[1]
— Мэтт. Не забудь про Мэтта. Готов поспорить, он всё ещё в Джерси, — Джерард некоторое время рассматривал одну из фотографий, прикреплённых к документу, прежде чем с печальным вздохом вернуть бумаги Рэю. Майки, кажется, заметил заинтересованность брата. — Ты знаешь кого-то из них? — спросил он. — Только его, — Джерард кивком указал на документ, который только что передал Рэю. — Мы вроде как встречались перед моим отъездом. — Блять, — выдохнул Фрэнк, выхватив документ из рук Рэя и, нахмурившись, рассматривая фото. — Эта штука хорошо просекла твой типаж. — Пообещай мне, — теперь Джерард повернулся к Торо. У него был глубокий, серьёзный тон. — Пообещай, что найдёшь их и причинишь им боль, если понадобится. Рэй вздохнул. Его брови сложились домиков в беспокойном, полном сомнений выражении. — Джи, я- — Послушай меня, Рэй. Это дерьмо меняет тебя. Оно даёт тебе- оно лжёт тебе, ладно? — Ладно, — согласился Рэй. — Я просто хочу, чтобы они знали. Они решают: уйти или продолжить причинять боль другим людям. И если они готовы ранить других людей, Рэй… — Джерард замолк, но его взгляд был настолько пронзительным, что Рэю даже не нужно было слышать окончание фразы. Полицейский кивнул, на шумном выдохе произнося одно слово: «обещаю». — И ты, — теперь Джерард повернулся к Майки. — Ты воспользуешься своим удивительным мозгом и поможешь ему, ладно? — Я? — Майки вжал шею в плечи. — Мозг? — Да, придурок, мозг, — Фрэнк встал за плечами Майки. А затем запрыгнул на его спину, цепляясь пальцами за плечи. — Что за- чувак, серьёзно! — Майки притворился раздражённым. Но не смог сдержать полуулыбку и наклонился, позволяя Айеро вскарабкаться повыше. — Он сказал «мозг», окей? — Фрэнк легонько стукнул Майки кулаком по голове в шуточном жесте. — Ты заметил что-то неладное раньше всех. Ты знаешь, что тебе не подходит «быть горячим или умным», да? Фрэнк слез, почувствовав, что позвоночник Майки начинает предательски трещать. — Как скажешь, — пожал плечами Майки, не в силах сдерживать улыбку. Если бы только на некоторое время вращение Земли можно было поставить на паузу, этот привкус беззаботности, повисший в воздухе и оседающий на языке с каждым вдохом, был бы намного слаще. Не таким горьким. Но выбора не было, и все об этом знали. Они знали, насколько чертовски мало осталось времени по разному ряду причин. Рэй знал, что совсем скоро ему придётся попрощаться со своими лучшими друзьями, и из-за того, что он согласился на такую тяжёлую ответственность, его жизнь никогда больше не станет прежней. Майки знал, что после рассвета больше никогда не увидит ни своего брата, ни того человека, который понимал его больше всех. Он знал, что никогда не услышит новые песни Leathermouth и никогда не прочтёт свежие комиксы Джерарда Уэя. Он знал, что скоро ему придётся стать сильным ради всей своей семьи. И понятия не имел, как с этим справиться. Фрэнк знал, что так и останется с грузом незавершённых дел и целей. Агрессивные дискуссии со всеми ублюдками, которых он оставил позади, никогда не станут закрытой темой. Он никогда не извинится перед Шоном. Никогда не заставит родителей гордиться им. И никогда не получит… да. Даже новые обстоятельства оставляли саднящие раны. Дороги, которые расстелились под его кедами в тот момент, когда он совершил несколько первых шагов, никогда не покажут ему, куда на самом деле направляются и где заканчиваются. И Джерард, он тоже знал. Для него это было не ново: его жизнь закончилась задолго до этого. Он написал это прощальное письмо намного раньше. Просто теперь расстелилась тропа, что выглядела совершенно иначе — такой красивой, полной возможностей. И она никогда не будет изучена. Но Земле плевать на всё из этого. Она просто вращается и безразлично молчит. А Солнце всходит. И оно намного больше и мощнее любой боли, даже если это не чувствуется на самом деле. И эта сила, молчаливая и безразличная, как всегда, положит конец всему хаосу примерно через два часа.***
