Снег на эшафоте

       Каждый раз, когда Питер Пэн покидает Нет-и-Не-Будет, остров окутывается холодом. Ледяные ветры дуют всё сильнее и сильнее, с собой они приводят снег, а за снегом следует и тоненькая корочка льда на обычно не замерзающем море…        Никто в волшебной стране не любит это время, даже пираты ждут возвращения нестареющего мальчика — надоедает сбивать сосульки с корабельных верёвок и резной носовой фигуры. Да и долго жить без растущих на острове тропических фруктов и какао-бобов — довольно грустно.       Но зато стоит Питеру вынырнуть откуда-то из-за блеклой засыпающей луны, как всё сразу оживает. За короткие часы ломается лёд и тает снег; ветры, будто столкнувшись с невидимой преградой, меняют направление и становятся приятно тёплыми. Не успевает последний снег исчезнуть, как из-под него уже упрямо пробивается зелёная трава с пятнышками ярких цветов. А ветви деревьев покрываются сначала молодыми листьями, потом — нежными бутонами и наконец — созревающими плодами.       Нет-и-Не-Будет просыпается быстро, как по мановению руки… и даже когда странный рыжий мальчик снова исчезает за облаками, волшебный остров засыпает медленно и неохотно…       Тигровая Лилия почувствовала, что что-то в воздухе изменилось, едва открыв глаза. Полежав ещё немного и окончательно проснувшись, она всё же поднялась и, подскочив к окну, встала на цыпочки. Небо было голубое и высокое, без единой серой тучи. Таким оно бывало только когда…        — Питер дома, — прошептала она сама себе.       Сердце у неё забилось с надеждой. Конечно, Питер за ней прилетит, как только увидит, что у индейцев её нет. Капитан Крюк не прав, мальчик просто не мог её забыть… ведь сколько раз они вместе ходили на охоту, вместе пробирались на этот корабль, курили одну трубку мира… И только тихий голосок где-то глубоко-глубоко вдруг спросил: «Почему же тогда он не научил тебя летать?»       Принцесса встряхнула головой, фыркнула от этого глупого вопроса и начала одеваться. Её индейское платье, порванное и запачканное кровью во время ночной битвы, давно уже починил Сми, совершенно несправедливо прозванный Неряхой. Но этот наряд принцесса больше не надевала — теперь жесткая бежевая материя напоминала ей о надорванном крике Маленькой Лисицы…        По кораблю Тигровая Лилия ходила в мужских штанах и рубашке — всё это тоже наспех ушивал для неё Сми. Да и старый камзол Билли Джукса пришёлся ей почти впору, а вот в ботфортах она почти тонула, поэтому обычно предпочитала оставаться босой - так было привычнее даже в холодную погоду.       Напоследок она расчесала волосы и заплела их в две косы. Ей неудобно было пользоваться серебряным гребнем с украшенной синими камешками спинкой — дома у неё всегда был деревянный. Не слушались её сначала и чёрные шёлковые ленты, совсем не похожие на тесёмки из грубого льна, к каким она привыкла. Но ничего другого на корабле не нашлось, и сейчас странные предметы, на которые Вэнди, наверно, посмотрела бы с завистью, уже нравились Тигровой Лилии.       С того момента, как с принцессы сняли все повязки, она перестала есть в одиночестве. Теперь трапезу она разделяла с капитаном, в его каюте. Честно говоря, поначалу ей это не нравилось — сидели они друг против друга, и то, с каким интересом мужчина наблюдал за неуклюжими попытками справиться с вилкой, её злило.       Однажды, окончательно разъярившись, принцесса молча отбросила неудобный прибор, схватила острый нож и подцепила кусок рыбы им. Брови капитана удивлённо приподнялись, но неожиданно для Тигровой Лилии он ничего не сказал, только чуть заметно усмехнулся. А в следующий раз — ещё более неожиданно — поднялся и, обойдя стол, остановился за её спиной.        — Нож можно держать в правой руке. Вот так. И резать. Это всё равно что… снимать с медведя шкуру.       Почувствовав, как он изменил положение её пальцев на перламутровой рукояти ножа, принцесса покраснела и пробормотала что-то благодарное, борясь с желанием ткнуть мужчину в глаз. Со временем вилка перестала казаться ей сложным прибором, но всё же даже с двумя руками она не научилась есть так изящно, как капитан — одной только левой.       Сегодня Джеймс Крюк явно был в неплохом настроении. Улыбнувшись, он сам налил ей воды из графина и вернулся на своё место. Тигровая Лилия, настороженно покосившись на мужчину, спросила:        — Так ты будешь драться с Питером?       Внимание его было сосредоточено на крупном зелёном яблоке, зажатом в руке, и ответил он не сразу. Наконец, зевнув, безмятежно произнёс:        — Может быть. Если он заявится после того, как краснокожие попытаются содрать с него скальп.       Подумав об этом, принцесса вздрогнула. Конечно, индейцы знали о местонахождении Дома-под-Землей и легко могли устроить засаду для Потерянных Детей. Видимо, поймав её на этой мысли, Крюк как бы между прочим добавил:        — Буду очень рад, если им удастся.        — Им не удастся, — вспыхнула она. — И он скоро будет здесь! Он меня уже ищет!       Взгляд, до того рассеянный, снова стал пристальным и напряженным. Она нахмурилась, упрямо глядя в ответ. Конечно, Крюк ей ещё поверит! Когда Питер ворвётся на корабль, поднимет её на руки и унесёт с «Весёлого Роджера», задав перед этим взбучку.       