Из отчёта социальной службы от 01.04.__года. Осмотр условий проживания подопечного Чарли Бакета: — у ребёнка есть своя комната, личные вещи, место для занятий; — в шкафу есть одежда на все сезоны с учётом роста и физического развития; — для мальчика наняли репетиторов по основным предметам, обучение на дому для удобства, дом находится на окраине города; — ребёнок опрятен, хорошо воспитан и имеет вполне здоровый вид.
Саммерсет перелистнул папку с идентичными отчётами за следующие шесть месяцев, вздохнул и устало потёр глаза. Как можно было лгать всё это время или закрывать глаза на то, что за этим фасадом благополучия находился совершенно несчастный ребёнок, который играл в одиночестве на чердаке. Отодвинув папку на край стола, как что-то грязное и липкое, он решил позвонить в больницу и узнать как там мальчик. После нескольких длинных гудков очень приятный голос молодой девушки сообщил ему, что за последние два часа мальчику оказана медицинская помощь, и он мирно проспит до утра. Навестить его можно будет завтра после обеда. Пока что ему нужен покой и отдых. Ему также сообщили, что на теле ребёнка обнаружили довольно свежие следы побоев. Следователь непроизвольно сжал руку в кулак от этой новости. В голове промелькнуло бледное личико мальчика. Да что ж с этим миром не так? Как можно бить ребёнка, а главное — круглого сироту? После звонка на фабрику инспектор был расстроен тем фактом, что Вилли Вонка уехал на два дня по неотложному делу в Италию. На его дочернем предприятии случился взрыв какого-то механизма, и инженеру-кондитеру пришлось лететь чартерным рейсом. Но к завтрашнему вечеру он должен вернуться. Что ж, у него есть время на подготовку соответствующих документов. Завтра получат все: и органы опеки, и господа Риддик, и мистер Крюгер. Этот чёрт ещё не знает, что его ждёт. Саммерсет зло улыбнулся. Как же ему надоело смотреть на этих ублюдков. Каждый год их всё больше, а он не становится моложе. Но ничего, на его век хватит. Пересажать как можно больше уродов — его обязанность. Сейчас ему было обидно за маленького жизнерадостного мальчика, который по вине взрослых оказался в тяжёлом состоянии и находился в реанимации. Ещё в тот день, когда кондитер позволил им с Биглем прийти к Чарли в палату на фабрике, многое стало ясно. Было забавно наблюдать, как мистер Вонка смотрел коршуном на них. В его глазах было беспокойство за мальчика. После короткого разговора с Чарли он выставил их из палаты. Саммерсет почувствовал какую-то неведомую связь между этими, на первый взгляд, чужими людьми. Он хорошо помнил, что на тумбочке были книги по математике и физике, а также химии и большой атлас звёздного неба. Похоже, это были любимые увлечения этого маленького ребёнка. Одна из книг была старой с видевшей не одни руки обложкой. Она лежала на одеяле. Мальчик делал в ней какие-то пометки карандашом на полях. Это и стало главной уликой при осмотре дома Риддик. Дети не меняют своих увлечений до основания. Из разговора с Чарли было видно, что он совершенно не боялся их, взрослых мужчин. Мальчишка чётко отвечал на вопросы и вёл себя как человек, которому далеко не одиннадцать лет. Вспомнив ту комнату, что им подсунули, мужчину возмутило то, что мальчика насильно заставляли жить жизнью другого человека. Подавляли его ум и волю. Теперь в список обвинений он добавил телесные наказания, которые наносила миссис Риддик. Уже, кстати, связались с её мужем, полковником Риддиком. Он срочно вылетел из Индии, где был на испытательном полигоне. Как выяснилось из беседы с её управляющим, всё состояние, что они имели, принадлежит миссис Риддик. Её отец, барон Фейн, завещал ей всё при условии, что её первенцем будет мальчик. Это означает, что её мнение во всех делах решающее. Вот зачем ей нужен был Чарли. Эта корыстная женщина хотела всем выдать его за воскресшего сына. Кто их поймёт, этих фанатиков. К ночи стол инспектора был завален данными о деяниях этой семейки. Если никто не жалуется и не обращается в полицию, то и внимание не обращаешь, какая грязь может вылиться однажды тебе под ноги. В мире полно проблем поважнее религиозных культов и сект. На убийц и наркоманов рук не хватает. Саммерсет, понимал, что сегодня ему ночевать на работе, поэтому попросил младшего сержанта Донни сходить в