— Всего один раз, хорошо? Обещаю, что не начну. Джерард нахмурился, но всё равно протянул брату сигарету. Сначала он помог подкурить Майки, а затем поджег свою собственную сигарету. — Я не советую это, — сказал он, выдыхая дым. — Знаешь, потом болит горло, а ещё это очень дорого. — Знаю, — Майки пожал плечами. Они так долго ходили вокруг да около того, что нужно обсудить, что становилось уже смешно. Но ни у кого из братьев не хватило смелости посмотреть прямо теме в глаза. Так что они просто молчали. Что злило ещё больше, ведь возможностей просто поболтать в запасе оставалось не так уж и много. Джерард упёрся локтями в деревянные перила лестницы. — Блять, — пробормотал он. Его голос сломался на половине слова. — Это дерьмо, кажется, намного сложнее, чем я ожидал. — Ты точно должен делать это? — спросил Майки, хоть и заранее знал ответ. Младший Уэй моментально возненавидел себя за то, что задал этот вопрос. Джерард только вздохнул. Он знал, что Майки известен ответ. Майки тихо покашливал на тех затяжках, что скрывали под собой чуть большее количество дыма, что рассмешило Джерарда. Он отлип от лестницы, поворачиваясь к Майки лицом. — Бабушка бы меня убила, увидь, что я позволяю тебе курить, — отчеканил он. — Она никогда не ругала тебя, — отметил Майки. — Конечно, не ругала. Я всегда был безнадёжен. Джерард выбросил окурок. Он докурил сигарету так быстро, что даже не заметил её. И подкурил ещё одну сразу же. — Как я могу вообще- что я вообще должен говорить? — голос Майки задрожал, предвещая поток слёз из его глаз. Но младший Уэй лишь сглотнул ком, подселившийся в горле, и сдержался. — Что я вернулся в Рим, чтобы продолжить делать то, что я и делал. Будто это всё было мимолетным увлечением, интрижкой, знаешь. Чем оно и должно было стать. — Ладно, — буркнул Майки. — Я что-нибудь придумаю. — Ты всегда разгребал беспорядок, который я оставлял за собой. Ничего нового. — Нет, это другое, — Майки уронил сигарету на асфальт, а лицо — в ладони. — Нет, Джи. Джерард обнял его. Он держал брата в объятиях, позволяя ему выплакаться, безмолвно и тихо. В начале парень пытался подобрать в своей голове правильные слова. Слова, которые могут послужить одобрением, утешением или просто любой другой чёртовой вещью, которой будет под силу облегчить грядущее. Но слова, будучи бесполезными даже для описания происходящего, проиграли тишине, которую Джерард избрал, как лучшую из вариантов. Выглянув из-за спины Майки, в какой-то момент Джерард отметил, что небо начинает светлеть. Горизонт окрашивался в светло-голубые тона, пока сверху нависали тяжёлые дождевые тучи. Всю ночь шёл дождь, никто даже и не заметил. Джерард разорвал объятия, чтобы взглянуть в лицо Майки. Он выглядел на порядок спокойнее и уже перестал плакать. Объятия в тишине сработали. Зрительный контакт сохранялся, когда братья кивнули друг другу. — Теперь ты убираешься отсюда, — сказал Джерард. Майки обнял его напоследок, пытаясь запомнить это ощущение, отпечатать в памяти запах и все осязаемые чувства рядом с братом. Он знал, что в конце концов воспоминания начнут стираться по краям, оставляя лишь тень ностальгии.***
Майки вернулся внутрь с красными от слёз глазами, но на странность умиротворённым выражением лица. Трудно было сказать, полное это принятие или же самонавязанная сила, но в любом случае парень выглядел решительным. Готовым. Как только Майки переступил порог гостиной, Фрэнк набросился на него с объятиями — на его лице эмоции сменялись со скоростью света. Майки оказался поражен этим. Он услышал плач Фрэнка, чувствовал тепло его слёз на своей шее, и это почему-то заставило его рассмеяться в голос, на что Фрэнк выпалил переполненное желчью «мудак», а затем обнял его ещё сильнее. — Чувак, ты за два часа проявил ко мне больше привязанности, чем за всю нашу дружбу, — отметил Майки, посмеиваясь над тем, как яростно Фрэнк сжимал его в крепких тисках из кольца рук. — Конечно, — попытался вымолвить Фрэнк сквозь всхлипы. — Мы из Джерси. Ни при каких других обстоятельствах это не было бы нормально. Майки снова рассмеялся и, наконец, крепко обнял парня в ответ. Они стояли так некоторое время. Словно навёрстывали упущенное и такое драгоценное время. — В любом случае, — Фрэнк, наконец, отстранился, как только понял, что они обнимаются уже катастрофически долго, улыбнулся и возобновил свой тон «ничто в этом чёртовом мире меня не заботит», хотя по его щекам продолжали стекать слёзы, раскрывая истинную суть всех его чувств. Майки восхищался этим талантом. — Вы с Торо получите мою долю от гонорара Leathermouth. — Ага, какую? Пять долларов и использованный презерватив? Иди сюда, — Майки нырнул обратно в объятия друга. — Ничего не знаю про доллары.[2]
