***
— Кенни вчера рассказал мне забавную историю, как, когда он был маленьким, они со старшим братом нашли раскладной диван. — Баттерс хихикнул, когда ещё один камешек перелетел через пруд. — И брат подначил его позволить сложить его на себя, в итоге он уложил его на диван! А потом он бросил его! Можешь себе это представить? Говорю тебе, я бы чертовски разозлился. — Он… м… не задохнулся насмерть? — Твик взвизгнул, засунув руки в подмышки, чтобы согреться. Баттерс рассмеялся. — Ну, сейчас он здесь, так что, думаю, нет. Лёгкие из стали, я полагаю. — Твик оглядел его с ног до головы, отчего Баттерс внезапно почувствовал себя неловко. — …Что? — Твик пожал плечами, отвёл взгляд и пошёл искать другой гладкий камень, чтобы кинуть его. Тень улыбки тронула его верхнюю губу, когда солнце пробилось сквозь растрёпанные светлые волосы. — Ничего. Вы двое… нгх… проводите довольно много времени… хм… вместе, — Твик был в чём-то прав. Баттерс пожал плечами, когда тот выпрямился с новым камнем в руках. — Он мой друг. Мне нравится проводить время с ним, — Баттерс увидел, как губы Твика растянулись в широкой улыбке. Он фыркнул, запуская камень по воде. — Что? — Ты много о нём… нгх… говоришь. — Хорошо? — настаивал Баттерс, не понимая, что Твик пытается сказать. Не слишком ли много он говорил о Кенни? Досаждал ли он Твику? — Ты много говоришь о Крэйге, — Твик искоса взглянул на него. — Крэйг - мой парень. — Ладно, и ты всё ещё… — голос Баттерса затих, оставив их в напряжённой тишине. — Что ты хочешь этим сказать? И только не говори ничего, — Твик вздохнул, отчего камень подпрыгнул раз, другой, третий, прежде чем погрузиться под воду. Он пустил ещё один, прежде чем обратиться к Баттерсу. — Есть ли какая-нибудь вероятность, что Кенни нравится… нгх… тебе больше, чем просто друг? — Баттерс вздрогнул от этого вопроса, его глаза расширились, когда он резко повернулся к Твику. — Ты-! Ты имеешь в в-виду… в романтическом плане?! — он почти кричал. Твик подпрыгнул от шума, невинно подняв руки. — Типо д-да, это вроде как то, на что я н… нгх… намекаю, да, — Баттерс выдавил смешок. — Кенни, как бы, самый натуральный парень на свете! — Твик приподнял бровь. — Это не то, о чём я… хм… спрашиваю, — он пожал плечами, присаживаясь на корточки за другим камнем. — И с моей точки… нгх… зрения, он, кажется, часто флиртует с тобой. — Это же Кенни! Он флиртует со всеми своими друзьями! — Твик скорчил гримасу, поворачиваясь и отправляя в полёт ещё один камень. — С тобой всё по-другому. Крэйг согласен, — Баттерс усмехнулся на это, костяшки пальцев начали постукивать друг о друга. — Я-я-я не здесь… нет тебя… просто я... — Твик поднял руку. — Сделай вдох, — он опустил руку только тогда, когда Баттерс выполнил его указание. Он снова скрестил руки на груди, ритмично раскачиваясь взад-вперед на ногах. — Сейчас. Просто... хм... отнесись с юмором к этой идее. Тебе нравится Кенни больше, чем как друг? Баттерс замолчал, его глаза переместились, чтобы сфокусироваться на земле. Ну и что с того, что Кенни сделал его счастливее, чем кто-либо другой в этом паршивом городке? Это не могло быть такой уж трудной задачей. И ладно, объективно он был привлекательным, но любой мог признать это, не будучи в него влюблённым. Каждый мечтал о том, чтобы навсегда остаться со своими друзьями. И все фантазировали о том, как в следующий раз они смогут обнять своих друзей... верно? Баттерс посмотрел на Твика, не поворачивая головы. Другой блондин приподнял брови. — Это зависит от обстоятельств, — Твик сдержал улыбку. — Дальше? — Баттерс обхватил себя руками. Он снова посмотрел на землю. — Ну, на самом деле я не... я действительно не могу сказать, что чувствую, — тихо сказал он. Твик склонил голову набок. — Что, если то, что я чувствую просто... то, что чувствуют друзья? Или ещё хуже... усиливается из-за того, что я так редко встречаю нового близкого друга? Довольно неловко, если спросишь меня, — после слов Баттерса Твик снова посмотрел на воду и пустил камень. — Я думаю, всё… нгх… сводится к тому, хочешь ли ты большего. Баттерс пнул клочок травы. — Чего большего? — Например, обниматься и... хм... целоваться, что-то в этом роде. Я не знаю, пара пустяков, — Твик искоса взглянул на него и на его губах снова заиграла улыбка. — И прежде чем ты спросишь - нет, это ненормально - фантазировать о поцелуях с друзьями, в которых ты не влюблён, — Баттерс широко раскрыл глаза, гул окружающей природы внезапно смолк. Он повернулся, чтобы посмотреть на Твика. — Как бы… совсем? — Твик хихикнул, качая головой. Баттерс медленно повернулся обратно к воде. — О, гамбургеры.***
