Sol adentro

Геральт открыл глаза. Первые минуты после пробуждения — как и вчера, и третьего дня, — он не понимал, где находится. Ставни и шторы на окне почти не пропускали солнечные лучи, и в полутьме стропила казались то слишком низкими, то воспарившими в какую-то ненужную архитектурную высь. Геральт уже привык к этим особенностям или думал, что привык. Глубокий вдох, полный выдох, как учил мастер Антоний, и восприятие времени и пространства приходит в норму. Всему виною этот аромат по ночам. «Пьянит не хуже Помероля», — сказал на это Лютик, а уж он-то знал в померолях толк. Долина в кругу неприступных скал, спрятанная тысячелетиями геологических потрясений. Подступ по единственной расщелине, кое-где похожей на туннель: Эльза во главе отряда крикнула что-то нараспев, возглас метнулся вперед, эхом звеня вверху и по сторонам, рассыпался в толщах гранита — а следом смех. Не заклинание, лишь демонстрация чудес этого места. Утихло не сразу, вибрируя, отозвалось издалека, долетев с опозданием. На северном краю закатного поля — дом из камня и дерева, крошечный на грандиозном фоне, а внутри весьма просторный. Высокий цоколь, заплатки из свежих досок, вывеска на цепях. Сухая земля с клочками травы в тени. Конюшня, сарай, еще какие-то постройки и не то лужи, не то клумбы пурпурного цвета позади, за домом. Геральт не сумел их рассмотреть — на крыльцо вышел хозяин. Приветствия, суета, захлестнувшее чувство уюта, будто их давно здесь ждали. Ведьмак повернулся на бок, не торопясь вставать. Образы новых знакомых всплывали из мглы памяти, как русалки со дна пруда. Старый мастер Антоний. Мальчик Рене, калека лет двенадцати. Эльза, в прошлом чародейка, ныне просто Эльза. И Стефан. Геральт невольно поморщился. Само это имя неизменно цеплялось к фигуре мерзавца Скеллена, и неважно, что тот, по имевшейся информации, уже десять лет как закончил свою гнусную жизнь на шибенице. Во-первых, Скеллен слишком легко отделался. Во-вторых, его имя, вопреки постановлению трибунала, вовсе не было забыто, но стало чем-то вроде жаргонного определения для самых отвратительных преступников. За неимением в Нильфгаарде чудовищ, Стефаном Скелленом пугали непослушных детей: «Будешь бузить, сопливка, тя Стефаскелин поберет», «У-у-у, озорник, со Стефаскелином в петле попляши!» и прочее в таком духе. В-третьих, этот другой Стефан более всех вызывал у Геральта чувство неуловимой неправильности происходящего, словно кусочек кривого зеркала в стройной и ясной картине. Сказать по правде, остальные обитатели гостиницы под названием «Последний приют» тоже были... странноватые, хотя ведьмак уже успел к ним привыкнуть. ~ ~ ~ Приехали они три дня назад, о чем свидетельствовала запись в книге постояльцев, начертанная собственноручно мастером Антонием. Он любил порядок, этот степенный господин с гривой сивых волос, обрамлявших полированную лысину. Черный кафтан был ему велик и носил следы умелой, но все же заметной починки. Еще до ужина мастер Антоний — откуда взялся такой титул, ведьмак узнал чуть позже — раскрыл книгу на чистой странице, обмакнул перо и стал выводить имена прибывших старинными рунами, снабжая каждую то закорючкой, то завитушкой, то иным украшением. Лютика он вписал по-парадному, с виконтом и прочими регалиями, что потребовало немало времени. — Не торопите его, — шепнул мальчик Рене; сидя за столом в кресле с высокой жесткой спинкой, он зажигал свечи в пышном, похожем на дерево канделябре. — Если мастер ошибется, переписывать будет еще дольше. И он улыбнулся — без издевки или извинения, но с тихой мудростью человека, который у самого края жизни собирает крохи счастья, даже нелепого, даже мимолетного. Огромные глаза на худеньком лице, деревянное кольцо-ошейник, приоткрытое расстегнутым воротником. От ошейника вниз, под одежду, шли чуть изогнутые железные прутья. Руками с костями тонкими, как у птицы, мальчик поворачивал подсвечник, поднося к нему лучину. Комната наполнялась светом, теплым, дрожащим на слабом сквозняке. Кто-то затворил где-то дверь, и язычки пламени выровнялись. — Лет-тен-хоф! — торжественно повторил мастер Антоний и захлопнул книгу. Ужин не отличался продолжительностью и обилием блюд, что и было понятно: хозяина такое количество гостей застигло врасплох, Эльза чуть не падала от усталости, а им еще предстояло отнести купленный провиант в холодную кладовую, расположенную в пещере неподалеку. Рене велели определить гостей в комнаты и разобрать остальные покупки. Мальчик подхватил стоявший у кресла костыль и с удивительной ловкостью заковылял к подножию лестницы. Геральт задрал голову: два крутых пролета вели на второй этаж и на высокий, очевидно жилой чердак. — К нашему глубокому сожалению, часть комнат еще не прибрана, — церемонно объяснил мальчик, — посему прошу вас, милостивые государи, заселиться попарно в нумера «два» и «два-бис». Ежели вам что-то понадобится, дерните за шнурок возле кровати. Добро пожаловать и спокойной ночи! Геральт с Лютиком, которому выпитое вино и собственный титул немного ударили в голову, втащили багаж в комнату справа, где обнаружили двуспальное ложе, пару стульев, сундук, зеркало, умывальный таз и кувшин из синей глины, а также вставленный в рамку любительский горный пейзаж. От постели и занавесок ненавязчиво пахло духами Эльзы. Ведьмак занялся распаковкой, поэт же бухнулся на кровать, потянулся и, нащупав упомянутый шнурок, крепко дернул. Где-то на первом этаже брякнул колокольчик. — Что тебе надо? — не оборачиваясь, спросил Геральт. — Мне? Ничего, просто интересно, кто придет! Прислуги у них вроде нету, барышня и старик заняты телегой, мальчик по лестнице не взберется. Вот мне и любопытно, кого они приш... Дверь в нумер «два-бис» отворилась; поэт умолк на полуслове, ведьмак отвлекся от сундука и выпрямился. Сначала ему почудилось, что на пороге вырос призрак — слишком уж высоким и белым было это существо. В руке призрак держал свечу под стеклянным колпаком, которую теперь поднял на уровень лица. — Вечер д-добрый, — выдавил Лютик и бочком слез с кровати. За десятилетия пусть не постоянного, но достаточно регулярного общения с прекрасным полом Геральт перевидал много привлекательных женщин — и красавиц от природы, и магически улучшенных, и накрашенных до разительного контраста с естественным обликом. Но он никогда не видел таких красивых мужчин. Мужчина в представлении Геральта вообще не имел права обладать какой-то выдающейся внешностью. И тем не менее, таковой стоял сейчас в комнате, на полголовы возвышаясь над ведьмаком. Бледный юноша с темными, собранными в хвост волосами, в черных вельветовых штанах до колена, белых чулках, белоснежной, отделанной кружевом блузе, расшитом шелком жилете и шелковом же шарфе, плотно обмотанном вокруг шеи. Призрак посмотрел сначала на ведьмака, потом на Лютика, и вопросительно поднял брови. — А вы... Нет-нет, у нас все есть, — забормотал поэт, в доказательство обводя рукой стены, ложе, вещи на полу и Геральта. — Извините за беспокойство. Юноша тронул бахрому кисти на шнуре, выражение его лица при этом ясно говорило: «Чего тогда трезвонишь, балда?» Так и не издав ни звука, он развернулся и исчез; дверь не то чтобы хлопнула, но стукнула весьма громко и невежливо. — Нет, как тебе такое? — воскликнул Лютик, вмиг вернувший самообладание. — Экий павлин, гонору что у княжеского дворецкого, если не у самого князя! Смотрит, дылда, как король на вошь! Он что, немой? А наряд его ты видел? Небось, в дорогих тряпках миски моет? Пропуская мимо ушей эти гневные тирады, Геральт разместил пожитки в некоем порядке, велел поэту ложиться спать и пошел проведать Плотву. Внизу, в гостиной, так и горел помпезный канделябр; мальчик Рене куда-то подевался, оставив на столе горку одежды и пакетики привезенных Эльзой трав. Геральт услышал рядом звяканье и заглянул на кухню. Юноша-призрак, надев фартук и засучив рукава, действительно мыл посуду. — Я, кхм, лошадей проверить, — невесть зачем пояснил ведьмак. Юноша кивнул, указал через плечо на черный ход и вновь погрузил в мыльную воду белые руки с тонкими длинными пальцами. Мыло тоже приятно пахло — всё и все здесь пахли одинаково приятно. Ведьмак не успел поразмыслить над тем, во сколько обходятся подобные парфюмерные излишества и зачем они нужны. Он вышел на скрипучее заднее крыльцо, слегка приподнятое над землей, оперся ладонями на перила и вдохнул. Аромат сбивал с ног. Казалось, он заполнил пространство под невидимым куполом или пузырем, в который была заключена долина. Не вытеснил ночную прохладу и свежесть, нет — слился с ними, окутал мягко, не удушая, не оставляя лазейки для спасения. Ведьмак забыл, зачем он здесь. Хотелось вернуться, позвать Лютика, позвать призрака с закатанными рукавами, проверить, не мерещится ли ему, чуют ли они тот же запах. Лютика можно было не звать. Волшебство разлилось в воздухе, щедрое, победоносное. Кто-то брел от сарая к дому, таща за спиной набитый мешок. — Помочь? — спросил Геральт; привычка заставила его пошевелиться, спуститься, произнести слова. Чувства всецело пребывали во власти аромата. Он подхватил груз. Мастер Антоний благодарно крякнул, разгибаясь. — Вот спасибо! Тут овощи для завтрашней готовки. Вы сами как, мэтр ведьмак? Всем довольны? — Чем это пахнет? — благоухание накатило волной, и Геральт прислонился к стене конюшни; его едва не повело. — О, вы привыкнете. Прошу прощения, забыл предупредить, что ночью выходить и открывать окна следует с осторожностью. Оставьте пока, — старик забрал у Геральта мешок, который тот не пронес и двух шагов. — Идемте, я покажу. Фонарь не понадобился: под полной луной бесформенные пятна-клумбы проступили сотнями распустившихся цветов. Повернувшись к бледному светилу, как подсолнечники днем, они темным ковром устилали бесплодную твердь, огибали редкие валуны, глушили дорожки, проложенные когда-то между грядок. Мастер Антоний смело ступил в это буйное царство, наощупь находя путь. Геральт последовал за ним, глядя по сторонам. Ароматное море растеклось до самого подножия гор, где разбивалось о голые камни. Осмелев, ведьмак нагнулся и сорвал цветок. Оттенок было не различить, но формой лепестков он точь-в-точь соответствовал находке в колее у заброшенной деревни. — Находясь в самой гуще, скорее освоитесь, — мастер Антоний встал посреди поля. — Вам повезло, наиболее сильно они пахнут в летнее полнолуние. Днем и холодными ночами аромат почти не слышен, а ранней осенью цветы погибают. К счастью, существуют духи, масла, притирания... на год хватает. Это ближайшая часть плантации. К северу, вдоль пропасти, есть еще. Борясь с приятным, немного хмельным головокружением, Геральт заставил себя «продышаться». Вскоре вправду стало легче, даже поднесенный к ноздрям цветок не вызывал раздражения. Да и выбрасывать его не хотелось. — Императорский пурпурный мак! — старик ответил на незаданный вопрос. — Изумительное растение, единственное, которое выживает в долинах Тир Тохаир. Дикие цветки мельче, но при тщательной заботе становятся крупнее и пахнут ярче. Будто благодарят нас за любовь — да разве их можно не любить? Верите ли, что вначале тут была единственная маленькая грядка? И такое богатство народилось за четыре сезона! Когда-нибудь они покроют здесь все, вернут красоту этой пустоши!.. Геральт, которому пафосные речи казались уместными в театре, но не в быту, проворчал что-то неразборчивое. Чары аромата незаметно изменились и