В доме царила неестественная тишина, теперь, когда Рэй и Майки уехали. Солнце взойдёт через час, и они будут где-то в безопасности вместе. Это заставило губы Джерарда растянуться в улыбке. Ангел начал тихонько и жалко выть. На этот раз именно Фрэнк высосал из него все силы. — Было приятно, — улыбнулся он; зубы парня окрашены в красный, а лицо красивее, чем когда-либо. Через открытое окно в спальне проходил лёгкий намёк на свет, достаточно тусклый, чтобы оставаться выносимым. Он отливался мягкими лучами, что проходили по всему дому, и освещал стены клубнично-золотыми оттенками, которые можно лицезреть только на самых ранних минутах наступающего рассвета. Он упустил из виду кровь, плевки и ужас, которые всё ещё стояли в спальне, будто ему было совсем плевать. Фрэнк думал, что если запечатлеть такую картину на фото, она станет отличным ёбаным товаром. — Бьюсь об заклад, рассвет сегодня будет очень симпатичным, — отметил Джерард, его расфокусированный взгляд терялся в пустоте, что разливалась где-то между его глаз и окном. — Он всегда прекрасен после такой палитры. Фрэнк уставился на лицо Уэя, черты которого купались в золотых лучах. Он выглядел таким печальным и умиротворённым одновременно. — Не хочешь подняться на крышу? Мы всё равно услышим, если оно проснётся, — предложил он. Джерард кивнул.***
— Вау, — с восхищённым вздохом выдал Фрэнк, когда они преодолели последнюю ступеньку. — Эй! Джи, смотри. Отсюда можно увидеть мой дом, — он взволнованно бросился к краю, как маленький ребёнок, чтобы ткнуть пальцем на точку в сером море из домов пригорода, расстилающемся у них перед глазами. Джерард почему-то захотел улыбнуться. — Хочешь упасть с крыши и провести эти моменты безжизненно распластавшись по асфальту? — парировал Уэй. — Ладно, старикашка, — хихикнул Фрэнк, отыскав в себе инстинкт самосохранения и вернувшись на более безопасное расстояние от обрыва, при этом так и не отходя от него — он просто приземлился на край, свешивая ноги вниз и скрещивая лодыжки. Похлопав ладонью по месту рядом, Фрэнк безмолвно предложил Джерарду присоединиться. Джерард обязан. — Посмотри на Бельвилл, — произнёс Фрэнк в изумлённом тоне. — Отсюда он выглядит почти красивым. — Знаешь, belle по-французски означает «красиво», — начал Джерард. — А ville [1] означает… Джерард не успел договорить, так как Фрэнк внезапно поцеловал его. Это было почти невесомое и застенчивое прикосновение губ, пальцы Фрэнка едва касались подбородка Джерарда в притягивающем жесте. Этот мимолётный поцелуй, его внезапная нежность и то, насколько естественным он ощущался, наполнил нутро Джерарда такими теплотой и любовью, что стало больно. Чертовски больно, ранило больше, чем что-либо за всю его чёртову жизнь. Если бы он только мог обернуть время вспять. Если бы только мог всё изменить. Джерард оборвал поцелуй с ненавистью к себе из-за того, что посмел нарушить это мгновение. Сначала Фрэнк нахмурился, но довольно быстро заметил накатывающиеся на глаза Джерарда слёзы. — Хэй, нет, — он сократил последнее расстояние между ними, вовлекая Джерарда в объятия. — Я не хочу потратить наше последнее время на всякое дерьмо, ладно? — Но я ранил тебя, Фрэнк, — прошептал Джерард дрожащим голосом. Он позволил своей голове упасть в ладони, прячущие залитое слезами лицо, и упёрся локтями в колени. — Почему ты всё ещё здесь, со мной, мать твою… Фрэнк запустил пальцы в волосы Джерарда, мягко разглаживая пряди, а затем осторожно потянул его за плечо, чтобы заставить парня вынырнуть из своей защиты в виде прячущих лицо ладоней. Джерард подался, но так и не поднял взгляд, не смея пересечься с