соседнюю забегаловку за термосом с кофе. Ему не привыкать. Нахмурившись, инспектор положил перед собой старую папку с пожелтевшими в ней листками, с печатью «Архив». С первой открытой им страницы улыбалась юная рыжеволосая девочка, Лиззи Маккензи. Это фото совсем не подходило к той женщине, что пришла к нему месяц назад и рассказала длинную историю о том, кто изнасиловал её почти двадцать лет назад. Ещё она рассказала инспектору, что после каждого её анонимного письма этому человеку, в городе умирали девушки в борделях. Она не желала им смерти, но считала себя виноватой. Дело в том, что Элизабет провела семь лет в психиатрической больнице, пока туда не пришла мать Ивана с миссией. Она то и забрала её в стены монастыря. Молитва и искреннее желание помочь вылечили девушку. В благодарность матери-настоятельнице Маккензи приняла постриг и осталась служить Богу. Только прошлое не захотело отпустить её. Однажды во время исповеди она случайно узнала, что были ещё жертвы, кроме неё. Долго препираясь с собой и своими страхами, женщина решилась на то, чтобы представить всем истинное лицо добродетели бывшего святого отца. Под утро совершенно выжатый морально и физически старший инспектор прилёг на диване, сняв только пиджак и расслабив узел галстука. Засыпая, он порадовался тому, что окно осталось открытым, и Мусака, его кот, сам кого-нибудь съест и погуляет ночью.***
Вернувшись из Италии, Вилли Вонка первым делом поднялся к себе в кабинет, забрал у секретаря отчёты и документы на подпись. Усевшись в удобное директорское кресло, принялся разбирать накопившиеся дела. На мгновение кондитер задумался, почему из огромного списка кандидаток в его помощники, он выбрал одного единственного претендента — парня. За три года работы в его офисе этот парень, Эйвери, стал просто незаменим. Вилли нравилось в этом человеке всё, но особенно его аккуратность и трудолюбие. Иногда мужчина замечал незримую заботу о себе. Парень знал всё о своём работодателе, редко болел и всегда был готов исполнить любую просьбу. Вот и сейчас всё было рассортировано по датам и степени важности. Какого же было удивление Вилли, когда в своём ежедневнике он нашёл обведённую красным маркером запись «Звонил старший инспектор Саммерсет. СРОЧНО!!! Перезвонить!». Вонка выглянул из кабинета и обратился к своему помощнику: — Эв, зачем звонил инспектор? Не говорил? — Он говорил что-то про того мальчика Чарли. Сказал, что есть новости по вашему делу. Просил позвонить ему, как только вы вернетесь. — Почему не сказал сразу? Я же мог не увидеть записку? Впервые за эти годы начальник был недоволен им, Эйвери смутился и покраснел. Он просто привык выполнять свою работу и тут так налажал. — Простите, мистер Вонка, я и вправду заработался и не подумал. Вилли смягчился и грустно улыбнулся. — Прости, я не со зла, но этот мальчик важен для меня. Я прошу о любых новостях говорить мне сразу. Что ещё важного случилось? — Да, ещё одно. Звонил поверенный вашего отца. Вы так и не пришли прослушать завещание. Он очень настаивал на этом. — Пожалуйста, позвони ему и отложи встречу на завтра в десять утра. Я буду у него, нужно покончить с этим. Когда Вилли позвонил в Скотланд-Ярд в кабинет инспектора, на часах было уже пять вечера. Усталость от дел и перелёта утомили, но Чарли был самым важным для него делом. Не было и дня, чтобы кондитер не думал о своём маленьком друге. То позорное заседание, где ему и рта раскрыть не дали, он не мог себе простить. Много раз он пытался узнать, куда увезли ребёнка. Но никто не знал, где сейчас семья Риддик, поместья и дома которых были разбросаны по всей Англии. Старший инспектор был на месте, он как раз закончил допрос миссис Риддик. И собирался поехать в больницу к Чарли, день выдался напряжённым, вырваться к мальчику не получилось. — Мистер Вонка, я должен с вами поговорить о Чарли Бакете, — в голосе инспектора была усталость и грусть. Вилли испугался, чувство тревоги в груди не покидало его уже давно, но сейчас достигло предела. — Что с ним?! — не сдержавшись, выкрикнул кондитер. — Успокойтесь, прошу вас, всё обошлось. — Что эти люди сделали с ним? Скажите, п-прошу! — от волнения мужчина начал заикаться. Страх за Чарли довёл его до отчаяния. — Мистер Вонка, мальчик в больнице, но жив и его лечат. А