На этой мысли она осеклась. Да, Питер унесёт её и задаст им взбучку. Людям, спасшим ей жизнь, пусть и пиратам. А если точнее, то Питер снова попытается убить их капитана, который защитил её от её же племени. От убийц отца, мечтающих пролить на закате её кровь и смыть эту кровь в воду — чтобы мёртвая принцесса не нашла дорогу в Великие Земли. Защитил, зная, что сам станет их смертельным врагом.        — Что-нибудь не так?       Она вздрогнула. Мужчина отложил надкушенное яблоко, сцепил пальцы здоровой руки с крюком и пристально смотрел на принцессу. Она сглотнула, опуская голову и отодвигая от себя тарелку:        — Я ничего не хочу.       Она пыталась встать, но не могла. Что-то держало её за этим столом. Может быть, спокойный взгляд ярко-голубых глаз? Капитан Джеймс Крюк мягко поднялся и подошёл к ней. Она повернулась на стуле и требовательно спросила:        — Зачем ты меня защищаешь?       Кажется, она уже спрашивала. И кажется, ответ был каким-то странным, непонятным, а может, его не было вообще… Джеймс Крюк молчал. Но она не отступила:        — Твои пираты зовут нас красными обезьянами, а сам ты в прошлый раз едва не утопил меня в Русалочьей Лагуне! А теперь ты рискуешь за меня своими людьми и собой!       Капитан склонился к ней — прядь чёрных волос упала на бледный высокий лоб. Взгляд снова был прежний — тот самый, ненавистный, непроницаемый, сбивающий прямолинейную и открытую принцессу с толку. Взгляд, таящий то ли угрозу, то ли симпатию, не понять. Окончательно запутавшись, принцесса потупилась и добавила:        — Питер говорил, что грязные белые пираты так никогда не делают!       Неожиданно она снова увидела, как уголок тонких губ дрогнул в улыбке. Не отводя глаз, капитан совсем тихо спросил:        — А вы с Питером никогда не думали, что на самом деле я не пират?       Удивлённая, она вздрогнула, машинально отозвавшись:        — А… кто же ты?       Но мужчина уже явно пожалел о своих словах и отмел продолжение прочь. Мрачное и скорбное выражение появилось на лице, он закусил губу и хотел выпрямиться. Тигровая Лилия быстро удержала его за белоснежный воротник - ткань даже легко затрещала:        — Ты… ты король? Ведь так?       Она сама не сразу поняла, почему задала именно этот вопрос. И лишь увидев, как побледнел капитан, вспомнила: король был в пиратской песне. Король, который уплывал воевать на пиратском корабле и которого убили на каком-то непонятном…        — А что такое эшафот?       Необыкновенно резко мужчина отцепил её руку от своего воротника и отступил, тяжело упершись здоровой ладонью в стол. Почему-то слова подействовали на пирата так, как мог бы подействовать удар по старой, едва начавшей заживать, ране. Принцесса поняла это и вскочила, но взор Крюка приковал её к месту.        — Эшафот… — хрипло произнёс он, — это место, где невиновным отрубают головы, чтобы принести в жертву виноватым.        Ответ был горький, пронзительный, от него становилось холодно. Ответ был из мира, в который так любил летать Питер. Из злого мира без волшебства. Очень медленно принцесса всё же сделала маленький шажок:        — Я… тебя ранила?       Она не знала, как бледнолицые спрашивают о таком — когда говорят что-то неправильное. Дома, у краснокожих, любая обида — будь то удар или обидная шутка — называлась раной. Принцесса просто видела боль на лице и винила в этом себя. Джеймс Крюк мягко покачал головой:        — Забудь. И если ты не голодна, я тебя не держу.       Тигровая Лилия подошла ещё немного. В племени о ней говорили, что она может укрощать даже барсов, медведей, волков, и это было правдой. Но ни на одного из этих зверей капитан пиратов похож не был. Приближаясь, дочь вождя смотрела ему в глаза. И не опустила головы, даже подойдя вплотную.        — Пожалуйста… не злись на меня.       Она подняла руку и дотронулась до щеки капитана, вздрогнувшего и медленно закрывшего глаза. Мужчина был намного выше, она едва до него дотягивалась. Скользнув по бледной скуле, опустила руку к колючему подбородку, потом — к шее. Приятно тёплая кожа вовсе не могла принадлежать мертвецу. Тигровая Лилия касалась живого человека и чувствовала, что её могут оттолкнуть в следующую же секунду. И всё же прошептала:        — Если я ранила, то заберу боль назад.       Так говорили в её племени. Она не совсем понимала те слова до вот этой минуты в каюте у своего заклятого врага.       Жёсткие пальцы перехватили её ладонь — в первую секунду сдавили до боли, будто собираясь сломать, потом чуть ослабили хватку. Принцесса зажмурилась. Теперь она точно знала, что удара крюком не избежать. Но его всё не было. Очень медленно она открыла глаза… и увидела, как капитан опускается на колени, всё ещё держа её узкое запястье в своей руке. Он заговорил, голос казался глухим рычанием:        — Ты хочешь знать, дикарка, почему я не убил тебя и не отдам никому из твоих врагов?       Тигровая Лилия замерла. Она чувствовала, что никогда ещё этот человек не был для неё так опасен, как в эту минуту — минуту своей обманчивой безоружности. Она не совсем понимала, чего именно боится, — но боялась. Так, как не боялась, даже стоя над телом отца, лицом к лицу со Стремительным Вараном. Выдавая её, голос сорвался, когда она шепнула:        — Хочу.       Губы легко коснулись её запястья, и тут же пальцы разжались:        — Вот и ваш ответ… миледи.       