вместо волнения, даже возбуждения, теперь навевали дремоту. Наверняка и сам мастер Антоний был бы не прочь отправиться на боковую. Держа сорванный мак в чуть сомкнутой горсти, чтобы не примять лепестки, Геральт повернул обратно к сараю. «Поставлю в воду, — поймал он себя на диковинной для ведьмака мысли, а потом и на другой, менее странной: — Интересно, знает ли об этих цветах матушка Нэннеке? А Регис?» Воспоминания нахлынули, сердце забилось чуть чаще. Уже почти три года ведьмак не получал от своего друга-вампира никаких вестей, и это его порядком тревожило. Поначалу Регис, который отправился на юг на поиски Детлаффа, регулярно присылал Геральту не слишком длинные, но содержательные письма, где упоминал пройденные точки избранного маршрута, особенности местного уклада, а иногда и анекдотические случаи. Со временем письма становились все короче и реже, пока не прекратились совсем. Причин тому могло быть несколько: Регис улетел слишком далеко, в дикие края, где не представлялось возможным поддерживать переписку; Регис продолжал отправлять весточки, но они терялись по дороге; Регис был слишком занят, чтобы отвлекаться на пустяки. Однако Геральта не покидала мысль о том, что Регис, невзирая на его миролюбивость и осторожность, попал в беду. Вдруг другие вампиры вступили с ним в конфронтацию, или сам Детлафф, охваченный яростью, покалечил своего «кровного побратима»? Вдруг обезглавленный перепуганной чернью Регис погребен в офирской или зерриканской глухомани, и нет никакого способа его выручить? Перед отъездом Геральт подробно изложил Варнаве-Базилю, как следует поступить, если от милсдаря Терзиеффа-Годфроя придет письмо, или, тем паче, если милсдарь Терзиефф-Годфрой явится лично. Чуткий управляющий обещал в точности исполнить все распоряжения и оказать долгожданному гостю самый теплый прием. К тому же Регис был единственным, кого ведьмак позволил посвятить в детали своего путешествия. Но было еще что-то... Здесь, сейчас, упоенный дивным ароматом, Геральт признался себе в том, что тоскует по другу. Регис, Эмиель... Знакомство при весьма зловещих обстоятельствах, симпатия, дружба, которая крепла с каждым новым испытанием, последний бой плечом к плечу, боль утраты... И радость новой встречи, также случившейся при обстоятельствах весьма зловещих. Геральт еще тогда задался вопросом, отыскал бы его Регис — сам, по доброй воле, — или, не «сведи» их Бестия из Боклера, он так и остался бы в неведении о судьбе вампира. Он не стал допытываться правды, слишком велико было счастье оттого, что Эмиель жив. И в ту ночь, полную разговоров и самогона из мандрагоры, ведьмак не стал спрашивать, вернется ли Регис в Туссент, увидятся ли они еще когда-нибудь. Тогда тень тоски едва мелькнула в душе, будто померещилось что-то в дали грядущего, а теперь грусть стала плотнее, обняла тягостно, крепко. Вот бы Эмиель очутился хоть на миг рядом с ним, посреди поля императорских маков, и чтоб вокруг никого и ничего, только горы да звезды над головой... Послышалась где-то тихая музыка, оборвалась и растаяла. Плотва, а может, Пегас Второй отозвался из конюшни коротким ржанием. «Проза жизни — это палач поэзии», — отметил когда-то Лютик. Воспоминания развеялись, и ведьмак, сутулясь, угрюмо зашагал прочь сквозь пурпурное море. Воротившись во двор, Геральт сунул цветок в карман и, несмотря на слабые протесты старика, взялся за мешок. Призрак-посудомойка равнодушно наблюдал за тем, как он преодолевает ступеньки и порог черного хода, волоча точно свинцом налитую ношу. Неужели огурцы, томаты и всякие корнеплоды столько весят? — Мог бы и подсобить, — Геральт бросил мешок на пол. Юноша перевел задумчивый взгляд в окно. — Не корите его, ночью он не выходит наружу, — объяснил мастер Антоний. — Зато недурно стряпает и много трудится на плантации... сами увидите. Ох, я ведь вас не представил! Мэтр Геральт, это наш Стефан. Юноша изящно поклонился, прижав ладонью концы шарфа на груди; фартук он уже снял и в своих шелках и кружевах смотрелся на кухне довольно нелепо. Не дожидаясь от ведьмака приличествующих при знакомстве реплик, он полез было в мешок, однако мастер Антоний протестующе замахал рукой. — Нет-нет, я сам справлюсь! Эльза вернулась, идите спать, дети мои. И призрак удалился, не удостоив их даже словом. Геральт похмыкал себе под нос, но все-таки спросил, невольно цитируя Лютика: — Он что, немой? Мастер Антоний извлек на свет лунный пучок редиса. — Тяжелое ранение под Бренной, потом плен. Стефану было семнадцать. Эльза старается, лечит его и малыша Рене по магической книге. Малыш не воевал, разумеется, он болен с рождения. — Сочувствую, — коротко ответил ведьмак. Он решил не распространяться о том, что сотни писанных магиками сочинений не располагают даже рецептами для устранения шрамов у сестер-чародеек и просто девушек, попавших в лапы негодяям вроде того, другого Стефана. — Сорванные маки быстро вянут, — старик снял что-то с полки и протянул Геральту. — Вот, держите в тени и поливайте дважды в день. А когда поедете обратно, возьмите с собой, на память. Поднимаясь по лестнице, аккуратно неся цветок в пузатом горшке, ведьмак вновь уловил нежную грустную мелодию. Геральт плохо разбирался в музыкальных инструментах, но этот, кажется, назывался «скрипка» и представлял из себя нечто вроде изогнутой в середине лютни со смычком, которым водили по струнам. Мелодия доносилась из нумера «два», где разместился знаменитый сыщик Шеро Хомс со своим ассистентом и биографом Иоганном Уоттенсоном. Геральт постучал и, услышав приглушенное «войдите!», вошел. Шеро стоял перед распахнутым окном и вдохновенно пиликал. Иоганн, сгорбившись, сидел на краю постели, стараясь то зажать ноздри, то