Сын Нефес

Рене хранила свои ножи в коробке из-под обуви на верхней полке шкафа, за пустыми коробками, в которых она приносила в школу свои фотографии и хрупкие украшения. Набор из пяти тонких ножей длиной в палец лежал в складном сетчатом футляре с защитным пластиковым слоем. Остальные хранились либо в ножнах, либо в плотной ткани. Рене не брала в руки свои клинки с тех пор, как подписала контракт с Ваймаком на игру за "Лисов", но сейчас она сделала то же, что и в тот вечер: встала на колени посреди спальни и осторожно развернула каждый из них. Дэн снова была у Эбби, а Элисон прошлой ночью уснула в постели Сета, так что никто не видел ее с оружием и не было перед кем оправдываться. Рене по очереди перевернула ножи в руках, проверяя, нет ли на них крови, которую она смыла много лет назад. Она ожидала, что почувствует что-то — разочарование от того, как легко ее уговорили ввязаться в этот бой, или легкое недомогание от того, насколько знакомыми казались ножи в ее руках спустя столько лет, но она не почувствовала ничего. Она задумалась об этом на минуту, зная, что у нее есть свободное время до того, как она должна была спуститься вниз. Было ли это хорошим знаком, что ее прошлое не преследует ее сейчас, или она слишком рано искупила свою вину? Конечно, было о чем подумать, но время вышло. Поразмыслив еще немного, Рене выбрала оружие и убрала все остальное. Коробка из-под обуви была надежно спрятана, и Рене пристегнула ножны к икре. Она одернула подол брюк и натянула пару хорошо поношенных кроссовок. Оглядевшись, она нашла ключи на подушке. Рене взяла их и спустилась по лестнице в подвал. В кампусе на время летней школы было всего сто студентов, и только одна команда уже заселилась в "Лисью башню", но Рене проверила все учебные комнаты на наличие свидетелей. Эндрю она нашла в последней комнате. Он уже сложил хлипкие ножки столов и сложил столы у стен. Стулья были задвинуты в углы и поставлены друг на друга вверх ногами. Рене оценила пространство, с которым им пришлось работать, решила, что его достаточно, и засомневалась, когда лучше разглядела своего противника. Эндрю пришел в черной рубашке с короткими рукавами, но его руки были в основном прикрыты. То, что "Лисы" до сих пор принимали за нижнюю рубашку с длинными рукавами, было черными повязками от запястья до локтя на обеих руках. Возможно, неумелая попытка скрыть ножны, но у Эндрю должны быть только одни. В пятницу он сказал ей, что у него на один нож больше, чем у нее, и предположил, что она безоружна. Его левая рука была пристегнута ремнем; правая, скорее всего, была прикрыта, чтобы левая не бросалась в глаза. — О, она пришла! — сказал Эндрю. — Женщина, которая держит свое слово, вот это новинка. — Честность, или честные женщины? — спросила Рене. — Да, — сказал Эндрю. Рене улыбнулась и пропустила это мимо ушей. Она натянула легкую толстовку на молнии поверх майки, чтобы не бродить по коридорам с открытыми плечами, но теперь она вылезла из нее и положила на ближайший стул. Эндрю покачивался на ногах, когда она вернулась к нему, и покрутил пальцем возле головы, когда она остановилась. — Как неожиданно. Дай посмотреть еще раз. Она послушно повернулась к нему спиной. Пестрые шрамы вдоль лопаток были слишком блеклыми, чтобы привлечь его внимание в другом конце комнаты, но она знала, что он заметил края ее татуировки. Вчерашняя нитяная рубашка могла бы еще больше подчеркнуть неровные линии, но она не снимала пиджак все время, пока была с ним. Эндрю просунул палец в прорезь рукава и потянул его к центру спины, пытаясь натянуть его настолько, чтобы лучше рассмотреть ее. Ей пришлось бы снять рубашку, чтобы он смог увидеть ее целиком, но она думала, что он сможет увидеть достаточно, чтобы понять, на что он смотрит. Зазубренные крылья были скорее драконьими, чем ангельскими — следствие того, что неопытная рука нанесла чернила на ее юную кожу. В некоторые дни она думала, что это уместно — несоответствие между тем, кем она была, и тем, кем хотела быть, было вырезано на ее коже навсегда. — Тюремные чернила? — спросил Эндрю. — Почти, — сказал Рене. — Одна из "Гончих" сделала это для меня. Тогда это казалось хорошей идеей. — Эндрю отпустил ее и отошел, и Рене повернулась к нему лицом. Когда он замолчал, она сказала: — Считаю своим долгом предупредить тебя, что я сражаюсь нечестно. Я скорее зауважаю тебя и сделаю все, что в моих силах, чем замедлю наши отношения, будучи нечестным противником. У тебя, я полагаю, нет никаких сомнений по поводу боя с женщиной? — О, нет. — Улыбка Эндрю была во все зубы. — Совсем нет. — Какое облегчение, — сказала Рене с намеком на свою обычную милую улыбку. — Тогда это действительно может быть интересно. Рене не была уверена, кто из них двинулся первым, или они оба сорвались в одну и ту же секунду. Она не думала, просто двигалась, и уже через пару ударов поняла, кто из них победит. Она не привыкла драться с людьми, которые были ниже ее ростом, а Эндрю был значительно быстрее ее с этими наркотиками в его организме, но Рене могла и хотела приспособиться. Она не знала, научил ли кто-то Эндрю драться или он сам научился этому по необходимости, но агрессия в его стиле говорила о том, что он использует насилие в основном для разрешения споров и утверждения своего превосходства. С другой стороны, шесть лет работы Рене в детройтской организации "Кровавых Гончих" были бесконечной борьбой за выживание. "Гончие" сражались друг с другом в качестве снятия стресса и тренировки, с остальными жителями города — при защите или краже территории. Она защищала свое тело и свою репутацию своей жизнью. Она была медленнее, потому что была терпелива и потому что знала, сколько ударов она может выдержать, прежде чем окажется в серьезной беде. Она была готова уступать территорию так часто, как это было необходимо, если это означало, что нужно открыть дверь. Рене не думала, что Эндрю привык проигрывать, но она была не против напомнить ему, каково это. К сожалению и неудивительно — у Эндрю не хватило здравого смысла отступить, когда стало ясно, что он не может ее победить. Он сказал ей, что Миньярды не извиняются; очевидно, они также не говорят "дядя". Единственным, кто мог положить этому конец, была Рене. Она оттеснила его к стене, наблюдая за тем, как он достает нож. Это было неизбежно, когда он понял, что