* * *
Бет протяжно потянулась и, поморщившись, поменяла позу. Она очень собой гордилась: еще утром Морин одобрила черновик большого ретроспективного обзора, даже не заподозрив, что загадка кровавого убийства раскрыта и продолжения больше не будет, без возражений согласилась со сроками и даже не настояла на присутствии в редакции. Теперь у Бет была свободна почти что целая неделя, если считать выходные — работа с архивами не в счет. Радостно пообещав быть на связи в любое время суток, она убежала за компьютер — рыться в старых заметках и писать обзор. Каркас обзора у нее уже был, и теперь она сортировала еще несколько дней назад отобранные сообщения, откладывая в одну кучку вероятных жертв фледера, а в другую — всех остальных. Оценив обе кучки и обнаружив, что они примерно одинаковые, она с сожалением придвинула себе ту, где виновником могло оказаться убитое Миком чудовище, и принялась за работу. Обычно Бет любила писать обзоры, особенно, когда впереди маячила нераскрытая тайна, но сейчас ей было скучновато. К тому же, приходилось внимательно следить, чтобы не написать лишнего. Даже пережитый той ночью ужас ее не настраивал на нужный лад, да и испугало ее не столько чудовище, которого она видела только издалека, сколько старый друг Джозеф… И тайны больше никакой не было, остались лишь однообразные протоколы старых происшествий. Чтобы совсем не заскучать, Бет развлекалась, выжимая из сухих архивных строчек всю возможную драму и нагоняя на будущего читателя то слезу, то леденящий страх. Она быстро печатала страницу за страницей и опомнилась лишь на последнем абзаце. Изменив смысл последних строчек с завлекательного «кто же будет следующей жертвой?» на умиротворяющее «мы верим, что трагедии больше не повторятся», она с чувством выполненого долга сохранила файл и потянулась за следующим списком. Тут все было гораздо интереснее. Люди пропадали без следа, находились неопознанные тела, а то попадались и просто нераскрытые убийства. Показать бы этот список Гильермо, подумала она. Полиция наверняка уже запросила в морге протокол, но ведь самое важное не пишут в протоколах... Раздраженно сдув надоедливую челку с глаз, она перебрала заметки и принялась заново размечать карту происшествий. Когда работа была почти готова, а за окном почти совсем стемнело, телефон пошевелился и зажужжал. — Привет, Бет, — сказал он голосом Мика, и дождавшись ответа, продолжил. — Как ты смотришь на то, чтобы заехать к нам? Я закажу тебе пиццу. — С ананасами и двойным сыром! А вы еще что-то нашли? — у Бет тут же загорелись глаза и заурчало в животе. Она опять позабыла про обед. Мик что-то неопределенно промычал и уже нормально добавил: — Приезжай. Я сейчас позвоню твоей дуэнье, и мы все будем в сборе. — Моей дуэнье? Это ты о мистере Регисе? — расхохоталась Бет, и телефонная трубка снова что-то проворчала. — Он не моя дуэнья, а Джозефа. Это ведь за ним нужно следить, а не за мной! Тогда я уже выезжаю! Когда Бет вошла в гостиную, пиццу уже привезли. Мистер Регис чинно сидел на диване и с любопытством поводил аристократическим носом, а Джозеф развалился рядом с ним, держа в руке знакомую по ночному приключению тетрадку, заложив ее пальцем, чтобы не потерять страницу. Бет потребовала нож и большую чашку кофе, в два счета разделала пиццу, уложила ломтик на кофейное блюдце и, поколебавшись, предложила его мистеру Регису. Мистер Регис лукаво улыбнулся и с благодарностью принял угощение, явно кожей чувствуя, как на него устремились напряженные взгляды. Аккуратно попробовав кусочек, он дождался, пока взгляды станут разочарованными, и произнес: — Запеченные фрукты с сыром? Любопытное сочетание, хотя и довольно непривычное. Так на чем мы остановились? — он откусил кусочек побольше и с явным удовольствием начал жевать, приготовившись слушать. Бет с Миком