заткнуть уши. Дышать было нечем, благоухание заполнило комнату целиком. — Все в порядке? — брякнул ведьмак. — Никоим образом! — воскликнул низушек; герой его литературного творчества молчал, извлекая из инструмента наипечальнейшие звуки. — Видите ли, маэстро Хомс нашел здесь скрипку, возрадовался и теперь будет музицировать всю ночь! Ноктурны, так-растак — как будто соседи в свое время не перебили нам за них все окна! А запах, о боги и богини! Ну куда от него деваться?! — Днем станет легче, следующей ночью тоже, — и Геральт пересказал все, что поведал ему о цветах мастер Антоний. Похоже, Иоганн Уоттенсон воспринял его слова скептически. — Им следовало нас предупредить. Мне-то сей аромат просто неприятен, но ведь есть индивидуумы, способные получить от подобного удушье и даже шок! Помню, был у нас один случай... Название еще чудно́е — «Львиная тина»? Нет, кажись, не то. В общем, это большой риск. Говорите, на дворе не лучше? Что ж, тогда черт знает, где и как я буду спать! Ведьмак, спрятав мак в горшке за спину, откланялся и попятился на площадку, но тут Шеро Хомс выдал на скрипке резкий виртуозный пассаж и изрек: — Подвал! — Предлагаешь мне спать под землей? Вот спасибо! — низушек в отчаянии всплеснул руками. — У дома каменный цоколь и высокое крыльцо, то есть внизу должен быть подвал, — не обращая ни малейшего внимания на муки своего ассистента, продолжал сыщик. — Но разве кто-то станет долбить скалистый грунт ради погреба? Чепуха! Значит, там что-то другое, но что именно? Полагаю, хозяева мне ответят. — Они легли уже, до завтра потерпит, — заявил Геральт. Неизвестно почему ему совсем не хотелось, чтобы въедливый эльф будил людей и донимал их своими расспросами. Неизвестно почему уединение Стефана и Эльзы, покой мастера Антония, отдых мальчика Рене обрели для него большую важность. Неизвестно почему ему было не все равно. В нумере «два-бис» Лютик выводил носом рулады куда менее мелодичные, чем скрипичные экзерсисы милсдаря сыщика. Геральт поставил цветок на подоконник, полил его из кувшина, разоблачился и, сдвинув поэта с центра кровати, занял свою половину. Еще совсем недолго слышал он музыку из комнаты напротив, а потом она стала удаляться, и переходить в аромат, и, образуя с ним сладостную гармонию, обратилась глубоким сном. Утро в горах начиналось рано. Вскоре после рассвета Геральта разбудили голоса внизу, под окном. Открыв ставни, он увидел во дворе мастера Антония, Стефана и Эльзу; мужчины надели широкополые соломенные шляпы. Ведьмак прислушался: голосов было три. Побеседовав, хозяева разошлись: старик и юноша взяли большие пустые корзины и направились к плантации, а Эльза вернулась в дом. Геральт задумчиво проводил взглядом две фигуры — кажется, мастер Антоний и Стефан разговаривали на ходу. «Очень любопытно, — зазвучал в мыслях ехидный шепот, интонацией весьма напоминающий Шеро. — Вот вам и “немой” с боевыми ранами! Наивность, мэтр ведьмак, до добра не доведет». Ведьмак потер затекшую со сна шею. Общее ощущение — «настрой души», как выразился бы Лютик — было дурацкое, как после особенно буйной вечеринки с обильными возлияниями, причем напитки принимались внутрь в неправильной последовательности. Голова и тело не болели, но в уме царили растерянность и стыд по поводу вчерашних чувств. Геральт не мог понять, откуда все это взялось. Он понюхал мак на подоконнике — аромат почти исчез. Шторы, и те пахли сильнее. На лестнице послышались шаги, стукнуло о пол ведро. Геральт плеснул себе в лицо водой, оделся и вышел на площадку. — О, доброе утро! — шепотом приветствовала его Эльза. — Я вас разбудила? Хочу подготовить комнаты на верхнем этаже. Пожалуйста, решите между собой, милсдари, кто останется здесь, а кто переселится. Она обворожительно улыбнулась. Она и выглядела обворожительно даже в простом сером платье с передником и с собранными в пучок волосами, нагруженная щетками, тряпками и ведром. Ведьмак спросил себя, не прячется ли под подолом хрустальная туфелька. Еле удержался от глупой шутки. — Вам тяжело. Позвольте, — он забрал у «Золушки» орудия домашнего труда и понес их на чердак. Под высоким коньком паук деловито плел сеть между двумя затяжками. Эльза уничтожила его работу одним взмахом щетки. — Комнаты так же обращены на восток и запад, — она отперла скрипучие двери. — Ваш выбор? — Восход, — ответил Геральт, вспомнив, в какую сторону простирается маковое поле. На востоке же находились хозяйственные постройки; кажется, там ничего не росло. — Прекрасно. Обещаю, вам будет здесь уютно, — Эльза застыла, ожидая, что он уйдет или скажет что-то еще. Ведьмак в замешательстве кашлянул. — У меня с собой взрывчатые вещества и эликсиры, которые лучше хранить в прохладном месте. У вас есть подвал или погреб? Простите, если злоупотребляю... — Ничуть! Я покажу вам подземную кладовку и где лежит запасной ключ. Пройдя вместе за Эльзой на кухню, взяв ключ за банкой специй и спустившись в люк по приставной лестнице, Геральт очутился в довольно просторном подвале: стены, сколько их виднелось между ящиками и полками, являли собой грубо обтесанную горную породу, потолок подпирали почерневшие от времени деревянные столбы и балки. Выпрямившись во весь рост, ведьмак задевал макушкой низ конструкции. — Вы говорили, у вас пропадают продукты. Кто-то тайком проникает в дом? — Тоже заделались сыщиком, мэтр Геральт? — в свете лампы под колпаком глаза Эльзы весело сверкнули. — Нет, здесь мы храним только самое необходимое и на что могут покуситься разные зверьки. Тут мука, вяленое мясо, немного солонины в бочонках — в основном мы едим хлеб, овощи, фрукты, яйца и сыр. Курятник пристроен к сараю, а в конюшне есть коза. Главные запасы сложены в сухих пещерах