Женщина сидела в одиночестве. Она лениво раскачивала ногой и перебирала руками пряди волос. Её затуманившийся взгляд был прикован лишь к замезнушему окну.
На улице давным-давно погасло солнце, и она должна была опуститься в холодный, зимний мрак. Но несмотря на это, всё сияло маленькими огоньками, а люди не сидели по домам. Они радовались новому дню, согревали друг друга тёплыми улыбками и пели праздничные песни, прижимаясь поближе друг к другу.
Она лениво улыбнулась и придвинулась ближе, заметив в свете огней молодую пару. Девушка и парень не обращали внимание на сильные ветра и множество снежинок вокруг них. Они лишь смотрели в глаза друг другу, в которых, как она предполагала, плескалась любовь, а позже прижались поближе и сладко поцеловались.
Прикрыв глаза и тяжело вздохнув, её рука дрогнула, но вмиг стала вновь монотонно перебирать пряди. А затем её взгляд устремился ближе, на зеркало, что теперь висело напротив её кровати. На лице отчего-то застыло печальное выражение, уголки глаз были опущены, а губы сомкнуты в плотную линию. Она покачала головой и хлопнула себя по щекам пару раз, приводя в чувства.
Сегодня же праздник, она должна быть счастливой?
А вообще ей всегда нравилась эта глупая суета перед праздниками. Нравился и снег, что хлопьями осыпал дома, словно сахарная пудра. А на улицах становилось всё холоднее и холоднее, что обязательно вынуждало тебя надеть теплую шапку, мягкий шарф. И не было бы ничего прекрасней, чем сбежать от морозных дней, прикоснувшись к обжигающей чашке чего-то горячего, и неважно, кофе это или чай, а может большая кружка горячего шоколада, что так любят маленькие дети.
И ведь всегда, с первым снегом, все люди, даже самые серьёзные взрослые, вечно погруженные в работу и в обыденность серой жизни, погружаются в мир сказок и забытых снов.
Ты всегда выходишь на улицу, вдыхаешь этот свежий, леденящий воздух, и бежишь на работу, забавно хрустя снегом. И потом обязательно, весь день из окна будешь наблюдать за деревьями, которые облачены в светлые платья, и искрящимися снежинками. И уже во мраке ледяных вечеров побежишь домой, где тепло и уютно, но остановишься на улице, рассматривая причудливые витрины и сказочные огоньки на гирляндах.
И Вивьен обожала это, особенно в детстве, когда проблем было не так много, а людей в их маленькой булочной всё больше и больше. И тогда папа ей обязательно разрешал командовать в этом маленьком мирке сахара и теста. А она, конечно, всегда поднимала высоко подбородок и показывала, где поставить ёлку и чем её украсить, и помогала папе на кухне, отдавая ярко улыбавшимся покупателям их стряпню. И, всегда, выходя из этого яркого и теплого мирка, она слышала звуки нежных рождественских песен, звучащих и тут, и там. И каждая мелодия была всем так знакома, что отзывалась последними словами там, где находилось сердце.
Только сейчас, помимо этой сказки, в душе неприятно скребло одиночество. Она, конечно, будет счастлива сегодня, как никогда, и наконец забудет о своих проблемах, хотя бы на один день. Но что потом?
Она не будет всю жизнь жить на Бейкер-стрит, и Джон когда-нибудь найдет себе семью, как и Шерлок, и Майкрофт, а она останется одна. Совсем как её мать когда-то, которая всю жизнь провела с друзьями и лишь к концу осталась одна в своём доме, с бутылкой в руках и со слезами отвращения на глазах.
Джонс нервно рассмеялась и резко дернула рукой, да так, что вырвала себе пару прядей русых волос. Усмехнувшись, она потянулась к бутылке, стоявшей на подоконнике. Темная бутылка красного вина. Быстро расправившись с пробкой и не успев опомниться, женщина сделала глоток. И тут же почувствовала, как в голове что-то медленно щелкнуло, а в груди уже разливалось тепло, уходя пылающим огнем к щёкам.
Она потянулась, касаясь руками волос, и внимательно взглянула на платье, что висело на дверной ручке. Оно появилось у неё сегодня утром, совсем неожиданно, с небольшой запиской.