Её как будто обожгло огнём, а потом обдало холодом. Капитан выпрямился, она спешно отступила. Его глаза по-прежнему не выражали ничего. Неожиданно она подумала, что так встать на колени может только король. Настоящий. Хотя Питер ведь тоже звал себя королём острова и очень этим гордился, но… почему-то на минуту она почти забыла, кто такой Питер.        — Я… пойду.       Он кивнул, не сводя с неё взгляда. Она чувствовала это, пока не закрыла за собой дверь. В свою каюту она влетела так стремительно, будто была преследуемой дичью, и, запершись изнутри, рухнула на постель.       Некоторое время принцесса не двигалась и почти не дышала — она пыталась унять дико бьющееся сердце. Ей… по-прежнему было страшно, но опять — совсем не так, как когда она стояла, схваченная за запястье Стремительным Вараном, и видела его злую, сумасшедшую усмешку — усмешку не собрата по крови, а бога войны, внезапно принявшего человеческое обличье. Нет… страх, пришедший с прикосновением чужих губ к запястью, был другой, и раньше Тигровая Лилия его не знала. Он был… приятным?       Хмурясь, принцесса начала внимательно осматривать свою руку - как осматривала бы полученную в бою рану. Конечно, на коже не осталась и следа, капитан ведь не укусил её, а… тут она замерла, вспоминая. Вэнди и Питер… Бледнолицая тоже делала такое, но касалась губами его щеки, и Тигровая Лилия тогда почувствовала что-то очень горькое в сердце, особенно когда увидела лицо Питера — какое-то глупое и счастливое. И это называлось… да, ведь она слышала то слово! Это был поцелуй…       Она закрыла глаза и прижала руку к груди. Теперь ей уже не было страшно, а было… странно. И она снова подумала о том, что скорее бы Питер забрал её, чтобы эта путаница в её голове кончилась. С Питером всё будет как раньше, — просто. Он проберётся в её каюту, подхватит её и…       Тут мысль бросилась куда-то в другую сторону — резко, как перепуганная лань. Тигровая Лилия вспомнила, как совсем недавно её подхватил на руки капитан Крюк. И как она почувствовала себя, когда он вдруг оказался так близко, что она видела даже морщинки вокруг его холодных глаз. В первые секунды — от неожиданности — тоже было очень страшно, а потом… потом стало спокойно. Потому что, приподняв руку, она вдруг почувствовала биение на левой стороне его груди, под рубашкой… и поняла, что это всего лишь сердце. Его сердце. Что оно есть, хотя Питер говорил, что его нет.       А потом она вспомнила, как ещё раньше Питер уносил её на руках из Русалочьей Лагуны. Вроде бы он тоже крепко держал её, но почему-то казалось, что в любой момент может и бросить — например, отвлёкшись на что-нибудь или просто не удержав. Всё-таки Питер был мальчишкой и… единственной, кого он, наверно, никогда бы не уронил, была…       Вэнди. Бледнолицая дрянь. Почему имя этой наглой девчонки - избалованной неженки - так часто вспыхивало в её памяти? Почему, что бы ни случилось, призрак в белом платье, сбежавший с острова и бросивший Питера, появлялся перед Тигровой Лилией? Почему принцесса никак не могла простить Вэнди самого её существования? И всё же… наверно, Вэнди никогда так не целовали рук.       Тигровая Лилия открыл глаза, чтобы взглянуть на солнечный луч, ползущий по потолку, и снова опустила ресницы. Да, Питер тоже мог поднять её на руки, но… то, что она испытывала, когда мальчик взмывал вместе с ней в воздух, было каким-то другим. И… от Питера не пахло табаком, ромом и чем-то приятным, различимым, наверно, лишь чутким нюхом принцессы. А ещё…       А ещё она подумала о том, что Питер если и поцеловал бы её, то только в щёку. И этот поцелуй был бы каким-то глупым, несерьёзным… Тут она поняла, что больше всего тревожило её. Поцелуй Питера был бы ничего не обещающим . Потому что Питер, если и умел обещать, то точно не умел сдерживать обещаний. Он их просто забывал, давая новые. Кому-то другому. Где-то в другом месте.       Вспоминая об этой черте его характера, Тигровая Лилия попробовала представить то, что любила представлять раньше, — как однажды Питер прилетит к ним в поселение и никогда больше его не покинет. Как скажет, что хочет, чтобы она, принцесса, стала его женой. Ведь взрослые мужчины племени, индейцы, очень хотели сделать её своей женой! И иногда она думала о том, а каково это — быть чьей-то.       Среди краснокожих очень редко заключались браки — может, потому, что в этом не было особого смысла — никто не старел и если умирал, то только в боях, детей духи даровали очень редко, точно в чревах жительниц острова младенцы сгнивали вскоре после зачатия… А может, потому, что драться и охотиться всем нравилось больше, чем сидеть у семейного костра. Даже ей. И именно поэтому Питер был особенным для неё. Питер любил приключения, любил сражения, с ним вместе можно было напасть на любого врага. Маленькой Лисице, которая была старше Тигровой Лилии, предводитель Потерянных Детей не нравился, она говорила, что у него «ветер в сердце». Принцесса на неё за это сердилась. Ведь кто мог быть лучше Питера? И кто мог быть лучше для Питера, чем она? Тоже воин, тоже охотник, тоже бесстрашная, но… но не Вэнди. А сейчас кроме этих слов — «не Вэнди» — мешало что-то ещё. Что-то, что проступало с беспощадной ясностью и о чём Тигровая Лилия никогда раньше не думала.       