его пасут, но когда он потянулся за ним, было уже слишком поздно. Рене толкнула его не просто так, и теперь стулья были в пределах ее досягаемости. Она ударила одним из них в бок Эндрю, обхватив ножками его руку и заставив лезвие отойти от ее незащищенной кожи. Удар локтем в подбородок отбросил его голову к стене, и Рене придала стулу жестокий поворот, который грозил вывихнуть ему плечо. Он инстинктивно дернулся, и через секунду Рене уложила его на спину, положив одно колено ему на горло, а другим ботинком прижал его запястье к ковру. Рене освободила свой нож и приставила острие к его паху. — Хватит, — сказала Рене. Она дала ему мгновение, чтобы ответить или отреагировать. Он ничего не сказал: ни признавая свое поражение, ни глупо оспаривая ее победу, но Рене все равно кивнула и отстранилась от него. Как только Эндрю стало легче дышать, он начал смеяться. Рене убрала нож и села рядом с ним, скрестив ноги. Эндрю приподнялся и посмотрел на нож в своей руке. Казалось, он был слегка удивлен — забавлялся? — тем, что его оружие было наготове. — Твои основы здравы, — сказал Рене, — но ты, возможно, захочешь достать его раньше. — Против кого-то другого, возможно! — Эндрю помахал перед ней ножом и отбросил его в сторону. — Против тебя, возможно, это не имело бы значения, а? — он улыбнулся, но Рене увидела угрозу в его обнаженных зубах. Она была для него угрозой, и ему это не нравилось. — Как ты уже сказала, эта безделушка только для подстраховки. — Ты мог бы выбрать оружие, с которым тебе было бы удобнее, — сказала Рене. — В то время имело смысл взять его, — сказал Эндрю, пожав плечами. — Ему нравились ножи, а мне нравится побеждать людей в их собственной игре. Рене перестала дышать. Ей потребовалось несколько ударов сердца, чтобы легкие снова заработали, но даже тогда она не доверяла своему голосу. Она чуть было не спросила, кто такой "он", но это было не ее дело. Кроме того, не так важно было, кто это, как важно было все остальное. Эндрю наклонил голову в сторону и прищурился, что означало, что что-то в ее выражении лица выдало ее. — О чем это, интересно? — спросил Эндрю. Рене взвесила свои возможности. Она знала, какой путь ей следует выбрать, и она знала, какой путь ей нужен: — Ты не станешь лучше без надлежащей практики. Потренируешься со мной еще раз? Не сегодня, конечно, но позже. Даже если это будет всего лишь раз в неделю, это будет лучше, чем сражаться с тенями. — Назови мне причину перемены настроения! — сказал Эндрю. — Знаешь, почему я научилась драться на ножах? — спросила Рене. Он лишь пожал плечами и повернулся в поисках своего ножа. Она предположила, что он все еще слушает ее, и оказалась права — следующие слова из ее уст заставили его застыть на месте с рукой на полпути к лезвию. — В ночь посвящения в "Кровавые Гончие" я была изнасилована восемью офицерами. Традиция, — сказала она с непринужденностью, которой не чувствовала. — После этого большинство из них оставили меня в покое, но один проявил ко мне особый интерес. Он был старше меня, больше меня и сильнее меня, поэтому я должна была найти способ бороться с ним. Он любил ножи, — сказала она, и Эндрю бросил на нее быстрый взгляд, который Рене не смогла расшифровать, — поэтому я решила использовать их против него. Я хотела победить его в его же игре. Эндрю опустился на колени, чтобы оказаться у нее перед лицом. Он был так близко, что костяшки пальцев задели ее ключицу, когда он сделал движение к ней: — Но в твоей истории есть изъян, разве ты не видишь? В пятницу ты сказала, что провела шесть лет с "Гончими". Но ты была в Северной Дакоте два с половиной года, так? Либо ты очень старая, либо ты была очень молода. А может, и то, и другое? — Мне двадцать два года, — сказал Рене. — В сентябре мне будет двадцать три. Эндрю посчитал быстрее, чем она ожидала — она не ожидала, что он помнит все тонкости истории, которую она рассказала ему в пятницу, но сейчас он собрал цифры вместе и отметил их на пальцах: — Двадцать один на первом курсе. Девятнадцать, когда ты поступила на первый курс в Вест Джексон, восемнадцать, когда ты переехала в Северную Дакоту. Два года в приемной семье. Значит, ты стала "Гончей" в десять лет, Натали Рене Шилдс Уокер. — Да, — тихо сказала Рене. — Проспойлери мне конец этой истории, — сказал Эндрю. — Ты убила его? Он больше не улыбался. У Рене было четкое ощущение, что ее ответ важен для него, но она не знала почему. Его странные комментарии то тут, то там заставляли ее думать, что он более чем немного женоненавистник, но напряженный взгляд его глаз развеял эти подозрения. Возможно, еще слишком рано было верить в него, но в тот момент Рене была готова поверить. Он не был хорошим человеком — возможно, никогда им не был и никогда не будет, — но он не был бездушным, сумасшедшим монстром, каким его выставляли слухи. — В конце концов, — сказала Рене. — Я знала, что он убьет меня, если я проиграю, поэтому я ждала, пока не буду уверена, что смогу справиться с ним. Но да. Когда пришло время, я победила, и он умер. — Она потянулась к своему кулону с крестом и провела пальцем по тонкой цепочке. — Я жду, чтобы пожалеть об этом, но даже все эти годы спустя я все еще не могу раскаяться. Поэтому вместо этого я храню ножи, которыми я его убила, чтобы помнить, во что я позволила себе превратиться. Конечно, я уже не практикуюсь, но помню достаточно. Хочешь со мной померяться силами? — Ты самый странный христианин, которого я когда-либо встречал. — Он отступил из ее пространства, схватил свой нож и вскочил на ноги. Рене смотрела, как он убирает нож под левую повязку. Обернувшись к ней, Эндрю одарил ее маниакальной ухмылкой. — Возможно, это не самый разумный выбор! Рене пожала плечами: — Ты сказал мне, что нож — твоя последняя линия обороны, и что ты не стал бы применять его против того, кто не был достаточно силен, чтобы заслужить его. Я полагаю, что это означает, что ты не воспользуешься тем, чему я тебя учу, и не причинишь вреда моим друзьям. Если я права, то устрой спарринг со мной снова. — Ты слишком легко доверяешь. — Разве? — спросила она. Эндрю только улыбнулся, и Рене поднялась на ноги. Движение напомнило ей о том, как сильно болит тело. Она массировала пульсирующее плечо так осторожно, как только могла, и не пыталась скрыть морщину. — Кажется, у меня будет синяк. — Слеза за ее