Troppe stelle

Утром Тайджи разлепил один глаз: сквозь прозрачную дверь пробивался какой-никакой, но всё-таки дневной свет. Одежда Йошики комом лежала на полу: за ним вообще постоянно подмывало встать и сложить аккуратно. Под вторым одеялом было занято. Йошики плотно прилепился к плечу, так что… — Не буди Тоши, он со смены, — раздался голос из-под кровати, когда Тайджи уже готов был растолкать неизвестного ближнего. — А ты чего не спишь? А Хидэ где? — Я здесь, — в комнату вплыл интересующий Тайджи субъект, прошёлся по кровати между Тайджи и Тоши, уселся в изголовье. — Ты что так рано? — Пате надо покраситься, Тоши — настроить рояль, а мне — постирать. Как рука? — Отлично, — Тайджи, не до конца доверяя своим ощущениям, покрутил запястьем. — Хорошо, потому что записываемся мы через неделю. — Что… — Пата, покажи пожалуйста нашему уважаемому басисту фак. Из-за края кровати высунулась рука — на средний палец приходился гипс. — Ну, — Тайджи выдержал драматическую паузу, — несите пепельницу. — Думаешь, Йошики расстроится? — послышалось из-под кровати. — Это что, заразно? — раздалось из-за правого плеча Тайджи. — И это всё, что ты можешь сказать? — удивился тот. — Ничего не поделаешь. — Когда я сломал руку… — Ты сам из этого драму и устроил. Тайджи, немного офигев от услышанного, замолчал. — Я? Драму устроил я? Я готовился! Я хотел всё сделать безупречно и вовремя! — Я могу безупречно сейчас принести поесть! — высказался Пата за горизонтом видимости. — Я! Рисковал своим здоровьем… — Ты мог не рисковать — Йошики пустил бы тебя переночевать и так, — пожал плечами Хидэ. — Иначе тебя могли бы отбить. В другую группу, пока ты однорукий. — Да я не для этого… — Тайджи, не колыхай матрас пожалуйста, ты разбудишь Тоши. — пробухтел Йошики. — И тебе всё равно… — Мне абсолютно не всё равно. Что вокалист до сих пор работает в какие-то там смены, Пата не прокрашен, а вы с Хидэ носите мою одежду. Так что сегодня — мы идём покупать её вам, свою личную. — Опять ты мне купишь то, в чём на свидание не сходишь… — Разговор окончен. Хидэ, принеси пожалуйста — позавчера я просил Тайджи сделать ужин, с тех пор холодильник не открывал. — Ладно, лидер-сан, как скажешь… — А что там? — из-за края выглянул Пата. — Йошики, он только пиво «готовил», — в спальню вернулся Хидэ с двумя упаковками холодного экономичного светлого. — Так я пиво и просил… — ответил хозяин дома. — Моё любимое блюдо, — Пата запрыгнул на кровать. — Поставь это сюда, — белое одеяло развернулось, демонстрируя Тоши в позе морской звезды, — как же жарко, как вы ещё и под одним спите, слипнутся же можно… — Так ты не спал… — уточнил Тайджи, когда они с Тоши остались в кровати вдвоём. — Спал. Позавчера. Сегодня нет ещё, но я не хотел, чтобы вы орали. Остальные уехали: у Хидэ всегда в запасе были люди за рулём — не самая плохая суперспобность; Йошики поехал к продюсерам, Пата — в больницу. Хидэ просто нравилось быть в движении, даже несмотря на жару. — Покажи руку. Тайджи протянул левую клешню, провалившись при этом щекой в подушку. — Точно не больно? — спросил Тоши, аккуратно ощупывая сустав. С кухни доносилось тарахтение холодильника, а от окна периодически долетал благословенный сквозняк; не хотелось пропускать ни одного из его дуновений. — Нет. Спи. Хотя подожди… Тайджи вернулся в спальню через пару минут — частично одетый, с акустической гитарой. — Ты знаешь Ares' Lament? — Прямо сейчас? — устало прокрякал Тоши. Тайджи взял первые пару аккордов. — Мы здесь одни и можем делать, что хотим. Аккорды прозвенели так вкусно, что стало ясно — в жизни своей Тайджи не хотел ничего так страстно, как эту песню прямо сейчас. — Я не все слова знаю… — Не важно, спой что-нибудь, — просил