам на руке, которые она срочно приобрела перед своей поездкой в Лондон. Тонкий ремешок золотого цвета крепко удерживал аккуратный циферблат. Никаких волшебных дополнений в них не было, как например на любимых часах Дарины, маленькие стрелочки указывали на то, что Висенья пришла сюда даже раньше положенного. До начала рабочего дня оставалось ещё двадцать минут.
Чувствуя себя довольно сконфуженно она подняла руку в воздух, чтобы постучать снова, как вдруг услышала едва различимые шаги и скрип половиц. Уже через секунду дверная щеколда щелкнула, а в небольшой щели между дверью и косяком появилось лицо очень недовольной на вид женщины с глубокими морщинами, которые делали её похожей на старого шарпея. Одета она была в чёрные и белые одежды, а голову покрывал апостольник, не открывая ни одного участка её тела кроме пальцев и лица. Глаза были цвета не похожего всего-то на карий, в свете пасмурного дня они выглядели чёрными, как перо недавно улетевшего ворона. Увидь её Висенья глубокой ночью — испугалась бы не на шутку.
— Доброе утро, — она, как могла, постаралась приветливо улыбнуться, нервно сжимая ремешок своей сумочки, — Моё имя Мэри Стивенсон. Сегодня мой первый рабочий день.
Ещё несколько секунд оба смотрели друг на друга.
Висенья словила себя на мысли, что её новая знакомая, похоже, либо нема, либо глуха.
И спустя несколько мгновений зрительного контакта дверь с громким звуком захлопнулась прямо перед её лицом, оставляя девушку так и стоять за порогом.
— Какого… — сорвалось с губ еле слышное.
Даже несмотря на то, что она прекрасно знала, что в подобных местах сквернословить нельзя, эмоции невольно брали верх над разумом. Не очень-то приятно, когда прямо перед твоим лицом захлопывают дверь. Да и не обязана она была подчиняться правилам их религии, ведь верила только в одно божество на земле, и это был явно не какой-то там бородатый мужчина.
«Он ведь позаботился о том, чтобы маглы были в курсе её приезда сюда? Вот интересно получится, если в монастыре о её появлении тут даже не слышали. Милорд точно позлорадствует…»
Девушка зло выдохнула, но к огромному удивлению ушей вдруг начали достигать щелчки. Один за другим за дверью отворялось бесчисленное количество замков, а после та окончательно открылась, пропуская её внутрь.
Атмосфера внутри монастыря оказалась куда более плачевной чем снаружи. Даже несмотря на то, что проживающие тут женщины явно поддерживали чистоту и порядок, ситуацию это никоим образом не спасало. Как она и предполагала в холле, как и во всем здании, было очень холодно. Доски под ногами скрипели, стены украшались, как подумала Висенья, портретами тех самых святых, а на стареньких окнах колыхались от ветра белые занавески. Возле стены стойко стояла пустая вешалка, недалеко от неё зеркальце, совсем рядом с тем пергамент с написанным от руки списком воспитанников. На данный момент в монастыре проживало одиннадцать девочек и всего пятеро мальчиков. Причём некоторые из имён были перечёркнуты.
О’Дану оставалось только надеяться, что вычеркнутых из списков детей всего-то забрали в другие семьи.
— Мы получили письмо о том, что ты приедешь, — без каких-либо предисловий и ненужных любезностей начала она. — Моё имя сестра Мюриэл. По всем вопросам обращайся непосредственно ко мне, — девушка только кивнула, наконец-то слыша нечто похожее на признаки жизни в одной из комнат. — Сейчас я покажу тебе монастырь, а после отведу к подопечному. Он не ест с остальными детьми.
«Не ест с остальными детьми? Но, почему?»
Благо, этот вопрос она успела вовремя проглотить и молча направилась вслед за сестрой Мюриэл, стараясь не выдавать своей нервозности.
Сам монастырь оказался таким же маленьким, каким выглядел снаружи. На первом этаже располагалось две ванные комнаты, одна для девочек, вторая для мальчиков, совсем крохотная кладовая и шкаф с верхней одеждой для детей. Висенья обратила внимание на то, что абсолютно все курточки выглядели в точности одинаково. Серые, не очень качественные и невзрачные. Ткань была слишком тонкой для скорой зимы, а никаких ярких деталей, что обычно присутствовали на детской одежде, не наблюдалось. Самыми большими из помещений на первом этаже оказалась очень странная комната с десятком стульев и чем-то вроде стенда перед ними. Возле задней стены почётное место занял стол с, опять-таки, бесчисленным количеством портретов, которые даже не двигались. Вокруг них были расставлены уже затухшие свечи, а на стене висел тяжёлый деревянный крест, который вполне себе мог убить кого-нибудь при падении. Хриплым и не слишком жизнерадостным тоном сестра Мюриэл говорила что-то о том, что на утреннею молитву и хор она не успела, поэтому все дети уже приступили к своему завтраку. Столовая была последней из комнат на первом этаже, и стоило ей войти туда, как от увиденного сердце девушки жалостливо дрогнуло. Все дети, начиная от совсем маленьких и заканчивая подростками, выглядели очень несчастно, и совсем как их курточки, абсолютно одинаково. Девочки с косичками и белыми блузочками, поверх которого надет серый сарафан. Мальчики подстрижены одинаково коротко и все, как один, в тёмных брючках и серых рубашках. Кашу в своей тарелке многие ковыряли с неохотой и выглядели довольно бледно и уныло. Не заметить этого невозможно. Большинство из ребят явно не доедали и вид имели довольно болезненный. Никто из них не общался, не смеялся с друзьями, ведь над ними, словно коршуны, стояли остальные сёстры в чёрных одеждах и тут же поучали, стоило кому-то отставить в сторону не идеально пустую тарелку.
Увидь эту картину Висенья во время еды, то та непременно встала бы ей поперёк горла.
Конечно для неё, привыкшей к вкуснейшим блюдам на любой вкус, сладким десертам и изысканным винам, видеть как несчастные дети едва ли не давятся вязкой кашей было совестно. Сколько банкетов и ужинов она пропустила в Тир на Ноге, предпочитая трапезе занятия более интересные, а эти девочки и мальчики, вероятно, отдали бы то немногое, что у них есть, только бы хоть раз оказаться на подобном пиру.
Стоило некоторым из ребят устремить на неё взгляд, как она тут же отвернулась, слушая скрипучий голос сестры Мюриэл не очень внимательно.
«Не проникайся. Не смотри в их глаза. Тебя должен волновать в этом монастыре только один ребёнок.»