дискомфорт. — Эндрю провел большим пальцем по уголку глаза. Рене улыбнулась, несмотря на себя: — Ты поговоришь с Дэн и Мэттом? — Мне нечего им сказать. — Может, хотя бы заглянешь и проверишь, как он там? — Нет смысла! Ему и без меня станет лучше. Кто-то другой, возможно, сдался бы тогда, но Рене была полна решимости. Она на мгновение задумалась, а затем вспомнила историю, которую Ники рассказал ей в пятницу. Это была натяжка, и она слишком сильно зависела от ее новой оценки характера Эндрю, но она привыкла рисковать, когда это было необходимо. — Мне нужно увидеть его сегодня, — сказала она. — Я была наркоманкой в последние годы работы в "Кровавых Гончих"; из-за моей зависимости я сорвалась и была арестована в конце концов. Я понимаю, с чем сейчас борется Мэтт, поэтому больше всех могу помочь ему пройти через это, но Эбби и Бетси волнуются, когда я рядом. Они знают, что я им нужна, но боятся, что он спровоцирует мой рецидив. — Она просветлела, как будто ей только что что-то пришло в голову. — Давай пойдем вместе. Я пойду ради Мэтта, а ты — ради меня. Конечно, ты не оставишь меня одну перед лицом такого ужасного искушения. Эндрю изобразил, как перерезает себе горло: — Я больше никогда не оставлю тебя наедине с Ники. — Значит, он говорил правду? — Правда слишком ценна, чтобы отдавать ее так просто, — сказал Эндрю. — Ники никогда не поймет, да? Он немного глуп. Через секунду он исчез, проплыв мимо нее за дверь. Рене с минуту смотрела на пустой дверной проем, затем схватила свою куртку и побежала за ним. На улице было слишком тепло для таких вещей, и толстовка неудобно прилегала к ее разгоряченной, потной коже, но Рене предпочитала не появляться на людях с татуировкой. Она успела застегнуть рубашку до самого горла, когда Эндрю открыл заднюю дверь и повел ее на стоянку. Как только Эндрю оказался в зоне видимости машины, он разблокировал двери, и Рене села на пассажирское сиденье. Чем больше она двигалась, тем сильнее болело тело. Эндрю, казалось, не страдал. Рене не знала, было ли это храбрым прикрытием или его мания, вызванная лекарствами, не позволяла ему осознать, сколько ударов она нанесла ему. — Мне жаль, что так вышло с твоим лицом, — сказала она. Рене рассекла ему губу локтем, и румяные пятна на его скуле и челюсти превратятся в ужасные синяки к тому времени, как он проснется. — Мне не жаль, что так получилось с тобой, — ответил он и включил радио, чтобы прервать дальнейший разговор. У дома Эбби были припаркованы те же машины, что и обычно: машины Эбби и Ваймака на подъездной дорожке, а машина Дэн перед арендованной машиной Рэнди у обочины. За неимением лучшего Эндрю остановился перед соседским домом, и Рене повела его через двор. Дверь Эбби, как обычно, была не заперта, но Рене все равно постучала в нее, открывая. — Это я, — позвала она, чтобы Эбби не пришлось вставать и выяснять кто пришел. Эндрю подвинулся, чтобы Рене могла закрыть за ними дверь, и Рене повела его по коридору в гостиную. Все подняли глаза при их появлении, но все приветствия, которые они могли бы произнести, угасли, когда они увидели, кого она привела с собой. Рене внимательно осмотрелась, ища неприятности. Рэнди была единственной, кто не узнал Эндрю, поэтому она только кивнула и обернулась к сыну. Выражение лица Ваймака было настороженным, Эбби — каменным. Взгляд Бетси был пристальным, но ее поза была расслабленной: она была заинтересована в новом повороте событий, а не обеспокоена. Дэн застыла на месте, прижавшись к боку Мэтта, и ее лицо побелело от гнева. Самой важной была реакция Мэтта — он замер, увидев Эндрю, но на его лице не было ни страха, ни гнева. Эндрю уперся плечом в дверную раму и ухмыльнулся Мэтту: — Ну и дела! — Привет, — сказала Рене, прежде чем Дэн успел открыть рот. Она постаралась сделать свой тон как можно более мягким, когда пересекала комнату к Мэтту. — Мы решили зайти и проведать тебя. — "Мы" притащили друг друга сюда пинками и криками? — спросил Ваймак, жестом показывая на свое лицо. — Он тебя ударил? — потребовала Дэн. — Я ударила его первой, — весело сказала Рене. — Нет, — возразил Эндрю, потом подумал и предположил: — Может быть. Рене встала на колени перед Мэттом и скрестила руки на его коленях. Мэтт не подал виду, но от ее прикосновения он напрягся как камень. Рене улыбнулась ему, желая, чтобы он сосредоточился на ней, а не на Эндрю, и в конце концов он перевел взгляд на нее: — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — сказал Мэтт после долгой паузы. — Я думаю? — Когда я очищалась, постоянно злилась абсолютно на все, — сказала Рене. Она кивнула на подергивание уголка его рта и сказала: — Я так и думала. Этот дом слишком мал для чего-то подобного. Возвращайся к нам на тренировки и отрабатывай свою агрессию на площадке. — Я не могу, — сказал Мэтт, в его голосе прозвучало нечто, не похожее на стыд. — Ты можешь, — сказала она, тихо, но настойчиво. Его мать сделала фитнес и спорт его лучшим оружием против наркотиков, сказал ей Мэтт в прошлом году. Ему нужно было что-то здоровое вместо отцовских игл и таблеток. Сначала он научился боксировать, так как это позволяло ему выплеснуть свою боль и беспокойную ярость, а затем вернулся в экси. Рене не знала, сработает ли один и тот же трюк дважды, но она должна была в это верить. Более того, ей нужно было, чтобы он в это поверил. — Ты знаешь, что это достаточно сильно, чтобы поймать тебя, — сказала она. — Теперь поверь, что мы достаточно сильны, чтобы удержать тебя. Там ты не сможешь причинить нам вреда. Это самое безопасное место для тебя сейчас, и ты почувствуешь себя очищенным, когда все это уйдет из твоего организма. — Поторопись, — сказал Эндрю. — Твои товарищи по команде такие шумные, когда тебя нет рядом. — Эндрю, — резко сказала Эбби. Его имени было достаточно, чтобы привлечь внимание Рэнди, и она бросила быстрый взгляд через всю комнату. Она начала двигаться, словно собираясь встать, но Эндрю не стал задерживаться. Он отмахнулся от надвигающейся лекции Эбби и выскочил из дверного проема: — Подвези себя сама! — крикнул он через плечо, уходя, и через пару секунд уже выходил из дома. Как только за ним захлопнулась входная дверь, Дэн повернулась к Рене: — Он тебя ударил?! — Раз или два, — ответила Рене. — Кто победил? — спросил Ваймак. — Я, — ответила Рене с легким удивлением, словно не могла