Тайджи; пальцы вибрировали на струнах, выдавая натянутый чистый звук. — You make me smile when I think of you Although you're many miles away, far away… Не выпуская гитары, Тайджи соскочил с кровати, на которой сидел, пока распевал Тоши. — Идём, там акустика лучше. Тоши вздохнул между строчками: не удаётся поспать, так хоть погреть связки. — My arms are open for you I need to hold you closer… По пути к роялю он думал, нужно ли выкладываться: Тайджи был точно на своей волне, кружился из двери в дверь, пользуясь нестандартной планировкой; но на коротком отрезке от порога зала до клавишного друга что-то случилось, Тоши глубоко вдохнул и, может оттого, что песня «не родная», выпустил из дальнего пузырька своих лёгких слэм, который вертелся и у Тайджи в голове. — I am so lonely, so what can I do? — Oh baby, oh baby, — протянули они уже на два голоса; Тайджи знал только эту строчку, так что вложил в неё всю силу одиночества по единственному человеку, какая только может сдавливать грудь в 21 год, а это давление выше атмосферного. Тоши же тоски не испытывал; сегодня он отработал последний свой шифт на дополнительной, то есть цивильной, работе, и теперь у него не было ничего, кроме рояля под ним и зеркального потолка над ним — он был свободен, и оказалось вдруг, что это, а не страх и беспокойство, есть естественное состояние человека, а об этом можно и спеть, душой и с посылом. Йошики всегда был для Тоши человеком, рядом с которым можно не сомневаться, и сейчас это чувство распространилось на всех Х, как на родных. А ещё вдруг захотелось влюбиться, до потери разума, до розовых соплей, прямо как в учительницу в младшей школе. — Давайте так: пробегаем по торговому центру, каждый со своим менеджером; берём на примерку всё, что попадётся, несём в последний павильон — я договорился. Встречаемся там через 25 минут. — Выбирать для себя? — уточнил Тайджи, заранее недовольный. — Можно для других, но как для себя, подойдёт? — Он опять пиво возьмёт! — ванговал Хидэ. — Нет, я всё продумал. — А эти двое где? — Вон Пата. Бежит. Пата не то, чтобы бежал, он скорее беспокойно шёл, по крайней мере такой эффект создавал цокот каблуков по полу. Правда, на финишной прямой он зарулил ещё куда-то. — Ну ладно, этого хотя бы видно. Второй где? — Выбирает пижаму. Эту вот — ты себе взял? — кивнул Хидэ в сторону белых кринолинов в руках Йошики. — Здесь два размера, кому подойдёт. Можно подумать, вы взяли что-то другое. Но нет, Тоши и Хидэ тоже затаривались в отделах для подружек невесты, и сейчас скорее жалели, что не пошли в своей фантазии до конца. Два свадебных платья. На всех не хватит… — Придурок, — вздохнул Йошики, глядя вдаль — Тайджи возник на горизонте, верхом на Харлее, он двигался к остальным со скоростью полкилометра в час — что всё равно было слишком для закрытого помещения. — Мне идёт, и попробуйте поспорить, — изрёк он, паркуясь посередине зала. — А у вас что с собой… девочки? — Ты… вообще… — Я пришёл! — сообщил незамеченный на фоне общего шока Пата. — Я правда не понял, по какому поводу мы одеваемся. Видимо. В итоге все натащили разного, но Йошики на это и рассчитывал: эффект «проснулся в тёмной комнате и оделся «вслепую» — всё должно быть по-настоящему. Йошики набрал длинное и блестящее, европейское. Тоши — короткое и разноцветное, пёстрое, как форма болельщиц. Хиде — лёгких юкато и множество побрякушек. Пата — то, что можно носить, чем привёл Тайджи в восторг. — Loudness! Как раз такую хотел! — Я помню, ты говорил. Тайджи не принес ничего, но все примерились к его мотоциклу, который, к сожалению, купить пока было нельзя; в благостном возбуждении, никто не вспоминал про сломанные конечности. В итоге, через полчаса каждый остался в