переглянулись, и Мик едва заметно пожал плечами. — Нам очень повезло. Эта тетрадь, — он кивнул в сторону Джозефа, — оказалась чем-то вроде дневника вперемешку с рабочими заметками. Нам не все удается разобрать, да и записи там довольно своеобразные, но все же… Джозеф кивнул, открыл тетрадь на нужной странице и развалился на диване поудобнее. — Если опустить алхимические формулы… Их потом можно будет отдельно посмотреть, или даже сделать копии, чтобы не сталкиваться лбами. Начиная с последней записи, — он прочистил горло и процитировал, — «Смерть — необходимый этап в процессе трансмутации, и нельзя обрести бессмертие, не познав смерть... Чернота — начало белизны, из nigredo выходит albedo, как смерть открывает дорогу к воскрешению... Сжегши грубую материю, возгони летучие элементы и получи albedo. Сублимируй эфирные тела и возродись как высший дух». Тут на латыни, а я ее уже почти забыл, так что извините, если не очень понятно, — пояснил Джозеф и посмотрел на мистера Региса. — Обычные алхимические практики, основанные на фундаментальной теории, — кивнул тот. — К сожалению… или к счастью, теорию до сих пор не удалось подтвердить, иначе мир был бы наводнен бессмертными духами. Джозеф вернулся на несколько страниц и продолжил: — «Материя — лишь один из способов существования духа, и дух преодолевает материю, освобождаясь от нее, но не порабощая. Он черен как смерть, дарящая жизнь и ал как жизнь, несущая смерть, и сам выбирает свое бытие». — Не могу ничего сказать, — пожал плечами мистер Регис. — Похожим занимались многие алхимики, которые пытались познать природу духа через смерть и возрождение. Насколько я понимаю, раз ваш мастер был вампиром, ему повезло преодолеть первый этап, и это вдохновило его на исследования. Немногие могут этим похвастаться. А что там дальше? — «Металл светлее золота и тверже стали, сильнее огня, молота и A. R. Я никогда не встречал такого сплава, и нет для него элемента». Что такое A. R.? — Полагаю, это aqua regis, царская водка, в которой ваш мастер пытался растворить брошь, — мистер Регис похлопал себя по груди, где с изнанки пиджака была приколота бабочка. —Очевидно, безуспешно. И — нет, меня не назвали в честь ее, если вы об этом. Там есть еще что-нибудь? — «Алый туман рассеялся, явив сияющую драгоценность, и я не мог отвести от нее глаз. Ключ к победе духа над материей был у меня в руках». Это, наверное, о золотой бабочке... Но что значит «алый туман»? Мистер Регис молчал. В конце концов он с такой неохотой выдавил «не знаю», что даже Бет поняла, что он все прекрасно знает, но не хочет говорить. Джозеф покачал головой и стал читать дальше: — «Я видел черный туман, и из него вышел человек, и видел, как из человека вышел туман, и он рассеялся над горами, ибо дух всегда будет превыше материи, как крепость и лев будут превыше луны». Чушь какая-то. И опять туман, только черный, — прокомментировал прочитанное Джозеф и взглянул на мистера Региса, но тот окончательно ушел в себя. Его темные глаза стали совсем непроницаемыми, и даже будто перестали отражать свет. Было ясно как день, что больше он ничего не скажет, и Джозеф отложил тетрадь. Мик хмурился, а Бет вдруг заинтересовалась. — Крепость и лев превыше луны, — задумчиво повторила Бет. — Там прямо так и написано? — Если дословно, то тут написано: «castillo y león super lunam est», частью по-испански. Погоди, ты имеешь в виду, что не «крепость и лев», а Кастилия и Леон? Но в этом ненамного больше смысла. Бет вскочила и начала рыться в сумке. — Как раз намного. Святой Фердинанд родился в Кастилии и Леоне, я как раз сегодня читала о нем, когда писала обзор и просматривала историю Сан-Фернандо. Его канонизировали за фактическое окончание реконкисты, то есть, за то, что прогнал мусульман из Испании и сделал ее снова христианской. Дух превыше