виновные будут наказаны. — Я… я м-могу его увидеть? Мне это необходимо, просто необходимо, — это было уже сказано с нотами отчаяния. — Я собирался к нему ещё в два, но задержался в участке, допрашивал виновных. — Когда это случилось и как? — Вчера, подробнее при встрече. — В какой он больнице? Я хочу к нему, — Вилли нервно сжал трубку в руке. — Госпиталь Св. Августы, встретимся там. И да, мистер Вонка, извините меня, мы позволили этому случиться. Вы были правы. Со вздохом разочарования, Вилли положил трубку, и на его лице отразилась вся та боль, что он усердно прятал за маской холодности и отстранённости, только наедине с собой он позволял себе эту слабость. Он быстро овладел собой и, резко встав с кресла, покинул кабинет. Перепуганный Эйвери чуть ли под стол не спрятался, таким грозным и решительным казался ему удаляющийся силуэт его начальника. Спустившись в гараж, Вилли попросил водителя отвезти его в госпиталь. Сидя на заднем сидении, он вспоминал эти длинные месяцы без своего маленького друга и того, кого он готов был сделать своим учеником. Не понимая природы своих чувств, которые в своей жизни он испытывал не часто, кондитер на подсознательном уровне всей душой тянулся к Чарли. С головой окунувшись в работу в первые месяцы после грустных событий, мужчина пытался не думать о мальчике. Но когда ему приснился сон, в котором Чарли плакал в какой-то страшной комнате с огромным крестом, его выдержке пришёл конец. Вилли дошёл до того, что сходил в приют, но Крюгер был в больнице, а дело Чарли исчезло из архива. Всё, что он мог сделать — это подать прошение о повторном слушании в деле об опеке, но всё упиралось в то, что ребёнка должны были усыновить спустя полгода, если не будет никаких нарушений со стороны новой семьи мальчика. Что случилось с Чарли? Тревожные мысли мучили мужчину всю дорогу до госпиталя. Остановившись на больничной парковке, водитель обратил внимание Вонки на стоявшую рядом машину инспектора Саммерсета. Сам инспектор сидел в машине и явно ждал Вилли. Кондитеру понравился этот человек ещё при первой встрече. Именно таким он и представлял в детстве настоящего инспектора. Не сидящего в кабинете, заплывшего жиром, а активно участвующего в расследовании, проницательного и умного. Уверенным шагом Вилли подошёл к инспектору, который, увидев его машину, оживился и быстро вышел к нему на встречу. Они обменялись рукопожатиями и направились в сторону главного входа в госпиталь. — Мистер Вонка, вы быстро, я только подъехал пару минут назад. Жаль, что приходится встречаться при самых неприятных обстоятельствах. — Да, — Вилли кашлянул, — и не поспоришь. За этот год встречи то у вас в отделении, то в здании суда. Саммерсет хмуро кивнул и с иронией улыбнулся. — Не самый удачный год для вас. Но думаю, удача всё-таки на вашей стороне. Взгляд кондитера стал обеспокоенным, пока они шли ко входу в больницу. — Скажите же мне, инспектор, что с Чарли? Я не смог ничего для него сделать за эти месяцы. — Терпение, прошу вас, это будет тяжело для меня тоже. Малыш попал к омерзительным людям, я и не представлял, что за уроды эти Риддик. — Они что-то с ним сделали? — Вилли неосознанно схватил инспектора за руку, на лице отразилось напряжение, губы вытянулись в тонкую полоску, а в глазах мелькнула тревога. — Да успокойтесь же. Вы сами сейчас всё узнаете. Парнишке нелегко пришлось. Вилли обиженно убрал руку и смутился своего порыва. Они подошли к посту дежурной медсестры в холле. Девушка предупредила их, что состояние ребёнка оставляет желать лучшего, но поговорить с ним можно, правда, всего десять минут, не больше. Через две минуты мужчины, оставив верхнюю одежду внизу, поднялись на лифте на четвёртый этаж в интенсивную терапию. Палата оказалась в самом конце коридора. Сердце Вилли отчаянно забилось в груди только от понимания того, что он сейчас увидит Чарли. Всё напряжение этих месяцев прорвалось сквозь плотину, которую он строил вокруг своего сердца, чтобы было не так больно от потери этого солнечного ребёнка. Хорошо, что Саммерсет не рассказывал подробностей произошедшего, иначе мужчина не смог бы адекватно смотреть на измученного ребёнка на больничной койке. Следователь подготовил блокнот и ручку, чтобы задать пару очень важных вопросов и открыл дверь палаты.***