“Дорогая Вивьен, я скорее всего должна вас поздравить с Рождеством.
Но это слишком обыденно, не так ли?
Я надеюсь, вам понравился мой прошлый подарок, и должна признать, надеюсь вас встретить в нём. И, надеюсь, вы будете сиять, ведь этот цвет так страстно выделялся на вас в прошлый раз. В ожидании следующей встречи. А пока примите это платье.
В конце письма красовался поцелуй ярко-красной помадой и имя доминантки.
Женщина потянулась и быстро скинула с себя всю одежду, оставаясь в одном белье. А затем быстро надела платье, чувствуя, как по телу бегут мурашки от зимнего холода.
Она быстро завязала все серебристые ленты по бокам и, взъерошив волосы, взглянула в зеркало.
Нежно-голубое платье аккуратно прилегало, во всех местах, связываясь блистательными лентами на талии, и спускаясь к полу, разливаясь при этом, как волны. А бледные руки женщины скрывали небесные и пышные, совсем как облака, рукава, оставляя шею оголенной.
Стоя в темной комнате и искрясь, и освещаясь под цветными огнями от гирлянд, она была похожа на рождественского ангела, который так же сиял на ёлке в свете огней.
Джонс улыбнулась своему отражению и радостно отметила, что совсем непохожа на свою матушку, что так любила синие и голубые платья, и выглядела в них ужасно вульгарно.
Сделав еще один глоток пьянящего напитка, женщина быстро натянула на себя каблуки молочного цвета, и спустилась вниз, уже слыша радостный хохот и мелодичные звуки скрипки детектива.
Зайдя в комнату, она слегка сощурилась от яркого света, что везде, но затем всё же заметила всех присутствующих. Подойдя к Лестрейду, который по каким-то необъяснимым причинам решил праздновать рождество вместе с ними, она слегка коснулась его плеча и доброжелательно улыбнулась.
– Добрый вечер, инспектор.
Мужчина быстро развернулся и застыл, неловко улыбнувшись знакомой:
– Вивьен, ты довольно тихо подкралась. Чудесно выглядишь.
Женщина кивнула в знак благодарности, как вдруг заметила новую девушку Джона, которая была чем-то обеспокоена.
–Извини мне надо отойти, – быстро пролепетала она, увидев Холмса, который что-то ей объяснял.
Подойдя ближе, и встав за Джоном, она внимательно слушала соседа.
–Секунду, я вспомню. Сара это врач, –утвердительно кивнул он и продолжил, – затем была с веснушками, потом с носом. А потом… Кто был после той занозы училки? –задумавшись, вдруг выдал он, отчего Джонс удивленно приоткрыла рот в попытке что-то сказать, как вдруг её прервала знакомая Джона.
– Никто не был, – раздраженно процедила она.
– Жаннет, – улыбнулся Холмс. –Методом исключения.
Доктор закатил глаза и повёл девушку в другую сторону, куда за ними направилась Джонс, пытаясь сгладить ситуацию.
–Жаннет! Джон! Как я рада, что вы решили остаться сегодня здесь и отпраздновать с нами.
Девушка внимательно оглядела её, пытаясь что-то вспомнить, а затем наконец облегченно улыбнулась.
– Вивьен? Я думала ты решила уехать к своему возлюбленному, разве нет?
Женщина вдруг встала в ступор, слегка прищуривая глаза, а потом медленно переспрашивая:
– Прости? Возлюбленному?
– Ну да. Когда я приходила в прошлый раз, ты сказала, что тебя ждет… Ларри? Лоран?
– Лоренс, – внимательно смотря, поправила её Вивьен.
– Ах да, Лоренс, – улыбчиво закончила она, а затем, взглянув на недовольное лицо женщины, осторожно спросила. – Так вы с ним… не встречаетесь?
– Нет.
– Я довольно современная, так что понимаю, если у вас свободные отношения, – глупо хлопнула она ресничками. – Иначе я совсем не вижу смысла жить с двумя мужчинами и ходить на свидания с другими, – задумчиво ответила она.