том, в чём устал переодеваться. — Тайджи, верни платье, размер не твой, — требовал Йошики. — Подожди, я в нём хотел показаться кое-кому. — Ты позвал девушку? — Она ещё ребёнок. Все полчаса Хидэ фотографировал, как будто ему за это доплачивают: ради результата и ради процесса. Ради успеха. Или ради искусства — он не решил. Обнаружилось, что Тоши идёт абсолютно всё: на него можно навертеть сколько угодно слоёв ткани, косметики — будет выглядеть уместно и опасно; Пате шли костюмы, даже под красные волосы и гипс, даже пиджак поверх юкато вдруг делал его… классикой. Йошики лучше всего выглядел без макияжа совсем, в домашнем: видно было мальчишку, за которым в школе бегали девушки с конфетами и учителя с ультиматумами. Хиде менялся, когда надевал что-то цивильное: он превращался в молчаливого и рассудительного старшего брата, даже жутковато было от такого эффекта. Тайджи надел безрукавку, добытую Патой, поверх свадебного платья. Утреннее настроение никуда не пропало, поэтому он бодро скакал по залу; спасибо Тоши, часть слов он уже помнил: — I am so lonely, so what can I do, Oh baby, oh baby!!! — А я могу тоже примерить? К Тайджи бежала девочка старшего школьного возраста, действительно ещё ребёнок. — Масайо! Тайджи поймал сестру, кинувшуюся ему на шею, покружил, не желая возвращать её ненадёжной земле. — Майку — можно. Платье нет. Мне же придётся однажды выдать тебя замуж, так я заранее расстроюсь! — А ты женишься через годик на какой-нибудь красотке, и она не будет разрешать нам видеться! — Я точно не женюсь — я мерил костюм, мне не идёт. — Он женится первым, и детей заведёт, — кивнул Пата, опершись на сидение мотоцикла, в сторону Тайджи; но тот был слишком счастлив, чтобы прислушиваться. — Смотри, мы в неё вообще вдвоём помещаемся! Хидэ сделал ещё несколько снимков — Тайджи ничего не нравилось до того момента, как пришёл человек, по которому он скучал. А потом в его настроение влюбилась камера. — Сегодня есть ко мне претензии? — на ходу уточнял Тайджи, спеша залечь спать. — Нет. Тайджи подбежал к дальнему краю кровати, прижал руки к груди, группируясь, перекатился несколько раз через бока — Йошики как раз поднял край одеяла, и в мгновение они улеглись: в привычное удобное положение, одобренное минздравом Японии и бабушкой Тоши — Йошики положил ладонь под свой подбородок на плече Тайджи, чтобы не впиваться и не сопеть, куда не надо. — Рука, — послышалось в темноте через пару минут. — Болит??? — поднял голову Йошики, готовый к худшему. — Да нет же. Твоя рука, кисть точнее. Красивая. Ладонь узкая такая. — Оу, спасибо, — ответил Йошики, и ещё с минуту пялился в темноту перед собой. Проснулся лидер Х посреди ночи и не сразу понял, от чего: вроде Тайджи не крутился, только грудь его вздымалась от дыхания глубже, чем во сне. А потом оба осознали, что не спит здесь никто. — Ты чего… — прошептал Йошики. — Ты… не делал так с кем-нибудь? В старшей школе, например… Йошики уже понял, про что разговор: его ладонь, которая до этого примерно покоилась на плече Тайджи, тот подцепил под купол и аккуратно повёл вниз, под одеяло. — Я перенервничал в последние дни, — ворковал Тайджи очень тихо, но Йошики улавливал что-то в нижнем регистре его голоса, — а ты нет? Это поможет. Тайджи оставил ладонь Йошики у себя на животе, где сейчас напряглись мышцы, не решаясь всё же намекать совсем откровенно; но сам развернулся чуть-чуть — его рука легла на бедро Йошики; сквозь белье нашла то, что искала. В том состоянии, в котором и ожидалось — Тайджи закусил нижнюю губу. — Хочешь — мы можем это снять, но если тебе неудобно… — Мы можем поцеловаться? — Почему бы и нет, — в голосе Тайджи чувствовалось удивление. В следующую секунду Йошики уже пытался