Хочешь, я расскажу тебе сказку?

      Молодой мужчина посмотрел на мирно спящего мальчика в кровати и, ласково поправив одеяло, подумал, что совсем утомил ребёнка. Эта часть рассказа всё равно не для него. Она в его порядком потёртом от времени и любимом всем сердцем чёрном блокноте. Самое грустное время. Он достал его из кармана и повертел в руке, простой блокнот в кожаном переплёте. Когда-то он заменил ему весь мир на более чем полгода. Этот небольшой блокнот был так ценен, что не хотелось даже пачкать его страницы своими детскими корявыми буквами. В приюте он хотел начать в нём писать, но вместо этого смотрел на пустые страницы и в голове писал то, что его волновало, от чего хотелось плакать. Сейчас, листая пустые странички, мужчина помнил каждую сделанную им «запись», этот блокнот стал вечным, ведь каждая пустая строчка и клеточка хранили своё воспоминание. Вот страничка номер двенадцать — это приют. А вот тридцать — это суд. И самое страшное пятьдесят четвёртая, но об этом когда-нибудь потом.       День за днём тут на каждой странице его жизнь: и хорошая, и плохая. И тут он с испугом увидел на шестьдесят второй нарисованную птичку и улыбнулся. Его малыш знал, что его папе надо забыть и старательно замаливал всё что можно здесь. Это хорошо, стало спокойней.       Много дней мальчик Чарли вспоминал последнюю свою встречу с Вилли Вонкой. Это было в марте, а сейчас уже сентябрь, но перед глазами стоит последний, брошенный на него полный боли взгляд его взрослого друга, его детской мечты и кумира. Чарли до последней минуты верил, что Вилли сможет забрать его из лап этого чудовища, мистера Крюгера. Но, как оказалось, закон был не на стороне Вилли, и после пламенной речи бывшего служителя церкви его отдали семье Риддик. Чарли привык к испытаниям, он жил в небогатой семье в тесном домике, но он был любим. Он прожил два года в пансионе мадам Лулу и тоже не чувствовал себя особо несчастным. Да, ему было трудно, но он привык, старательно отрабатывая каждую звонкую монетку. Рано повзрослев, мальчик остался добрым, заботливым и мечтающим о настоящей семье, в его сердце было много любви и не было места простым людским порокам. К сожалению, он не понимал, что он ещё маленький, и о нём должны заботиться, любить, дарить подарки, баловать. Чарли так смирился с этим, что ни жизнь с Арнольдом и Итаном, ни тот короткий счастливый отрезок жизни, что ему подарила судьба с Вилли, не смогли убедить его, что в этом мире что-то есть для него лучшее. Приговор судьи и мало что выражающие приятного лица семьи Риддик, были тому подтверждением. Ноги стали ватными, идти никуда не хотелось, перед глазами было потерянное лицо мистера Вонки. Вилли что-то пытался доказать суду, просил оставить мальчика ему. Но судья был непреклонен. Мужчина так надеялся, что этот ужасный мир не отнимет у него его мальчика. К сожалению, миру глубоко плевать на наши желания. Когда, хищно улыбнувшись, миссис Риддик цепко взяла его за руку и повела к выходу из зала суда, мальчик не мог этому противиться, к тому же вид мистера Риддика его пугал. Он был так важен и солиден, что пугал не только мальчика но и присутствующих. Есть такие люди, присутствие которых тяжело вынести морально. Мистер Риддик мог посоперничать в этом только с Королевой. И если у последней была просто сильная энергетика, то у этого человека она прямо давила и сметала того, кто встанет против него. Чарли, как под гипнозом, пошёл за ними, у здания суда их ждал автомобиль с личным водителем. Мистер Риддик пожал на прощание руку Крюгеру, и его жена Антония грубо втолкнула мальчика в авто. Потом аккуратно усадила рядом свою дочь Камиллу. На все попытки заговорить с мальчиком ответом была тишина. Из Чарли как будто ушла жизнь, он не мог смириться с тем, что его неизбежно увозят куда-то в незнакомый ему мир. Утром он только успел попрощаться с Диной и всё. Она повязала ему на запястье красную ленточку, на удачу. Но госпожа удача, наверное, уснула или закрыла глаза во время суда.       