Sol adentro

Дурное предчувствие Лютика никуда не делось, напротив, по мере продвижения на юго-восток только усиливалось. Апогея оно достигло через неделю, когда Лютик обнаружил, что за ними следят. — Смотри, Геральт! Да посмотри же! Плотва всхрапнула, прядая ушами. Ведьмак обернулся на ходу: сзади на расстоянии где-то в треть версты ехала крытая телега, запряженная парой мулов. Над телегой курился дымок. — Ну и что? Путешественники, как и мы. Я этот фургон заметил еще два дня назад. — И не сказал мне? — всполошился Лютик. — Ясно ведь, что это нильфы нас пасут! Надзирают, чтобы мы от работы не отлынивали и деньги по кабакам не спускали. Хотя кабаки уже давно кончились. Ты прежде брал заказы от нильфов? — Успокойся. — Не успокоюсь! Давай свернем с тракта, проверим, будут они дальше на хвосте у нас висеть или нет. Проверили. На следующее утро, обдирая о елки лица и руки, вернулись обратно на дорогу. Телега находилась там же и даже немного приблизилась. Геральт разглядел низкорослого возницу — тот помахал ему рукой. Лютик разнервничался еще пуще, в конце концов не выдержал и, поворотив коня, поскакал выяснять отношения с преследователем. Геральт ожидал короткой бессмысленной перебранки, но, к большому облегчению, услышал смех и оклики. Подъехал сам, потеснив поэта на обочину. Возница тпрукнул на мулов. — Доброго дня! — улыбаясь, приветствовал он ведьмака. — Никак заплутали, милостивые государи? Геральт внимательно оглядел возницу. Им оказался средних лет низушек: крепенький, с рыжеватой шевелюрой и того же оттенка шерстью на босых ногах, одетый в добротный клетчатый дорожный костюм. Тент на фургоне был новый, без заплат и надписей, мулы — здоровые, ухоженные. Низушек покуривал трубку с ароматным табаком, устроившись на козлах, словно на скамейке в собственном саду. — Иоганн Уоттенсон, — не дожидаясь ответа на свой вопрос, он протянул теплую сухую ладонь. — С господином Лютиком только что имел честь познакомиться, а о вас, мэтр ведьмак, премного наслышан, потому особенно рад встретиться лично. Куда путь держите? В Гесо? — А вы какими судьбами здесь? — вежливо осведомился Геральт, зыркая на поэта, которому явно не терпелось вступить в разговор. — Ох, мы издалека, — Иоганн Уоттенсон задумчиво посмотрел на небо. — Кажись, целую вечность на тракте. Из Мехта едем в Фэн Аспру, торговать. Да только, поговаривают, старый мост через Вельду разрушен, приходится крюк делать. — Серьезный крюк. Что везете? — Соленые грибы, — и глазом не моргнув, объявил низушек, — собственного сбора и приготовления. Также варенье и гречишный мед. Цукаты. Наливку на сухофруктах. Изюм. Вяленую плотву. Геральт втянул носом влажный хвойный воздух. — Угу. А из запрещенного? Не успел низушек ответить, как из фургона донеслось недовольное: — Иоганн, почему стоим? Геральт с Лютиком переглянулись. Низушек виновато поджал губы, но с места не тронулся. Спустя минуту или две ткань навеса спереди заколебалась, и на козлы вылез долговязый бледный эльф с копной буйных иссиня-черных кудрей. Зевнув, он поднял мутный взор сначала на мулов, потом на ведьмака, и тем же сонным раздраженным тоном повторил: — Почему. Мы. Стоим? Иоганн. — Прощения просим, — замялся низушек. — Это мой коллега по торговой части, милсдарь Шер... Грегуар Лесотред. То есть Лесобор. Не волнуйся, Грегуар, скоро поедем. Лесотред-Лесобор со стоном запустил пальцы в кудри. — Нет, сие невыносимо! Сколько раз я вам толковал, Иоганн: ежели вы не имеете природного таланта ни к конспирации, ни к иным, более примитивным видам притворства, то не позорьте себя неумелой ложью! Эта тирада, казалось, лишила эльфа последних сил. Привалившись к раме фургона, он снова застонал и закутался в темный шерстяной плащ. Низушек Иоганн густо покраснел. Лютик воинственно подбоченился и выехал вперед. — Значит, вы нильфгаардские шпики? Я так и знал! — Какая прозорливость, — не размыкая век, ехидно процедил эльф. — Прославленный ведьмак и не менее прославленный бард покинули княжество Туссент и направляются к хребту Тир Тохаир, не иначе как по наиважнейшему, наисложнейшему и исключительно срочному поручению. Миссия их настолько секретна, что заставляет видеть шпиона в каждом путнике и врага за каждым кустом. А также петлять по лесам без нормальной карты и компаса. — Что такое компас? — поинтересовался Лютик. — Компас есть древнее изобретение офирских мореходов, усовершенствованное нильфгаардскими учеными, — уже менее злобно продолжал эльф. — Это магнитный прибор, который