Но Джонс лишь раздраженно выдохнула и покачала головой:
–Я совсем ни с кем не встречаюсь, Жаннет. Хорошего рождества.
И наконец отошла, оставляя их с Ватсоном одних. Она внимательно оглядела стол и, увидев пару заполненных бокалов, взяла один из них, медленно выпивая.
И вновь она чувствует жар в груди от красного вина, сияя эмоциями, пышущими в алой крови и сердце. Она бессмысленно улыбается, смотря как красиво переливаются маленькие огни на гирлянде, и как трещат брусочки дерева в огне.
Зажигаются, распадаются и сгорают. Сгорают точно также, как и она от своих чувств. Медленно, искра за искрой, падение за падением, и по итогу она сгорает, в попытке заметить хотя бы один его сладостный взгляд, направленный на неё. Услышать такое родное, но интимное из его уст, пусть и с акцентом, своё имя. Почувствовать разряды по коже только от одного его прикосновения. И понять, что и она ему не безразлична, что он не видит в ней глупую женщину с обложки, не видит в ней простую кухарку. А видит близкого душе человека. Загадочную фею, что станет проводником в такой непонятный мир эмоций.
И вот она слышит его голос, чувствует грубые руки на плечах. Где-то на границах памяти, что так сладка и так тяжела для нее. Которая, словно пытка, напоминает о нём и только о нём.
Она слышит своё имя из его уст. Как-то ласково и насмешливо произносит он его. Ни здесь, где-то во снах, где-то в мечтах. Где она, наконец, видит, чувствует его и тепло улыбается.
Но только потом понимает, что полено сгорело. Превратилось в пламя чувств. Её чувств, которые загнаны куда-то далеко. Загнанных туда, где они становятся холодными и ледяными, туда, где их не видно. Лишь там, глубоко под водой, где он о них и не прознает.
Она трясет головой и вдруг понимает, что голос его настоящий и его прикосновения и вправду горят на её коже, оставляя невидимые ожоги.
– Лиза?
Она разворачивается и вправду видит его. Он смотрит на неё как всегда внимательно, немного прищуриваясь, но она всё же видит в его чудных голубых глазах искорки веселья, когда он насмешливо улыбался.
– Что-то не так?
Спрашивает вдруг женщина. Взгляд её рассеян, но несмотря на это, как всегда прекрасен. Она прикусывает губу и крепко сжимает бокал в руках.
Мужчина внимательно разглядывает её, совсем ничего не стыдясь. Она выглядит иначе, чем обычно. Блестящие волосы просто распущены, а на лице нету таких привычных кофейных теней и красных губ. Лишь немного блесток и ее прекрасные светло-малиновые губы. И ведь как странно, что Холмс раньше не замечал, какой у нее интересный оттенок губ.
Он спускается ниже и видит бледные ключицы, и голубое платье с лентами, которое не видел его раньше. Как же странно, что он не замечал в ней женщину раньше.
–Я думал ты не пьешь, – ухмыляется он.
Она снова отпивает и, закатывая глаза, отвечает:
– Только по праздникам.
– Ты не знаешь, отчего вдруг Джон так заботится… Боже правый… – внезапно прерываясь, тянет он.
– Что то не так?
– Молли, – выдыхает он, разворачиваясь.
– Я думаю, она милая, – лишь произносит она, пожимая плечами.
Она проводит Холмса взглядом и смотрит на девушку. Пока инспектор помогает ей раздеться, Хупер улыбчиво со всеми здоровается, и даже успевает мило махнуть рукой в сторону Джонс. И тут же Вивьен растерянно смотрит на неё в ответ. Она красива, как никогда.
Пока на лице сияет улыбка, возникшая на подкрашенных губах, а на ушах качаются серебряные сережки, девушка разворачивается. Она одета в тёмное облегающее платье, которое еще больше стройнит пластичную фигуру Хупер. Совсем не похожая на зажатую работницу, обычно одетую в мешковатые свитера и джинсы. Она заливисто смеётся и раздает подарки. А затем поворачивается к нему.
–Привет, Шерлок, о, Вивьен, как я рада тебя видеть.
Она неотрывно присматривается к нему и стеснительно улыбается, а затем подбегает к Джонс, слегка приобнимая.