поверить, что Ваймак спросил об этом. Это было немного грубо с ее стороны, но она добилась желаемой реакции: Мэтт рассмеялся и грубо вытер лицо: — Я бы хотел на это посмотреть. — Рада, что ты этого не сделал, — сказала Рене. — Я не добрый боец, и никакая вера не сможет изменить это во мне. Кроме того, я не думаю, что Эндрю хорошо воспринял бы присутствие зрителей. — Это его право, — мрачно сказала Дэн. Рене перевела взгляд с Дэн на Мэтта, взвешивая свои слова и думая, как сказать это так, чтобы не показалось, что она принимает чью-то сторону: — То, что он сделал, было неправильно, — сказала она, — и мне жаль, что вы никогда не услышите его извинений за это. Но я верю, после разговора с ним и Ники, что он действительно хотел помочь вам. Может быть, это не то внимание, которого мы хотим, и может быть, у него неправильный способ добиться результата, но он хотел, чтобы ты был трезвым. Она рассказала им то, что Ники рассказала ей об Аароне, а затем сказала: — Эндрю сам по себе наркоман, но его наркотик — это не то, от чего он может отказаться. — Она постучала пальцем по виску, имея в виду предписанные судом лекарства, которые поддерживали Эндрю в состоянии маниакального кайфа большую часть его бодрствования. — У него нет выбора, кроме как продолжать принимать его, хотя он нашел некоторые способы контролировать и облегчать эту зависимость. Я не думаю, что он наслаждался твоей борьбой больше, чем Аарон. — Она убрала руки с ног Мэтта и расслабилась, усевшись на пятки. — Но это всего лишь мои домыслы, и я не думаю, что Эндрю признался бы в этом, если бы мы его спросили. Дело в том, что я не пытаюсь оправдать его действия. Я просто пытаюсь понять их смысл. Дэн выглядела так, словно хотела что-то сказать, но Мэтт опередил ее: — Я помню, — медленно сказал он, затем заколебался, словно не доверяя своим воспоминаниям о той ночи. Он сгибал пальцы, сжимая и разжимая кулаки. Рене взяла одну из его рук и сжала так сильно, как только могла. Это было разрешение сжать в ответ и молчаливое обещание, что она сможет выдержать боль. Мэтт принял это за чистую монету и почти сжал ее руку в своей. — Он сказал... сказал, что я могу прыгнуть или упасть. Последняя рюмка на дорожку — так он это назвал. — Почему ты это принял? — спросила Эбби. — Мне жаль, — сказал Мэтт. — Мне... извините. Я не знал, как сказать "нет". — Дэн коротко и яростно обняла его, но ничего не сказала. Мэтт закрыл глаза и сделал длинный, дрожащий вдох. — Мне жаль, мне жаль, мне жаль.

***

Мэтт появился на тренировке в понедельник утром. Если бы Эндрю не появился примерно в то же время, мальчики могли бы сказать Мэтту что-нибудь ужасное о его проблемах. Как бы то ни было, Эндрю отстал от Мэтта всего на десять секунд, и он пришел с поразительно темными синяками на лице и горле. Мэтт тоже был в синяках от борьбы с персоналом и Рэнди в то время, когда был разбит. У Рене было больше следов, чем у него, но мальчики никак не могли подумать, что она способна затеять драку с Эндрю. Они сделали, казалось бы, очевидный вывод: Мэтт отомстил Эндрю, и таким образом Мэтт был искуплен в их глазах. Рене и Дэн незаметно следили за Мэттом на протяжении всей тренировки, но Мэтт как-то держался. Дэн, наконец, снова начала разговаривать с кузенами, но только когда это было необходимо, и только об экси. К концу недели Мэтту стало настолько хорошо, что Рэнди отправилась домой. В конце июля Мэтт догнал Сета после дневной тренировки и сказал: — Я хочу вернуться в общежитие. Рене почти чувствовала, как рядом Дэн затаила дыхание. Сет пару секунд рассматривал Мэтта, а потом только спросил: — Кто тебя останавливает? В тот вечер Мэтт собрал свои вещи и съехал из дома Эбби. Хуан переехал к Сету и Дуэйну во время долгого отсутствия Мэтта и не хотел уезжать, но никто не хотел оставлять Мэтта с Реджи и Дэмиеном. Сет и его друзья придерживались в основном травки, в то время как Реджи и Дэмиен были склонны к более тяжелым наркотикам, когда они были доступны. В итоге Дуэйн и Хуан забрали третью кровать из номера Реджи и сделали второй лофт в комнате Сета. Следующая неделя была немного напряженной, пока старшекурсники привыкали друг к другу. Но с наступлением августа ребята вернулись к привычному распорядку. И Мэтт, да будет благословенно его сердце, вел себя лучше, чем когда-либо. Рене видела, как он становится самостоятельным, когда наркотики перестают быть барьером между ним и его соседями по комнате. Она не раз заставала его смеющимся вместе с ними, и Мэтт перестал пытаться сутулиться. Команда исцелялась и разрушалась одновременно. Мэтт и его соседи по комнате пришли к какому-то перемирию, но для этого им пришлось провести черту на песке и отстраниться от Реджи и Дэмиена. Эндрю все еще находился на окраине, недолюбленный и асоциальный, а девочки были отдельной единицей. Элисон порхала туда-сюда от своих друзей к Сету, но она никогда не была в легких отношениях с остальными мальчиками. Когда начался учебный год, команда была разделена на части, но в ней было меньше частей, чем Рене когда-либо видела. Только после первой игры сезона Рене поняла, чем обернулись для них эти хрупкие нити единства. Она уловила это мельком, когда Аарон, Мэтт и Ники были на площадке в той или иной комбинации. Мэтт не был другом кузенов, но он был готов работать с ними. Они представляли собой единую защиту, на которую надеялся Ваймак: еще не настолько сильную, насколько нужно, но, по крайней мере, полную энтузиазма и силы. Дэмиен был более сильным защитником, чем Аарон или Ники, но он не хотел играть с болтливыми новичками. Реджи, игравший в воротах весь первый тайм, только ослабил линию, поскольку он и кузены ненавидели друг друга. Первые пятнадцать минут второго тайма показали Рене, какой должна стать команда: лучшие друзья Сет и Хуан в линии нападающих, Дэн жесткая и сильная на месте полузащитника, а Мэтт и Аарон играли в защите перед ее воротами. Они все еще делили нападение и защиту, но когда нападающие были готовы играть друг с другом, а защитники были на одной волне, когда Дэн поддерживал движение мяча между обеими группами, а Рене могла направлять своих защитников сзади, потенциал был настолько велик, что Рене не могла дышать. О, тренер, подумала она, улыбаясь так широко, что у нее болело лицо. Дайте нам еще один год, может быть, два, и вы нас больше не узнаете.