— А как это - приручить? — спросил Маленький принц. — Это давно забытое понятие. Оно означает: создать узы. — Узы? — Вот именно. — сказал Лис. В тот вечер Баттерс сидел, сгорбившись над столом, настольная лампа освещала лежащие перед ним пожелтевшие страницы. — Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете... — Я начинаю понимать, — сказал Маленький принц. — Есть одна роза... наверно, она меня приручила... — Очень возможно, — согласился Лис. — На Земле чего только не бывает. Баттерс отвернулся, чтобы протереть глаза и почувствовал странное давление в области грудины. Его разум наполнился словами Твика и он повеселел, прислушиваясь к ним. Укол тревоги пронзил его желудок. Если это то, чего я хочу, почему мне так плохо? Однако в то же время Кенни заставлял его чувствовать себя на вершине мира. Это было похоже на то, как будто его тело тянули в двух разных направлениях и оно трещало по швам. Что приобретёт Баттерс, позволив этому занять его мысли? — Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовёт меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом - смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чём мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру... Баттерс был убеждён, что он - яд. Куда бы он ни пошел и всё, к чему он прикасался, увядало и превращалось в пыль, и как бы он ни старался сохранять позитивный настрой, он знал, что не может быть помешанным. — Пожалуйста... приручи меня! — Я бы рад, — ответил Маленький принц, — но у меня так мало времени. Мне ещё надо найти друзей и узнать разные вещи. — Узнать можно только те вещи, которые приручишь, — сказал Лис. Баттерс знал, что когда он любит, то любит всем своим существом. Всегда эмоциональный ребенок, он носил своё сердце нараспашку - сердце, которое было уязвимо для острых зубов и грязных рук. Сердце, которое отпугивало людей и приглашало опасность войти, даже не подозревая, что дверь не заперта. Ему было трудно вспоминать вещи, которые он любил и которые не были отняты в какой-то момент. Баттерс, как правило, не заслуживал ничего хорошего. Он не хотел добавлять Кенни в этот список. Так Маленький принц приручил Лиса. И вот настал час прощанья. — Я буду плакать о тебе, — вздохнул Лис. — Ты сам виноват, — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно; ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил... — Да, конечно, — сказал Лис. — Но ты будешь плакать! — Да, конечно. — Значит, тебе от этого плохо. — Нет, — возразил Лис. — Мне хорошо. Вспомни, что я говорил про золотые колосья. Баттерс сердито столкнул книгу со стола, скрестил руки на столешнице и опустил голову. Горячие слёзы выступили в уголках его глаз. Он не хотел, чтобы Принц покидал Лиса. Он не хотел, чтобы они скучали друг по другу. Почему он не мог взять его с собой? И вообще, зачем ему понадобилось приручать его? Почему он с самого начала не мог просто оставить лиса в покое и избавить их обоих от разбитого сердца? Почему он вообще боролся за то, чтобы остаться партнёром Кенни? Ему следовало бы быть умнее, прежде чем приручать этого глупого лиса.***
На следующий день Баттерс, ссутулившись, сидел за их столом и ждал, когда другой присоединится к нему для работы над их проектом. Какой глупый Лис, уныло подумал он, водя карандашом взад-вперёд. Какой глупый Принц. Почему они оба согласились на то, что в конце концов причинило бы им такую сильную боль? Почему просто не- — Привет, Лео, — поздоровался Кенни, отвлекая Баттерса от мыслей, когда бросил свои вещи на стол. Баттерс моргнул, возвращая себя к реальности. — Говорю тебе, мистер Карпентер сегодня был молодцом. Если есть мужская альтернатива менопаузе, я думаю, этот парень её открыл, — Баттерс сглотнул, наблюдая, как Кенни открывает рюкзак. — Привет, Кенни, — он тихо ответил. Кенни приостановил свои движения, чтобы посмотреть на собеседника, прежде чем постучать его книгой по голове. — Почему ты такой хмурый, Лютик? — Баттерс не смог сдержать улыбки, услышав это прозвище и поднял руки, чтобы прикрыть покрасневшие щёки. — Пустяк. Последняя глава просто навела на меня мелодраматическую грусть, вот и всё, — он попытался отшутиться. Кенни кивнул и сел. — О, на меня тоже. Заставила меня разреветься, как ребенка, — Баттерс печально нахмурил брови. — Правда? — Кенни кивнул, подперев подбородок рукой. — О, да. Говорили о пшеничных полях и прочем дерьме, ууу! — он покачал головой. — Я был обречён с самого начала, — Баттерс не смог сдержать улыбки. — Я немного зол на Лиса, — Кенни улыбнулся в ответ, но склонил голову набок. — Почему? — Ну, я имею в виду, — Баттерс фыркнул, опуская руки, — он знал, чем рискует быть приручённым. Он знал, что однажды Маленькому принцу придётся уйти. Он знал, что им обоим будет больно и всё равно сделал это, — Кенни пристально наблюдал за ним, как иногда делал, заставляя Баттерса поёживаться от страха. — Я думаю, всё сводится к вопросу о том, что лучше - любить и терять, или никогда не любить вообще, — он отвёл взгляд, уставившись на книжные полки. — И не то чтобы они ничего из этого не получили. Они оба получают воспоминания о том счастье, которое приходит от любви к кому-то. Они оба учились, — Кенни улыбнулся Баттерсу в ответ. — И после этого Лис навсегда полюбил пшеничный цвет. Баттерс долго смотрел ему в глаза и не мог отделаться от ощущения, что они оба пытаются что-то сказать без слов. — Это всё ещё грустно, не так ли? — прошептал Баттерс. Кенни пожал плечами. — Отчасти. Но ты также должен подумать о том, насколько счастливым был Лис в конце всего этого. Когда они вошли в ритм совместной работы, Баттерс почувствовал, что напряжение постепенно спадает по мере того, как он больше смеялся и болтал с Кенни. Чем дольше он смотрел, тем красивее становилась пшеница.