Мужчина и Женщина. Обручившись, они принадлежали друг другу. Духом. И телом. Принцесса помнила, что это значит, и помнила, что это должно быть не так, как было у Маленькой Лисицы в последнюю ночь её сгоревшей жизни. Нет, совсем не так…        Тогда она попыталась представить, как делала бы это с Питером. Не получалось, было как-то смешно и стыдно. А если…       Тут мысли её грубо оборвали. Принцесса распахнула глаза и села, сердце снова застучало часто-часто, выпрыгивая куда-то к горлу. Тигровая Лилия услышала совсем близко знакомый смех и знакомый голос, звонкий и решительный. Конечно же, это был Питер! Он прилетел за ней!       Спрыгнув с кровати, она побежала к двери и схватилась за ручку. Краем глаза увидела, что и капитанская каюта открыта, заметила старый клавесин, блестящий на солнце… пробежала мимо, устремляясь к палубе. Она хотела выскочить, чтобы предводитель Потерянных Детей её сразу же увидел, но…       Чьи-то руки крепко схватили её и зажали рот. Тигровая Лилия дёрнулась, ожидая увидеть кого угодно… кроме того, кого увидела. Её держал Красный Буйвол. И возмущённые попытки вырваться оставляли его равнодушным. В руках брата она была мышью под лапами у кота, и, чем отчаяннее она дёргалась, тем труднее было шевельнуться. Неожиданно наклонившись, он прошептал:        — Просто смотри и слушай.       Она ещё пару раз дёрнулась, но всё же подчинилась. Уже поняла, что Крюк придумал какой-то хитрый план против Питера, и решила сделать вид, что сдалась, — чтобы вырваться в нужный момент и предупредить друга.       На палубе тем временем собрались человек семь из команды, включая и Крюка. Капитан, запрокинув голову, смотрел на маленькую нахальную тень, порхавшую вблизи пиратского флага. Голос пророкотал в солнечном воздухе:        — Пэн! Поздравляю с прибытием! Почему без своры?       Действительно, силуэтов летающих мальчишек вблизи Питера не наблюдалось. Он был один, но, нисколько не боясь, спустился ниже:        — Здра-авствуй, Капитан Треска!       Светло-рыжие волосы блестели на солнце, зелёный наряд из листьев казался как никогда ярким. Питер хитро прищурился и, прежде чем сказать что-либо ещё, срезал один из парусов — так, что тот спланировал на палубу, накрыв нескольких пиратов, как сачок ободранных бабочек.        — Соскучились без меня, старички? — он крутанулся в воздухе, по-прежнему широко улыбаясь. — А ты, Крюк, всё бегаешь от старого доброго крокодила?       Тигровая Лилия посмотрела на капитана. Она помнила, что раньше он впадал в ярость от одного или двух слов, сказанных Питером… но сейчас он был, казалось, поразительно спокоен. Какой же план он придумал, что так легко позволял оскорблять себя?        — Знаешь ли… — даже с такого расстояния принцесса увидела ответную улыбку на губах, — я и правда по тебе скучал бы, мальчишка, но… было некогда.        — Значит, ты был занят? — Питер Пэн состроил гримасу и перевернулся в воздухе, — Искал мой дом и не нашёл? Конечно, я ведь его хорошо прячу!        — Не сомневаюсь… — столь же мягко ответил мужчина. Он не двигался, не делал своим людям никаких знаков и, казалось, даже не слишком прислушивался к болтовне своего врага. — Но вообще-то, я про тебя совсем забыл.       Тигровая Лилия знала, как на Питера подействуют такие слова. О нём? Забыли? На веснушчатом лице отразилось сначала секундное замешательство, потом искреннее возмущение, и, скользнув вдоль корабельного каната к вороньему гнезду, он категорично замотал головой:        — Не может быть!        — Думай что хочешь… — Крюк безмятежно пожал плечами, — но вообще-то я хотел тебя спросить. Ты ничего не заметил на своём острове странного?       Питер на мгновение задумался — по крайней мере, замолчал. И тут же опять мотнул головой:        — Всё как раньше!        — И… в лагере индейцев?       Тигровая Лилия замерла. Потом дёрнулась. Брат снова не дал ей вырваться. Там, над палубой, Питер оживленно сообщил:        — Там новый храбрый вождь, и у него так много скальпов! И…        — Хорошо, — с безгранично терпеливым видом перебил капитан. — Спрошу по-другому. Ты… никого не потерял из своих старых друзей?       Теперь-то он должен был сказать, что он здесь ради неё! Тигровая Лилия подняла голову, присматриваясь к лицу Питера. Оно стало вдруг очень сердитым. Кулаки сжались. Да, да, он вспомнил! И сейчас обрушится на капитана пиратов за то, что тот удерживает на корабле принцессу! Мужчина, точно и не опасаясь этого, продолжил:        — Какую-нибудь… дорогую тебе леди?       Тигровая Лилия напряглась, она уже почти нашла силы, чтобы вырваться от брата… но ответный яростный вопль Питера пригвоздил её к месту:        — Леди? Не смей говорить мне про Вэнди! Не смей, ты, грязный вонючий…       Он ринулся вниз. Скрещивая шпагу с его кинжалом, капитан усмехнулся:        — Про Вэнди? Хорошо… не буду.       Оружие зазвенело, схватка была страшной и яростной, но… Тигровая Лилия почти не видела её. Что-то застилало ей глаза, что-то щемило в груди, отчего-то дрожали ноги. Он не вспомнил! Он даже не заметил, что её нет, не захотел её увидеть, и…        — Стой, сестра!       Красный Буйвол, которого она всё же оттолкнула, попытался помешать, но не успел. Принцесса взбежала по ступеням, вспрыгнула на палубу и бешено закричала:        — Питер! Питер, я здесь!       