позволяет легко определить северное направление. Куда удобнее, чем высматривать, с какой стороны растет мох на деревьях. Благодаря моим опытам прибор удалось сжать до карманных размеров. В ближайшем будущем я надеюсь уменьшить и колесные часы. — А что такое... — Извините, господин Уоттенсон, — перебив поэта, Геральт обратился к низушку, — но, учитывая обстоятельства, я вынужден требовать некоторых объяснений. Либо, ежели вы не готовы их дать, мы просто разъедемся в обоюдной надежде больше никогда не встречаться. — Это невозможно, — проворчал эльф, — ибо конечная точка нашего вояжа совпадает с вашей. — Неужели? — кривляясь, вскричал Лютик. — Вас там тоже ждет наисложнейшее, наисрочнейшее задание? — Предлагаю устроить привал! — низушек поднял обе руки, демонстрируя самые благие намерения. — Сейчас аккурат время второго завтрака. Перекусим, побеседуем... все согласны? — Сначала считаю необходимым представиться, — эльф встал, горделиво выпрямился и взмахнул полой плаща. — Шеро Хомс, к вашим услугам. И он выдержал эффектную паузу. Низушек Иоганн потупился, перебирая вожжи. Геральт в замешательстве посмотрел на Лютика, тот пожал плечами. — Я Шеро Хомс, — чуть громче повторил эльф, — частный сыщик из Города Золотых Башен! Не может быть, чтобы вы обо мне не слышали. Вы же читали рассказы господина Уоттенсона, моего ассистента и биографа? — Ты читал? — драматическим шепотом спросил поэт ведьмака. Ведьмак покачал головой. Сказать по правде, он всю свою жизнь брал в руки только профессиональную литературу. — «Союз лысых»? «Пестрый бант»? «Пять корочек мандарина»? — в голосе частного сыщика сквозило возмущенное отчаяние. — Все они были опубликованы в столичной газете, а позже изданы отдельным сборником! — Нам очень жаль, — тактично произнес Лютик. — Это какие-то ваши раскрытые дела? Шеро Хомс оскорбленно фыркнул и нырнул обратно в фургон. Внутри что-то звякнуло; из узкой трубы, торчащей над навесом, вновь заструился дымок. — Ну вот, обиделся, теперь до ужина не вылезет, — несколько смущенно заметил Иоганн. — Однако мое предложение остается в силе. Найдем подходящую поляну, и я вам сам расскажу все, что смогу... Уплетая отличную походную похлебку с галетой и слушая их нового знакомого, Геральт с Лютиком и не заметили, как летит время. Когда Иоганн Уоттенсон закончил свой рассказ в классической манере: «а остальное, о великий царь, я поведаю тебе в следующий раз», солнце уже миновало зенит и медленно опускалось за вершины синих елей. Жизнь Иоганна была не по-низушковски насыщенной: он вырос в уважаемой семье, но всегда стремился «прочь от грядок, на поиски приключений», чем заслужил славу самодура и гнев отца, который лишил его наследства. Перебравшись из родной Метинны в Эббинг, а потом дальше на юг, Иоганн оказался в Нильфгаарде аккурат накануне первой кампании против Северных королевств. В солдаты его, вестимо, не взяли из-за роста, а вот в организации перевозок расторопный низушек оказался крайне полезен: телеги у него всегда были исправны, лошади не болели, фураж не гнил, ну и так далее. Во второй войне ему доверили львиную долю продовольственного обоза армии «Центр». Иоганн подчинялся непосредственно генерал-вагенмейстеру, который вешал людей не то что за мешок, а за горстку пропавшего зерна. Уже во время отступления через Аэдирн повозки, часть из которых Иоганн отвел для раненых, были захвачены нордлингами. Пленники северян мало интересовали, зато припасы они растащили с большим пылом — за попытки этому воспротивиться Иоганн получил сильный удар по голове и присоединился к своим раненым товарищам. Мыкаясь по городам и весям, за год с небольшим он наконец добрался домой, в златобашенную столицу на берегу реки Альба, чтобы обнаружить, что дома у него больше нет. Из-за длительного отсутствия и неутешительных вестей с фронта Иоганна причислили сначала к пропавшим без вести, затем к погибшим, и в обозначенный законом срок его скромное жилище под городскими стенами ушло с молотка. Исхудавший, больной, Иоганн Уоттенсон не знал, куда ему податься. И так уж случилось, что однажды, покупая на ветеранские гроши какие-то необходимые вещи, он прочел на доске объявление следующего содержания: одинокий ученый эксцентричного нрава ищет круглосуточного ассистента для ведения записей и помощи по хозяйству. Смекнув, что только небедный человек способен заплатить за такие длинные слова, как «эксцентричный» и «круглосуточный», Иоганн отправился по указанному адресу... и уже не вернулся к