Ушедший

      Продолжительная темнота затуманила его чувства.       Темнота, столь же пугающая, сколь и мирная. Измерение без беспокойства и боли, но также и без радости или счастья.       Бесконечная пустота.       Хаус не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем он, наконец, очнулся от своего сна. Внутри его черепа раздавались глухие звуки, и соответствующая пульсирующая боль быстро распространялась в его голове. У него вырвался напряженный вздох, прежде чем он заставил себя открыть глаза и понял, что находится почти в полной темноте. Тихая комната, в которой он лежал на кровати, была залита бледным светом луны, который проникал сквозь наклонное окно. Снаружи на полуночно-синем небе мерцали звезды. Ветер приятно, тихо и ровно шелестел в листьях деревьев вдалеке.       Хаус огляделся. В такой темноте он мог видеть только темные силуэты некоторых предметов мебели, которые были равномерно расставлены по комнате. Сначала он не мог ответить, где он и почему попал в такое место, но вскоре Грег вспомнил свое короткое пробуждение на улице и кровь, которая текла из его черепа. Он видел, как врачи заботились о нем, обрабатывали его раны и при этом боролись за его жизнь. Диагност также вспомнил странную фигуру, которая нашла его и разговаривала с ним так, как будто он должен был его знать.       Хаус задумчиво поднял руку и осторожно положил ее на лоб, где почувствовал грубую повязку, плотно обмотанную вокруг головы. И в других частях своего тела он тоже чувствовал пластыри и бинты, закрывающие его раны и задерживающие вытекающую кровь. Но у Хауса не было ответа на вопрос, как это произошло.       Воспоминание о несчастном случае, который, по-видимому, должен был произойти, чтобы оказаться в такой ситуации, было радикально стерто из его памяти, и, как бы он ни старался, он не смог его восстановить. Когда пульсация в голове усилилась, а рев в ушах стал громче, он отказался от попытки и глубже зарылся в подушку. Его беспокойный разум начал осознавать, что его забрали и поместили в больницу.       Сделав глубокий вдох, Хаус снова закрыл глаза и некоторое время прислушивался к ритмичному тиканью часов, которые, судя по шуму, висели на стене напротив него, но которые он не мог прочитать из-за отсутствия освещения. Грегори лежал так несколько секунд, пока не заметил, что тактичное тиканье часов сопровождается другим, более тихим и ровным тоном.       Нахмурившись, Хаус снова открыл глаза и поднял голову, повернул ее влево и, сидя в кресле, увидел сгорбленную фигуру мужчины с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками. Хаус понял, что он спит.       Он изо всех сил пытался узнать черты лица своего двойника, в то время как он сильно наклонился в своей кровати в направлении странной фигуры, пока он почти не соскользнул с края и только спас себя от падения с кровати, позволив левой руке взлететь и с шумом зацепиться за прикроватный столик. Металлическая рама громко загремела, заставив Хауса в шоке попятиться, потому что это вызвало ужасную боль в его и без того ушибленном черепе.       Очевидно, его визит вызвал то же самое, потому что мужчина с непонятным бормотанием открыл глаза и растерянно моргнул. Но чем больше проходило секунд, тем яснее становился взгляд узких глаз незнакомца, пока он вдруг, казалось, не проснулся, вскочил со стула и поспешил к кровати пациента. — Ты проснулся! — вырвалось у него, и теперь, когда он стоял перед Хаусом, тот узнал его лицо и приписал его тому же человеку, который приветствовал его, когда он впервые проснулся. Но это было все, что он мог сказать о нем, потому что, хотя мысль о том, что он должен знать его имя, беспокоила его, но воспоминания были стерты. Грегори пытался вспомнить его. Хаус подозрительно прищурился и внимательно изучил своего двойника, заметив угасающую радость в его карих глазах и тень, которая вместо этого упала на его лицо. — Ты не знаешь, кто я, не так ли? — сказал дрожащий голос, и Хаус, нахмурившись, покачал головой. — Полагаю, я должен знать, — ответил он. С каждым словом его грубое, сухое горло болело, поэтому он изо всех сил пытался откашляться, но это тоже не принесло никакого улучшения. Незнакомец немедленно отступил от своей кровати, схватил пластиковый стаканчик из диспенсера и наполнил его водой из раковины в углу комнаты. Он быстро вернулся к Хаусу и протянул ему прохладный напиток, не сказав ни слова. Хаус принял это так же молча и полностью опустошил содержимое всего за несколько секунд. Почувствовав облегчение, он на мгновение закрыл глаза, пока вода охлаждала его горло, затем снова открыл их и быстро взглянул на своего посетителя. — Мы ведь друзья, верно? — теперь он спросил гораздо более ясным, нескрываемым любопытным голосом, — Как тебя зовут?       Хаус заметил боль, промелькнувшую в глазах его коллеги и, казалось, на мгновение лишившую его дара речи. В тишине он дал ему время, в котором тот нуждался, пока тот не взял себя в руки и не произнес его имя хриплым голосом: «Джеймс Уилсон».       Сердце Хауса подпрыгнуло, ожидая, что название заставит его что-то вспомнить, но он был разочарован, обнаружив, что в его голове все еще зияет пустота. И Уилсон, казалось, тоже это заметил, потому что тяжело вздохнул. Не говоря ни слова, он пододвинул стул, на котором спал, ближе к больничной койке и упал на него. — Что ты знаешь о себе?