недалеко отсюда. К ним нельзя подобраться с севера, там пропасть и неприступные скалы... хотелось бы так думать. И вот туда, в пещеры, кто-то регулярно наведывается. К примеру, с прошлого года оставалась крепкая наливка, но ее украли, и я не могла делать компрессы для Рене... Как вы считаете, уместно ли просить милсдаря Хомса заняться таким скучным расследованием? — Он будет только рад, — проворчал Геральт. Стараясь не выглядеть невежливым, он украдкой осматривал помещение, пользуясь острым ведьмачьим зрением и чутьем. В дальнем углу стоял шкаф, отведенный, судя по запаху, под лекарственные настойки и мази; пучки трав гирляндами свешивались с балок. Горшочки с притертыми крышками, полные всяких варений да солений, сделали бы честь любой хозяйке. Хотя каменный пол и стены, а также плотно пригнанный люк исключали попадание сюда грызунов, кое-где поблескивали расставленные мышеловки. — Вы сами выкопали подвал? — все-таки спросил Геральт, чувствуя себя круглым дураком. — Что? Разумеется, нет! — рассмеялась Эльза. — Мы живем здесь четыре года. До нас это было заведение для горняков — трактир, место отдыха... ну, вы понимаете. А еще раньше, давным-давно, здесь находился спуск в шахту, которую потом забросили и завалили. С тех пор прошли века: горы отступили, долина расширилась... Древний гномий рудник, так сказал прежний хозяин. Хвастался, что на стенах подвала есть высеченные гномами руны, только мы их не нашли, сколько ни искали. Столь исчерпывающий ответ абсолютно удовлетворил Геральта; оставалось надеяться, что и Шеро Хомсу этих сведений будет достаточно. Сыщик явился к завтраку с ликом смурным и мечтательным. Иоганн Уоттенсон попросту не выспался и мощно зевал над тарелкой, всякий раз извиняясь. Лютик отдохнул великолепно и сходу одарил мазель Эльзу экспромт-комплиментом в стихотворной форме. После трапезы гости были предоставлены сами себе. Иоганн под предлогом каких-то разболтавшихся сочленений в поворотной части повозки скрылся за конюшней, где и стоял фургон. Геральт, Шеро и Лютик, которого решили увести от греха подальше, предприняли ознакомительную прогулку по долине — точнее, по той ее части, что подходила к гостинице с востока и простиралась до первого полукольца гранитных валунов. Сыщик, вправду обладавший обширными познаниями в геологии, определил их как остатки камнепада, случившегося, по всей вероятности, из-за землетрясения. И верно: скалы здесь словно осели перед своими величавыми соседями. Забравшись на голую, вросшую в землю гряду, эльф перепрыгивал с валуна на валун, зигзагами двигаясь вперед. Ведьмак полез за ним, поэт предпочел подождать их внизу. В какой-то момент сыщик мелькнул среди более острых кусков обвалившейся породы и, шагнув влево, пропал из виду. Крика Геральт не услышал. — Шеро! — собственное эхо раскатилось вокруг отрывисто-тревожным «о!..», «о!..». Спустя минуту или две между камнями поднялась рука с платком. Геральт выругался сквозь зубы и поспешил на сигнал. — Какого черта? — хватаясь за поросшие мхом выступы, он преодолел природный вал и оказался подле эльфа в тени огромного осколка гранита. — Любите пугать людей? — Ничуть. Однако это место идеально для внезапных исчезновений. А также для слежки за домом и северными горами. Взгляните! Повинуясь приказу и жестам сыщика, ведьмак встал на колени и посмотрел в широкую щель между камнями. Действительно, задняя сторона гостиницы, сарай и край плантации были отсюда видны как на ладони. Геральт даже различил крошечные фигурки Стефана и мастера Антония, которые наклонялись и разгибались, собирая цветы в корзины. В другую щель так же отчетливо просматривались бурые склоны гор. Практически гладкая стена над страшной пропастью. — Эльза права, — не отрываясь от «окна наблюдений», заявил Геральт, — там непроходимые места. — Теперь — да, — промолвил Шеро Хомс, — но когда-то над расселиной шла тропка. Возможно, по ней передвигались лишь дикие звери, но тропа, несомненно, была. Присмотритесь, складки породы рядом с темным пятном в форме молнии... — Сюда бы подзорную трубу... — Держите, — Шеро, как ярмарочный кудесник, выудил из-под плаща требуемый инструмент. Геральт поблагодарил и, устроив край трубы на удобной каменной «полочке», прищурился, глядя сквозь увеличительные стекла. Зазубренные края гранита, похожие на нерукотворные ступени, кучей теснились по краю скалы, продолжаясь вдоль нее прерывистой, частично осыпавшейся лентой. Даже самый дерзкий горный козел не рискнул бы пройти по ней, да и незачем: на открытом южному солнцу склоне не было ни клочка травы. Геральт медленно поворачивал трубу влево, подмечая на отвесном, казалось бы, склоне всё новые детали. — Хм-м-м... Будь я мантихором, использовал бы во-о-он ту площадку для приземления. Входа в пещеру не вижу, но там может быть и почти вертикальный лаз. Устраивать лежбище так близко к людскому жилью глупо, а мантихоры довольно хитры... Разве что там у него запасной туннель? — Нужно подобраться ближе, — заявил Хомс, — этим займемся мы с господином Уоттенсоном. В фургоне есть специальная одежда и приспособления для скалолазанья. Без обид, мэтр Геральт, но я не в курсе вашего уровня подготовки. — Ведьмаки без уровня, мэтр Шеро, до моего возраста не дотягивают. Я воспитывался в Каэр-Морхене, это крепость высоко в горах... — И все же вынужден вам отказать. Я намного легче вас, а Иоганн тем более. Тросы и крюки рассчитаны на наш вес. Если мы хотим сообща раскрыть преступление, каждый должен выполнять ту часть работы, для коей наиболее приспособлен. Согласны? — Ладно, — Геральт вернул сыщику подзорную трубу и, сев на землю, язвительно уставился ему в глаза. — Тогда извольте уточнить, какое дело у нас в приоритете? Эти