сердобольным соседям, приютившим его на чердаке. Точнее, вернулся, но спустя несколько дней, ненадолго, с благодарностью и денежным возмещением за кров и пищу. — Податель объявления не врал, — грызя мундштук трубки, усмехнулся Иоганн, — эдакую натуру еще поискать! Вообразите, господа: дверь отворилась, а изнутри дым валит — я уж испугался, не пожар ли! На пороге сам хозяин: халат прожжен в нескольких местах, волосы опалены, лицо платком обвязано... Платок он, правда, тут же снял и спокойненько, как ни в чем не бывало, пригласил меня войти. Оказалось, за три месяца мало кто рискнул к нему сунуться. Кандидаты совершали демарш, стоило им посмотреть на фасад дома или услышать, что там творится. Кое-кого, полагаю, отвратили и запахи химических опытов. — Что такого было на фасаде? — полюбопытствовал Лютик. — О, карикатуры самого оскорбительного толка, но Шеро они не волновали. Мол, глупцы посмеются, а умные не станут обращать внимания. Позже, конечно, я перекрасил стены, чтобы не шокировать важных клиентов. Прошло уже девять лет, как бывший обозник Иоганн Уоттенсон сделался помощником частного сыщика Шеро Хомса, а также его спутником во многочисленных разъездах и расследованиях. Каких только приключений не выпало на их долю — воистину, бойся своих желаний, ибо иной раз пожалеешь о брошенных грядках! Поиски фамильных сокровищ по хитроумным подсказкам, разоблачения самозванцев, борьба с шантажистами и, естественно, раскрытие леденящих кровь убийств, с которыми не справлялась нильфгаардская полиция — всего этого в их биографии было предостаточно. Неоднократно и господин сыщик, и его ассистент подвергали себя большой опасности и оказывались на волосок от гибели; этим их род занятий весьма походил на ремесло ведьмака, хотя сталкиваться с чудовищами Хомсу и Уоттенсону еще не приходилось. Геральт кивнул: в империи действительно осталось очень мало страховидл, да и те попрятались по глухим лесам и болотам, по возможности избегая контактов с людьми. — Однако ж теперь мы едем в глухомань, где чудовища наверняка обитают, — Иоганн поежился, потер ладони над затухавшим костром. — Поэтому прошу вас, милсдарь Геральт, позволить к вам, так сказать, транспортно присоединиться. Мы не безоружны и можем за себя постоять, но вчетвером путешествовать по дикой местности все же приятнее. — Коротышка ловко примазался, — тихо произнес Лютик, когда они вновь тронулись в путь: ведьмак и поэт чуть впереди, а следом Иоганн на своем фургоне с трубой. — Ты веришь каждому его слову? — Не вижу оснований для разумных сомнений. — К дьяволу разум! — прозудел поэт. — А как же ведьмачье чутье? Или за четыре года виноградной жизни оно у тебя притупилось? — С ложкой во рту ты так не нервничал, — заметил Геральт. — Неужто похлебка была заколдована? — Вполне может быть! — воскликнул Лютик и тут же понизил голос. — Но даже если нет, уши развешивать нельзя. И смотри, как бы тебе в спину не прилетело из арбалета али пращи. Низушки, говорят, очень метко с ними обращаются. ~ ~ ~ Из пращи никому не прилетело. Вечером, как и предсказывал Иоганн, господин Шеро Хомс изволил покинуть свое укрытие, причем явился аккурат к ужину. Приняв из рук ассистента миску супа с кореньями и вяленую плотвичку, сыщик обвел всех присутствующих долгим проницательным взглядом. — Должен признаться, милсдарь ведьмак, что благодаря чрезвычайно тонкому слуху я сделался нечаянным свидетелем вашей беседы с милсдарем Лютиком. У вас есть все резоны подозревать меня и господина Уоттенсона в нечестной игре, хотя бы потому, что наше знакомство произошло буквально посреди дороги. Тем не менее, вы разрешили ехать за вами на расстоянии достаточно небольшом, чтобы в случае непосредственной угрозы обороняться единым фронтом. Я это ценю. Если желаете, я без утайки изложу вам цель нашего путешествия, а вы, буде на то ваша воля, также поделитесь информацией. — Согласен, — только и сказал ведьмак. Поэт, слегка замешкавшись, кивнул. — Тогда всем приятного аппетита, — церемонно ответил эльф и принялся за еду. Ужин прошел в молчании, без комментариев и вопросов. В конце маленькой трапезы Иоганн налил всем крепкого травяного чая с медом. Чай приятно бодрил, не давая задремать. — Если планируете стоять ночной дозор, рекомендую выпить две кружки, — посоветовал Хомс. — Но ведьмаки, насколько мне известно, не нуждаются в тонизирующих средствах такого рода. Вам достаточно капли эликсира. Потрясающее воздействие на организм! К несчастью или к счастью, недоступное простым