глазами Фрэнка в зрительном контакте. Волосы Джерарда упали на лицо, и Фрэнк поспешил убрать их. Сердце Айеро пропустило несколько ударов и болезненно сжалось от той тяжёлой печали, что легла на черты Уэя. — Я ведь тоже это видел, Джи. Когда собирался ранить Майки. Видел, каким красивым оно выглядело. Я действительно думал, что всё в порядке, понимаешь? Джерард, наконец, повернулся к Фрэнку, пересекаясь с ним взглядами. — И ты хотел спасти меня, как и всех остальных людей, — голос Фрэнка понизился, стал мягче. Его глаза засияли. — Как я мог уйти от тебя после этого? После этой фразы глаза Джерарда засияли в ответ, отображая свет Фрэнка, и его лицо, наконец, расслабилось в дрожащей, облегчённой улыбке, хотя печаль всё ещё легко считывалась с излома губ. Фрэнк ощутил необходимость отобразить эту улыбку. Это было всё, чего он хотел, познакомившись с Джерардом поближе. И Фрэнк не был зол, обнаружив, что всё ещё чувствует к нему то же самое, даже после всего, что им пришлось преодолеть. — Почему? — он пробормотал, едва ощутимо поглаживая влажную от слёз щеку Джерарда тыльной стороной ладони. — Почему ты хотел, чтобы я получил это? Джерард взглянул на Фрэнка, а затем устремил свой взгляд в небо, расстилающееся перед ним. Он глубоко вдыхал и выдыхал. Вместо пелены слёз его глаза тонули в умиротворённом взгляде, как и раньше. — Помнишь свой второй курс? До того, как ты начал много гастролировать? — спросил Уэй. Фрэнк кивнул. — До того, как я бросил учёбу. Ты иногда тусовался с нами. — Да, верно, — Джерард выдержал паузу, а затем повернулся, чтобы заглянуть в глаза Фрэнка. — Я, вроде как, в тебя влюбился? — Какого чёрта, чувак? — лицо Фрэнка в мгновение окрасились в ярко-алый, и он свёл брови к переносице в отчаянном выражении, уперев руки в бока. И это была самая очаровательная картина, которую Джерард только видел за всю свою жизнь, и поэтому он громко рассмеялся. — Я всегда считал тебя чертовски горячим, но даже не пытался, потому что за всё время ты не соизволил и одного слова в мою сторону проронить! — А что ты хотел услышать от меня, парень? — Джерард легко толкнул Фрэнка в плечо, всё ещё смеясь. — Ты был таким крутым, панк-рок-звезда, играешь в группе и всё такое, и я просто упал в отчаяние, как бы там ни было, чувак. — Как бы там ни было, чувак? — Фрэнк сделал вид, будто шокирован. — Серьёзно. Ты знал, что ты горячий. Тебе просто нравилось играть в закалочного парня, который совсем не работал, потому что не мог отлепиться от Звёздных Войн. Джерард, уже почти икая от смеха, попытался объяснить: — Честно говоря… — он запнулся, — честно говоря, тогда я ни с кем не разговаривал, — признался Уэй. Фрэнк, казалось, немного поразмышлял об этом, а затем кивнул, выражая согласие. Тогда он лёг на спину. Свет ласкал его кожу, щекоча тёплыми, прозрачными лучами. Джерард последовал за ним. Они больше не смеялись. Неестественное молчание вновь повисло в воздухе. Их лица были повёрнуты друг к другу, сохраняя зрительный контакт. — Я думал, что у меня есть время, — пробормотал Фрэнк. — Все так думают, — ответил Джерард. — Думаешь, мы ещё сможем быть счастливы? Джерард молчал. Фрэнк вздохнул. Он легко мог прочитать ответ в его зелёных глазах.***
Солнце вынырнуло из-за горизонта вовремя, как всегда не изменяя пунктуальности. У него не было причин опаздывать или вовсе не приходить. Адские вопли Ангела доносились снизу, с каждой секундой начиная звучать всё громче и громче. Он знал, что это последние звуки, что вырываются из его глотки, поэтому вложил всю свою мощь в вопль. Наконец, существо вспыхнуло, а шум прекратился. Его туша упала на землю, превратившись в пепел, и полностью растворилась. Так же, как существо, поддерживающее жизнь Джерарда на Земле, спустилось к нему, оно и исчезло. Наверху, на крыше, Фрэнк и Джерард запутались в объятиях. Ладони лежали на сердцах друг у друга, а лбы оказались прижаты. «Не могу поверить, что меня поцеловал сексуальный священник» — подумал Фрэнк. «Намного проще, чем в прошлый раз» — подумал Джерард. Это больше не кажется неправильным. Он больше не чувствует себя одиноким.