***

К середине сентября у "Лисов" появились проблемы. Пристрастие Дэмиена к наркотикам постоянно выходило из-под контроля, доходило до того, что он пропускал лекции и проваливал занятия. Если средний балл Дэмьена упадет еще ниже, он потеряет стипендию и место в команде. Ваймак и Эбби по очереди пытались образумить его, но их предупреждения и речи не возымели должного эффекта. Дэмиен некоторое время притворялся, что ему стало лучше, но потом продолжил свое падение. Реджи был в наилучшем положении, чтобы помочь ему как друг и сосед по комнате, но он делал это в лучшем случае вполсилы. Эндрю, который принял такие радикальные меры, чтобы спасти Мэтта и Аарона, не собирался вмешиваться. — С таким же успехом можно плюнуть на огонь, — таков был его яркий ответ, когда Рене спросила его об этом наедине. — Он не хочет выжить. К концу месяца Дэмиен получил условный срок и был переведен на скамейку запасных. Рене сожалела о его неверных решениях, но ничего из сказанного ею не помогло ему. Дэн пыталась какое-то время, но потом прекратила попытки, когда увидела, как его отсутствие повлияло на ее защиту. На сегодняшний день Мэтт был самым сильным защитником, который подписал контракт с "Лисами", и все могли видеть, как он влияет на Аарона и Ники. Этим двоим приходилось бороться, чтобы не отстать от него. Понемногу, игра за игрой, они начали сокращать разрыв.

***

Они дошли до октября, прежде чем Эндрю наконец вышел на поле "Лисов". Они играли против Брекенриджа и проиграли с жалким счетом четырнадцать три. Рене не знала, что нападающие "Шакалов" говорили Реджи, но могла себе представить, ведь она терпела их ненавистные насмешки весь первый тайм. Что бы это ни было, этого оказалось достаточно, чтобы Реджи вышел из своих ворот. Он в мгновение ока оказался на ближнем нападающем, и площадка взорвалась дракой. Это была уже шестая драка только в этом матче, и, очевидно, шесть — слишком много для терпения судей. Красные карточки мелькали, словно выходя из моды. Последние несколько минут Ваймак грыз незажженную сигарету, но теперь он разломал ее на столько частей, сколько смог, и швырнул в стену: — Бесполезные ослы. Все, что я хочу на Рождество, это немного гребаной сдержанности на этой линии. — Он оглянулся через плечо в поисках Рене, затем посмотрел мимо нее на невысокого вратаря, полудремавшего на скамейке запасных. — Разбуди его. Его слов было достаточно, чтобы привлечь внимание Эндрю. Эндрю перевел взгляд с него на драку, происходящую на площадке. Он выглядел немного вялым, что было следствием его ухода. Эндрю был здесь только в качестве запасного, его подписали на "Лисов" до того, как он мог быть завербован кем-то еще, но Ваймак был человеком слова: он обещал, что Эндрю будет трезвым по вечерам игр, и он не собирался отказываться от этого только потому, что Эндрю не был в воротах. Рене не видела смысла в том, чтобы зря проходить через ломку каждую пятницу, но Эндрю, похоже, был доволен сделкой. — Поехали, — сказал Ваймак. — У тебя есть Джоан из экси, — сказал Эндрю. — Я сказал сейчас. Попытайся заработать себе на жизнь. Эндрю поднялся со скамейки. Он приходил на игры в полном снаряжении, хотя они с Ваймаком не ожидали, что он будет играть, но он бросил шлем и перчатки под скамейку, как только устроился поудобнее. Теперь он надел их и пошел взять свою массивную клюшку со стойки для клюшек. Судьи уже почти закончили наводить порядок на площадке, когда он был готов, и Ваймак проводил Эндрю до выхода на поле. Когда бой закончился, толпа заметила, кто идет на смену Реджи, и реакция была пораженной и громкой. Реджи топал с поля, опережая трех судей. Он не пожалел взгляда на свою короткую замену, но снял шлем и бросил его. Ваймак и судьи пошли за ним, ругая его за ужасное поведение, и Эндрю позволил себе выйти на поле. Рене стояла так близко к стене поля, как только могла. Ваймак показал "Лисам" одну из школьных игр Эндрю, пытаясь склонить их на свою сторону, но она никогда не видела, как он играет вживую. Последние судьи покинули поле, и двери закрылись на засов. Команды выстроились в линию для пробития штрафного удара по воротам "Лисов". Когда прозвенел зуммер, Эндрю сделал экспериментальное вращение клюшкой. Нападающий "Шакалов" не стал ждать, пока Эндрю будет готов — как только прозвучал сигнал, что можно замахнуться, он замахнулся, и направил мяч в ворота так, словно хотел пробить в них дыру. Эндрю даже не замедлился. Кручение превратилось в плавный, широкий замах, и Эндрю отбил мяч ровно в том направлении, откуда тот прилетел . Это было последнее, чего ожидал нападающий, и мяч попал ему в шлем. Он попятился назад, ошеломленный и сбитый с толку, и споткнулся о собственные ноги. Аарон был уже там, чтобы отобрать у него мяч, и отбил его прямо на брата. Эндрю отбил мяч через все поле. Аарон и Ники знали, чего ожидать, и побежали еще до того, как мяч коснулся ракетки Эндрю. Остальные "Шакалы" и "Лисы" среагировали на секунду медленнее, но двоюродные братья помогли вывести команды на поле подальше от ворот. Мяч Эндрю ударился о дальнюю стену в шести футах над головой вратаря "Шакалов" и отскочил с сильным стуком. Команды догнали его, когда он отскочил обратно на середину поля, и началась борьба до последней сирены. Аарон и Ники были слишком молоды и неопытны, чтобы противостоять линии нападения Брекенриджа, но у "Лисов" не было замен. Они сражались изо всех сил, чтобы удержать