О’Дану знала себя слишком хорошо. Знала, что сердце её привязывается слишком быстро. Что познакомься она с ними поближе, то непременно начнёт переживать за каждого. Допустить этого было нельзя. Чтобы выполнить свое задание у неё должна быть холодная голова на плечах.
— Платим по десять фунтов в день. Больше и не думай просить, остальные сестры получают не многим больше, — сварливо говорила сестра, даже не подозревая, что её новая работница даже не знает, что вообще такое «фунты». — Монастырю уже очень давно требуется срочный ремонт, а по сей день нам не могут собрать необходимой суммы. Зимой в комнатах очень холодно, детям приходится надевать по три пары шерстяных носков.
— Позвольте спросить, а почему мальчика отгородили от завтрака с другими детьми, — осторожно начала девушка, очень опасаясь излишним любопытством насторожить строгую женщину. — Почему он ест отдельно?
Они поднялись по лестнице на второй этаж где, как мгновенно поняла О’Дану, располагались спальни воспитанников. Это был самый обычный коридор с десятком одинаковых дверей и тем самым окном, которое она сравнила с цветком и часами. Напротив него, она не сомневалась в этом, гордо стояла единственная отрада многих из живущих тут детей — большое пианино. Рядом с ним совсем маленький шкафчик, две полки из которого были заняты детскими книжками, а последний игрушками.
Женщина обернулась и посмотрела на неё странным взглядом, значение которого Висенья сейчас разгадать не смогла бы.
— Ты точно останешься работать тут?
Девушка мгновенно кивнула.
— Конечно, мне очень нужна эта работа.
— В таком случае слушай очень внимательно, — она остановилась у одной из последних комнат с цифрой «семь», ткань её одеяния мягко зашуршала по поверхности пола. — С этим мальчиком не так давно произошла неприятность. Ничего серьёзного, но многие дети после этого очень просили нас не садить его за один стол с ними. Поэтому нам приходится приносить еду ему в комнату, чтобы между детьми не происходило разногласий, — сухие губы обеспокоенно поджались, она явно старалась как можно мягче рассказать ей о незавидной судьбе прошлой женщины, за которой и был закреплен мальчик. — Одна их наших сестёр погибла при загадочных обстоятельствах. Конечно, никакой мистики в её кончине нет. В подвале одна из газовых труб дала течь, и ей не повезло оказаться там с закрытой дверью в этот момент. Неполадку починили в тот же вечер, но было слишком поздно. Всех нас эвакуировали, и на время мы перебрались в другой монастырь, пока власти не разрешили нам вернуться обратно…
«Версия интересная. Жаль только, что не правдивая.»
— А причём тут мальчик?
— Не при чём, — тяжело вздохнула сестра Мюриэл. — Но кто-то из детей пустил слух, что якобы видел, как он убегал из подвала за несколько минут до того, как её обнаружили. Быть может, так оно и было, я не могу этого отрицать. Но очень вероятно, что он всего-то испугался мёртвого тела, потому и сбежал. Это слишком тяжёлое зрелище для девятилетнего ребёнка, — Висенья против воли сглотнула. Если он понял, что с места случившегося нужно бежать, значит догадался о том, что произошло это по его вине. А это всё усложняло. — Тем не менее остальные дети стали бояться его из-за произошедшего, и говорить, что он проклят богом. Да и он сам стал вести себя иначе. Выходит из комнаты редко, во время пения просто молчит, а вывести его на задний двор для прогулки с другими детьми практически невозможно. Он отпирается и не хочет, а прочие сестры не горят желанием его заставлять.
— Поэтому вы решили нанять человека специально дня него?
— Да, всё так. Мальчик должен учиться с остальными детьми, развиваться, а вот уже целых три месяца он не может сказать хотя бы одного слова. Я очень надеюсь, что ты поспособствуешь его социализации. Ты ведь кто по образованию?
— Социальный работник, — тут же отрапортовала Висенья. — Закончила обучение только летом.
— А в каком колледже обучалась?
«Так... Вспоминай… Вспоминай.»
— Колледж имени Дэвида Гейма, — кое-как выдавила из себя она, всё-таки выискивая название на задворках памяти. — Учёба там оставила о себе только лучшие впечатления.
Глаза женщины удивлённо расширились.
— Колледж имени Дэвида Гейма?! Скажу честно, смотря на твою обширную биографию и настолько же обширный список выписанных штрафов я никогда и не могла подумать, что ты обучалась в настолько… — сестра Мюриэл на секунду замолчала, пытаясь подобрать подходящее слово. — Известном учебном заведении. Если я правильно помню, ты ведь и сама сирота?
Губы расплылись в дрожащей улыбке.
«Спасибо, Милорд, услужил! Вот, что бывает, когда документы простеца подделывает волшебник. Магла с не самой лучшей историей жизни обучалась в одном из престижнейших заведений Лондона, надо же! Просак, так просак.»
Словив себя на мысли, что при первой же встрече не упустит указать на эту ошибку Лорду, она изобразила на лице сочувствие и кивнула.
— Да, родители погибли, когда я была ещё ребёнком. Пришлось расти без них.
— Очень сочувствую, — несмотря на слова, хотя бы капельку сочувствия в её голосе услышать не представлялось возможным. — Но, быть может, как раз это и поможет тебе найти с ним общий язык? Он оказался у нас на пороге в год отроду. Как бывает очень часто, родители просто бросили его тут, надеясь отдать в добрые руки. Написали только записку с именем и ничего больше. Как сейчас помню тот день…
Сестра театрально замолчала и Висенья неловко указала в сторону двери, желая распрощаться с ней как можно скорее. Пока та снова не попыталась устроить ей допрос.
— Он здесь?
— Да, — тут же ответила женщина, — он уже позавтракал, так что можешь проводить с ним хоть весь день. Ужин в шесть часов вечера, тебя здесь уже не будет. Перед концом рабочего дня загляни ко мне и расскажи, как прошло знакомство. Мне интересно узнать.
О’Дану кивнула и не теряя времени сестра Мюриэл бойко пошла к лестнице, ведущей на первый этаж. Когда дверь столовой хлопнула, а Висенья осталась в полнейшей тишине, грудь её взяла в себя побольше воздуха, а веки на секунду тяжело опустились.
«Самое страшное пройдено. Нечего бояться маленького ребёнка.»