Утро для Чарли выдалось ужасным. Когда он пришёл в себя, то с трудом осознал, что не на чердаке и это не галлюцинация. Противный писк приборов и боль в руке от капельницы с физраствором были тому подтверждением. Во рту было сухо, и порванное горло от криков саднило. Болела правая нога и ободранные ладони. За окном шёл осенний ливень, барабаня о подоконник. Через несколько минут в комнату вошла медсестра и проверила его показатели. Что-то записав в его карту, она удалилась. Веки мальчика потяжелели, и он позволил себе ещё поспать. За те два дня, что он провёл в одиночестве перед тем, как провалиться в спасательную тьму от слабости, ему привиделись его родные. Они звали его с собой. Только чудом уцепившись за воспоминание о своём взрослом друге Вилли и вызвав тёплый отклик в сердце, мальчик не пошёл за уютный стол со своей семьёй, где они собрались, как раньше, под тёплым светом потолочного большого светильника. В его фантазиях мама готовила капустный пирог, бабушки всё время спорили о чём-то с дедушками, кот Томас, толстый и наглый, сидел на его стуле, а папа заваривал чай в большом красном чайнике на всех членов семьи. От боли и голода мальчик постоянно терял сознание. В первые часы он так старался выбраться из своего капкана, но добился только того, что ободрал пальцы и ладони, а гнилая доска начала разрушаться ещё больше, падать в неведомую дыру ему не хотелось. Потом он понял, что осколок деревяшки впился ему в ногу. Было обидно, а ещё он уронил свой блокнотик, подарок Вилли, и он лежал на пыльном полу всего лишь в метре от его руки. Проснувшись уже ближе к вечеру, Чарли лежал и рассуждал о том, что его спасли и он, по всей видимости, в больнице. Ему было важно узнать, вернут ли его в ту страшную семью. Миссис Риддик навевала на него страх. Их дочь тоже была более чем странной. Казалось, что девочка не в себе, так часто этот ребёнок появлялся из ниоткуда. Её улыбка была неприятной, в основном, она делала пакости и говорила матери, что это делает он. Её мать почему-то ей верила и всё время доставалось ему. За эти месяцы они переезжали три раза в разные места, осенью они осели в этом странном доме в пригороде Лондона. Больше всего Чарли мечтал увидеть мистера Вилли, друзей и, наверное, сильнее всех Дину. Он очень скучал по своей маленькой названной сестре. Больше всего его удивляло, что везде его селили в странных полупустых комнатах, а когда приходили тёти из опеки, его красиво одевали и приводили в большую красивую комнату, в которой были вещи какого-то другого мальчика, их умершего сына, и его заставляли играть его роль. Однажды он сорвался и сбежал из дома, но его нашли в тот же день и вернули. Миссис Риддик выпорола его и оставила без еды. Больше он не пытался это повторить. Так, находясь в своих раздумьях, Чарли не заметил, как наступил вечер. Он лежал, прикрыв глаза, и не сразу понял, что дверь в его палату открылась, и на пороге мелькнул до боли знакомый старомодный пиджак и чёрная трость. Мальчик чуть не подскочил в постели, когда в палату зашёл мистер Вонка. Его Вилли пришёл за ним. Это был сон наяву или горячечный бред, но в это хотелось верить. В глазах Вонки стояли слёзы, когда он увидел Чарли после долгой разлуки и прошёл в открытую дверь. Следователь задержался в коридоре и дал этим двоим немного времени. Он правильно решил не рассказывать вздорному кондитеру всех подробностей. Как очень проницательный человек, Саммерсет понял, что если Чарли расскажет всё сам — это будет иметь совсем другой эффект. Его рассказ о том, как вчера он пытался спасти ребёнка, взволновал бы Вонку больше, чем хотелось. Кто знает, какие глупости способен тот сотворить в гневе. В кармане пиджака он нащупал маленький черный блокнот и сейчас хотел вернуть его мальчику. Следователь предположил, что это что-то очень важное для ребёнка, если тот не писал в нём ни строчки. Сейчас Джон наблюдал за невероятно милой картиной: Вилли Вонку, нежно прижавшего к себе хрупкую фигурку мальчика, тонкие руки которого обвили шею мужчины, как веточки ивы, и слёзы счастья на глазах обоих. Радость от встречи на лице мальчика была сравнима с самым солнечным днём. Теперь всё будет правильно, Чарли должен жить с тем, кто его по-настоящему любит, кто знает его и поддержит, а главное — не причинит вреда.