линию, а Эндрю вроде как старался где-то позади них. Вроде как, это было достаточно хорошо, потому что ленивая попытка Эндрю защищать ворота замедлила падение "Лисов" до неторопливого ползания. За шестьдесят пять минут игры Реджи и Рене пропустили четырнадцать мячей. В последней четверти игры Эндрю пропустил только четыре. — Ему действительно все равно, да? — спросил Мэтт у Рене. — Нет, — ответила Рене. — Я не думаю, что это так. Он говорил это, и Ваймак говорил это, и все их предупреждали, но все равно было неприятно наблюдать за ним и понимать, что ему абсолютно все равно, какой будет счет. Он замахивался на мяч, потому что не был из тех, на кого можно наступить, но его это не волновало настолько, чтобы по-настоящему стараться. Рене разрывалась между изумлением и разочарованием. — Это отвратительно, — сказал Мэтт. — Это печально, — ответила Рене. — Я не могу представить, как можно так безразлично относиться к жизни. Никогда не радоваться, не быть счастливым или готовым рискнуть всем этим — что за серое существование. Как ты просыпаешься и продолжаешь двигаться каждый день, если ты ничего не получаешь от жизни? Мэтт бросил на нее изумленный взгляд, но Рене не могла отвести взгляд от Эндрю, чтобы ответить на его взгляд. В конце концов Мэтт вернул свое внимание на поле. — Это все еще усугубляет ситуацию, — сказал он в конце концов. Рене благоразумно промолчала.

***

В следующую пятницу утром "Лисы" собрались на стадионе в девять тридцать. В тот вечер у них была выездная игра в Вирджинии, а значит, им нужно было отправиться в путь как можно ближе к десяти. Вместо того чтобы дать им возможность собрать свое снаряжение, Ваймак усадил команду в раздевалке. Эбби, стоявшая рядом с ним, сделала храброе лицо, которое никого из них не обмануло. Рене переводила взгляд с нее на Ваймака и обратно, гадая, что могло испортить им настроение в такую рань. Ей не пришлось долго ждать ответа. Университет штата Пальметто — университет I класса по формальным признакам, — сказал Ваймак, когда все расселись по местам. — Мы получили это звание с моей подачи, потому что я научился экси от Кейли Дэй, и в КРЭ решили, что это что-то значит. — Он побарабанил пальцами по боку своей кружки с кофе и уставился мимо них на дальнюю стену. — Как вы знаете, мы находимся на полпути через наш четвертый сезон в качестве команды. До сих пор мы выиграли только десять игр. Он сделал паузу, давая этой ужасающей статистике опуститься на землю, и Рене поняла, к чему идет этот разговор. — Мы становимся лучше, да, но высшее руководство теряет терпение. Сегодня утром мне позвонили из КРЭ. Они рассматривают возможность понижения нашего статуса в декабре. Позвольте мне сказать вам сейчас: если нас понизят до II класса, мы никогда больше не станем I классом. Нам нужно будет получать почти идеальные баллы в течение пяти лет подряд, прежде чем мы заслужим пересмотр, и даже тогда не будет гарантии, что мы выиграем апелляцию. Проще было бы оставить нас лучшими из лучших II класса, чем дать нам еще один шанс. — Я пойду на хитрость, — сказал Ваймак и, наконец, окинул их пристальным взглядом. — Мне хотелось бы думать, что я не прошу от вас многого, но сейчас я прошу вас: помогите мне. Меньше всего я хочу, чтобы мы потеряли титул чемпиона I класса, но я больше ничего не могу сделать. Борьба за вас, так что начинайте бороться. Вы должны делать больше, чем просто приходить и играть. Вы должны начать верить в себя и друг в друга. Вам нужно побеждать, и вы должны продолжать побеждать. Старшекурсники обменялись взглядами, как будто считали такую перспективу смехотворной, но на этот раз им хватило ума ничего не сказать. — Да, тренер, — сказала Дэн, когда никто больше не заговорил. — Хорошо, — сказал Ваймак. — Теперь собирайте свои вещи. Если через пять минут вас не будет в автобусе, я оставлю вас здесь. Они несли на своих плечах его мечты и его карьеру, о чем мало кто из них до этого догадывался. Сердце Рене сжалось от грустного сочувствия, когда она поднялась на ноги, и она взглянула на Элисон, чтобы узнать, что та думает. Элисон не ответила, увлеченная разглядыванием Сета в другом конце комнаты. Рене посмотрела на Эндрю, но Эндрю уже крепко спал. По пятницам он перестраивал свой график приема лекарств так, чтобы он совпадал с временем первой подачи. Рене не совсем понимала тонкости расписания, но она знала, что он должен был принять таблетку во время первого тайма. Ближе к перерыву он начал терять силы, а вторую половину провел как в тумане. Рене решила, что лучше бы он сейчас спал, потому что сомневалась, что просьба Ваймака что-то для него значит. Единственное, что могла сделать Рене, — это молиться, что она и делала на протяжении почти всей поездки в Вирджинию. Толпа в Вирджинии была очень шумной, в ней почти не было дружелюбных лиц. Немногие студенты Университета штата Пальметто беспокоились о том, чтобы приходить на выездные матчи, особенно за пределами штата, поскольку они уже знали, чем закончится игра. Рене избегала смотреть на переполненные стропила, но выкрики насмешливых замечаний было трудно игнорировать. Бег на разминочных кругах был достаточно хорошим отвлекающим маневром, и вскоре судьи вывели "Лисов" на площадку для тренировок. Как только их снова отправили за пределы площадки, Реджи и Дэмиен удобно устроились на скамейке запасных. Красная карточка Реджи означала, что он выбыл из игры, а Дэмиен все еще находился