смертным. Я все чаще жалею о том, что ваши секретные препараты не адаптированы хотя бы для служителей правопорядка. Насколько быстрее и эффективнее работала бы тогда полиция!.. — Не отвлекайся, Шеро, — мягко одернул его Иоганн. — Да, прошу прощения, — и сыщик сосредоточенно откашлялся. — Милсдарь Лютик уже дал мне понять, что вы не в курсе самых запутанных и громких преступлений, совершенных в империи за последние годы. Я лично участвовал в разрешении этих жестоких загадок и, осмелюсь доложить, с неизменным успехом. Иными словами, в своей сфере я такой же признанный авторитет, как вы, мэтр ведьмак, в своей. Возможно, в этот раз нам суждено потрудиться вместе. Вы слыхали что-нибудь о так называемом «Деле поющих мальчиков»? Геральт покачал головой. К его удивлению, Лютик поднял брови и замахал руками, едва не расплескав чай. — Что-то такое... самую малость... Люди из нильфгаардской труппы, которая приехала в Туссент, упоминали... Какие-то темные делишки в одной из музыкальных школ. — Не «в одной из», а в самой старой и знаменитой, — поправил его Хомс. — Академия Tor Feainne находится под покровительством императора, среди ее меценатов — многие богатые дворяне. Здание псевдоэльфской архитектуры расположено в самом центре столицы, в нескольких шагах от дворцовых стен и храма Великого Солнца. Лучшие преподаватели воспитывают там музыкантов, равных которым не сыщется ни на севере, ни на юге. Tor Feainne всегда стояла в авангарде искусства. Еще до Первой Северной войны оттуда выпускались певцы, получившие прозвище — или титул — Ard Elaine. Иногда их еще называют «офирскими соловьями», в честь исторической родины сего явления. Юноши, которым не суждено стать мужчинами ради сохранения их голосов. Ведьмак искоса поглядел на гневно пыхтевшего поэта. — Мэтр Лютик... весьма скептически относится к подобным жертвам. Даже во славу музыки. — Я не интересуюсь театром и не имею мнения на сей счет, — сухо произнес сыщик, — а данный факт упоминаю лишь как непосредственно относящийся к делу. После строгого отбора детей с подходящими вокальными данными свозят в столицу со всех концов империи. Они живут на закрытой территории академии, и после операции — если таковая проходит успешно — получают лучшие комнаты и питание. Операцию над мальчиками совершают не раньше, чем в семь и не позже, чем в десять лет. Тех, чей голос или усердие в учебе оставляют желать лучшего, понижают в статусе либо вовсе исключают — но редко, за совсем уж выдающиеся проступки. — Любопытно, за какие же, — не выдержал Лютик, — когда им отрезают то единственное, чем можно грешить? — Нет, все не настолько жестоко, — невозмутимо возразил Хомс. — Их не калечат, как рабов в Офире в древние времена. Насколько мне известно, Ard Elaine вполне могут предаваться плотским утехам, но без произведения на свет потомства. Многие знатные дамы находят это... вдохновляющим. Лютик смачно сплюнул в траву. — Также смею заверить вас, мэтр, что за любовные интрижки из академии не выгоняют. Однако в соперничестве друг с другом юные певцы бывают воистину безжалостны. Например, как-то ученик старшего курса вызвал младшего мальчика на «вокальную дуэль», в результате которой младший, в попытке взять высокую ноту, умер от разрыва сердца. Если кто-то сляжет с лихорадкой, однокашники могут проникнуть в лазарет и засыпать койку больного колотым льдом. Но это еще цветочки. Семь лет назад в Tor Feainne произошло убийство столь жуткое и хладнокровное, что его предпочли забыть, как страшный сон — умы общественности были заняты нашими военными успехами. Тогда меня напрямую не привлекли к расследованию, но многие подробности я узнал от знакомых в полиции. Имя «Кутальщик из Аттре» вам о чем-нибудь говорит? — Он убивал девиц, брил их наголо, волосы забирал, а обнаженные тела заворачивал в небеленые холсты, как в коконы, — не задумываясь, ответил Геральт. — Родственники жертв думали, что это происки чудовища или человека под сильным проклятьем. Оказалось, то был просто безумец... — Но выследил и прикончил его ваш коллега по цеху, нанятый городскими властями, — закончил за ведьмака Хомс. — Вы верно перечислили главные детали преступления. Так вот, труп в подвале дортуара Tor Feainne не был обрит или завернут в холстину. И все же кое-что в нем напоминало о Кутальщике. Тот, по его предсмертным словам, похищал «несправедливо чрезмерную» красоту девушек. У мертвого мальчика отсутствовали гортань и голосовые связки, удаленные с хирургической точностью. Потрясенные