Вздохнув, мальчик осмотрел свою секретную комнату на чердаке. Здесь среди сломанных старых вещей он чувствовал себя свободным и целым. Все эти месяцы он не мог смириться со своей участью. Чарли не просто стал заменой умершего мальчика, нет, это стало его вечным кошмаром. Миссис Риддик потребовала от Чарли полного сходства и даже называла его Грегори. Мальчик был обязан ходить, говорить и делать всё то, что делал их покойный сын. За любую провинность его наказывали, за любое отклонение от сценария расправа была жестокой. Он потрогал ещё саднившую от ударов ремнём попу. Антонии Риддик нужна была живая идеальная кукла, и она её получила. Сейчас эта опасная и странная женщина уехала на встречу со свидетелями второго пришествия Бога и взяла с собой дочь. Это были самые светлые часы в этом доме, когда этих двоих не было поблизости.        Ещё в тот день, когда чета Риддик пришла в приют, и Крюгер дал им папки с делами детей, Антония выбрала Чарли, не задумываясь. Она посчитала, что это реинкарнация их сына. Она, как безумная, вцепилась в эту папку и попросила Крюгера поспособствовать тому, чтобы мальчика оставили им. Но тут возникло одно «но»: на опеку над мальчиком претендовал всемирно известный кондитер Уильям Вонка. Этот выскочка и фигляр, конфеты и торты которого обожал весь мир. Тогда её муж, чтобы исполнить желание любимой женщины, пустил в ход тяжёлую артиллерию — попросту деньги. Они с женой давно знали мистера Крюгера, его речи о том, что все люди прокляты пороком, были близки им. Все его проповеди воспринимались этими двумя, как целебный бальзам. Отец семейства пообещал бывшему проповеднику возвращение сана и большую церковь в Аргентине с ярыми сторонниками их взглядов.        Надо сказать, что семья Риддик была не просто религиозной. Они были помешанные на Боге и церкви. Эти религиозные фанатики спонсировали различные церкви и паствы, а также не гнушались сектами. За свои немалые деньги они получили мальчика — живую копию своего сына, а мистер Крюгер — моральное удовлетворение своего прогнившего от злобы сердца, чемоданчик денег и билет на самолёт в Южную Америку. Но, к счастью, он туда не попал, во всём был виноват тщательно намытый пол.       На следующий день после суда бывший священник поскользнулся на старом линолеуме в коридоре и сломал лодыжку, перелом был открытый со смещением. И пусть ещё кто-то скажет, что у Бога нет чувства юмора. Он у него чёрный.       Бывший служитель церкви давно планировал покинуть страну туманов и дождей. Но ему не давало сделать это одно обстоятельство. У каждого человека в душе есть потайная дверь, за которой хранится что-то тёмное и страшное. Как оказалось, у бывшего святого отца Крюгера этого страшного слишком много.       Всё началось с исчезновения юной Лиззи Маккензи. Семья этой четырнадцатилетней особы была неприлично богата, и родители думали, что их ребёнка похитили. Но проходили дни, а девочку найти не могли, мало того никто не требовал выкуп. Ее нашли на заброшенной обувной фабрике. Девочка была связана, с завязанными глазами и в порванной юбке, верхняя часть одежды отсутсвовала, над ней надругались противоестественным способом, а на спине вырезали скальпелем слово «грешница». Она была жива, но сошла с ума и дать показания так и не смогла.       С разбегом в три года были похищены и истерзаны ещё две девочки пятнадцати и шестнадцати лет. Одна умерла от переохлаждения, а вторая не смогла с этим жить и повесилась в больничном туалете на простыне. Спустя некоторое время старую церковь закрыли, Крюгер лишился сана и стал начальником приюта. Всё пошло своим чередом, но никто не знал, что четыре девочки из старшей и средней группы подверглись насилию почти пятнадцать лет назад, перед усыновлением. Все они сменили имена и не один раз место жительства, но окончили свою жизнь одинаково — в стенах борделей. Насилие сломало их, и как бы они ни жили, но дорога оказалась одна на всех.       По своей глупости, одна из них решила шантажировать Крюгера и присылала ему анонимные письма с угрозой рассказать о своём и его прошлом. Вот тогда далеко не святой отец и решил выследить всех их и убить. Начав поиски, он выяснил, что все девушки, а теперь женщины, проживают в Лондоне. Две из них работают в борделе, одна на панели, а другая ушла от мужа и живёт в пансионе с маленькой дочерью. Под видом элитного пансиона оказался бордель с баром и Варьете.       