Она робко постучалась, но ответа так и не получила. Потому провернула ручку и сама вошла внутрь, обводя взглядом совсем маленькую комнатку, в которой едва можно было развернуться. Потолки на втором этаже были низкими, визуально делая спальню ещё меньше, чем она есть. Узкий платиновый шкафчик стоял у стены, на дверце его висели какие-то фантики, рисунки, старые билеты и вырезки из журналов. Небольшой столик у окна занимал большую часть комнаты, ножки его крошились от старости, как и у деревянного стула рядом с ним. Висенье удалось рассмотреть несколько учебников и тетрадей, книжки, явно взятые из общего доступа, с разными балладами и сказками. Но самым печальным зрелищем была, конечно же, кровать. Невольно она удивилась, как мальчик не боится спать на ней, ведь боковые балки, удерживающие матрас, были готовы вот-вот дать трещину. Старая простынь и одеяло аккуратно застелены, а поверх них, отвернувшись лицом к стене, лежал девятилетний Тимоти Хоувел. Тот самый ребёнок, ради которого она и приехала сюда. Всю известную биографию которого изучила досконально. Висенья пересекла море, терпела насмешки от Лорда и компанию его людей ради этой минуты.
Только вот, хозяин спальни на скрип двери даже не обернулся. Только безучастным взглядом смотрел в стену и молчал. Сейчас она не могла толком рассмотреть его лица, только тёмные, стоящие торчком, волосы и одну из впалых щёк. Одет он был точно так же, как и другие мальчишки в монастыре, но почему-то именно на нём подобная одежда смотрелась как-то странно, неправильно. Ну, не должен юный волшебник расти в подобных условиях, вдали от своего настоящего дома и мира. Скорее всего он даже не знает, что его родина не Англия, а Ирландия. Что через море, где-то там, живёт свою счастливую жизнь его мать, пока сын которого она бросила в полнейшем одиночестве существует день за днём, не говоря хотя бы одного слова.
Девушка закусила губу и нервно вытерла ладони о ткань верхней одежды, даже и не зная, как бы начать разговор.
Плачевное душевное состояние Тимоти очень сильно усложняло ситуацию. О том, что мальчик не покидает пределов комнаты, она узнала только сегодня. В первый раз услышала, что из-за смерти одной из сестёр дети, по сути, отреклись от него и сделали изгоем. Висенья и без того плохо общалась с детьми, ведь была младшей в своей семье, а как бы правильно подступиться к мальчику сейчас не имела понятия. По-хорошему, с ним должен говорить грамотный, опытный специалист, но уж точно не волшебница под личиной магла.
Половицы протяжно скрипнули, и она медленно прошла к столу, минуя кровать у стены и осторожно опустилась на стул, сверля взглядом взлохмаченную макушку.
«Наверное, лучшим решением будет вести себя искренне. Не строить строгих мин или слишком уж дружелюбной улыбки. Как-то Дарина сказала ей, что дети чувствуют ложь, всегда понимают, когда ты пытаешься их обмануть. Сегодня О’Дану избрала тактику честности. Первое знакомство всегда лучше начинать именно с неё.»
— Здравствуй, Тим, — снова она использовала тот же приём, какой утром пыталась применить к Долохову. Только если в том случае она употребила просто имя, чтобы хотя бы немного выйти за грань исключительно деловых отношений, то в этот раз решила перейти к тяжёлой артиллерии сразу же. Сокращение. Хотела, чтобы это самое «Тим» ассоциировалось у мальчика только с ней. — Моё имя Мэри Стивенсон. Теперь я закреплена за тобой в качестве куратора, — она специально не стала употреблять слов «смотрительница» или «нянька». Важно было, чтобы между ними выстроились доверительные отношения, чтобы он не воспринимал её как очередную строгую сестру, что станет отчитывать его за недоеденную кашу. Висенья хотела стать ему другом. — Сестры решили, что тебе нужен ещё один друг. Специально ради тебя я буду приходить сюда каждый день. Очень надеюсь, что совсем скоро мы подружимся.
В ответ звенящая тишина.
Ребёнок на кровати и глазом не повёл, чтобы посмотреть на обладательницу незнакомого голоса. Ему было абсолютно всё равно на то, что в его спальню пришел чужой человек.
Тяжёлого вздоха с губ так и не сорвалось. Впервые на своей памяти О’Дану не ощущала раздражения от чужого упрямства, впервые не разозлилась на молчание после собственных фраз. Впервые она чувствовала, что всё понимает. Понимает, почему он не говорит. Понимает, какое ужасное зрелище было перед его глазами в тот самый день и насколько плохо он себя чувствует.
— Знаешь, я очень плохо помню свою маму, — голубые глаза перевели взгляд с тёмных волос к окну, вспоминая последний день её жизни. Со временем воспоминания действительно стирались из памяти. Висенья знала, как она выглядела, пересматривала колдографии с ней, но уже очень давно не могла вспомнить голоса. Как он звучал, с какими интонациями, паузами. День за днём память Эйны О’Дану постепенно исчезала, оставляя после себя только бледный образ. Подобие человека, которого она любила. — Как и тебе, мне пришлось расти без неё. Она очень многому меня научила, но один урок я не забуду уже никогда, — в горле встал ком, стоило вновь ощутить на своей руке её последнее касание в тот самый день. Перед своей смертью дети прощались с матерью, получая последнее напутствие. — Она сказала мне, что встреча со смертью неизбежна. И что не нужно её бояться, а принять достойно.
Снова в ответ своим репликам она услышала тишину, но решила продолжить. Пусть Тимоти и не говорит, но он всё прекрасно слышит и понимает.
— Мне жаль, что тебе не посчастливилось столкнуться с ней так рано. Это тяжело даже для взрослого человека. Но каждому из нас отмерен свой собственный час на этой земле, и пытаться уйти от неминуемого невозможно. В жизни много дорог и путей, но как бы ты не старался каждый из них рано или поздно приведёт тебя к тому, с которого сойти невозможно. Пытаться уйти от него, означает только приближать конец всё ближе и ближе, — тема неприятная для неё и больная. Но Висенья чувствовала, что должна была это сказать. Что ему важно это услышать. — Никто не может победить смерть, и в этом нет твоей вины.
Но мальчик так и не обернулся и О’Дану грустно поджала губы, конечно же не замечая, как глаза того закрылись, а по щеке скатилась горькая слеза. Не зная, что за столько месяцев она была первой, кто сказал ему, что его вины в произошедшем не было.