–Молли, как я рада, что ты зашла, как твоя работа?
–Все отлично, – Хупер немного задумывается и вдруг восклицает. – О, и тот клубничный рулет просто чудесен, я и не знала, что ты так потрясно готовишь. Совсем на тебя непохоже.
Женщина немного отпивает из очередного бокала вина и хмурится:
– Непохоже?
– Ты скорее похожа на серьезную и высокомерную бизнес-леди какой-нибудь крупной организации, за которой гонятся парни, – она неловко смеётся и восторженно оглядывает знакомую. –Извини, я имела ввиду только хорошее.
Но Джонс лишь отмахивается и подмигивает:
– Ничего. Я отойду ненадолго.
Заметив кивок девушки, женщина подходит к столу и подливает себе ещё немного вина, а затем усаживается в кресло, рассматривая всех. Шерлок с Джоном что-то увлеченно рассматривают в ноутбуке, Лестрейд, кажется, нашёл компанию Молли и миссис Хадсон очень интересной и поэтому заливисто смеётся с очередной шутки Хупер. Молли.
В голове Вивьен сразу же проясняется и она внимательно смотрит на девушку. Знакомая Холмса что-то увлеченно щебечет и искренне улыбается, но тут она смотрит на него. Глаза её широко раскрываются, зрачки становятся всё больше, и накрашенные губы слегка приоткрываются. Она рассматривает его и каждый раз отворачивается, чувствуя, что щёки покраснели от смущения.
Джонс придирчиво фыркает и прикрывает глаза, когда в голове пролетает лишь одна мысль.
Она ревнует?
Нет. Даже не вопрос, это ясно даже маленькому ёжику. Это определенно ревность. Иначе с чего бы ей так рассматривать Хупер, закатывать глаза и злиться. Но как же это глупо. Глупо следить за личной жизнью друга и рассаматривать его воздыхательниц. Ирен, Хупер и ещё пара милых клиенток строят ему глазки, соблазняют, томно смотрят и бьют ей прямо в сердце. Совсем не щадя, тупо и бессмысленно разрывают её мысли, и заставляют все конечности неметь от тоски и печали.
Она поклялась не лезть в его жизнь и не врываться вихрем любви, сметая всё, что они так долго выстраивали. Она лишь подруга, знакомая, что когда-то показала Холмсу, чем она живет, и поглотила его в свой мир чувств, а он помог ей заставил вновь видеть яркое небо и предаваться мечтам, дыша полной грудью. Ужасно глупо.
Она резко открыла глаза, в ушах отчего-то звенело, а на губах уже виднелась улыбка от собственной глупости. Женщина немного поморщилась, как вдруг в комнате повисла тишина и внезапный голос Шерлока:
– Вижу, у тебя новый дружок, Молли, поздравляю.
– Что...Прости, что?
– Ты идёшь к нему на свидание, –приторно улыбнулся он и немного нахмурился. – И с подарком?
Он быстро встал и оттолкнул бокал, что предлагал Лестрейд, тут же начиная объяснять свои выводы.
– Бросьте, неужели вы не заметили подарок у нее в пакете? Лента, бант, –детектив приподнял бровь и взял сверток. –Всё остальное завернуто наспех, но тут с трудом. Что указывает на значимость человека и, конечно, цвет упаковки, неосознанная ассоциация с цветом помады. В любом случае, мисс Хупер думает о любви, тут надежда на наличие романа… Хотя возможно беспочвенная…
Он всё время что-то говорил, словно объясняя малышам простую загадку, но Джонс его уже не слушала. Очередное позерство, не иначе. Она сразу заметила волнение в глазах Ватсона, а затем и его кивок в сторону девушки. Хупер побледнела, глаза её широко открылись, но уже не от нежности, отнюдь нет, от страха. Она дышала всё быстрее и быстрее, и зрачки её, как мелкие чертята, метались в поисках спасения, но его не настало. Холмс вдруг запнулся в своих нескончаемых рассуждениях.
– Ты всегда говоришь ужасные вещи, –она жалобно всхлипнула, нервно теребя край нового платья, – каждый раз. Всегда.