Мистер Крюгер почти год выслеживал их всех, не зная, кто из них посылает письма. Он решил, что нужно избавить этот мир от каждой. Собакам, а шлюх он считал хуже собак, собачья смерть.       От первой девицы, Сесиль, он избавился легко: напоил её в баре, а позже они уединились в комнатах наверху. Та идиотка и не сопротивлялась даже и не помнила его за эти годы. Мило хихикала, когда он накинул на её шею ремень. Наивная, она думала, что всё это игра. Рука Джеффа Крюгера не дрогнула, он очистил этот мир от грязи.       Со второй девушкой ему пришлось повозиться, она была популярной и вечно занятой другими клиентами. Мужчина психовал. Как так, к шлюхе надо уже записываться на приём, как к премьер-министру. Но однажды ему повезло, и он смог проникнуть к ней в комнату вместо её клиента.        Светловолосая Ева, её он помнил лучше остальных: эти волосы, эту нежную розовую кожу, которую хотелось порвать на куски. Когда он вошел, та приводила себя в порядок у зеркала и даже не повернулась к нему. Крюгер, недолго думая, подошёл и сел рядом, он ласкал женщину через тонкую ткань бесстыже короткого атласного халатика. Она, расслабившись, даже не подозревала, что через три минуты её сердце остановится, тело упадёт на пол, как мешок картошки, а сам посетитель исчезнет через открытое окно.       Третья его жертва прям так и просила её убить, что он и сделал. Нина, судьба этой женщины была совсем иной. У неё был богатый муж, но её склонность к изменам привела её в милый пансион мадам Лулу. Крюгер ждал, когда же Рождество, чтобы затеряться в длинном списке под чужим именем. В пьяном угаре и общем веселье праздника никто не заметил бы его. На его беду там был мальчишка, он забирал пальто и шляпы и ждал чаевых. Ребёнок в этом гнезде порока смотрелся дико. Крюгер подумал, что это сын одной из «девочек» Мадам.       Какого же было его удивление, когда ему пришлось изымать этого ребёнка у Вилли Вонки. Мальчик его не вспомнил. Но от него надо было избавиться, и Риддик были как нельзя кстати. Они из него сделают человека.       Нину Крюгер убил с огромным удовольствием, получая от этого наслаждение. Он давно не испытывал такого в своём солидном возрасте. Животное чувство из глубины его чёрной души овладело им — это был первобытный зов. Убив её, он спокойно спустился вниз и, надев чужие вещи, что лежали на каком-то диване, по-тихому удалился. Его возбудило узнавание в глазах жертвы, Нина узнала его, своего насильника, в самый последний момент. Но было поздно, петля кожаного ремня сомкнулась на её шее.       Крюгер понимал, что ему нравится процесс самого убийства, ранее он только издевался над жертвой. Вспомнив свою работу в церкви, он также вспомнил и тех девочек. Как же приятно было выводить порочных шлюх на чистую воду. Крюгер выбирал их не просто так, они все строили ему глазки и их платья с непозволительно коротким подолом. Все они проходили мимо него, вертя своим порочным задом.       Были ещё два убийства, он нашёл последнюю из тех девочек, Эмилию, она стала очень красивой женщиной, и как он узнал, имела богатого покровителя. Почти месяц он подбирался к ней, пока не придумал прийти к другой девушке, усыпить её снотворным и потом пройти в комнату напротив и задушить мерзавку.       Расправившись со всеми, кто мог его шантажировать, мистер Крюгер не ожидал получить ещё один конверт. Простой белый конверт с одной лишь строчкой «Я всё знаю». Бывший святой отец запаниковал. Все, кто мог что-либо знать, были мертвы. Чтобы отвести подозрение от себя наверняка, он пошёл на отчаянный шаг. Он выбрал наугад первый попавшийся бордель и убил там похожую на Нину девушку, оставив на шее похожий ремень. План был хорош, если бы он покинул страну, то вероятность его поимки была бы равна нулю. Но тут Бог, в которого он так верил и от лица которого совершал свои «благие» деяния, решил вмешаться. К тому моменту, когда мистер Крюгер выйдет из больницы, у старшего инспектора Джона Саммерсета будут неопровержимые доказательства его вины в виде показаний главного и единственного выжившего свидетеля этой драмы.       