учителя сообщили, что он был одним из самых способных воспитанников и подавал очень, очень большие надежды. Лютик содрогнулся. — Затем, — прежним равнодушным тоном продолжал Хомс, — с интервалом в месяц случились еще два убийства, точь-в-точь похожие на первое. Tor Feainne встала на уши. У всех входов разместили охрану, были организованы ночные патрули; впрочем, и те, и другие отнеслись к своим обязанностям крайне безответственно. Ваш покорный слуга лично допросил преподавателей, учеников и слуг — разумеется, не без помощи господина Уоттенсона и пары посредственностей, которые нынче служат у нас старшими инспекторами. Я исследовал подвал дюйм за дюймом, устроил там же переносную лабораторию. Я изучал пути доступа и отхода, брал образцы грязи и пыли, обрызгивал пол реагентами, надеясь найти хоть малейшую зацепку. Ректор твердил про оккультизм, я же склонялся к более прозаичным мотивам — ненависть, зависть... Полиция вообще растерялась, но хотя бы выставила оцепление вокруг академии, так что мне никто не мешал. После длительной кропотливой работы я пришел к выводу, что убийцей мог быть лишь некто из внутреннего круга. Этот некто усыплял стражу, заманивал мальчика в подвал — причем ребенок спускался туда добровольно, — одурманивал его не оставляющим следов наркотиком или чарами, убивал единственным ударом в сердце и вскрывал горло. В качестве оружия использовался стилет, для выемки органов — тонкий хирургический нож. Крови я обнаружил совсем немного: видимо, убийца подставлял под шею жертвы таз. Извлеченные органы он тут же погружал в емкость с консервирующей жидкостью и уносил с собой. Фантастическая продуманность действий и удивительная, прямо-таки блистательная дерзость! — Увы, тогда мы не смогли вычислить убийцу, — вмешался Иоганн, заметив, какое впечатление на ведьмака и особенно на поэта произвел эпитет «блистательная». — За Tor Feainne еще полгода велось наблюдение, но ничего подозрительного больше не произошло. Все решили, что злодей струхнул и дал деру из города. Парадоксально, однако после этого кошмара искусство каст... Ard Elaine стало еще популярнее. Тут, казалось бы, людям поостеречься, ан нет, валом валят на спектакли, и родители знай шлют в столицу свои лишние рты — мало ли, звязда родится, потом денег на водку подкинет. До семьдесят пятого года, стало быть, жили мы спокойно, и вдруг... За неделю до Беллетэйна сразу четыре трупа: взрослый актер из театра Хувенагеля, трактирная певичка и снова два ученика академии. Притом один из мальцов, бедолага эдакий, сумел сбежать, но в итоге сам выбросился из галереи во двор, на каменные плиты. Видать, загнали его в тупик... — Думаю, он увязался за товарищем, когда тот пошел в подвал, — бесстрастно пояснил сыщик, — и попался на глаза убийце. Ничто не огорчает меня больше, чем потеря ценного свидетеля. Разгадка была так близко! — То-то я гляжу, — заметил Геральт, — что для вас оно все исключительно о загадках и разгадках. Жертвы будто бы мимо, фоном — жили, были, позабыли. Проку от них никакого, только под ногами валяются. Зато преступник у вас вызывает неподдельное восхищение, ведь каков ловкач — ни разу не попался! Неприятно слушать, уж прошу меня простить. — Короче, сударь, вы бессердечный сухарь! — добавил Лютик. Шеро Хомс посмотрел на них обоих с легкой насмешкой. — Вопрос, зачем сухарю сердце, опустим как необоснованный и бессмысленный, — наконец промолвил он. — Вы абсолютно правы, господа. Я являюсь существом с крайне ограниченным эмоциональным диапазоном. Говоря откровенно, меня не колышут всякие душевные трепеты, как собственные, так и чужие. В сфере моей деятельности сантименты неуместны. Они мешают трезво препарировать природу зла — причем зла куда более сложного, чем гули и гравейры. Также прошу меня простить. — Да не за что, — Геральт потянулся, хрустнув суставами. — Сие давно известный факт: чудовища примитивны, встречаются все реже, ведьмаки устарели, скоро в них совсем отпадет нужда. Однако не посещала ли вас мысль, что этим «академическим убийцей» мог быть высший вампир? Лютик поперхнулся чаем. Иоганн Уоттенсон нахмурил лоб. Шеро Хомс напрягся и азартно прищурился. — О-о, весьма любопытная версия! Изволите поподробнее, мэтр Геральт? — Охотно. Первое: убийства совершались по ночам, что логично само по себе, но в данном раскладе имеет особое значение. Второе: убийца не оставлял следов, проходил незамеченным мимо патрульных и стражи — возможно, он вообще был невидим для чужих глаз. Третье: убийца