И если все в комнате на протяжение последних десяти минут думали, что Молли ужасно себя чувствует и хочет уйти из комнаты, то Джонс определенно считала иначе, когда её глаза медленно наполнились влагой, а на побледневших губах заиграла пропитанная болью улыбка. Потому что то, что произошло дальше, заставило тело женщины похолодеть, а душу отправиться прямиком в ад, ведь даже там она бы не чувствовала всей боли, что заставили её почувствовать Шерлок и Хупер.
Он молчит, а затем вдруг извиняется. И нет, совсем не так, как с Джонс, искренне смотря в глаза и говоря прямо в душу девушки. Он подходит всё ближе и ближе наклоняется, как и к Лизе когда-то, скрывая от всех, и интимно шепча:
– С рождеством, Молли Хупер.
И целует прямо в щёку, медленно, и почти не прикасаясь. Зато опасно близко к сердцу Лизы.
Смертельно. Прямо посередине.
А затем стон. Женский стон, который она узнает даже в кошмаре. Молли что-то шутит и отходит, выпивая вино дрожащими руками. Шерлок читает сообщение. Ровно 57 сообщений от Ирен. Он внимательно окидывает всех взглядом и уходит, извинившись, оставляя знакомых в неловкой пустоте.
Но более женщину и не волнует. Она достаточно увидела, услышала и почувствовала.
– Джон, я должна ненадолго отойти, – она наигранно ухмыляется и берёт новую бутылку вина.
–Что? Вивс, и ты тоже? Что у вас вообще происходит?
Но Джонс уже чувствует как глаз начинает дергаться, а нос неприятно щекочет. Она вскидывает руки и резко бежит к выходу, на пути лишь весело крикнув, дрогнувшим голосом:
– Всех с рождеством! И пусть этот год будет незабываем!
Выбегает в коридор, на лестницу и в свою комнату. А затем резко распахивает окно и садится опасно близко к краю, тяжело дыша. Вся прическа давным-давно растрепалась, а под глазами уже виднелись темные потеки туши, после слез. Женщина дышит, открывает дрожащими руками бутылку и отпивает содержимое, чувствуя как конечности немеют от холода зимы и глаза заливает пелена, сквозь которую видно яркий свет фар. Она щурится, устало трёт глаза и замечает дорогую машину. А чуть позже и её владельца. Человека которого она бы ни с кем не спутала. Майкрофт Холмс.
Мужчина спешно закрывает дверь и внимательно осматривает дом, немного качая головой при виде ярких гирлянд. Но вдруг его взгляд останавливается, а меж бровей появляются морщины, и всё из-за его любимой подруги. Ведь кто бы ещё стал одиноко напиваться в семейный праздник.
***
– Только одну, – протягивая сигарету, говорит Холмс.
– Почему?
– Рождество.
Его младший брат лишь хмурится и забирает сигарету, тут же задавая вопрос,
– Мы в учреждении, разве здесь не запрещено курить?
Мужчина протягивает зажигалку, пылая огнем перед лицом брата, но тот лишь смотрит на него холодным взглядом и закуривает. В его пальцах дымится сигарета и, пропуская смертельный едкий дым, в нём можно заметить лишь очертания родного брата. Он как всегда спокоен, хотя бездумные глаза, которые обычно горят задачами, отчего-то выражают странную печаль.
Но, в голове Майкрофта лишь один вопрос:
– И почему же?
Они всегда безмолвно отрекались от чувств и эмоций. Поглощенные знаниями и осознанием того, что они умнее и расчетливее, чем другие, времени на глупые поиски решений своих душевных проблем и желаний не было. Но Майкрофт вырос он довольно быстро осознал, что переживания для простых людей очень важны. Да и познакомившись с мисс Джонс быстро ощутил это.
– Это морг. Здесь уже никому не навредишь.
И мужчина лишь вновь выдыхает горький дым, смотря куда-то вдаль. Туда, откуда доносятся крики боли и звонкий плач.
– Посмотри на них… Эти люди так горюют. Как думаешь, может с нами что не то?
– Все жизни кончаются, все сердца разбиваются…
Спокойно отвечает ему брат, но в груди неприятно защемило, а перед глазами лишь ужасно унылое воспоминание сегодняшнего дня.