Спустя несколько попыток разговорить его Висенья наконец сдалась и принялась с энтузиазмом рассуждать вслух о книгах, что стояли на поверхности стола ровным строем. Конечно, получить ответа она уже не надеялась так что, можно сказать, разговаривала сама с собой. А если быть точнее не разговаривала, а читала. Читала сказку под названием «Маленький принц» некого магловского автора Антуана де Сент-Экзюпери. Собственно, как и имя автора сам рассказ был не таким уж и простым, как ей показалось на первый взгляд. В какой-то момент девушка словила себя на мысли, что и сама с интересом хочет узнать, что же будет дальше. До этого магловской литературы она никогда не читала и невольно восхитилась тем, как сквозь строки детского рассказа можно было найти свой, философский, смысл. Несмотря на то, что произведение подавалось как детская сказка, повествование было написано явно не для детей.
«И в самом деле. Все знают, что, когда в Америке полдень, во Франции солнце уже заходит. И если бы за одну минуту перенестись во Францию, можно было бы полюбоваться закатом. К несчастью, до Франции очень, очень далеко. А на твоей планетке тебе довольно было передвинуть стул на несколько шагов. И ты опять и опять смотрел на закатное небо, стоило только захотеть…»
Голубые глаза быстро скользили по строчкам и иллюстрациям. Поскольку Тимоти за сколько часов так и не повернулся к ней Висенье приходилось описывать вслух ту или иную картинку, чтобы мальчик не потерялся в ходе сюжета. За всё это время он едва изменил свое положение, только периодически укладывал подушку под головой поудобнее или чихал. Сейчас она даже не была уверена, спит ли он.
« — Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!
И немного погодя ты прибавил:
— Знаешь… когда очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце…
— Значит, в тот день, когда ты видел сорок три заката, тебе было очень грустно?
Но Маленький принц не ответил.»
Взгляд скользнул с текста на наручные часы и с удивлением О’Дану обнаружила, что до конца её рабочего дня осталось всего полчаса. Не забыв о том, что сестра Мюриэл просила её заглянуть к ней, она с тяжёлым вздохом захлопнула книжку и поставила её обратно, в ряд остальными. Ровно на то же место, где и взяла.
— Следующую главу начнём завтра. Я уже с нетерпением жду девяти часов, чтобы вместе с тобой узнать, что будет дальше. Как думаешь, он всё-таки узнает секрет Маленького принца? — с энтузиазмом она взглянула на отвёрнутый от неё затылок и поджав губы вздохнула. — Что ж, мне уже пора бежать. Только дождись меня и не читай дальше. Так будет нечестно.
Девушка поднялась на ноги, поправила одежду и слегка вытянула голову, чтобы взглянуть в лицо Тима, но тут же обнаружила, что глаза его были плотно закрыты. Грудь равномерно вздымалась и опускалась, губы слегка приоткрыты, а руки, одной Дану известно сколько, устроились под одной из щёк для более удобной позы во время сна. Кто знает, какой час мальчик сопел и не слышал её рассказов, но она спросит об этом завтра. И если повезёт, то быть может ей даже ответят.
Губы сами собой расплылись в улыбке и так тихо, как только могла, она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Стоило незнакомке скрыться за порогом, как ребёнок на кровати открыл глаза. Впервые с момента её прихода сюда повернулся, чтобы посмотреть на то самое место, где она сидела так долго, и с лёгким удивлением увидел, что на поверхности стола, совсем рядом с книгой, девушка оставила ему очень большое, красное яблоко.
Так прошли две долгие недели.
Каждый день ровно в девять часов утра Висенья появлялась у дверей монастыря имени Святой Марии и перебросившись несколькими фразами с сестрой Мюриэл поднималась на второй этаж и стучала по двери с цифрой семь, надеясь хотя бы сегодня услышать короткое «Войдите», но пока этого не случилось. Каждую новую встречу она начинала с активного обсуждения прочитанного вчера и бралась за корешки книг, намереваясь продолжить. Тот самый «Маленький Принц» был давным-давно прочитан, как и ещё две книги на старом столе. В какой-то момент с огромной радостью девушка стала замечать, что с каждой новой встречей мальчик начинает проявлять чуть больше заинтересованности. Теперь он позволял себе не только лежать в одной позе, а переворачиваться на спину и смотреть в потолок. Если впервые дни хотя бы пошевелить одной рукой он, как казалось О’Дану, боится, то теперь Тимоти стал вести себя чуть свободнее, хотя, по-прежнему, участвовать в беседах с ней не спешил. Вчера она впервые услышала, как звучит его голос. Случилось это в тот момент, когда очередная детская сказка была ей прочитана и вслух она стала размышлять, какую взять для прочтения следующей, как вдруг уже ставшей привычную тишину нарушил голос. Сначала девушка даже подумала, что ей показалось, настолько сильно первое слово от него её ошарашило:
— Маленький Принц, — коротко, голос мальчика охрип от долгого молчания, но даже это было дня неё высшей наградой. Сердце бешено застучало в груди, когда так же тихо Тим добавил. — Прочитай его ещё раз.
Конечно же, она прочитала. На этот раз даже поворачивала к нему книгу и указывала на рисунки, про которые шла речь в рассказе. Глаза сиротки были ясного, голубого цвета, и слегка поворачивая к ней голову он следил за её пальцем, не решаясь поднять взгляд на лицо. Тяжело сказать, какие чувства по отношению к нему она испытывала. Это тяжело было назвать всего-то жалостью. Тимоти всего девять лет, а вместо того, чтобы играть на улице с остальными детьми, бегать и веселиться он вынужден есть в полнейшем одиночестве и терпеть компанию появившейся из неоткуда Висеньи. В какой-то из дней сестра Мюриэл даже спросила, не является ли случайно Висенья, то есть Мэри, той самой матерью, которая и бросила Тима тут. Ведь, по её словам, они были невероятно похожи внешне. Признаться, и до её слов О’Дану успела заметить это. Темные волосы, голубые глаза, даже просто смотря на него девушка видела себя саму. Когда-то, после смерти матери, она так же сидела в комнате и не имела желания покидать её пределов. Так же, как и мальчик в монастыре была заперта в своём доме, без возможности выйти на волю. Они действительно были похожи, не столько внешне, сколько внутренне. Только вот, у Висеньи была семья. Был брат, отец, Аластор, Айрис и Дарина, которая пыталась заменить ей погибшую мать. А у него нет совсем никого. За время своей работы здесь Висенья успела понять, что далеко не только дети относятся к Тиму пренебрежительно, но и сами сёстры. Даже сестра Мюриэл кичилась о состоянии воспитанника только по той причине, что смерть одной из работниц монастыря привлекла лишнее внимание общественности и женщина попросту не хотела, чтобы кто-то узнал о последствиях, какие оказала её смерть на одного из детей на их попечении. Как-то раз она случайно услышала разговор двух их них, совсем молодых сестёр, в котором они обсуждали его странное поведение и обстоятельства смерти своей коллеги. Одна из них даже назвала его «Дитя Дьявола».