усыплял охрану в подвале, да и самих детей подчинял себе мягко, без прямого насилия. Это очень похоже на гипноз, коим мастерски владеют высшие вампиры. Далее: описанные раны и разрезы на телах вполне могли нанести вампирьи когти — после частичной трансформации они становятся невероятно крепкими и острыми, а само такое «превращение» занимает лишь несколько секунд. И, наконец, бережное обращение с кровью. Вампир не хотел выдать себя, высосав жертву досуха, но собрал и унес столько крови, сколько смог. При экономном употреблении в качестве деликатеса... — Хватит, Геральт, спать ведь не сможем! — проныл Лютик. — Нет-нет, будьте так добры, продолжайте! — Хомс аж загорелся. — Это чертовски увлекательно! Странно, что я сам не додумался до такого варианта. — Самокритика штука полезная, Шеро, — кивнул Иоганн Уоттенсон, — но ты зря всех накручиваешь. Не тревожьтесь, милсдарь Лютик, убийцу мы схватили на следующий же день, и это был никакой не вомпер. Поэт воздел руки к темному небу, благодаря богов. Энтузиазм сыщика угас так же внезапно, как и вспыхнул; с минуту он сидел, молча глядя в костер, а затем флегматично продолжал: — Утром уборщик нашел в комнате одного из учителей плохо вымытый таз, ножи и страницы из анатомических книг, все на предмет устройства речевого аппарата человека. С детальными изображениями. Учителя повязали, он и не пытался сопротивляться. Напротив, он выглядел так, словно радовался, что его поймали. Сразу признался в убийствах пяти мальчиков, а также в том, что за пределами академии выследил и умертвил двоих упомянутых взрослых — актера и певицу. Ничем не примечательный субъект: преподаватель игры на лютне для младших курсов, крайне посредственный композитор. Но вот лицо... Когда убийцу под конвоем вели к тюремной повозке, в его лице читалось торжество. Не беспричинное веселье дурачка, не бахвальство разбойника на эшафоте, но ликование творца, который успел воплотить в жизнь задуманное. — Как-то не складывается картина, — заметил ведьмак. — При всем уважении, сомневаюсь, что обычный человек, не имеющий навыков в хирургии, провернул бы такое дельце без соучастника. Оно вам не головы мертвым девицам брить. И главное — зачем? Иоганн сокрушенно вздохнул. — Этого мы так и не узнали. Произошло досаднейшее недоразумение, либо подстроенное «стечение обстоятельств». Конвоир, который сел в фургон с арестованным, был близким родственником одной из жертв. В тюрьму учителя привезли уже трупом. Конвоира судили, его начальник лишился должности, ну да сделанного не исправишь. Академия провела внутреннее расследование... — А мне открытым текстом приказали не вмешиваться, — с презрением пояснил сыщик. — Императорский двор, мол, недоволен обилием слухов, что просачиваются за стены Tor Feainne и разносятся по столице. «Музыкальные школы должны и впредь славиться своими талантами, а не трагедиями», — хотя доходы с выступлений, как отметил господин Уоттенсон, взлетели до небес. Я не стал протестовать и ругаться с полицией, но просил дозволения наведаться в архив и подробнее осмотреть вещи из спальни учителя. У него без сомнения был сообщник, а то и двое. Некоторые улики указывали на тайную связь с Офиром, ведь и по сей день в Нильфгаарде нельзя приобрести копии с их анатомических и алхимических трактатов. К превеликому моему сожалению. Скорее всего, учитель где-то повстречал опального офирского ученого или мага, и сформировалось взаимовыгодное сотрудничество. Правда, я не смог определить, чем учитель ему платил, ведь у него не было ни гроша за душой. — Шантаж? — прошептал Лютик. — И кто кому, по-вашему, угрожал? — спросил Хомс. — Ну, не знаю... Оба — друг другу? — Как обратная сторона сотрудничества?.. Хм-м, занятно, но слишком сложно. Я склоняюсь к версии, что ученый проводил с изъятыми органами некие запрещенные опыты, а учитель надеялся в обмен за предоставленный материал получить знания, кои впоследствии употребить для своей карьеры в академии. В какой-то момент что-то заставило злодеев поторопиться и совершить три убийства подряд. В любом случае учитель, судя по его настроению в утро ареста, хотя бы отчасти достиг желаемого, а пособник-офирец бесследно исчез. Мотивы их поступков так и остались для меня мучительной тайной. Вскоре, конечно, я занялся новыми делами, и все же... — Но раз преступление раскрыто, а убийца наказан, пусть и не рукой правосудия, зачем вы теперь едете в Гесо? — не отставал поэт. — В том-то и штука, — мрачно и даже с каким-то страхом в голосе