Мистер Вонка

      За маленькой дверцей действительно скрывалось нечто совершенно особенное. В то, что увидела Элизабет и остальные гости, было просто сложно поверить. Но вот они здесь, видят все многообразие красок своими собственными глазами, вдыхают сладость всевозможных ароматов. Остается только протянуть руку и вот оно — чудо — прямо в твоих ладонях.       — Это просто волшебство какое-то, — выдохнула Элизабет, совершенно не ожидая, что ее хоть кто-то услышит. Но она не знала, что кондитер улавливает каждое слово, каждую фразу, даже если это еле-различимый шепот. Вилли Вонка ничего ей не сказал, он просто посмотрел ей в глаза и мягко улыбнулся.       «Это так странно…» — подумала Элизабет. Никто из гостей не заметил этого жеста кондитера, так как все с широко распахнутыми глазами рассматривали необычный пейзаж: холмистая поляна, покрытая яркой зеленой травой, необычной формы цветы и разноцветные грибы, яркие деревья без листьев, но со множеством необычных плодов, и самое главное — река шоколадного цвета, которая брала свое начало у большого водопада, вспенивающего густую жидкость.       — Будьте осторожны, мои дорогие дети. Не теряйте голову. Не волнуйтесь. Ведите себя очень спокойно, — вкрадчиво предупредил мистер Вонка.       — Как красиво! — не стесняясь своего восторга, произнес Чарли.       — Ах, да, тут очень красиво, — мечтательно ответил кондитер, спускаясь по разноцветным ступенькам поближе к реке. — Каждая капелька этой реки — горячий жидкий шоколад наивысшего качества.       Вилли Вонка повел гостей дальше, поднимаясь на мост, тоже покрытый травой, остановился на его середине и повернулся в сторону мощного потока шоколада, с шумом низвергающегося в реку.       — Водопад — это самое важное. Он перемешивает шоколад, вспенивает его, делает легким и воздушным, — жестикулируя руками, рассказывал Вилли Вонка. — Кстати, ни на одной фабрике мира не перемешивают шоколад водопадом, мои дорогие дети. Это я вам точно говорю.       Люди уже почти сошли с моста, как откуда-то сверху выехала странная конструкция, от которой отходила одна длинная труба и две покороче.       — Эти трубы засасывают шоколад и разносят его по всей фабрике. Тысячи литров в час, — пояснил кондитер, а затем резко перевел внимание на… — А как вам мой луг? Отведайте моей травы. Съешьте хоть травинку, пожалуйста. Трава такая восхитительная и притягательная.       — Траву можно есть? — удивился Чарли.       — Конечно, можно. Все в этом цехе съедобно. Даже я съедобен. Но это называется каннибализм, мои дорогие дети, и не приветствуется в большинстве обществ, — с важным видом, будто учитель, объясняющий детям урок, сказал Вилли Вонка, а затем широко улыбнулся и добавил всего одно слово. — Наслаждайтесь!       Гости неуверенно переминались с ноги на ногу, но под взглядом одобрительно кивающего кондитера начали медленно расходиться по помещению, с интересом изучая все вокруг. С одной стороны поляны начали доноситься звуки треска и чавканья. Это Майк Тиви топтал ногой большую красную тыкву.       — Сынок, пожалуйста, — попытался остановить его мистер Тиви.       — Оте-ец, он сказал: «Наслаждайтесь», — мальчик развел руки в стороны и продолжил крушить тыкву. В другой части поляны блондинка жадно поедала плоды с одного из деревьев и строила глазки мистеру Соль. Мама Августа Глуппа запихивала в свою маленькую сумочку все, что попадалось ей на глаза, продвигая глубже то, что уже начало вываливаться, а ее сын с жадностью поедал так же все, что он видел, медленно подбираясь к шоколадной реке.       Элизабет же просто медленно бродила по поляне, наслаждаясь красотой этого места, так и не решаясь хоть что-то попробовать, желая сохранить эту хрупкую реальность такой, какой она ее видела. Несколько раз она замечала заинтересованный взгляд фиолетовых глаз, казалось, что кондитер вот-вот подойдет к ней и что-нибудь спросит, но он лишь еле заметно встряхивал головой и отворачивался. Девушка никак не могла понять, в чем же причина его интереса к ней. Может быть, он вспомнил дедушку Джо и хотел что-то узнать про него, но никак не решался. В любом случае, какой бы ни была причина, Элизабет не хотелось об этом думать. Уж слишком все это было странно. Эта фабрика… поведение кондитера…       — Папа, посмотри туда! Что это? Это же человечек! Вон там, возле водопада! — послышался удивленный голос Веруки. Все начали сбегаться к девочке и всматриваться в то место, куда она указала.       — Их там двое, — воскликнула мама Виолетты.       — Больше, чем двое, — заметил мистер Тиви. И действительно на другом берегу реки появились маленькие человечки в красных кожаных костюмах, и все они были один в один друг на друга похожи.       — Кто они? — поинтересовался Чарли.       — Они настоящие люди? — недоверчиво спросил Майк. Вилли Вонка посмотрел на мальчика так, будто тот задал ему самый глупый вопрос, который он слышал за всю свою жизнь.       — Конечно, настоящие. Это умпа-лумпы, импортированные из самой Лумпаландии.       — Нет такой страны, — возразил мистер Тиви.       — Что? — рявкнул кондитер, изменившись в лице.       — Мистер Вонка, я преподаю географию в школе и уверяю вас…       — В таком случае, вам известно о том, какая это ужасная страна, — перебил его Вилли Вонка, с недовольством на бледном лице. — Вся страна — сплошные непроходимые джунгли, где обитают самые опасные звери на свете: тигророги, бронетамы и жуткие, свирепые дракомоты. Я поехал в Лумпаландию в поисках экзотических вкусов для конфет, но вместо этого я нашел умпа-лумпов. Они жили в домиках на деревьях, чтобы спастись от кровожадных тварей, обитавших на земле. Умпа-лумпы не ели ничего, кроме гадких на вкус зеленых гусениц. Они постоянно что-нибудь искали, чтобы смешать это с гусеницами, и те были бы не такими противными. Красные жуки, кора дерева бонг-бонг — все это ужасно невкусно, но все-таки не так отвратительно, как гусеницы. Но едой, о которой они мечтали больше всего, были какао-бобы. Найти за год три-четыре какао-боба для умпа-лумпы — великое счастье. О, как они их обожают! Они только и думают, что о какаобобах. Из какао-бобов, между прочим, делают шоколад. Поэтому я сказал вождю: «Приезжайте жить на мою фабрику. Будете есть какао-бобы, сколько захотите! Я буду даже платить вам жалованье какао-бобами, если хотите!» Эта сделка оказалась выгодной и для них, и для меня. Они замечательные работники. Однако должен вас предупредить: они — народ озорной, постоянно шутят, — хихикнув в своей обычной манере, закончил рассказ мистер Вонка.       — Разве не глупо соглашаться работать в обмен на такую странную мечту — обычные какао-бобы, — хмыкнул отец Веруки, с таким видом будто знал лучше всех, кто и что должен желать.       — Не стоит так пренебрежительно относиться к чужим мечтам, — серьезно возразил мистер Вонка, и в глазах у него появился странный блеск. — Вот вы, вы же мечтали когда-нибудь? Какой была ваша мечта? — вдруг обратился он к остальным взрослым, в то время как дети снова разбрелись по поляне, наблюдая за работой человечков. — Ну же, не стесняйтесь, никто смеяться не будет, — уверил он. Взрослые озадаченно переглянулись, но продолжали молчать.       — Я… — Элизабет решила прервать неловкое молчание, но запнулась. Не так уж и легко оказалось произнести вслух то, что давно пришлось похоронить вместе с остальными мечтами и надеждами. Но эта мечта… когда-то она была самая желанная из всех. Вилли Вонка внимательно смотрел на девушку, желая услышать ее ответ. Набравшись смелости и прочистив горло, Элизабет продолжила:       — Когда-то я хотела стать художницей. И даже написала пару картин, многие даже говорили, что они довольно неплохи и у меня талант… — к концу рассказа на лице девушки промелькнула грустная улыбка. Смутившись, Элизабет опустила глаза.       — И что же случилось? Неужели вы перестали рисовать? — искренне поинтересовался мужчина, желая утолить свое любопытство. Элизабет как-то странно вздрогнула, молчание затянулось, и Вилли Вонка, уже не надеясь получить ответ, собирался сменить тему, как вдруг девушка подняла на него блестящие от влаги глаза и, не отводя взгляда, произнесла:       — Да, мне пришлось бросить рисование… Родители внезапно погибли. Я осталась единственной, кто мог позаботиться о своем брате Чарли и наших бабушках и дедушках. Картины пришлось выставить на продажу, чтобы выручить хоть какие-то деньги. Осталась только одна — портрет родителей… на память.       — Как трагично, — с толикой иронии пропела блондинка. Вилли Вонка резко посмотрел на нее, сощурив глаза, но ничего ей не сказал, а та в свою очередь, будто ничего не замечая, лишь продолжала хлопать своими пышными ресницами. Вилли Вонка снова посмотрел на Элизабет и со всей искренностью произнес:       — Мне очень жаль.       — Спасибо, — девушка прошептала это так тихо, что услышал только кондитер, и тут же опустила глаза, не смея больше удерживать взгляд на его лице. Неловкую паузу прервал внезапный крик миссис Глупп.       — Август, сокровище мое! Не нужно этого делать!       — Эй, мальчик! — встревоженно выкрикнул мистер Вонка. — К моему шоколаду не должны прикасаться человеческие руки!       Предупреждения не возымели никакого эффекта, и мальчик продолжал черпать пухлой рукой шоколад из реки, наклоняясь все ближе и ближе, пока не потерял равновесие и плюхнулся в густую сладкую жидкость. Вилли Вонка раздраженно отвернулся.       — Он утонет! Он не умеет плавать. Спасите его! — взвыла женщина. Но кондитера это, похоже, нисколько не заботило. Он смотрел на бултыхающегося мальчика с полным равнодушием, но вдруг взглянул наверх и в его глазах вспыхнул хитрый блеск. Тот самый прибор для перекачивания шоколада остановился, труба опустилась совсем недалеко от Августа и начала засасывать шоколад, а вместе с ним и самого мальчика, затягивая того все выше по трубе.       — Удивительно, какая толстая труба, — пролепетала блондинка.       — Недостаточно. Он сбавляет скорость, — заметил Чарли.       — Сейчас застрянет, — добавил Майк Тиви. И словно подтверждая слова мальчиков, Август перестал двигаться вверх.       — Он закупорил трубу, — провозгласил мистер Соль. Вилли Вонка не издал ни звука, лишь со злорадством рассматривал застрявшего в трубе мальчика.       — Смотрите! Умпа-лумпы, — крикнул Чарли, обращая внимание группы на ритмично двигающихся и напевающих какую-то мелодию человечков.       — По-моему, они хотят спеть нам песенку. Для них это особый случай. У них уже много лун не было новых слушателей, — весело заметил кондитер. Все умпа-лумпы побросали работу и с очевидным наслаждением начали танцевать забавный танец и хором петь песню:       Август Глупп, Август Глупп!       Как невоспитан он и туп!       Большой и круглый, как арбуз,       Толстопузый карапуз!       Толстяк, пришла пора тебе       Прокатиться по трубе!       Не бойтесь, дети, этих труб,       Не пострадает Август Глупп!       Ну что ж тогда случится с ним?       Вернется он совсем другим!       Пошли вращаться шестерни,       На славу трудятся они.       Ах, Август Глупп. Вот он, готов,       Среди веселых пузырьков.       Пускай сидит он в кипятке,       Оттуда выйдет налегке.       Куда его девался жир?       Теперь в него влюблен весь мир!       О нем бы только мир мечтал.       Он сливочной помадкой стал.       Словно как по команде, только прозвучали последние слова песни, Август начал очень быстро снова подниматься по трубе, пока не скрылся из виду. Как и после приветственной песни, со стороны мистера Вонки, пританцовывающего в такт песне, послышались энергичные аплодисменты.       — Браво! Прекрасно! Не правда ли, они восхитительны и прелестны? — воскликнул кондитер, однако по лицам гостей было ясно, что только он так думает.       — По-моему, это все запланировано, — произнес мистер Соль.       — Они знали, что случится, — добавил Майк Тиви.       — Чепуха, — возразил мистер Вонка.       — Где мой сын? Куда ведет эта труба?       — Эта труба, между прочим, ведет прямо в цех, где я делаю самую восхитительную клубничную помадку в шоколадной глазури.       — Значит, из него сделают клубничную помадку в шоколадной глазури и будут продавать фунтами по всему миру?! — дрожащим голосом воскликнула миссис Глуп.       — Нет, я этого не допущу. Вкус будет ужасный. Только вообразите — августовский глуп в шоколаде, — кондитер скривился. — Его не станут покупать.       Вилли Вонка позвал одного из умпа-лумпов и попросил отвести миссис Глупп в помадковый цех и помочь ей найти сына. Маленький человечек подошел к женщине и потянул ее за низ платья в сторону нужного цеха.       — Мистер Вонка, почему имя Августа уже было в песне умпа-лумпов, если они… — настороженно начал Чарли.       — Импровизация — простой фокус. Это любой может, — не дав мальчику договорить, заявил кондитер, а затем развернулся и обратился к Виолетте.       — Ты, девочка, скажи что-нибудь. Что угодно.       — Жвачка, — прочавкала она, ничуть не удивив никого выбором именно этого слова.       — Жвачка — это ерунда, ее не жуйте никогда! Видишь? То же самое.       — Не то же самое, — возразил Майк.       — А ты не бормочи под нос. Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, — ответил мальчику Вилли Вонка. — Итак, идем дальше.       — Лизи, умпа-лумпы ведь пошутили? — взволнованно спросил сестру Чарли.       — Конечно, это шутка, милый. С мальчиком все будет хорошо, — приобняв брата, как можно ласковее сказала девушка, хотя сама была не очень уверенна в своих словах. Оставалось только надеяться, что ее догадка верна, ведь, каким бы неприятным ни был мальчик, страшно представить, чтобы ребенок переживал такое.