Предводитель Потерянных Детей отбил очередную атаку капитана Крюка и взлетел чуть выше. Несколько секунд он смотрел на Тигровую Лилию, а она смотрела на него, уверенная, что теперь он наконец всё поймёт, но…       Мальчик вдруг громко расхохотался. Так, что отлетел ещё дальше и снова перекувырнулся в воздухе:        — У тебя новый пират? Ты взял девчонку? Да ты совсем рехнулся, капитан Треска! Где ты её нашёл? А она хотя бы умеет драться?       Он смотрел ей в лицо, он прекрасно её видел и… не помнил. Он принимал её за врага. А ведь они знали друг друга уже не одну сотню лун, может быть, даже все двадцать или тридцать сотен! Охотились, смеялись, сражались… Да, когда-то он говорил, что, стоит ему долго-долго полетать, как он сразу же забывает всё на свете, в том числе даже своих друзей, но… Он всегда помнил Вэнди, хотя не видел её уже долго-долго! И Джеймса Крюка он тоже не забывал, хотя и ненавидел его всем сердцем. А её… забыл, стоило улететь из Нет-и-Не-Будет дольше, чем на неделю. Сколько он мог помнить ее там, у бледнолицых? День? Или... час?       Воздух, разрубаемый занесённым кинжалом, пронзительно засвистел совсем близко. Предводитель Потерянных Детей мчался на «новую пиратку» с хохотом, а она словно окаменела, да и у неё даже не было оружия, чтобы…       Стремительным прыжком капитан «Весёлого Роджера» оказался рядом и оттолкнул принцессу в сторону. Железный крюк скрестился с лезвием, потом в бой вступила и шпага. Пристально глядя в лицо вечного мальчишки, мужчина вдруг весело расхохотался:        — Как же ты глуп, Пэн!       Тигровая Лилия упала очень больно — ушибла плечо и колено. Но слёзы на её глазах выступили вовсе не от этого. Когда она поднялась, её сильно шатало, а битва капитана Крюка и Питера опять стала какой-то расплывчатой полоской. Перестали быть слышными звон и смех, потеряли смысл произносимые слова… принцесса развернулась и побежала. В спину ей донёсся крик:        — Такая же трусливая, как ты, старик! Крокодил вас всех переглотает!       Она побежала быстрее. Пронеслась вон с палубы, мимо брата, ринулась в первую же открытую дверь и рухнула на кровать лицом вниз… больше ей не хотелось подниматься. Никогда.        *       Конечно, он знал, что всё будет примерно так. И понимал, что это жестоко. Капитан Джеймс Крюк никогда не любил преподавать уроков, а особенно в любви и уж точно — в любви первой. Но он просто не мог ещё раз не убедиться в том, каким ничтожеством был инфантильный мальчишка Питер Пэн.        — Так ты не узнаёшь её? — уворачиваясь, крикнул он.       Предводитель Потерянных Детей попытался залететь со спины, но мужчина пресёк эту попытку. Ему трудно было драться с таким вёртким и ловким противником, но выработанная за многие годы до и после смерти внимательность всегда выручала.       Новая атака была сильной, Питер шарахнулся в сторону и ударился лопатками о мачту. Оглушённый, он почти потерял способность держаться в воздухе, опустил руку с ножом, и… лишь в последний миг Крюк сдержался от желания пронзить острием сердце мальчишки. Это было слишком просто и к тому же могло привести к очень нехорошим последствиям для острова… с которого он хотел вырваться, но делать этого сейчас не собирался.       Капитан резко ударил крюком по левому плечу мальчишки – больно, но не задевая ни одной вены, - и рявкнул:        — Сражайся как мужчина!       Он знал, что эти слова разъярят, и не ошибся:        — НЕ СМЕЙ ТАК НАЗЫВАТЬ МЕНЯ, СТАРИК!       Кровь хлынула из глубокой длинной раны, но Пэн снова обрушился на врага. Когда его лицо оказалось достаточно близко, капитан «Весёлого Роджера» ангельски улыбнулся, одновременно слизывая пару упавших на губы капель крови:        — Поэтому твоя Вэнди и убежала. Рассказать тебе, что делают мужчины с такими, как она?        — НЕ СМЕЙ!       Ярость мальчишки веселила капитана. Уже потому, что ярость эта была безнадёжной, ничего не могла изменить для Питера и лишь делала его уязвимым. Убивать его так — медленно, раз за разом, иногда даже не нанося ран, — было намного интереснее, чем делать это сразу. Вот и теперь новый удар Пэна пришёлся вскользь, и, отскочив, Крюк изящным жестом отбросил шпагу. Вместо неё он вытащил из-за пояса кремниевый пистолет и наставил на мальчишку — точно в лоб. Конечно, Питер знал, что это, — и поэтому замер, глядя с ненавистью.        — Ты надоел мне, — просто сказал мужчина, лениво сдувая со лба растрепавшиеся волосы. — Пошёл вон с моего корабля.       Мальчишка медленно зажал рукой кровоточащую рану на плече. Дрожащие губы искривись в жалкой улыбке:        — Так… не честно.       Капитан пожал плечами и выразительно качнул оружием. Питер стремительно развернулся, скользнул вниз и скрылся за бортом, но почему-то Джеймс Крюк был уверен, что этим всё не закончится. Так и оказалось. Секунд через десять мальчишка снова взвился над палубой, а ещё через две донёсся его крик:        — Ты так же жалок, как она, капитан Треска! До скорого!       Улетая, он бросил что-то на палубу, и это что-то — явно живое — лихорадочно забилось. Капитан Крюк приблизился к серебристому предмету и понял, что это была большая рыба. Жабры её лихорадочно раздувались, хвост отбивал неистовый такт. Она металась, тараща пустые глаза, не понимая, почему не может дышать, и не зная, где оказалась. На досках палубы — там, где ударялось гибкое плоское тело — оставались мокрые следы.       