ответил Иоганн. — В середине июля сего года нам... то есть Шеро доставили анонимное письмо. Мы тогда жили в поместье графа Дойле в северном Мехте, разбирались с «плачущими человечками». Весьма оригинальный шифр, с фантазией... Так вот, мы понятия не имеем, как это письмо к нам попало. Конверт нашли утром в потухшем камине. Ни печати, ни подписи, почерк очевидно изменен. Содержание было примерно следующим: если мы не желаем, чтобы кровавая история юных певцов из Tor Feainne имела столь же кровавое продолжение, то должны без промедлений выдвинуться к Пурпурному ущелью в горах Тир Тохаир, где и скрывается истинный виновник. — Конечно, я не мог игнорировать такую информацию, но и спешить не стал, — продолжал Хомс. — Прошло еще две недели, которые я плодотворно посвятил расшифровкам и некоторым экспериментам. Тем временем господин Уоттенсон ездил по округе, расспрашивая людей. В той части Мехта довольно много беженцев из предгорий Гесо, но спасаются они от нищеты, а не от чудовищ. Чудовище, как обычно бывает, толком никто не видел — ну, летает по ночам что-то черное, воет, крадет скот. Кто забредет в ущелье после заката, назад уже не воротится: тропы там узкие, обрывы крутые. Работы, за которую бы платили, нет, и как следствие — голод, разбой и миграция, отчего периферия империи просто вымирает. Удивительно, что власти не замечают столь очевидные вещи... Когда господин Уоттенсон вернулся, мои задачи в Мехте были уже решены, и мы отправились в путь. Теперь ваша очередь, мэтр Геральт. Ведьмак посмотрел сначала на сыщика, потом на его верного ассистента. — Вы рассказали нам все? — Все, — твердо ответил Иоганн. Шеро улыбнулся краем губ. — Благодарю. Лютик, хорош носом клевать — иди спать, ты эту историю уже слышал. И Геральт поведал своим новым знакомым то, что узнал от советника вар Краббе. Рассказ у него вышел не в пример короче, но в конце Шеро Хомс все равно зевнул, невыразительно пробурчал: «Очень интересно» и, пожелав доброй ночи, ушел к фургону. Иоганн поглядел ему вслед, потом собрал посуду и принялся ее мыть. — Не обижайтесь, господин ведьмак, — не отрываясь от своего занятия, сказал он. — Шеро беспокоят только его собственные дела. Он всегда был таким. Я давно привык. Лютик сопел, закутавшись в одеяла. Геральт собрал еще сушняка для костра, расстелил под деревом свой плащ, сел и до утра не сомкнул глаз. ~ ~ ~ Лес поредел, теперь по обе стороны от тракта все чаще попадались заброшенные хижины с заросшими огородами. Доехали до деревеньки, где прежде жили горняки; Иоганн сделал такой вывод по облезлой вывеске над пустой рамой ворот. В военные годы в таких «ничейных» местах процветали разного рода шайки, но здесь уже давно не ступала, как выразился низушек, нога человека или нелюдя. Геральт вытащил из колодца ведро воды, понюхал, попробовал и только потом вылил в корыто для лошадей и мулов. — Пока господин Уоттенсон готовит завтрак, а мэтр Лютик развлекает его беседой, обыщем дома, — предложил Хомс. — Возможно, найдем что-нибудь полезное. Геральт согласился. Сегодня труба над фургоном не дымилась, а сам сыщик выглядел собранным и бодрым, даже с неким подобием румянца на щеках. Ходя за ведьмаком по пятам, он иногда наклонялся, извлекал из сумки на поясе увеличительное стекло и пристально изучал пятно на камне или трещину в ступеньке. Внутри низеньких лачуг сыщик сразу устремлялся к очагу, где подолгу рылся в золе, а ценные находки — то есть, по мнению Геральта, всякий хлам — заворачивал в листья лопуха и рассовывал по карманам. Когда оставался последний, самый дальний дом у северной опушки ельника, Хомс деликатно придержал Геральта за локоть. — Вы же догадываетесь, мэтр ведьмак, что я позвал вас сюда не ради банального обыска? — Угу. — Не хочу раньше времени тревожить наших спутников, в особенности господина поэта. Но я тщательно обдумал все, что услышал от вас вчера, и должен кое в чем признаться. Я солгал насчет письма с предупреждением — точнее, не стал поправлять господина Уоттенсона. В действительности под анонимными строками скрывалось послание из министерства внутренних дел, за подписью советника вар Краббе. Он умолял меня неофициально, по-тихому, продолжить расследование «Дела певчих мальчиков». Некоторые преподаватели из Tor Feainne, а также ученики до сих пор получают записки с угрозами. Наиболее выдающихся певцов даже решили эвакуировать, то есть вывезти на гастроли — в примеру, в Туссент, чему вы сами были свидетелем. Император недоволен, высший свет в