на испытательном сроке. Ни один из них не выглядел обеспокоенным тем, что его сегодня не было, поэтому Рене отвернулась от них. Дэн и Элисон подвели Сета поближе к стене поля, чтобы поговорить. Хуан и Дуэйн болтали с "Лисичками", группой поддержки "Лисов". Ники и Аарон разговаривали с Эбби возле стойки с клюшками. Ваймак и Эндрю стояли в стороне от остальных, в стороне от всех, но достаточно близко, чтобы Рене могла видеть их выражения лиц. Судя по серьезному выражению лица Ваймака, он говорил с Эндрю о предстоящем понижении в должности. Эндрю заметил внимание Рене и жестом пригласил ее присоединиться к ним. Рене отложила шлем и встала рядом с Ваймаком. Эндрю усмехнулся ее легкому послушанию и снова повернулся к Ваймаку. Он сделал движение, словно пытаясь подманить Ваймака ближе, но не стал ждать, прежде чем сказать: — Назовите нам число от одного до десяти и бутылку "Уокер Блю". Ваймак смотрел на него, не понимая игры и поэтому не зная, хочет ли он играть. Наконец он сказал: — Пять. — Пять, — повторил Эндрю и указал на Рене. — Ты выбываешь из игры. Рене не ожидала этого и переводила взгляд с одного мужчины на другого. Прежде чем она успела спросить или Ваймак успел отреагировать, Эндрю посмеялся над их невежеством и объяснил: — Я закрываю ворота. Невозможно это сделать, если ты раздаешь очки, как на Рождество, верно? Обратите внимание, тренер! Я сделаю это для вас только один раз. — Может ли кто-то, кто не заботится о победе, действительно закрыть ворота? — спросила Рене. — Так мало веры. — Эндрю ухмыльнулся и уплыл. Рене смотрела, как он уходит, а потом сказала: — Я не против, тренер. Я всегда хотела увидеть чудо воочию. — Да, — сухо сказал Ваймак. — Я тоже. Он сжал ее плечо, то ли в знак благодарности, то ли в знак извинения, и пошел собирать своих "Лисов". Ваймак объявил, что Рене выбыла на первый тайм, но не потрудился уточнить, что она выбыла на всю игру. Дэн немного нахмурилась из-за замены в последнюю минуту, но не стала оспаривать решения Ваймака. Стартовые составы выходили на площадку по одному, а Рене и Ваймак заняли место у стены за линией половины поля, чтобы наблюдать за игрой. Рене попыталась пригласить Реджи присоединиться к ним, но он был больше заинтересован в разговоре с Дэмиеном на скамейке запасных. Ваймак пропустил это мимо ушей, потому что звучало так, будто они спорят об общем классе. Реджи стоило прислушаться, потому что Эндрю без труда уделывал обоих вратарей "Лисов". За тридцать минут первого тайма счет стал пять–три в пользу "Галок", а потом "Галки" перестали забивать. Они снова и снова прорывались сквозь защиту "Лисов", но Эндрю всегда поджидал их. Каждый их удар по воротам он отражал. Он отбивал мяч за мячом на дальний конец поля, вычищая "Галок" из своей зоны с неустанной энергией. "Галкам" не сразу надоели такие трюки, но чем злее они становились, тем легче было Эндрю играть с ними. Когда прозвенела сирена на перерыв, "Лисы" догнали их, и команды вели в счете пять–пять. В перерыве Ваймак ввел свою команду в курс дела. Первый тайм прошел настолько хорошо, что старшекурсники и девушки и не думали спорить с его решением. Несогласие пришло из самого неожиданного угла: из семьи Эндрю. Аарон бросил на Эндрю проницательный взгляд, но ничего не сказал, а Ники пробурчал и запротестовал: — Вы не можете так поступить. Он не может играть полноценную игру. — Я могу делать то, что хочу, — сказал Ваймак. — Но он... — Ники остановился, испугавшись черного взгляда, который бросил на него Эндрю. Улыбка Эндрю давно исчезла, и то, как осторожно он двигался, не имело ничего общего с потугами первого тайма. — Эм, я имею в виду... Аарон сказал что-то по-немецки. Ники поморщился и ответил, но Эндрю заткнул их обоих чем-то злобным. Ники заставил себя умолкнуть под предлогом того, что ему нужно принести еще воды, а Аарон незаметно увеличил пространство между собой и братом. Эндрю заметил пристальный взгляд Рене и окинул ее холодным взглядом. Рене сохраняла спокойное выражение лица, не желая, чтобы он принял ободряющую улыбку за насмешку или жалость, и в конце концов Эндрю снова отвернулся. Весь второй тайм Рене провела, стоя на позиции первой-четвертой. Она прижала руки к стене, пытаясь скрыть их дрожь, но она чувствовала эту дрожь даже в животе, наблюдая за боем Эндрю. В течение сорока пяти минут "Галки" бросали в Эндрю все силы, но с самого начала было ясно, что это тщетные усилия. Эндрю реагировал на ужасную боль от отмены тем, что злился, и он выплескивал эту ярость в каждом ударе. И дело было уже не только в Эндрю — коротышка-вратарь вдохновил свою команду, и, начиная с защитников, "Лисы" двинулись вперед с новой энергией и решимостью. Уверенность "Галок" пошатнулась, и "Лисы" воспользовались этим как нельзя лучше. Игра закончилась со счетом десять–пять, что стало лучшим счетом в истории "Лисов", и команда устроила праздник на поле. Эндрю был единственным, кого не впечатлила победа, и вместо того, чтобы присоединиться к их празднику на середине поля, он отбросил клюшку в сторону и направился к двери. Мэтт начал идти за ним, охваченный волнением от неожиданной победы, но Ники схватил его за руку, чтобы остановить. Запасные "Лисы" ждали, пока судья откроет дверь и впустит их, поэтому Рене была уже там, когда Эндрю вышел с поля. Из-за тяжелой решетки и маски вратарского шлема трудно было разглядеть лицо Эндрю, но Рене видела достаточно, чтобы