Лично она ничего «дьявольского» в Тимоти не наблюдала. Он был самым обычным, но несчастным ребёнком, от которого отвернулся целый мир.
День этот был промёрзлый и холодный. Зима неминуемо приближалась, вот-вот готовясь накрыть деревья лёгкой шалью из снега. Воспитанники монастыря вышли на задний двор и до её ушей даже сквозь закрытое окно долетали их крики и смех. Судьба пошутила очень безжалостно: окно в комнате Тимоти прекрасно открывало вид на детскую площадку. Висенья сидела на шатающемся стуле и тихо читала, краем глаза наблюдая, как мальчик на постели сложил руки на груди и пустым взглядом смотрит в потолок, похоже пытаясь представить события из книги.
« — Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это ее, а не вас я поливал каждый день. Ее, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Ее загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для нее убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она — моя.»
Страница с шелестом перевернулась.
«И Маленький принц возвратился к Лису.
— Прощай… — сказал он.
— Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь…»
— Что это значит? — перебило её тихое. — Как можно не увидеть глазами главного?
Висенья задумалась.
— Глаза могут нас обманывать. Очень важно слушать свое сердце. Оно никогда не ошибается.
Впервые за время их знакомство Тим устремил взгляд к её лицу. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а после он вновь отвернулся к стене, внимательно слушая остальную часть сказки.
Ровно в три часа по полудню она вышла на трескающиеся ступеньки и направилась по дорожке, ведущей к воротам, как вдруг к своему огромному удивлению заметила за калиткой фигуру в чёрном, что была повернута к ней спиной. Стоило стуку её каблуков прекратиться, как тут же неизвестный обернулся, и к ещё большему удивлению перед её глазами предстало суровое лицо Антонина Долохова, с которым она имела удовольствие пересекаться только в штабе вот уже две недели. Начиная с первого дня её работы в монастыре Висенья трансгрессировала в обе стороны самостоятельно, без сопровождения.
— Антонин? — она обеспокоенно прошлась взглядом по окнам здания, очень надеясь, что никто из сестёр его тут не увидел. — Что-то случилось?
— Ничего серьёзного, — не поздоровавшись буркнул Долохов, — но в целях вашей безопасности Милорд отдал мне распоряжение встретить вас сегодня.
«В целях безопасности?! Встретить?!»
— Какая опасность может ждать меня тут? Я спокойно добираюсь сюда сама вот уже две недели.
— Он всё объяснит вам лично. Так же Лорд просил передать, что сегодня в семь часов вечера он ждёт вас в своём кабинете для занятий, о которых просил Анвелл.
«О, нет… Окллюменция…».
Признаться, об индивидуальных уроках она успела давно забыть. Так сильно увлекалась Тимоти и буднями в лаборатории Ванессы, что даже успела немного привыкнуть к подобному распорядку дня.
И нарушать его очередной встречей с Волдемортом не имела и малейшего желания.
Оставшиеся часы до занятия с Лордом прошли очень быстро. По возвращению она сразу же отправилась в лабораторию Ванессы. Сегодня Висенья самостоятельно смогла сварить крововосполняющее зелье, правда, до этого у неё уже было несколько неудачных попыток приготовить то правильно, но целительница заверила, что путем проб и ошибок достигается самый лучший результат. Так что, когда Ванесса принялась разливать её зелье по колбам, чувствовала себя О’Дану так, словно совершила неописуемый подвиг. Да и в целом, за эти дни она неплохо подняла свой навык в зельеварении. В Тир на Ноге «мастером над котлом» всегда считалась Айрис.
Стоило мыслям о доме вновь посетить её сердце, как Висенья почувствовала неприятный укол обиды.
Она очень хотела надеяться, что ответное письмо Аластора потерялось где-то в пути или что сова прилетела не по тому адресу, ведь не могла поверить в то, что её первое письмо так и осталось без ответа. Вот уже две недели никто не стучался в окно её комнаты, принося на своей лапе послание. Она не прочитала ни одного словечка от отца, от будущего мужа или Дарины. Стоило ей покинуть Тир на Ног, как все о ней, будто бы, забыли. Забыли, что она тут совсем одна, что чувствует себя брошено и одиноко. Писать самой ещё раз она не решилась, как и отправить ещё одно письмо на имя Айрис из опасений, что вместо неё то вновь прочитает Иден.
Складывалось ощущение, что Висенья одна единственная из семьи скучала по родственникам. И это обижало.
— О чем задумалась?
Спросила трудящаяся над грязной бочкой с пиявками Ванесса, похоже заметила, что этим вечером на подопечной нет лица. На женщине были специальные перчатки и фартук, чтобы не испачкаться. Чан нужно было срочно вычистить, пока тот не стал дурно пахнуть.
— Никто из семьи не пишет мне, — честно ответила ей девушка. Этот вопрос её действительно беспокоил. Вдруг что-то случилось, пока она прохлаждается в Англии? — Даже на моё письмо не прислали ответа. Я боюсь, что с ними могло что-то случиться.
Целительница взяла приличный кусок пиявочной слизи в руку и с выражением высшей степени отвращения бросила тот в приготовленное для отходов ведро.
— Я думаю, случись с твоей семьёй что-то в этом духе, то Лорд бы поставил тебя в известность, — она закашлялась, похоже пытаясь справиться с дурнотой. — Ну, и мерзость.
— Да, наверное, — голос Висеньи уверенности не внушал, и отвлекаясь от дела на переживания она случайно вылила немного зелья на стол. — Просто, на них это не похоже. Аластор перед моим отъездом сам просил писать чаще…
Глаза за стёклами треснувших очков хитро прищурились.
— Аластор? Кто это такой?
Девушка слегка закусила губу. Обдумывая, как бы правильно объяснить тот факт, что она вот-вот выйдет замуж за кузена.
— Он мой будущий жених. Отец планирует обручить нас после моего возвращения в Ирландию.
Проще просто не объяснять. Кто знает, как относятся к подобным традициям у чистокровных семей в Англии.
— Я так и подумала. Крошка Рабастан уже пожаловался, что ты дала ему от ворот поворот, — замечая, что юная ученица смотрит на колбы перед собой всё так же уныло, она тяжело вздохнула. — Брось, Висенья. Ты наследница самого великого дома в Ирландии. Как думаешь, случись с твоей семьёй что-то плохое, то на тебя тут час же не совершили бы нападение десятки сов со всех уголков страны? Все союзники твоего отца наверняка бы поставили тебя в известность.