Тем временем Чарли сидел на чердаке огромного поместья и смотрел в большое круглое окно. Он думал о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы его опекуном стал мистер Вилли. Мечтал о том, как они придумывают новые конфеты и обёртки к ним. Как они ездят в путешествия и находят новые вкусы или новые начинки для шоколадок. Он открыл так и не начатый блокнот и сделал ещё одну мысленную запись. Когда-нибудь он расскажет Вилли о том, что придумал абрикосово-лимонное суфле в глазури из молочного и белого шоколада. Оно будет продаваться в яркой золотой обёртке с логотипом фабрики. От этой мечты стало тепло на душе. Мальчик прошёл вглубь чердака, и тут произошло неожиданное: сгнившие от времени половицы старинного особняка под ногами разъехались, и его ноги провалились в дыру. Чарли кричал, звал на помощь, но никто его не услышал, он сам был виноват. Нашёл в шкафу потайную дверцу и, когда никто его не трогал, уходил в эту комнату. Семья Риддик недавно переехала сюда и, возможно, даже не знала о наличии данной комнаты. С ужасом Чарли понял, что его не найдут, а сам он не выбирается, а если и выбирается, то упадёт в дыру между этажами и серьёзно пострадает. Также он понял, что осколок доски проткнул ему бедро. Было больно, но выбраться самому не получалось, а кричать было бесполезно.       Вечером Антония и Камилла начали поиски мальчика, который исчез из запертой комнаты. Обыски особняка и территории ничего не дали. Как ни странно, никто не подумал заглянуть за одежду в стенном шкафу.       С исчезновения Чарли прошло уже три дня, какими бы Риддик не были людьми, но пришла очередь признать неизбежное и обратиться в полицию.       Когда инспектор Бигль вместе с начальником прибыли в огромный загородный особняк, инспектору Саммерсету понадобилось всего лишь десять минут, чтобы понять, что Чарли не покидал свою комнату со дня пропажи. Джон покачал головой и сокрушённо сел на стул возле окна. Улики, что он увидел говорили только об одном: полгода эти люди издевались над доверенным им судом ребёнком. Об этом говорило многое, что недоступно взгляду того, кто не знает, где искать. Инспектор не мог понять как таким тварям, как Риддик, отдали мальчика.       — Барри, дружище, что ты видишь?       Бигль был хорошей ищейкой, но не аналитиком. Для него способности Джона казались сродни суперспособностями героев из его любимых комиксов. Он очень уважал своего начальника и пытался подражать ему, но, увы, его ценили не за проницательность. Окинув взглядом идеально убранную комнату с письменным столом, на котором лежали аккуратной стопкой книги по литературе и истории, потом полку с футбольным мячом и призами и шкаф с кучей одежды, он вопросительно взглянул на начальника и сказал.       — Комнату, простую комнату.       — Верно, это комната, но не комната ребёнка, во всяком случае, не Чарли. Это чья угодно комната, но не того мальчика, с которым я лично познакомился восемь месяцев назад. И что это означает?       — Что это не его комната или нас обманывают.       — Именно, — мужчина кивнул в подтверждение своих мыслей, — думаю, если мы не поторопимся, то не найдём мальчика живым. Позови приёмных родителей, пора прояснить ту ересь, что здесь происходит.       — Мистера Риддика нет сейчас и, думаю, он мало что знает.       — Его жены будет достаточно, не теряем времени. И ещё одно — мне нужен план дома.       В комнату вошла женщина в чёрном или Антония Риддик. Она надменно посмотрела на представителей закона и царственно с прямой спиной села в кресло. Её карие, почти чёрные глаза смотрели с вызовом.       — Вы ещё долго будете осматривать мой дом, ищите ребёнка, а не по углам рыскайте, — её голос был резким.       — Миссис Риддик, я сам решу, как мне вести расследование. Лучше покажите мне настоящую комнату мальчика и не тратьте моё время, если вы не поторопитесь, то живым мы можем его не найти.       Женщина не на шутку испугалась, хоть и тщательно пыталась скрыть это.       — Это комната моего сына, как вы смеете в этом сомневаться?! Да… да как вы смеете…       — Хватит! — оборвал её Саммерсет, — счёт идёт на минуты, ребёнок где-то в этом доме без воды и еды третьи сутки! Кто знает, может он ранен и ему нужна помощь. Если с ним что-то случится, я лично засажу вас за решётку, чего бы мне этого ни стоило. И кстати, скоро туда отправится ещё один человек, связь которого с вами я докажу.       Антония побледнела и поняла, что заигралась. Она сейчас может потерять второго ребёнка: первый умер из-за её слепой веры в Бога и отказа от необходимой операции. Вместо этого она отвезла сына в Ватикан к могиле святых. Могилы, по её больному мнению, лечат лучше, чем наука и прогрессивная медицина. Мало того, она всё время это доказывала мужу так рьяно, что и он поверил в эту чушь. Склонив голову, она согласилась показать то, что от неё просили.       — Хорошо, я покажу, — она повела следователей по коридору к лестнице на третий этаж. Поднявшись, она указала на неприметную дверь в конце помещения. В первый раз она сказала, что это комната, заваленная старой мебелью.       — Открывайте, возможно, мальчик ещё там.       — Но, уверяю вас, там его нет, — женщина медлила.       — Открывайте же! — Бигль сам был готов уже убить эту даму. Он помнил Чарли, его очень встревожила судьба мальчика из пансиона мадам Лулу. Он чуть не плакал, когда друг рассказал ему, что его усыновили эти люди, а не мистер Вонка, который до сих пор обивает пороги социальных служб в надежде вернуть мальчика любым путём.       В дверях щёлкнул замок, и двое мужчин увидели правду. Эта правда не понравилась бы никому и особенно Барри и Джону. Не такой они представляли комнату ребёнка, которого усыновили влиятельные и богатые люди. В маленькой комнатке не было практически ничего, кроме пустого стола с горкой исписанных тетрадок в одном из ящиков, скромной кровати с лёгким покрывалом вместо одеяла, ведь уже осень, и ящика с десятком различных сломанных вещей, и стенного шкафа. Главным украшением этой кельи, но никак не комнаты, была Библия на окне и огромный чёрный крест над кроватью. От увиденного передёрнуло обоих. Они даже забыли о присутствии миссис Риддик.       Саммерсет ещё раз взглянул на план дома и уверенным шагом подошёл к шкафу в стене. Он открыл его и, отодвинув минимум детских вещей, что висели в нём, постучал по задней стенке. Услышав то, что ожидал, он ударил по ней ногой. Старая фанера рассыпалась, открыв его глазам потайную лестницу, ведущую на чердак. Пригнувшись, так как помещение было тесным и низким, мужчина пошёл наверх. То, что он увидел на чердаке, ужаснуло его. Ребёнок, застряв в перекрытии, был без сознания. Лицо было бледным, маленькие ладошки ободраны и ногти на пальцах тоже, губы были бледными, на лбу видны следы лихорадки. Сколько этот мальчишка провёл здесь? День или два? Инспектор не знал. Доски помещения были гнилыми, он лёг на пол и, осторожно подобравшись к ребёнку, постарался его вытащить, но у него ничего не вышло. Чарли был жив, и это было главным. Осторожно Саммерсет вернулся обратно и рявкнул на миссис Риддик, чтобы та немедленно позвонила в службу спасения и скорую. Мальчик был в критическом состоянии, и это был факт.       — Барри, я засужу этих выродков. Да! Им кота плешивого нельзя доверить, не то что гениального ребёнка, — Саммерсет был страшен в гневе. Бигль знал, что его начальник не даёт пустых обещаний. Через пятнадцать минут прибыли скорая и пожарные. Профессионалы попали на чердак через окно, вызволили из капкана перекрытия ребенка, и, передав его работникам скорой, удалились. Чарли повезли в центральную больницу, он был сильно обезвожен и потерял достаточно крови из раны. Было чудом, что не начался сепсис, и он ещё жив. Риддик ждало серьёзное разбирательство в суде и лишение прав над мальчиком, а, возможно, и лишение родительских прав вовсе. То, что они получили права на мальчика, было странным и, возможно, незаконным. От следователя не укрылось, что мальчик — копия их умершего сына, похожего на мистера Риддик.       Всё увиденное вымотало старшего инспектора. Приехав в Скотленд-Ярд, он решил позвонить на фабрику мистера Вонки и сообщить ему, что у него есть все шансы стать опекуном мальчика, и на этот раз он лично выступит в его защиту в суде.