луны. И я тоже кое-что нашла, — сказала она, доставая из сумки сшитые листки и не обращая внимания на скептический взгляд Джозефа. — Я убрала из старой карты убийства, которые можно приписать чудовищу из коллектора, и вот что получилось. Смотрите, точек в Санта-Монике больше нет, значит, там убивал только фледер. В Даун-Тауне их тоже почти не осталось, а вот в Сан-Фернандо все точки остались, как были. Я уверена, нам нужно ехать туда. Мик взял у нее из рук листок с картой и принялся его изучать, по привычке расхаживая из угла в угол. В конце концов он вернул листки Бет: — Можно съездить. Только что мы там будем искать? Туман над горами? — он со значением посмотрел на мистера Региса, но тот не обратил на него внимания, погруженный в свои мысли. — Не знаю, — неуверенно сказала Бет. — Но если мы поедем все вместе, то кто-нибудь что-нибудь непременно найдет! В крайнем случае, объедем район и вернемся. Это ведь совсем недалеко. Мистер Регис вдруг поднялся. — Я поеду с вами, — неожиданно заявил он. Мик воззрился на него, но возражать ему и в голову не пришло. — Обещаю, я не буду мешать. Мик кивнул и потянулся за курткой.* * *
Они долго выбирались из сверкающего лабиринта города, но когда неоновые огни сменились мягкими фонариками жилых коттеджей, дело пошло на лад. Бет хотела снова рассказать мистеру Регису об улицах, мимо которых они проезжали, но тот напряженно молчал. Мотор заревел громче, напрягаясь на крутом подъеме, и вскоре слева открылась переливающаяся яркими огнями панорама города. Она мерцала и пульсировала как живая, чуть-чуть искаженная влажной дымкой, пропитавшей мегаполис, и Бет не могла отвести от нее глаз, и даже обрадовалась, когда мистер Регис попросил Мика остановиться. Мик послушался, и мистер Регис тут же выскочил из машины, моментально растворившись в темноте неосвещенной улицы. Бет хотела последовать за ним, но его и след простыл. Она разочарованно огляделась. Вокруг был очередной безликий и плохо освещенный пригород, застроенный однообразными двухэтажными коттеджами, и единственным его украшением оказалась волшебная панорама ночной Пасадены, распростершаяся внизу. Металлическая ограда огибала пятачок с автобусной остановкой, опасно клеящейся к обрыву и освещенной единственным тусклым фонарем. Бет перегнулась через ограждение и увидела за ним плоский земляной козырек, на котором можно было удобно стоять, а обрыв оказался совсем не таким крутым, как показалось сверху. Трава на козырьке была немного примята, как будто здесь и раньше часто любовались видом. Недолго думая, Бет перелезла через не слишком высокий заборчик и прислонилась к нему спиной, завороженная бурлящим морем огней внизу. Издалека доносился голос Джозефа, он что-то доказывал Мику, но ничего было не разобрать сквозь оглушительный концерт цикад. Здесь было удивительно спокойно, как будто она пришла сюда налегке, оставив груз тревог внизу, среди огней большого города, и назад возвращаться не совсем хотелось. Ее совсем заворожила ритмичная песня цикад, которая словно повторялась в пульсации городских огней, и даже лохматые сосны на обрыве едва заметно пошевеливали ветками в такт. Сделав над собой усилие, Бет с сожалением стряхнула наваждение, бросила на панораму последний взгляд и пошла к машине, откуда ей уже давно махал рукой Мик. — Нам лучше не разделяться, — сказал Мик. — А то все выглядит слишком уж мирно, прямо как в Санта-Монике. — Меня почему-то тянет туда, — Джозеф махнул рукой вдоль тихой улочки, полого огибающей гору. — Зов? — насторожился Мик. — Скорее, просто предчувствие. Остальным было все равно, и они двинулись вверх по улице, разглядывая одинаковые коттеджи. Дорожка плавно огибала холм, а город снизу следил за ними тысячей блестящих глаз. Вокруг стояла звенящая тишина, даже из окон почти не доносилось звуков, только