Голубые глаза встретились с зелёными и те весело ей подмигнули, возвращаясь к своему занятию.
На душе стало чуть легче.
«Действительно. Столько главенствующих мужчин поклялись ей в верности. Конечно же, случись что-то с Анвеллом, ей бы точно дали знать об этом. Пусть не все, но хотя бы Уильям или дядя. Нападение на Тир на Ног не может пройти незамеченным.»
Дверь лаборатории открылась и от этого звука целительница подняла голову, ударяясь макушкой о деревянную бочку и смачно ругаясь.
— Ужин! — Громко провозгласила Беллатриса, едва удерживаясь от смеха при виде измазанной в слизи Ванессы. — Уже семь часов. Мама зовёт всех к столу.
Не веря собственным ушам О’Дану кинула панический взгляд на часы. И правда, тонкая стрелочка показывала без пяти минут семь.
— Я не пойду, — Висенья принялась быстро снимать большие очки и халат, пытаясь как можно скорее привести себя в надлежащий вид. — Мне нужно быть в кабинете Лорда ровно в семь. Я совсем потерялась по времени, — карие глаза Лестрейндж удивлённо расширились, но девушка этого не заметила. — Можно попросить твою маму оставить мою порцию? Я поужинаю чуть позже.
Брови Беллы едва заметно нахмурились, а плечи напряглись.
— Зачем ты идёшь к нему? — голос британки звучал чуть выше, чем того полагала ситуация. И куда требовательнее, чем в любой другой день. Вопрос по поводу ужина был успешно проигнорирован. — Ещё и так поздно.
— Отец попросил его обучить меня окклюменции, — без задней мысли сказала Висенья. Она слишком спешила, чтобы придать должное значения недовольному виду подруги. — Как я выгляжу? Он вечно недоволен моим внешним видом.
Подбородок Лестрейндж едва заметно взметнулся вверх, и она хотела было что-то сказать, но подошедшая Ванесса едва заметно толкнула её плечом, перебивая:
— Отлично. У Лорда нет и шанса придраться к твоему платью, — несмотря на то, что губы целительницы расплылись в улыбке, что-то едва заметно дрогнуло на её лице. Настолько моментально это случилось, что переживающей Висенье не представилось ни шанса заметить такое странное настроение своих собеседниц. — Я попрошу Друэллу оставить для тебя порцию, а ты беги скорее. Он не любит тех, кто заставляет его ждать.
О’Дану быстро кивнула и на ходу поправляя распушившееся волосы вылетела из лаборатории, оставляя две фигуры в полном одиночестве. Когда звука её шагов уже не было слышно Ванесса грубо прошипела:
— Держи себя в руках, — зелёные глаза колко прошлись по краснеющему лицу Лестрейндж. — У тебя есть муж, Белла. Не забывай об этом.
— Дело в другом, — тут же вспыхнула девушка. — Я не могу избавиться от ощущения, что он позволяет ей слишком много. Она постоянно перечит ему, я видела это своими глазами, а Лорд даже бровью не повёл. Позволь себе что-то подобное кто-то из нас, то в поместье моей матери уже лежало бы мёртвое тело. Он убивал за гораздо меньшее.
В словах помимо негодования отчётливо слышались нотки зависти. Конечно, попытайся она возражать так же смело, как это делала Висенья, то учитель преподаст ей такой урок, какой она забудет очень нескоро.
— Так она и не одна из нас, Белла, — на губах женщины играла лёгкая улыбка. — Ты и я — его подчинённые. Висенья же его гость. Как думаешь, что сказал бы её отец, узнай он, что с его дочерью тут обращаются плохо?
По комнате прокатилось яростное:
— Он послал за ней сегодня Антонина! — на глазах Лестрейндж едва не появились яростные слёзы. Такой силы гнев накрыл её от этой новости. — Антонина Долохова! Просто ради того, чтобы Висенья добралась сюда в безопасности! Правая рука Тёмного Лорда отныне сделался её личным лакеем!
Зелёные глаза строго взглянули на недовольное лицо британки.
— Это произошло всего один раз, и ты прекрасно знаешь, по какой причине, — она отбросила перчатки в сторону и отложила на поверхность стола очки, явно начиная терять терпение. — Мракоборцы обходят приближенные к Косому переулку районы Лондона. Не знаю, что именно Висенья каждый день делает там, но раз уж он попросил прийти за ней Антонина, значит находится она не так далеко от «Дырявого котла». Если они заметят её там опять, то это принесёт за собой много проблем, — слова эти Беллатрису ничуть не убедили, и она только сложила руки на груди, устремляя взгляд себе под ноги. — Ты завидуешь, Белла. Это не самое лучшее чувство.
До этого розовые щеки разгорелись настоящим огнём и тёмные глаза пылко прошлись по абсолютно спокойному лицу Ванессы.
— Чему мне завидовать?! Тому, что он прилюдно опозорил её на собрании?!
— Тому, что тебе он не уделяет даже такого внимания, — холодно ответила та. — Ты ведь на всё готова, только бы Лорд заметил тебя. Но знаешь, над чем тебе стоит подумать, Белла? — женщина остановилась рядом с ней, и как частенько происходило до этого, сказала ту правду, которую Беллатриса не хотела слышать. — Висенья не гонится за его мнением, поэтому он относится к ней иначе. Послушных кукол у него и без неё предостаточно.
Беллатриса звучно выдохнула, но ничего не сказала. Только поджала губы и вышла из лаборатории, не дождавшись Ванессы.
***
Волшебный маятник еле слышно тикал в звенящей тишине. Длинные пальцы тихо отложили исписанный пергамент, а взгляд бледно-голубых глаз устремился в дверь, стоило его ушам услышать посторонний звук.
— Войдите.
Висенья, слегка запыхавшись, прошла в полумрак кабинета и остановилась, не решаясь взглянуть в лицо своего «учителя». С приближением зимы вечерело довольно быстро, так что уже сейчас окружающую природу дома Блэков накрыла тёмная тень. Один только фонарь был искусственным источником света, что на неё довольно сильно давило.
— Вы опоздали, — взгляд Волдеморта выразительно скользнул по ней, явно подмечая, что в этот раз длинна её платья была приемлемой длины для его нежной персоны. — Занимались вечерней пробежкой в подобном виде?
Никаких приветствий. Будто бы они успели поговорить далеко не один раз после последней встречи.
— Я опоздала всего на две минуты, — О’Дану попыталась перевести дыхание. После неожиданного марафона по лестнице, да ещё и на каблуках, дыхание её действительно сбилось. Что, само собой, такой человек как Лорд Волдеморт не оставил без внимания. — И была в лаборатории.