отчаянии. Вы должны понимать, что в академии учатся не только безродные дети из провинций, но и талантливые мальчики из знатных семей. Если с ними случится беда, это может иметь разрушительные политические последствия. — Весьма прискорбно, но я не вмешиваюсь ни в чью политику. — Да-да, знаменитый ведьмачий нейтралитет, — не без иронии отметил Хомс. — Но меня беспокоит другое. В своем июльском письме советник ни словом не обмолвился об исчезновении офирского принца. Мне это кажется крайне подозрительным. Неужели принц аль Маджан напрямую связан с убийствами в академии? — Или же является очередной жертвой. — Как вариант. И еще чудовище, которое фигурирует в обоих наших случаях. Ваша вчерашняя гипотеза не дает мне покоя. Допустим, сообщник убийцы — это ученый, офирец и вампир в одном лице... — Слишком много совпадений, — возразил Геральт, но даже ему на миг стало не по себе. — Не стоит отбрасывать ни единой хоть сколько-нибудь правдоподобной версии, — заявил сыщик. — Иногда все, что остается, это выбирать из нескольких фантастических теорий. А иногда, наоборот, итог до обидного зауряден. О, смотрите — следы! Осторожно, не затопчите! И Хомс побежал к крыльцу. Вдруг замерев на кромке дороги, он жестом приказал ведьмаку не приближаться и, по-птичьи поворачивая голову, забубнил: — Итак, борозды от четырех колес телеги образуют почти правильный круг, то есть разворот. Третьего дня прошел дождь, колея свежая, значит — вчерашняя. Телега небольшая, маневренная, нагружена существенно, но равномерно. Также отчетливо видны следы копыт, явно ослиных, и ног — явно женских. Обувь узкая, с невысоким каблуком и металлической набойкой. Дама в мужском костюме и дорогих сапогах тянула животное под уздцы и толкала телегу сзади — очень странно. С какой целью она забрела в эту глушь? Почему нагрузила телегу больше обычного, рискуя увязнуть? Что заставило ее торопиться и вообще путешествовать одной? Нет, мэтр Геральт, не перебивайте! Даже мысленно. Вы мешаете мне думать. — Откуда вы знаете про мужской костюм? — все-таки спросил Геральт. — Боги, но это же элементарно! — раздраженно воскликнул сыщик. — Чтобы тянуть осла и толкать телегу ей понадобились обе свободные руки, а следов подола на земле нет. Да и кто в своем уме ездит по предгорью в юбке? — Выходит, дама не робкого десятка, — рассудил ведьмак. — Я бы сказал, контрабандистка или чародейка. Скорее первое. — Вполне возможно! — уже с большим уважением произнес Хомс. — Если она явилась забрать или передать товар... Хм-м, нет, поглядите сюда: следы разворота одинаковой глубины, а значит, приехала она с тем же грузом, с каким и уехала, либо был совершен некий равновесный обмен. В ущелье когда-то добывали ценный гранит... Нет, вряд ли особа женского пола повезла бы его сюда, да еще на осле... Постойте-ка, а тут у нас что? Упав на колени, чуть ли не носом уткнувшись в грязь, сыщик выудил пинцет и подцепил пурпурный лоскуток сердцевидной формы. Подняв находку, он продемонстрировал ее Геральту. — Очень любопытно. Похож на Papaver rhoeas, но цвет необычный, да и лепестки у красного мака не такие крупные. Кроме того, они отцветают в июле. Очень странно... Хомс выгреб из карманов все содержимое, отыскал бумажный кулек, в какие аптекари насыпают драже, и аккуратно положил в него лепесток. Затем он поднялся и чисто символически отряхнул колени. — Колея ведет на север, к реке Сильте. Вдоль берега от самых гор когда-то шла старая гномья дорога, но в каком она состоянии сейчас, неизвестно. За счет казны ремонтируют только стратегически важные тракты, а в военное время торговля с гномами Тир Тохаира совсем прекратилась. Да и сколько их там осталось после землетрясений — все, кто смогли, перекочевали в Махакам. Что ж, предлагаю поехать по следу и проверить. Если поторопимся, наверняка нагоним нашу таинственную незнакомку. — Я бы лучше съездил один, — сказал Геральт. — Быстрее, надежнее, и если дорогая плохая, не придется тратить время и ломать колеса. К тому же бывают чудовища, которые... по-всякому заманивают неосторожных путников. А меня не заманишь. Сыщик прищурился и снова внимательно посмотрел на следы. Улыбка скользнула по тонким губам — какая-то не слишком добрая улыбка. — Нет, мэтр ведьмак, лучше нам отправиться всем вместе. В случае затруднений повернем назад и заночуем здесь, под крышей. Но мне кажется... нет, я практически уверен, что незнакомке на телеге с ослом понадобится наша помощь. По-моему, она уже давно ждет нас с большим нетерпением.