где-то вдалеке ревел мотор. Он слегка подвывал на подъеме, но не глох, и звук постепенно приближался. Джозеф заметно нервничал, все замедлял шаг и вертел головой во все стороны, словно пытался что-то разглядеть в кустах. Мик обеспокоенно посмотрел на него, но тот только покачал головой, что все в порядке. Вдруг он резко остановился. — Здесь, — сказал Джозеф, и присел на корточки. Он потрясенно разглядывал потрескавшийся асфальт, и даже медленно провел по нему пальцами. — Здесь убили Зигфрида. Вот тебе и святой Фердинанд. Бет посмотрела на место, к которому был прикован неподвижный взгляд Джозефа, и не увидела ничего особенного. Просто дорога, немного пыльная, и асфальт не слишком новый, но еще крепкий, без выбоин или пятен. Джозеф все сидел на корточках, глядя на дорогу остановившимся взглядом. От его циничной жизнерадостности не осталось и следа, и ей вдруг стало его ужасно жалко, таким одиноким и потерянным он выглядел. Гул мотора внизу зазвучал явственнее, мелькнул свет фар, и на обрыв выбрался старенький автобус. С трудом развернулся под тусклым фонарем, скрипнул дверьми, выпустив одинокую фигурку, и неторопливо отправился в обратный путь. Бет проводила его глазами. Джозеф растерянно посмотрел на Мика, как будто сам не ожидал, что его так проберет. Потом легко поднялся и растерянно произнес, будто отвечая на немой вопрос друга: — Надо же. Священные кровные узы, черт бы их побрал. Я как будто только теперь почувствовал, что теперь остался совсем один и, и что я тоже… смертен, — добавил он с нервным смешком. — Хотел бы я знать, что здесь произошло. Он снова огляделся. Улица взбиралась на высокий холм, таща за собой неровный ряд домов, у гаражей дремали усталые машины. Вокруг не было ни души, только внизу под фонарем автобусной остановки у самого обрыва едва виднелась человеческая фигурка. Она стояла неподвижно на самом краю, и тусклый фонарь освещал светлую курточку с ярким пятном рюкзака. — Пойду спрошу, — решил он. — Вдруг кто-то что-то видел. Джозеф развернулся на каблуках и быстрым шагом направился вниз по улице. Бет смотрела ему вслед и первая заметила, как поблекли внизу огоньки Пасадены: над обрывом начал сгущаться темный туман. Он струился и ширился, просачивался сквозь заросли и бесшумно стелился по земле. Свежий ветерок пригнул траву, но не развеял ползущие клочья тьмы, а, напротив, преумножил их и придал им сил. Туман все клубился и густел, наливаясь алым, и теперь обманчиво медленно подбирался к Джозефу, который спокойно шагал, не подозревая ни о чем. Бет хотела окликнуть его, но голос изменил ей. Ее охватило странное оцепенение. Черный и алый туман, вспомнила она. Значит, это была не метафора, и бедный старый вампир действительно видел его! Она завороженно смотрела, как переливаются и тонут в непроглядной черноте алые сполохи, а Джозеф все шел, не замечая, как стремительный и бесшумный туманный поток огибает его по неширокой дуге. Взвился темный вихрь, рассыпав тающие в темноте туманные хлопья, и из него наперерез Джозефу шагнула темная фигура. Джозеф сбился с шага и замер, ошарашенно глядя на человека в темной одежде, который возник словно ниоткуда. Тот стоял в нескольких шагах от него, но Джозефу все равно пришлось немного задрать голову, чтобы вглядеться в бледное лицо. Незнакомец пошевелился, и ветерок принес слабый и смутно знакомый запах, совсем неуместный среди пыльного асфальта и чахлых сосен Сан-Фернандо. Так мог бы пахнуть пар, рожденный пролившимся на вулкан дождем. Пахло огнем, свежей водой, камнями и пеплом. Он подумал, что где-то уже слышал похожий запах совсем недавно, припоминая, когда незнакомец неожиданно заговорил: — Я не звал тебя, — голос звучал хрипло, как будто ему была непривычна человеческая речь. — Уходи. Джозеф пожал плечами и сделал движение, чтобы продолжить