По правде, она могла бы ничего ему не объяснять. Но с мужчиной вроде него просто промолчать сродни тому, чтобы выставить себя дурочкой. Уж лучше хотя бы попытаться за себя постоять.
— Выходит, вы так сильно спешили на нашу встречу? Что ж, я польщен, — он усмехнулся, издевательски прищуривая глаза. — Боюсь только, что бутылки вина для такого повода у меня не найдётся.
Ни одна мимическая морщинка на лице не дрогнула, одни только уши загорелись от лёгкого стыда.
«Лучше бы промолчала…»
— Прежде чем мы начнём наш урок довожу до вашего внимания, что теперь в Лондон вы отправляетесь только в сопровождении, — новость эта для неё удивительной не была, потому и должной эмоциональности Висенья не показала. — По пути в монастырь и из него вам составит компанию кто-нибудь из моих людей, исходя из собственной загруженности. Сегодня это был Антонин, завтра будет Родольфус Лестрейндж.
Девушка ждала, пока маг даст такому решению хоть какие-то пояснения, но он только продолжал сосредоточенно смотреть на неё. Будто бы ждал момента, когда она взбунтуется после его слов.
Правда, вступать с ним в жаркие баталии она сегодня не хотела. Явно не перед тем, как этот человек будет хозяйничать в её голове.
— Могу узнать причину?
— Подготовка к маршу сквибов, — Лорд сверлил лицо напротив подозрительным взглядом, явно замечая непривычное послушание с её стороны. — Министерство опасается, что чистокровные волшебники планируют сорвать это мероприятие, потому несколько дней близкие районы к Косому переулку, включая Стандфорд-Роуд, находятся под наблюдением и патрулируются.
«Марш сквибов. Так, вот в чем всё дело. Кажется, на самом первом собрании Волдеморт упоминал о нём.»
— Сразу же, как марш закончится, я снова получу возможность трансгрессировать в Лондон самостоятельно? — тёмный маг кивнул, и тут же она задала логичный вопрос. — Как скоро он пройдёт?
Голубые глаза опасно блеснули алым.
— Чтобы знать подобную информацию необходимо появляться на собраниях, Висенья. Я не стану из-за безалаберности некоторых из жителей моего штаба рассказывать подобные вещи из уст в уста каждому. Как считаете, для чего я вообще провожу их? Чтобы потом шептать вам на ушко подробный пересказ?
Зубы скрипнули, а пальцы одним движением сжали ткань черной юбки до побеления.
Действительно, на втором собрании, которое прошло после её приезда сюда, девушка не присутствовала. Но не потому, что не захотела на нем появляться из-за задетого достоинства, а только по той причине, что Лорд решил провести его днём, в то время, пока она всё ещё находилась в монастыре. Узнала она о собрании только по возвращении от Беллатрисы, и уж точно не думала, что у него хватит совести обвинять её в этом.
— Я не пришла не из-за безалаберности, — говорила Висенья тихо, но больше эти слова походили не на шёпот, а шипение разгневанной кошки. — В два часа по полудню я все ещё находилась на своём задании, о чем вам известно.
Ответ себя ждать не заставил.
— Когда я собираю срочное собрание, вы, Висенья, свою «миссию» тут час же оставляете и являетесь сюда, это вам ясно? В ваш первый день в штабе я говорил, что ваше присутствие на каждом из них обязательно, — девушка физически ощутила, как от злости у неё принялся краснеть кончик носа. Сегодня он даже не старался придумать для претензий более-менее адекватной причины. — Поскольку вы тут совсем недавно в этот раз я отнесусь к ситуации с пониманием, но не надейтесь, что я буду так же терпелив в следующий.
Подобное решение было, мягко сказать, несправедливым. Лорд обвинял её в том, что от неё совершенно не зависело. О’Дану не знала по какой причине заслужила к себе подобное отношение, но сегодня его неприязнь к ней уже дошла до точки абсурда.
«Боги, как же хорошо прошли две недели без его персоны!»
— И как мне узнать, если вдруг вы снова соберёте своих людей в моё отсутствие? — вот-вот каблук её туфель был готов начать стучать об пол от негодования. — В Лондоне у меня нет способа связи со штабом.
Уголок чётко очерченных губ приподнялся. Лорд ждал этого вопроса.
— Это уже сугубо ваша проблема, Висенья. Очень надеюсь, что вы найдёте выход из такой непростой ситуации, — сарказм без труда слышался в каждом слове. И Висенья сразу же догадалась, что ей не стоит даже пытаться хоть что-то предпринять. Подобное условие Волдеморт поставил удовольствия ради, не более. Чтобы у него были очередные основания для недовольства в её сторону. — Раз уж вы сегодня, на удивление, не сговорчивы и проявляете для себя небывалый уровень самообладания предлагаю не терять больше времени и перейти к тому, ради чего вы так спешили поскорее увидеться со мной.
Похвала вперемешку с очередной претензией. Такого она в своей адрес ещё никогда не слышала.
— Настолько я помню ваш брат какое-то время занимался с вами окклюменцией, но после его отъезда за целый год навык этот вы благополучно растеряли?
«Какого… Да что это с ним сегодня?!»
Говорил Лорд с нетипичной даже для себя заносчивостью. Начиная с прихода Висеньи сюда ещё не прозвучало ни одной обычной фразы, без дурацкой подначки.
— Нет, не растеряла. Что вам тоже прекрасно известно, — смесь эмоций уже начала её накрывать бурлящей волной. — Если вам изменяет память, то я напомню, что вашу наглую попытку проникнуть в мой разум я смогла оборвать.
По комнате прошёлся мягкий, тихий смех.
— Оборвать? Не обманывайте себя, Висенья. Если бы мне это было нужно, то те нелепые трепыхания, которые вы называете окклюменцией, вам бы не помогли. Попытка моей легилименции закончилась только потому, что я её прекратил, а не из-за ваших стараний.
Яростный зверь полоснул по лёгким, не давая нормально дышать.
— Вы и на неё не имели никакого права!
Лицо покраснело, а голубые глаза, если бы конечно могли, то точно дали бы несколько хлёстких пощёчин по этому самодовольному лицу.