Глядя на эту дикую драку жизни и смерти, мужчина почувствовал, как сжимается кулак. Да… Пэн был прав. И сам не понимал этого.       Подойдя совсем близко, капитан «Весёлого Роджера» схватил рыбу за хвост и бросил за борт. Мелькнула в волнах серебристая полоска чешуи. Сегодня жизнь победила — рыба уходила на морское дно. А капитан собирался вернуться к себе. Равнодушно миновав бранящихся и пытающихся выпутаться из-под паруса матросов, он проследовал вниз, к собственной каюте.       Переступив её порог, он сразу понял, что что-то явно не так, как обычно. На его кровати лежала Тигровая Лилия. Плечи у неё вздрагивали, лицом она уткнулась в подушку.        — Ты не ошиблась дверью? — он сделал несколько шагов. — Вообще-то ты должна была разводить сырость в своей комнате.       Она не шевельнулась. Приблизившись к кровати вплотную, капитан опустился на край, рядом:        — Перестань. Или я начну думать, что Вэнди просто покрасила волосы и загорела.       Реакция последовала немедленная: развернувшись, упрямая дикарка попыталась ударить его в челюсть, но не рассчитала — он удержал её за локоть. Коснулся крюком подбородка, вглядываясь в мокрое от слёз лицо:        — Так намного лучше.       Вырвавшись, она, как подрубленная невидимым серпом, рухнула обратно:        — Убирайся.        — Я мог бы сказать тебе то же самое, — с достоинством парировал он. — Но я всегда вежлив с дамами, даже с теми, которые пытаются меня убить или же занимают мою каюту.       Некоторое время Тигровая Лилия молчала. Узкие плечи перестали дрожать, но лежать она осталась в том же положении. Неожиданно Крюк услышал её глухой голос:        — Так вежлив, что всем целуешь руки?       Вопрос был задан странным тоном. Капитан, сдерживая улыбку, отозвался:        — Нет. Не всем. Только особенным.       Невольно он вспомнил…              Дом баронетов Крофтсов, новый дом Джеймса, был одним из самых весёлых и блистательных в славном городке Итоне. Весь местный свет собирался у приёмной матери: прекраснейшие леди и благороднейшие джентльмены, адмиралы и члены английского парламента, богатые торговцы и авантюристы самых разных мастей. Баронесса любила в своей жизни всё, не допускала туда лишь скуку.       А они с Питером учились тогда в очень славном, благороднейшем закрытом колледже, основанном когда-то милостью самого короля… Возвращаясь летом домой, Джеймс с удовольствием погружался в шум балов, а Питер, хоть и несколько чуждый шума и веселья, но всё же тоже не избегал этих вечеров.       Какие прекрасные девушки приезжали со своими семьями на балы к Крофтсам! И как легко они таяли, стоило произнести пару красивых фраз или встать на одно колено. Питер всегда смущался, как мальчишка, а Джеймс — откровенно забавлялся, меняя одну на другую, тут же влюбляясь в третью. Подшучивая над другом, он спрашивал:        — На ком же ты женишься, Питер, раз ты так холоден?       Глаза, синие и чуть более тёмные, чем у него самого, блестели:        — Обручусь с морской девой. И думаю, случится это скорее, чем ты образумишься.       Джеймс только смеялся. А друг был не прав: лорд Скотт вскоре встретит леди Бакклэйх. Анну. Энни. Правда, Энни окажется ветреной, но… ветер может полюбить лишь другой ветер, разве нет? Просто любить ветер больно.       Со временем, когда придётся смириться с тем, что малышка Энни, вопреки пиратской песне, не так уж верна, лорд Джеймс поймёт. Многие девушки его города пустосердечны. Так же пустосердечны, как русалки в лагуне страны Нет-и-Не-Будет…              …А сейчас прошло уже столько лет, и впервые лорд Джеймс снова стоял на коленях перед… женщиной? Девчонкой. Дикаркой.        Она всхлипнула.        — Ну хватит, — снова произнёс он. — Поверь, Пэн того не стоит.       Никогда он не называл своего врага по имени. Имя было святым, имя принадлежало другому человеку, благородному и бесстрашному. Тому, о судьбе кого он ничего не знал. Перед казнью ему успели шепнуть, что Питер сбежал на испанском корабле с несколькими верными людьми, но… было ли это правдой? И удалось ли ему уйти далеко? Не был ли он пойман и не продали ли его в рабство, что часто случалось с пленными моряками? Или… может быть, его друг до сих пор блуждал где-то в проклятых водах бесконечного океана?       Краснокожая не отвечала. Вздохнув, мужчина поднялся и направился к своему письменному столу. Вынув из ящика один не принадлежавший ему предмет, он снова приблизился к кровати и положил вещь на подушку:        — Зная вас, я думаю, что пожалею об этом… но пора вернуть его вам назад. Вы и так слишком беззащитны перед Пэном…       Тигровая Лилия чуть повернула голову и посмотрела на свой боевой топор. Крюк, наблюдавший за её лицом, успел поймать короткую благодарную улыбку, тут же сменившуюся прежним выражением боли и обиды. Снова принцесса уткнулась в подушку, а в следующий миг, схватив топор, с силой швырнула его куда-то вбок. Заметив, что лезвие глубоко воткнулось в деревянную обшивку, капитан «Весёлого Роджера» отметил:        — Неплохо.       Она не ответила. Протянув руку, он зачем-то хотел провести по гладким чёрным волосам, но одёрнул себя. Этого ещё не хватало — жалеть дикарку, потерпевшую неудачу в любви. Хотя… она сама ведь жалела его. Иначе почему произошло то, что произошло утром?        — Ты… король?       Мог бы быть.        — Послушай…       Снова она всхлипнула. Он пожал плечами и, не закончив фразы, встал. Пройдясь немного по своей каюте и оглядев её на предмет ещё каких-нибудь способов оторвать девчонку от постели, он остановился у клавесина. Открыл рот, собираясь напомнить о своём обещании, но промолчал. Просто сел на высокую длинную скамейку с крепкими колченогими опорами и бархатной подушкой и коснулся клавиш.       Его учили с самого детства, и музыка была одним из немногих спокойных занятий, близких ему по духу. Со временем почти ежедневная игра — иногда импровизация, иногда попытки вспомнить что-то старое и родное — стала для него такой же необходимостью, как пара крепких сигар и бокал рома. Здесь, на пиратском корабле, в окружении безграмотного сброда, только музыка звучала точно так же, как звучала бы в гостиной у матери. Играя, он забывал обо всём, даже о том, что лишился руки. Рефлекторное желание — коснуться несуществующими пальцами клавиш — со временем исчезло. А вскоре левая рука выучила всё, что было навсегда потеряно для правой.       Сейчас он играл что-то грустное из того, что играла в детстве мать. Мелодичные звуки заглушали тихий плач, а потом он совсем стих, и за спиной послышались шаги. Принцесса приблизилась и встала за плечом, следя за перебегающими пальцами. Глаза всё ещё были мокрыми, но новые слёзы уже не бежали по щекам.        — Красиво… — медленно, с некоторым усилием, прошептала она. — Как ты делаешь это?       Он вдруг понял, что не может ответить на этот вопрос. Он плохо помнил, как его учили, он был совсем ребёнком. И всё же, указав на свободное место рядом, предложил:        — Попробуешь?       Она кивнула и забралась на скамью. Дотронулась пальцем до какой-то клавиши и удивлённо прислушалась:        — В прошлый раз он стонал… А теперь пищит.        — Не пищит, а поёт, — поправил он. — Это называется «высокий звук». Если соединить высокие и низкие… — он взял несложный аккорд, — получится совсем по-другому. Слышишь?        — Слышу… — она попыталась повторить.        — Не так быстро, этому учатся…       Пальцы сделали несколько движений, и с некоторым удивлением капитан отметил, что извлекаемые звуки не лишены стройной мелодичности, невозможной, казалось бы, без знания азов.        — … годами, — закончил он.       Объяснить ей основы нотной грамоты оказалось не так трудно, хотя временами в глазах дикарки появлялось так свойственное нерадивым ученикам скучающее выражение. Когда она снова попыталась что-то сыграть, то забыла все объяснения — или же вспоминала их не в том порядке. И всё равно… прислушиваясь, мужчина улавливал необычную нежную гармонию в игре Тигровой Лилии. И думал о том, что она доступна лишь детям природы, чуждым строгих правил. Его собственный первый урок игры на клавесине был далеко не таким успешным.       Ужин прошёл почти в полном молчании — по замкнутому и сосредоточенному лицу принцессы капитан «Весёлого Роджера» догадывался, что она снова думает о Пэне. Но глаза оставались сухими, и ни разу она не заговорила о нём — до самого конца вечера. И только тогда, спрыгнув с высокого стула, она посмотрела в упор, потом сразу же отвела глаза и спросила:        — Когда ты… вернёшь меня на остров?       Удивлённый, он отставил бокал. Она задавала этот вопрос со странным выражением на лице — и понять, с каким именно, ему не удалось. Тоже поднявшись на ноги и неспешно приблизившись, он сделал плавный церемонный жест:        — Дверь всегда открыта, а на палубе никто, кроме разве что твоего брата, не станет тебя удерживать. Да и вода пока достаточно тёплая. Доплывёшь.       Принцесса молчала. Лицо стало бледным, кулаки нервно сжались. Чуть прикусив губу, она упрямо не поднимала головы. Мужчина наклонился:        — Но мне кажется… что тебе некуда плыть, или я не прав? Пэн тебя не помнит, а твои сородичи… — он сделал паузу и, не подобрав слова, просто пожал плечами. — В общем… может быть, я и мои джентльмены — не такое уж и недостойное общество для тебя? Во всяком случае… выгонять леди — вовсе не самое любимое из моих занятий.        — Я не нужна тебе и им, — глухо откликнулась она. — И тебя могут убить из-за меня.        — Думаю… — снова он протянул правую руку и аккуратно коснулся крюком подбородка принцессы, заставив её поднять глаза, — что это будет не так просто сделать.       Она улыбнулась. Не убирая руки, он спросил:        — А что… если твой мрачный краснокожий друг снимет с меня скальп, ты будешь грустить?       Насупившись, дикарка отошла на шаг:        — Я убью его раньше. Я должна отомстить, так сказал Золотой Лис.       А вот этого разговора он сейчас не ждал. Хмурясь, склонился к лицу принцессы ещё ближе и внимательно посмотрел на неё. Боится. Но не откажется. И ничего сделать с этим ему не удастся. И всё же… медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил:        — Кровная месть — прекрасное и благородное дело, но…        — Ты думаешь, — перебила она, — что я не справлюсь?       