ваши «Поющие мальчики»? Похищенный Ивраим аль Маджан? Или таинственный грабитель кладовок с провизией, на которого вам, верно, уже пожаловалась милсдарыня Эльза? — Я много думал об этом, — будто не заметив иронии, ответил Хомс. — Полагаю, нам и дальше стоит держать в тайне поиски офирского принца. Предупредите милсдаря Лютика, чтобы не болтал лишнего. Что касается убийств в Tor Feainne, мазель Эльза не могла не слышать о них во время своего пребывания в Городе Золотых Башен, но я не упоминал это расследование как цель моего визита сюда. Я вообще преподношу наш приезд как желание отдыха на природе, в тишине и покое. О письме вар Краббе знаем только мы с вами: я скрыл эту информацию даже от господина Уоттенсона, он и по сей день считает ту записку анонимной. Интуиция подсказывает мне, что между пропажей аль Маджана и погибшими певцами есть какая-то связь. А посему... — А посему? — повторил ведьмак, когда сыщик умолк, глубоко уйдя в свои мысли. — Я стану скрупулезно исследовать кладовые пещеры наших любезных хозяев, параллельно изучая северную часть долины, включая расселину. Вы будете получать от меня подробные отчеты, удобства ради я переселюсь в нумер на чердаке, соседний с вашим. Скрипка не слишком мешает? — Отнюдь, — пожал плечами Геральт. — Отлично, музыка помогает мне думать. Вы же займитесь принцем. Делайте вылазки в предгорье, в места, которые мы проезжали. Осмотрите бывшую стоянку нильфгаардских солдат. Проверьте, что с заброшенным рудником, не засел ли там кто-нибудь — вдруг найдете человека, который прятался за колодцем? Свои отлучки вы всегда сумеете объяснить выслеживанием чудовища, о котором ходит столько слухов. Естественно, мэтр Лютик в обеих упомянутых операциях не участвует. Пусть наслаждает отдыхом и развлекает даму. — Как бы наслаждения да развлечения не зашли слишком далеко, — пробурчал ведьмак. — Хорошо, мне нравится ваш план! Сегодня уже поздно начинать, приступим завтра. Лютика беру на себя. И... господин Хомс, я всецело полагаюсь на ваш рассудок, но все же: возвращаться необходимо до наступления темноты. Дело не только в том, что вы сорветесь, боги упаси, или переломаете ноги. Тир Тохаир — место крайне опасное. Мой наставник Весемир говорил так: «Никто не знает в точности, какие страховидла обитают в том краю, ибо мало кто выживает, чтобы о них рассказать». Иными словами, столкнуться здесь можно с чем угодно. Не забывайте об этом. — Тем удивительнее выглядит гостиница в самом сердце опасного места, — губы Шеро скривились в ухмылке. — За счет чего она существует? «Ищите женщину», милсдарь Геральт, но также «ищите деньги». Как и в случае подвала, вопрос о главном источнике дохода «Последнего приюта» решился быстро и без усилий. Закончив прогулку, Геральт, Шеро и Лютик собирались войти в дом и подняться к себе, когда из сарая их окликнул мастер Антоний. — Господа, вы как раз вовремя! Соблаговолите подойти сюда, хочу показать вам кое-что интересное! Поэт отказался: наверное, перспектива общения с Эльзой была для него более заманчивой. Ведьмак и сыщик переглянулись и зашагали к сараю. Из-за конюшни, вытирая руки промасленной холстиной, появился Иоганн Уоттенсон. Принюхавшись, он страдальчески наморщил нос и замахал тряпицей перед лицом, будто отгоняя назойливую муху. В полумраке деревянной постройки, где Геральт ожидал увидеть только дрова и садовый инвентарь, стояла еще и большая машина, чем-то похожая на диковинки из лаборатории профессора Моро. Горел за решеткой ровный огонь; к одному гладкому металлическому боку машины крепилась дверца-ковш, от другого тянулись тонкие трубки, опущенные в стеклянные сосуды с узкими горлышками. Земляной пол покрывала старая простыня, на которую мастер Антоний и Стефан высыпали из корзин тысячи цветов. Темная гора, источавшая лишь тень своего ночного благоухания, поднималась ведьмаку до пояса. — Вы делаете духи на продажу? — догадался Геральт. — Для начала извлекаем из лепестков эссенцию, — поправил его мастер Антоний. — Затем смешиваем ее с другими ароматными компонентами либо без добавок разбавляем винным спиртом или маслом. Получается туалетная вода или притирание, а когда удается достать воск и пигмент, Эльза изготавливает неплохую помаду. Мы ездим на ярмарки, в основном на юг, в Мехт и Этолию. Есть и постоянные клиенты. Летние месяцы всегда хлопотные... — Вы алхимики? — ведьмак перевел взгляд со старика на юношу; тот выдвинул «ковш» и лопатой бросал в него охапки пурпурных маков. — В некотором роде, — скромно поклонился Антоний, — хотя по титулу я простой мастер, до старшего... не дослужился. Обстоятельства вынудили меня покинуть цех, однако право на индивидуальную работу имеется. Стефан мой подмастерье. Посторонитесь-ка немного, мэтр ведьмак. Геральт отступил в угол. Стефан сел на корточки и бережно собрал оставшиеся цветы. — Благодарю, — произнес он хриплым баритоном, прокашлялся, встал и отправил последнюю порцию маков в ненасытный ковш машины. — Лучше выйди на воздух, — забеспокоился старик, а когда юноша удалился, продолжал вполголоса: — Простите, господин Геральт, ежели вчера Стефан показался вам невежей. Я уже говорил про Бренну... Стефан, ясное дело, не любит это вспоминать. В плену его почти не лечили, да и потом никто не брался, кроме Эльзы. Она хотя бы пытается, и уже достигла некоторых успехов. Но Стефан разговаривает редко, мало, с трудом и неохотно. Не сочтите за дурные манеры. Высказав мнение, что молчание куда предпочтительнее пустословия, Геральт не без любопытства послушал еще о тонкостях извлечения ароматических субстанций, полюбовался на работу «перегонного аппарата», опроверг утверждение Антония о том, что «ведьмак суть тоже алхимик, раз готовит для