Его дорогая Джонс сидит на подоконнике раскрытого окна. Как всегда чудесная, в свете мерцающих огней и сильного рождественского ветра, что развевает небесное платье и шоколадные волосы. Она всегда была похожа на чудную девушку из сказок, то ли морская русалка, что околдует тебя своей красотой, или добрая фея, которая успокоит загадочными речами.
Но сегодня она лишь одинокая ведьма, уставшая от своих чувств. Вивьен была в слезах, а на лице была такая боль, словно её сердце обвивали шипы розы. Презирающая алкоголь, она нашла своё упокоение в нём сегодня, и в её глазах Майкрофт не увидел ничего, кроме простого бессилия.
Он изначально был против чувств своей подруги, даже предлагал ей уехать. Ведь знал характер Джонс и принципы его глупого братца, но разве можно запретить чувствовать любовь.
Но любовь ее и погубила.
– Неравнодушие - это не преимущество, Шерлок, – задумчиво добавляет он.
– Это легкая сигарета, – лишь кривится его брат.
– Ты ведь даже не знал её, –вдруг произносит Майкрофт.
Но мужчина ничего не отвечает, лишь тушит сигарету и уходит, ухмыляясь.
***
Зайдя в темную комнату, Холмс сразу же почувствовал непонятное напряжение. Помещение было окутано мраком и лишь из окна падали разноцветные лучи праздничной улицы. Здесь было тихо и одиноко, но почему-то мужчине так не казалось. Ещё в морге его голова непривычно закружилась, а мышцы окаменели, как при нераскрытом деле. В чертогах отчего-то всё гудело, и размышлять, искать и расследовать никак не получалось.
Он изнеможенно размял шею и упал на диван, пытаясь привести разум в порядок. Но вдруг послышалось мелодичное пение, совсем тихое и хриплое.
“Обрел ли ты достаточно любви, мой маленький голубь,
Почему ты плачешь?
Прости меня за то, что я ушла, но так было лучше.”
С каждым словом голос становился всё тише и тише, закончив тишиной. Послышался шелест ткани, после которого маленький светильник осветил всю комнату.
На полу сидела Джонс, подол её платья помялся и все ленты развязались, оставляя платье висеть бесформенной тряпкой на теле. Волосы были мокрыми, а всё лицо красным. Где-то виднелись разводы от туши, а где-то ещё не высохшие слезы. Женщина выглядела ужасно уставшей, не было и признака опьянения, улыбки и покрасневших щёк.
Она быстро взглянула на друга и тут же сделала глоток из бутылки, которую не выпускала из рук весь вечер.
Удивительно, но Холмс в её глазах выглядел не лучше. Растрепавшиеся волосы, пустые глаза и опущенные брови. Кажется, ни одну её не радует чёртово рождество.
– Она мертва, –вдруг произнес он, смотря прямо в глаза Джонс.
Но она не ответила, точно так же, как и он сам обычно. Лишь кивнула головой
– Я не могу найти причину или хотя бы повод этому. У нее было достаточно врагов, но это не простое убийство. Эта женщина была готова и даже прислала мне телефон. Она точно знала, что это произойдет!... И более я не знаю, как мне реагировать на это.
– Вы были с ней близки? – отрешенно спросила Вивьен.
– Она писала мне. И не только мне, судя по всему.
Мужчина слегка прищурил взгляд и внимательно посмотрел на плечо женщины. Тончайший кусочек чёрного кружева, но рисунок на нём тот же, что и на белье мисс Адлер.
– Я полагаю, у вас что-то было…
– У нас был секс, – спокойно ответила подруга, крутя бутылку в руках. – Ну или то, что бывает перед ним.
Шерлок лишь грустно усмехнулся и закрыл глаза.
Он чувствовал себя паршиво и даже не знает, из-за чего. Смерть Адлер? Или то, что происходит с Лизой?
Почему-то чертоги не приходили в норму и мысли не удавалось успокоить. Словно он в запертой комнате с целой связкой ключей, никак не мог найти ответ. Ведь каждый ключ отдавался пустотой в голове и болью, где-то внутри.