Глаза снова вспыхнули гневом, губы упрямо поджались. Тигровая Лилия была в эту минуту точной копией своего брата. И Крюк понимал, что, в отличие от Красного Буйвола, его своенравная сестрица не будет слушать доводов, как бы убеждённо он ни говорил. Чем больше она теряла, тем сильнее ожесточалась. Так же, как и сам он…        — Я думаю, — снова подойдя и дотронувшись здоровой рукой до её плеча, капитан «Весёлого Роджера» нахмурился ещё сильнее, — что сейчас ты не должна идти туда. Ты не оправилась от ран и можешь проиграть. Учитывая, что ты одна и никто не продолжит твоё дело, это будет последняя месть. Не думаю, что ты хочешь этого.        — Не хочу, — она кивнула.        — Значит, ты не сбежишь среди ночи с ножом в зубах?       Он постарался спросить это равнодушно, но, кажется, внутри что-то дрогнуло, напряглось… и расслабилось, когда принцесса улыбнулась:        — Сейчас — нет.       А потом, возможно, мы отправимся на вендетту вместе…       Но этого он не сказал. Капитан Джеймс Крюк не любил давать обещаний, если не был уверен, что сможет их выполнить. Даже женщинам. Особенно женщинам. Поэтому он просто чуть улыбнулся в ответ и кивнул:        — Мудрое решение.       Пальцы всё ещё сжимали худое плечо. Неожиданно принцесса подняла руку и накрыла их своими. Маленькая ладошка показалась очень холодной — неужели Тигровая Лилия волновалась? Привстав на носки, она тихо начала:        — Спасибо. Можно, я…       И неожиданно осеклась. Их лица были совсем близко, они почти соприкасались носами.        — Что?        — Ничего, — она опустилась обратно на пятки и убрала руку. — Так… Пусть злые духи не тревожат тебя во сне.       Не дожидаясь ответа, краснокожая развернулась и пошла к двери. Он, внимательно глядя на её спину, тихо ответил:        — И тебе спокойной ночи, Тигровая Лилия.       Уже взявшись за ручку двери, она остановилась и обернулась:        — Они ведь приходят к тебе. Я давно хотела спросить… почему ты кричишь? Что ты видишь? Крокодила?        — Нет. Неважно…       Он почувствовал себя странно скованным под её взглядом. И неожиданно подумал о том, что с момента появления принцессы индейцев кошмары стали приходить реже. Не исчезли, но отступили. И, даже просыпаясь, он успокаивался быстрее — от одной только мысли о её присутствии там, за стеной. Будто где-то совсем близко горела яркая свеча. Но этого он говорить не собирался.        — Я не должна была спрашивать. Прости.       Он кивнул. Через полминуты её шаги стихли. А ещё через некоторое время Джеймс Крюк вышел на палубу.       Вахту сегодня нёс Чекко, и, развлекаясь, он упражнялся в метании ножей — швырял их в крышку рассохшейся деревянной бочки для дождевой воды. Через каждые секунд сорок капитан, опёршийся локтями о борт, слышал свист воздуха, затем равномерный стук и наконец — либо довольное посвистывание, либо короткое ругательство.        Закурив третью сигару, капитан пиратов глубоко задумался. Сначала мысли его кружили около утреннего рейда части команды на остров — за провизией. Нужно было воспользоваться летом в Нет-и-Не-Будет и не терять времени — мерзкий мальчишка мог сорваться с места в любой момент. Ведь он так часто улетал…       О Пэне Крюк долго думать не стал — просто вспомнил вдруг одну странную историю, которую от кого-то слышал. Байку о том, что нестареющий мальчик живёт на этом острове не просто так. Что за свою вечную юность он когда-то очень дорого заплатил, и платой этой была необходимость сопровождать мёртвых детей… куда? Наверно, туда, куда сам он, лорд Джеймс, почему-то не попал. Почему?.. Кто так решил?       Выдохнув дым через нос, капитан представил, каково это. И отбросил эту мысль. В отличие от лучшего друга Питера, рано потерявшего отца и захотевшего стать медиком, пират никогда не бросал вызова Небу. Даже сейчас, когда Небо вдруг стало таким низким — всего лишь до высоты второй звезды. Как клетка или… рыболовная сеть?       В воздухе над лесом что-то засверкало. Крюк прищурился, вглядываясь в эту маленькую звёздочку. Так и есть: Пэн снова улетал, с ним рядом кружила верная фея, а позади неуклюже, налетая друг на друга, мчались Потерянные Дети. Мальчишек сейчас было всего пятеро, и они ничем не отличались от той банды, которую когда-то забрала с собой в Лондон девочка Вэнди.       Куда они летели?.. На мгновение свет феи упал на мальчишеское лицо. Крюк нахмурился: его враг был мрачен, беззаботная наглость стёрлась с лица. Полёт этот едва ли был весёлой прогулкой, не потому ли, заметив капитана, мальчишка лишь как-то вяло махнул рукой? Будто… не мог вспомнить, кто это стоит внизу. От утреннего пыла не осталось и следа, слова о скорой встрече забылись. И мужчина поднял руку в ответ, но про себя всё же пожелал Пэну всевозможных неприятностей.       Звёздочка и мальчишеские тени скрылись где-то в небе. Капитан посмотрел на тёмную воду. И подумал о том, как сильно ему хотелось бы уплыть. Или улететь. Но ещё кое-что очень нужно, чтобы поднять огромный корабль…       Он вспомнил слова Тигровой Лилии. «А ты — сможешь».       После них он стряхнул пыль с запылённых карт на своём столе. И увидел маршруты к звёздам и островам, что находились выше, намного выше второй звезды и острова Нет-и-Не-Будет. Кто оставил всё это и не для него ли? Капитану хотелось верить, что да. И что, может быть, среди этих карт есть дорога в те моря, куда забросило с испанского корабля Питера… или в тихую бухту вблизи дома матери. Странно… что все эти надежды вселила в него всего лишь девчонка из племени индейцев.