— А вы не имели права появляться на собрании в тот день. Выходит, мы оба нарушили поставленные правила, — мужчина поднялся с места и длинные пальцы быстро взяли со стола волшебную палочку, от чего О’Дану невольно вжалась в кресло. — Но прошлое остаётся в прошлом. Всё, что необходимо вам для окклюменции — это выдержка, настойчивость и
чистый от эмоций разум, — всё внутри замерло и похолодело. Сейчас ей казалось, что сердце проваливается куда-то в пятки, а вместо его голоса она слышит непрекращающийся звон. Чистый разум. Вот в чем всё дело. Он нарочно сделал всё, чтобы Висенью захватили эмоции. Специально разозлил, чтобы он прошёл в её мысли как нож в масло. — Ваша задача попытаться скрыть от меня ваши мысли и чувства. Будем продолжать, пока я не увижу уровень вашей подготовки. Исходя из результатов давление моей легилименции будет увеличиваться, пока вы не научитесь давать отпор, — он остановился за её спиной и лёгкое дуновение прошлось по тёмным волосам. Мужчина поднял палочку. —
Легилименс!
Всё произошло так быстро, что она не успела ничего сказать. Лорд не стал ждать, не дал ей и малейшего шанса собраться с силами. Тут же кабинет поплыл перед глазами, исчез. Образы замелькали в мозгу, словно в ускоренном фильме, такие яркие, что полностью заслонили собой окружающее. Одно за одним они кружились перед ней в цветном водовороте, самые яркие, самые сильные и самые болезненные.
Ей девять лет. Маленькая девочка отчаянно плачет от обиды и зависти, а Иден гордо садится в седло Нуаду прямо у неё на глазах. Мейла ещё не могла унести на себе человека, а отец строго-настрого запрещал ей даже пытаться её оседлать. Старший брат смотрит на неё со спины золотого дракона и насмешливо говорит, что когда Висенья наконец поднимется в небо, то у него самого уже точно будут дети. С горячими щеками и горькими слезами на глазах она смотрит, как от взмаха больших крыльев песок разлетается в сторону, а он удаляется от неё всё дальше и дальше.
Ну, почему ему всегда достаётся всё, а ей ничего?! Почему все возвышают только Идена, а её оставляют ждать его на земле?!
Резкая боль в затылке снова вернула Висенью в кабинет. От напряжения она ударилась головой о спинку своего кресла. Лицо покрыл холодный пот, руки вцепились в деревянные подлокотники, сердце бешено колотилось. Старое воспоминание растворялось перед глазами, а перед ней вальяжно расхаживал Лорд Волдеморт, слегка поигрывая пальцами с волшебной палочкой.
— Вы даже не сопротивляетесь, — задумчиво протянул мужчина, искоса поглядывая на неё. — Без усилий результата не достичь. Хотя бы попытайтесь защитить от меня свои воспоминания.
— Вы не дали мне такой возможности, — голова неприятно гудела от слишком резкого и неожиданного вторжения. Она едва могла собрать слова в предложения. — Мой отец просил вас меня научить, а не штурмовать разум его дочери без предупреждения.
— Волшебники, желающие проникнуть в мозг другого волшебника, не спрашивают разрешения, Висенья. А уж тем более, не делают предупреждений и не ждут, пока противник успеет подготовиться, — Лорд остановился перед ней. По одному только выражению лица О’Дану поняла, что увиденное явно подняло ему настроение. Конечно, получить прямое подтверждение, что всю жизнь она завидует своему брату было, наверное, очень приятно. — Сколько вам лет в том воспоминании?
— Девять.
Говорить абсолютно не хотелось. Девушка ощущала себя так, словно её облили грязью, опорочили. Он не должен был этого видеть. Никто не должен.
— А во сколько всё-таки поднялись в небо?
— В четырнадцать.
Она нарочно не смотрела на него, в то время как Волдеморт внимательно сверлил её побелевшее лицо взглядом.
— Что ж, сделаем ещё одну попытку. На этот раз приложите больше усилий, — Висенья закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь полностью закрыть свой разум от неминуемого. —
Легилименс!
Перед глазами кромешная темнота. Сейчас она не слышала абсолютно ничего кроме звенящей тишины и собственного дыхания. Все окружающие звуки стихли, вокруг головы словно бы собралось невидимое кольцо, которое она никогда бы не увидела, но могла почувствовать. Грудь размеренно брала в себя воздух, все прочие эмоции ушли на второй план, уступая место сосредоточенности. Её сознание крепко держало ментальные щиты, даже не дрогнув. Если Волдеморт и пытался пробиться сквозь них, то Висенья этого совсем не чувствовала. Словно нерушимый барьер ограждал её от его рук, не позволяя приблизиться. Сложно сказать, сколько именно времени она смогла продержаться. В какой-то момент что-то сотрясло мозг, словно бы кто-то ударил её по голове огромной дубинкой, но Висенья осталась в сознании. Потом ещё раз, и ещё. Нечто отчаянно пыталось прорваться в её воспоминания, с каждым новым ударом становясь только сильнее и сильнее.
От последнего удара до ушей сквозь звон донёсся собственный вскрик боли, а вместо непроглядной темноты она вновь видела события из своей жизни.
В тот день было холодно. Дождь бил об окна, а молнии освещали коридоры и комнаты родового поместья. Висенья опять плакала. Плакала так, как никогда. Выла, словно раненое животное, и чувствовала такую невыносимую, мучительную боль, что сердце, казалось, вот-вот просто не выдержит такого испытания. Они стояли напротив большой двери, за которой умирала в мучительной агонии Эйна. Всего мгновение назад она говорила с ней. Любимая мама просила её остаться сильной, но Висенья не могла. Стена за спиной не давала упасть, ладони брата закрыли ей уши, но она всё равно слышала. Слышала предсмертные муки своей матери и по голубым глазам напротив, по слезам, что катились со щёк Идена, понимала, что это конец. Этой ночью Эйны не станет.
Белая вспышка. Снова звон. Висенья обмякла в кресле, окружённая полумраком в кабинете дома Блэков.
— Уже лучше, — произнёс высокий и холодный голос, но она даже не открыла глаза, ощущая, как воздух противно режет лёгкие. — Щиты неплохие, но против сильного магического вмешательства не помогут. Так же вы снова не попытались скрыть от меня уже открытое воспоминание. Позволили увидеть то до конца.
— Разве это возможно? — устало пробубнила девушка, всеми фибрами души жалея, что когда-то пожаловалась отцу на слабость своих щитов против связи с Мейлой. Даже вторжение дракона в свой разум ощущалось не настолько болезненно.
— В этом мире возможно всё, Висенья. Если вы этого по-настоящему хотите, — он холодно посмотрел ей в глаза и учтиво поинтересовался. — Продолжим?
О’Дану кивнула, прекрасно понимая, что шанса отказаться у неё попросту нет.