–Слушай, Лиза, убери бутылку. Сколько ты уже выпила?
Но она молчит, словно издевается, заставляя оставаться наедине с собой, бороться с собственным телом и умом.
Детектив открывает глаза и резко встает, подходя к соседке. Но женщина всё так же обессилена, ни капли чувств в пустых глазах. Быстрым движением он выхватывает бутылку и кидает со всей силы в мусорное ведро.
–Разве ты пьёшь? Разве это то, о чём ты так мечтала?
Он смотрит ей прямо в душу своими потемневшими глазами, пытается понять. Громко что-то спрашивает и тяжело дышит.
– Почему ты так смотришь на меня? Ты так расстроена смертью Адлер?
Вот. То самое, что её задело – Адлер.
Он видит, как при упоминании этой женщины её зрачки расширяются, а губы сжимаются в плотную линию. Она поднимается и пытается уйти, но детектив перегораживает путь.
–Серьезно, она? Она причина твоих самобичеваний?
И женщина взрывается, из глаз брызнули слезы, а трясущиеся губы раскрылись в попытке набрать немного воздуха. Она смотрит на него сверкающими изумрудными глазами и качает головой.
– Да ты сам дьявол, Шерлок Холмс.
Ядовито шепчет она, чем ставит друга в ступор.
– Я в жизни не могла бы подумать, что на свете существуют подобные люди, которым в радость издеваться и давить на больное. Ты вечно считает себя лучше других и думаешь, что можешь быть один. Хотя нуждаешься в нас всех, делая больно, – вскрикивает она, толкая детектива прямо на диван.
– И знаешь, что самое ужасное? Ты просто идиот и высокомерный нарцисс. Я могла бы назвать тысячу твоих недостатков, – она жалобно всхлипывает и нависает над Холмсов, наблюдая его ошеломленный взгляд. – Но при всем этом я
люблю тебя. Люблю твои глаза, милые кудряшки, твоё тело, такую редкую, но тёплую улыбку. Я люблю твой озадаченный взгляд, когда ты спрашиваешь об эмоциях и желание помочь всем, твой ум и заносчивый характер. Я люблю тебя, Холмс.
Она пылает, её щеки горят то ли от злости, то ли от вина. Кровь бурлит и плывёт огромными волнами в сердце, разрывая его от вихря любви. Её огонь, который она так долго прятала, наконец зажёгся таким простым словом, как ревность.
– Знаешь, забудь. Я слишком много выпила.
Пытается уйти, но тут же чувствует, как по горячей коже скользит платье и чужие холодные руки. Она лежит на диване, а Шерлок над ней слегка прищуривается и над чем-то размышляет.
И как бы она не хотела уйти, как бы не пыталась сбежать, она прижата всем телом мужчины. Ощущая горячее дыхание где-то на шее, и страсть в воздухе. Лишь запах сигарет и горького одеколона в её легких. Лишь его дыхание и сердце, которые звенят в ушах. И развязанное платье, что спало, обнажая молочную кожу женщины, где уже были его ледяные руки.
Он - бесчувственная скульптура, у которой точеное тело, сделанное из льда, у которой зима на душе и которую нельзя любить, лишь смотреть в глаза, цвета морской глубины, где живут чертята. И она - загадочная русалка, не подчиняющаяся никому, завлекающая и опьяняюща, кожа её бела, как морская пена, и глаза, как изумруды, сверкающие тайнами. Она может лишь плыть по водовороту чувств, забирая бедных моряков в глубины души.
– Так ты хочешь, чтобы я был твоим? Я не умею любить, Лиза, лишь изучать и разгадывать.
Говорит он ей на ухо так томительно и соблазнительно.
Она приближается к его лицу и шепчет почти в губы:
–Отдайся мне, Шерлок. И поверь, я стану для тебя главным проводником в мир чувств. Ты разгадаешь самую главную загадку людей. Я научу тебя любви.
Женщина видит, как сверкают его глаза в ночи, как пылает азарт в его теле, и как он жаждет новых тайн.
И вдруг Вивьен чувствует шершавые губы на своем лбу, почти невесомый поцелуй и тихий голос ночи.
– Так стань же моей, Лиза.