понять, что Эндрю в ужасной форме. Он проскользнул мимо нее, не замедляя шага, и сразу же направился в раздевалку. Рене колебалась, разрываясь, но Элисон нетерпеливым жестом толкнула Рене в плечо, чтобы та поторопилась. Рене последовала за своими товарищами по команде на поле и бросилась к Дэн, чтобы заключить ее в крепкие объятия. Казалось, что они были единственными празднующими на всем стадионе, но "Лисам" было все равно, сколько людей было против них. Они обнимались и пикировались в центре площадки "Галок", шумные и возбужденные, и в конце концов обменялись с соперниками рукопожатиями. "Галки" не могли сказать ничего хорошего об игре, но "Лисы" были слишком счастливы, чтобы беспокоиться об этом. Они ушли с площадки и набросились на Ваймака. Когда они добрались до раздевалки, Эндрю уже наполовину переоделся. Реджи и Дэмиен пошли вперед, чтобы переодеться, но остальные не решались рассмотреть человека, который сделал их победу возможной. Эндрю сбросил подкладку, но снова надел грязную майку. Она была ему велика на три размера, поскольку вратари имели больше бронежилетов, чем кто-либо другой. Он сидел, скрестив ноги, посреди пола, обхватив руками лодыжки и закрыв глаза. Если его уже вырвало, то это не помогло. Он все еще был слишком белым, чтобы выглядеть нормально. — Это было невероятно, — сказала Дэн, сделав Эндрю первый комплимент за весь год. — Это не повторится в ближайшее время, — сказал Эндрю, его голос был густым от тошноты. — С этого момента тяни свою ношу сама, а? Дэн нахмурилась, но без лишних слов направилась в душевую. Ее выход послужил сигналом для остальных, и "Лисы" разделились между раздевалками. Кузены и старшекурсники все еще чередовались, поэтому Аарон и Ники остались с Эндрю. Когда Рене выходила из комнаты, она услышала вопрос Ваймака: — А если бы я сказал один? — Если б? — беззаботно ответил Эндрю, и Рене услышала улыбку в его голосе.

***

Эта игра вызвала ряд непредвиденных осложнений. "Лисы" были хорошо известны в мире НССА Экси, в основном как предмет шуток, но трюка Эндрю было достаточно, чтобы заинтересовать людей по всей стране. Явка на игры "Лисов" начала расти, и комитет оказал сильное давление на Ваймака, чтобы добиться успеха. Ваймак отбивался от своих боссов с ворчливой уверенностью человека, привыкшего добиваться своего, и никогда не показывал признаков того, что они его достали, но даже Ваймак знал, когда ему приходилось идти на уступки. Эндрю был, бесспорно, лучшим вратарем команды, и Ваймак нуждался в нем, но ввести Эндрю в игру означало вывести из игры одного из вратарей. Реджи был очевидным выбором, поскольку у него были более слабые статистические показатели, чем у Рене, а его изоляционистский стиль игры вредил линии защиты. Однако Реджи был выпускником, и ему оставалось сыграть всего семь игр. Более умный тренер проголосовал бы за общий успех своей команды, но Ваймак не мог смотреть на команду и не видеть поврежденных молодых людей, которых он выбрал, чтобы верить в них. В итоге он сделал единственное решение, которое мог принять, и менял Реджи и Рене каждую вторую игру. Держать Эндрю в воротах было не так просто, как казалось, из-за тайной сделки между Ваймаком и Эндрю. Отказаться от игры было достаточно сложно и без дополнительного стресса. Команды, с которыми встречались "Лисы", были талантливыми и жестокими, и даже когда Эндрю в основном старался, он сжигал свои запасы энергии с пугающей скоростью. Из необходимости они давали Эндрю играть первый тайм, чтобы он мог выпить таблетки перед вторым таймом, но прошло несколько игр, прежде чем Эндрю перестало тошнить в перерыве. Эндрю использовал "крекерную пыль" и алкоголь, чтобы продлить свою так называемую трезвость в Колумбии, но здесь это были неприемлемые заменители. Он не мог позволить себе оплошность, когда на него смотрело столько глаз. Борьба стоила того, потому что "Лисы" делали то, о чем их просил Ваймак. Они выиграли шесть из оставшихся семи игр, а ту, которую проиграли, проиграли с приемлемым отрывом. Они закончили сезон с результатом девять–пять. Это был первый раз, когда они выиграли больше игр, чем проиграли, и это было достаточной причиной для празднования. Их победа немного омрачилась, когда были выставлены оценки за осенний семестр, потому что Дэмиен провалил все свои занятия. Ваймак ничего не мог сделать, кроме как исключить его из команды. В тот же вечер Дэмиен переехал из "Лисьей башни" и на следующий день отправился домой. Рене оплакивала его упущенные шансы и знала, что Ваймак каким-то необъяснимым образом чувствует свою ответственность, но Дэмьен сделал свой выбор. Новость, которую они получили два дня спустя, скрасила их настроение: Лисы прошли квалификацию на весенний чемпионат. Чемпионаты определялись частично по победам, частично по очкам, и Лисы набрали достаточно очков, чтобы занять четвертое место на весенних играх. Когда Ваймак впервые сказал им об этом, никто ему не поверил. Он показал им официальное приглашение, и раздевалка взорвалась удивленным, возбужденным хаосом. Дэн закричала и набросилась на Мэтта, Ники схватил Аарона для триумфального объятия, а старшекурсники наконец-то выглядели довольными. — А наш рейтинг? — потребовала Дэн, когда шум немного утих. — Наш статус? — Мы выиграли себе немного времени в I классе, — сказал Ваймак с самой большой ухмылкой, которую Рене когда-либо видела на его лице. — "Лисы" — хороших чертовых выходных.