себя эликсиры», и лишь спустя примерно полчаса обнаружил, что Шеро рядом нет. Неизвестно, в какой момент он исчез, если вообще был здесь, в сарае. Ведя неспешную беседу, наблюдая за таинствами парфюмерного дела, Геральт забыл о ходе времени. Сомнения и подозрения, копившиеся со дня встречи с Эльзой, постепенно рассеивались, и он чувствовал некоторое облегчение. Теперь понятно, почему хозяева гостиницы предпочли имперской столице одинокую жизнь в ущелье: когда требуемое сырье произрастает у самого порога, наладить производство куда легче. За лето они снимали богатый урожай пурпурного мака, который отлично приспособился к здешним условиям. «Главное, — подчеркнул мастер Антоний, — это вода из горных ручьев. Вкусная и полезная — как для цветов, так и для животных и людей. Попробуйте!» Ведьмак глотнул из протянутой кружки; ему сразу вспомнились слова в письме аль Маджана. Вода вправду была отличная, сладкая и прохладная. Источник находился совсем близко, у западной границы плантации, еще чуть дальше несколько ручьев впадали в озерцо, где было приятно искупаться жарким днем. «По пути из долины или обратно», — отметил про себя ведьмак. — Много у вас постояльцев? — спросил он. Мастер Антоний пожевал губами. — Раньше бывало больше: путешественники, рудокопы в поисках новых месторождений, гномы-резчики по опалу, купцы из Офира... Последние пару лет гостиничные дела идут неважно. Ну да не буду вас зря тревожить, вы же тут как охранник господина Хомса, а не по контракту... — Я слыхал о чудовище. Расскажите подробнее, и я смогу помочь, хотя бы советом. Старик слегка побледнел, глянул на закрытые в полуденный зной ставни, на видневшийся за углом дома край пурпурного ковра, на красные скалы. — Вампиры! — прошептал он. — Меня предупреждали перед покупкой. По ту сторону ущелья было их логово. Похожи на стаю нетопырей, и пищат так же. Таскали у нас куриц, первую козу загрызли и выпили. Я обвесил курятник чесноком, кропил маслом из храма, то да сё. Ведьмаки к нам прежде в гости не захаживали, спросить было некого. Опытным путем выяснилось, что запах императорского мака для этих тварей хуже чеснока. Сначала мы приносили дикие цветы, затем стали выращивать свои, и с тех пор ни одного нападения. — Чего же вы боитесь? — нахмурился Геральт. — Знаете, как случается в преступных районах: мелкая сошка держит под контролем пару-тройку кварталов, берет умеренную дань, в разборки с другими бандами не лезет... Не пытается откусить больше, чем проглотит. Потом является крупная рыбина, съедает тех, «пустяковых», заводит свои порядки, страхом и кровью на улицах подчиняет себе всю округу. И царствует до тех пор, пока и ее не сожрет хищник посерьезнее. — Понимаю, о чем вы, — кивнул ведьмак. — Кажется, здесь то же самое. Вампиры пропали, а с ними птицы и звери. Как будто в ущелье завелось что-то ужасное, и все разбежались. Мы расширили плантацию в надежде, что маки по-прежнему нас защитят, ежедневно обрызгиваем духами себя, одежду, комнаты. Но я уже ни в чем не уверен, милсдарь Геральт... — Этот новый монстр также обосновался на севере? — Нет, скорее, где-то к юго-западу отсюда, — мастер Антоний указал направление. — Мы бы услышали чудовище, живи оно над пропастью, там особенно сильное эхо. Когда верещали нетопыри, чудилось, что ими полна вся расселина. Да и главная дорога через ущелье, и поселения рудокопов расположены на юге. По-моему, тварь станет охотиться там. Геральт хотел было возразить, что южные деревни и хутора давно покинуты, а дорога пуста, однако решил лишний раз не пугать старика. Конечно, за неимением в горах другой дичи все они рисковали ею стать, но зачем об этом рассуждать? Лучше побыстрее найти страховидло, убить его и повесить трофей над камином, не так ли? — Еще вопрос, милсдарь Антоний. Вам не встречались в последнее время офирские солдаты? Или нильфгаардские? — Ни души, — старик развел руками, отчего просторный кафтан заколыхался на нем, как на огородном пугале. — По правде говоря, ваша компания — первые незнакомцы, кого я видел с весны, когда ездил за провиантом. — Ясно... Но вы с Эльзой чаще путешествуете вдвоем? — уже стоя в дверях, как бы невзначай обронил ведьмак. — Да, одному все-таки тяжко, — подтвердил старик. — Обычно с нею или я, или Стефан. В этот раз она поехала без сопровождения, потому что мы собираем урожай, а некоторые запасы следовало срочно пополнить. Храбрая девочка! Рене, увы, в спутники не годится, хотя бедняга так об этом мечтает... — А что с Рене? — Геральт коснулся горла, обрисовав воображаемый ошейник. — Если бы не Эльза, мальчик бы умер, — коротко промолвил мастер Антоний; взгляд его был красноречивее слов. Мысленно прокляв себя за бестактность, ведьмак откланялся. Сам того не желая, он устроил старику настоящий допрос. И все же, лучше так, чем отдавать его на растерзание Шеро. Геральт тоже не собирался рассказывать сыщику все — лишь то, что имело непосредственное отношение к делу. Доверие, которым удостоил его мастер-парфюмер, предполагало неразглашение некоторых подробностей. «Запертый» в долине в тесном кругу близких, Антоний, как любой нормальный человек, был рад поговорить с кем-то еще, и если и полагался на порядочность собеседника, то явно исходя из собственного отношения к чужим тайнам. В комнате на чердаке Геральт обнаружил не только идеальный порядок, свои вещи и подаренный мак, но еще два цветка в подходящих по форме и цвету горшочках. Выстроенные на подоконнике, как нарядные знаменосцы перед пехотой, они радовали глаз и душу. В лежащей тут же карточке с отпечатанными рунами «Добро пожаловать!» была короткая приписка чернилами: «От Эльзы и Рене». «Завтра же поеду на юг», — твердо решил ведьмак. Из-за тонкой