дотянуться до источника этого удивления языком: их положение под одеялом поменялось кардинально, теперь Тайджи лежал на спине, головой между подушек, а Йошики пытался высосать из него душу через рот. — Притормози, я не это предлага… Продолжить Тайджи не смог — он сам ранее спалил свои карты, и теперь запрокидывал подбородок, вдыхая через стоны, потому что Йошики вылизывал его шею. Правая рука лежала на горле — Тайджи потянул её ниже, но Йошики перехватил его кисть и завёл за голову: вполне возможно, они по-разному представляют следующие полчаса, эту ночь, следующее утро, жизнь, которая ещё предстоит; Йошики хотел бы удержать всё в своих руках так долго, как лягут фишки, а на это приходилось выпрашивать разрешение своим языком, но только не словами — словами у них всегда получалось хреново. Пришлось прерваться, чтобы освободиться от белья — пока Йошики, стоя на коленях, решал этот вопрос, между его бёдер легла рука Тайджи, аккуратно сомкнулись пальцы чуть ниже головки… медленно, Йошики опустился щекой на его живот. — Ты так хочешь? Я не умею… — послышалось от подушек. — А я тебя и не прошу. Тайджи перекинул волосы Йошики на одну сторону, но увидев, как тот забирает в рот, смотреть больше не стал, чтобы не кончить моментально; Йошики же ничего не стеснялся — пусть смотрит, он ещё шоу устроит, и простонет что-нибудь из глубины горла, пока язык вытянут максимально вдоль самой чувствительной поверхности — горло сомкнулось прямо над головкой… что тут уметь… — Я не могу так… я всё… Йошики слышал, но изо рта не выпустил. Всё так всё — со слюной смешалась горечь, вполне ожидаемо. Тайджи приходил в себя: для Йошики это, вообще-то, тоже было в первый раз; но, чтобы хорошо отсосать, не надо заканчивать консерваторию, достаточно делать то, что понравилось бы тебе… так он думал, прислонившись боком к Тайджи, и надеясь в глубине души, что тот не завалится спать, как только выровняет дыхание, и поможет ему хотя бы рукой. Чтобы убедиться, что Тайджи не засыпает, Йошики потянулся к нему целоваться. — Вставай на колени, — прошептал Тайджи. — Так? Йошики поднялся на кровати, Тайджи опустился перед ним достаточно низко, чтобы тоже взять в рот. Йошики не мог перестать смотреть, проводить большими пальцами по его щекам и под подбородком, отбрасывать волосы с его глаз — конечно, они были закрыты. И Йошики хотел это видеть. Он долго не кончал, мозг подкидывал воспоминания — как они спорят на репетициях, орут друг на друга так, что остальные выходят на перекур; а сейчас он перед Йошики на коленях, старается, работает языком; охренительные, красивые, всегда в капризном изгибе губы смыкаются — он даже успевает иногда мелодично стонать, выпуская почти полностью, а у Йошики сносит крышу от его голоса. Он сам уже не контролирует свои связки. — Не хочу вынимать… Темп становится быстрее, звуки громче — Тайджи практически упирается носом в живот, а Йошики практически срывает голос, когда кончает. Теперь отдышаться надо ему, но он не хочет: опрокидывает Тайджи на спину, головой в подушки, падает в грязный и глубокий засос. — Хочешь ещё? — Да. Ты? Тайджи давит Йошики на поясницу, тот упирается бедром в его член — снова стоит. Их языки соприкасаются. Йошики всё ещё нависает сверху, поэтому слюна стекает с его языка к Тайджи, в конце концов тот сглатывает. — Хорошо. Признаю. С девушкой таким не займёшься. Йошики вопросительно вскидывает брови. — Я не смог бы харкнуть девушке в лицо. — А я — назвать обкончанным обсосом. После такого, конечно, Йошики получил в лицо порцию слюны, тут же вернул всё Тайджи — через рот, тот уже твёрдо давил на плечи — напоминал о главном, пока Йошики не задушил его: целовался он так, будто через полчаса ему отрубят язык.