путь, но остановился, когда ему на плечо опустилась тяжелая горячая рука. — Тебе не место здесь, — повторила фигура. — Уходи сейчас, или я тебя убью. Джозеф вскинулся, сбросив с плеча руку. — Какого черта? — он неприятно прищурился, глядя на незнакомца снизу вверх. — Сам уходи, или я... Тот расправил плечи и отступил на шаг, давая получше себя рассмотреть. Он был высок, выше Джозефа, и даже выше Мика. На бледном лице ледяными угольками горели светлые глаза, полускрытые упавшей смоляной челкой. Непривычного покроя черный кожаный плащ спадал мягкими складками, открывая перечеркнутый кожаными ремнями камзол винного, густого до черноты цвета. Затейливые пряжки взблескивали холодным металлическим блеском. Слова застряли у Джозефа в горле. Незнакомец совсем не выглядел комично в слишком вычурном для Калифорнии костюме. И вряд ли он был человеком, хотя и напоминал его. Воздух вокруг него незримо дрожал, и эта дрожь отдавалась в коленях, сделав их совершенно ватными. От него веяло такой силой, что хотелось убежать, исчезнуть, но ноги не двигались с места, и он проклинал себя, за то, что не послушался и не убрался из злополучного Сан-Фернандо, когда ему предоставили эту возможность. Наверное, так и выглядит смерть, подумал он. Как безразличный ледяной взгляд, который говорит тебе: куда бы ты ни пошел, ты не уйдешь. Блеснули пуговицы на широком обшлаге, когда незнакомец шевельнул рукой, и только тут Джозеф сообразил, почему на нем такие странные перчатки. На его глазах бледные пальцы незнакомца удлинились, и кривые, даже на вид бритвенно-острые когти щелкнули, выбив мелкие искры. Не в силах смотреть на это, он решил напоследок взглянуть своей смерти в глаза, но вместо светлых человеческих глаз на него смотрели звериные, горящие яростной желтизной, а бледное лицо сменилось чудовищным оскалом. И вдруг Джозеф узнал его, как будто вспомнил. Не лицо и не оскал, а смутный образ, который звал его сюда, на окраину Пасадены, а Джозеф гнал его из своей головы и не позволял ему взять над собой верх. Что ж, он все-таки проиграл, а значит так тому и быть. Где-то на краю сознания кричала Бет, и он слышал, как Мик бросился к нему, но уже знал, что они не успеют. Его смерть стояла перед ним, готовая протянуть руку. Джозеф в последний раз посмотрел ей в лицо и закрыл глаза. Удар чудовищной силы отбросил его прочь, и он с силой врезался плечом в железную ограду. В ушах стоял омерзительный влажный хруст, и, с трудом пошевелившись, Джозеф понял, что ему смяло грудную клетку. Одна рука повисла плетью, в груди адски болело и клокотало, и он подумал, что осколки костей, скорее всего, проткнули легкое. Но он был жив, восхитительно жив, и сам с трудом мог в это поверить. Тяжело приподнявшись на здоровом локте и вытянув шею, он посмотрел назад, и увидел, как в когтях его смерти безжизненной куклой обмяк мистер Регис. Милейший и странноватый мистер Регис, который спас Бет, Мика, а теперь и его самого. И на этот раз — ценой собственной жизни. Бет кричала и рвалась к чудовищу, не испугавшись ни его когтей, ни зубов, а Мик пытался удержать ее, разрываясь между ней, раненым другом и профессиональным долгом. Джозеф сплюнул сгусток темной крови и попытался подняться, чувствуя, как, зудя, срастаются кости и закипает жажда. Он увидел, как дрогнули плечи у мрачной фигуры, как дернулся мистер Регис в ее когтях. И с изумлением услышал тихий хриплый голос: — Старый лис. Опять ты жертвуешь собой ради всякого отребья. Кривые когти с тошнотворным чавканьем вышли из узкой груди. Утратив страшную опору, мистер Регис пошатнулся, но устоял. — Чтобы снова защитить тебя от ни в чем не повинных людей, друг мой, — тепло ответил мистер Регис и обернулся к своим спутникам. В его груди, медленно затягиваясь, кровоточила огромная дыра, а на лице сияла счастливая улыбка.