перегородки лился плач скрипки. ~ ~ ~ Лежа в кровати, перебирая нити воспоминаний, Геральт испытывал нечто похожее на стыд. Никто никуда не поехал ни на следующий день, ни после. Спуск по скалам тоже пришлось отложить. Долину накрыла страшная жара, от которой не спасали ни редкая тень, ни ставни. Собирать маки было невозможно, лепестки осыпа́лись и жухли прямо в руках; с самого рассвета мастер Антоний со Стефаном носили воду из ручья, поливая то цветы, то друг друга. В полдень сделали вынужденный перерыв: Стефан с мокрым полотенцем на лбу рухнул на диван в гостиной, и Эльза обмахивала его сразу двумя веерами. Мастер Антоний скрылся в сарае, где, убавив пламя в перегонном аппарате, перерабатывал в эссенцию партию мака, снятую предыдущим вечером. Изнемогавший от зноя Лютик простерся на постели в нумере «два-бис», но, невзирая на стоны и мольбы, не получил в свое распоряжение прекрасную даму с опахалом. Иоганн Уоттенсон позаботился о животных и ушел на озеро. Рене и Шеро Хомс резались в гвинт, Геральт наблюдал за игрой, то и дело подливая из кувшина родниковой воды. Пожалуй, они трое страдали от жары меньше остальных. — Пора, — прохрипел Стефан и начал вставать, но Эльза мягко его удержала. — Не спеши, а то снова станет дурно... — Засохнут ведь, — юноша спустил с дивана длинные ноги, вздохнул, снял полотенце и стянул в хвост растрепавшиеся волосы. Эльза смотрела на него... нет, Геральт не ошибся: с любовью. — Тогда я с тобой! — веера были сложены и убраны. — Дай мне минутку переодеться. — Хоть целую вечность, — Стефан ответил ей таким же взглядом. Эльза наклонилась к нему. Геральт смущенно отвернулся, хмыкнул, уставился в «руку» Шеро. Лютика, если он на что-то рассчитывал, ждало горькое разочарование. — Я выиграл! — объявил Рене. — Ты жульничаешь, — буркнул Хомс. — Он всегда жульничает, — смеясь, отозвалась Эльза и вышла из комнаты. — Ставка была желание, — победно сверкая глазами, продолжал мальчик, — так что... Расскажите о своей семье, мэтр Шеро! И вы, мэтр ведьмак, раз уж смотрели в карты и подсказывали ходы. Сыщик с несколько обескураженным видом откинулся на спинку стула. — Какой любопытный вопрос! Право, еще никто не интересовался... Хотя почему бы и нет? У меня вполне респектабельные родители, оба верные подданные его величества Эмгыра. Есть старший братец Микоро — напыщенный осел, подался в политику, — и безумная сестрица Эвраиенаведд. Паршивая овца в стаде, бежала на Север в банду скоя'таэлей, где славится разбоем, хитрыми ловушками для жертв и жестокими убийствами. — Вот это да-а!.. Теперь вы, господин Геральт! — В ведьмачью школу мальчиков забирают рано, — пояснил тот. — Родителей не помню, а моего наставника звали Весемир. Он был нам вместо отца: мне, Ламберту, Эскелю... их я считаю своими братьями. Еще у меня приемная дочь, она тоже ведьмачка, убивает всяких зловредных чудовищ. Очень успешно. — Мы с вами похожи, — задумчиво произнес Рене. — Я тоже совсем не помню своих родных. Стефан и Эльза мне как брат и сестра, для мастера Антония мы все его дети. Ну, я по возрасту скорее гожусь во внуки. Где сейчас ваша дочь, если не секрет? — На Скел... — Геральт осекся, выпил воды. — Далеко отсюда. Как и мой добрый друг по имени Эмиель. Я давно не получал от него писем, и меня это печалит. — Не волнуйтесь, — Рене ловко тасовал колоду тощими руками. — Где бы они ни были, настоящие друзья всегда о нас помнят. А императорская почта, к моему великому сожалению, работает не слишком хорошо. Геральт хотел поверить каждому его слову — и поверил. Юный мудрец Рене действовал на всех успокаивающе; его компанией наслаждались и Шеро, и Лютик, и даже Иоганн Уоттенсон, которого по-прежнему бесил вездесущий аромат маков. Только после беседы с ведьмаком, который рассказал, зачем здесь опрыскивают мебель, шторы, одежду и постельное белье, Иоганн отказался от намерения собственноручно стирать свои вещи в озере и спать в фургоне. Порывшись в парфюмерных запасах, мастер Антоний подарил ему чуть более мужественную версию духов с нотками дубовой коры и мха, которыми низушек, скрепя сердце, пользовался сам и обрызгивал стойла в конюшне. Впрочем, оказалось, что лошадям, мулам и ослику такие процедуры ни к чему. Как сообщил Антоний, вьючным и верховым животным в долине никогда ничего не грозило, а от орошения ароматной водой они, наоборот, чесались и чихали. Так что Иоганну предстояло истратить весь флакон на себя. Сегодня снаружи будто бы стало посвежее. Геральт потянулся, положил руки под голову. Трое суток он валял дурака, и хотя на то были природно-погодные причины, Весемир бы такого поведения точно не одобрил. Настоящий ведьмак должен быть в строю и в лютый мороз, и в обжигающий зной. Мучить коня по жарище — зло, глупость, но ведь можно и своей задницей пошевелить! «Вот и пошевелю, — решил Геральт. — Сейчас же встану, соберусь, возьму воды, припасов в дорогу, и вперед!» Прежде, чем уйти, он полил цветы на подоконнике. Аромат маков уже сделался для ведьмака чем-то близким, неотделимым от комфортной, расслабленной атмосферы гостиницы. Он даже подумывал по возвращению домой высадить в Корво Бьянко грядку-другую, если мастер Антоний позволит. Мало ли, вдруг туссентским дворянам тоже понравится этот запах, они станут заказывать духи, а Антоний, Эльза и Стефан получат дополнительную прибыль! И как он может не понравиться, запах-то? Да императорский мак заткнет за пояс даже знаменитые боклерские розы! «Ишь, нюхач выискался! — грянул в голове суровый окрик Весемира. — А ну-ка, ноги в руки, и на юг, марш-марш! Чудище уже со скуки помирает, тебя-соколика дожидаючись!» Ведьмак помедлил, оторвал пурпурный лепесток-сердце и сунул его под ремень на груди. На удачу.