Секреты и Маски | Secrets and Masks

12 декабря Гермиона не ожидала, что Малфой будет нежным в момент аппарации, но она не думала, что он будет настолько грубым. Её почти стошнило, когда они появились перед поместьем. Его магия была настолько яростной, что Гермиона едва удерживалась на ногах, а её виски пульсировали мучительной болью. Она предполагала, что он сделал это специально: жестокий, но действенный ход, чтобы ослабить её. Ведь гораздо проще манипулировать ею, когда она не может ориентироваться в пространстве. Она едва могла стоять, не говоря уже о том, чтобы сражаться. Она ощущала себя чрезвычайно хрупкой из-за тёмной магии, которой Волдеморт пропитал её, когда переплетал их с Малфоем жизни, а по жилам струилась обжигающая лава. Кровь пылала. Каждый стук сердца приносил новую волну нестерпимой боли. Словно внутри ее тела кипит кислота. Она чувствовала, как её жгучие пары проходят сквозь неё. В какой-то степени это даже радовало её. В глубине души она чувствовала, что заслуживает эту боль. Как она может выйти относительно сухой из воды, когда пять её друзей погибли, превратившись в пепел на горящем поле? Она подвела их. Она заслужила возмездия. С неба лил студёный декабрьский дождь, и Гермиона чувствовала, как он смывает засохшую кровь с её волос. Алые капли, стекающие с её подбородка, приносили некоторое удовольствие. Вид красной лужи на земле привносил странное чувство ясности в её сознание. Дождь словно смывал отвратительное напоминание о её провале. Она старалась вдохнуть аромат дождя, чтобы отвлечься от того, что произошло, и успокоиться, но слова Волдеморта продолжали эхом звучать в её голове. Незабываемые. Устрашающие. — Умрёт он – умрёт она. — Пока смерть не разлучит их. Гермиона сдержала дрожь. Наклонившись немного вперёд, одной рукой опираясь на колено, а другой массируя виски, она попыталась справиться с головокружением. Казалось, что земля уходит из-под ног. Она чувствовала, что её вот-вот стошнит. — Ради Салазара, — презрительный голос прозвучал рядом с ней, — хватит драматизировать. — Ага, просто отъебись от меня! — рявкнула она, не поднимая глаз, боясь, что это лёгкое движение нарушит её хрупкое равновесие. — Мне сейчас чертовски больно, и последнее, что я хочу слышать – это твоё осуждение. Так что сделай мне одолжение и просто исчезни! Если бы её силы не были на грани, она бы давно стёрла его с лица земли одним взмахом волшебной палочки. Тошнота подкатывала к горлу только от одной мысли о своей беспомощности. С тех пор как началась война Гермиона стала одной из ключевых сил, с которой противники вынуждены были считаться. Она была сильной, смелой, смертоносной, настоящей львицей, чёрт подери! Теперь она едва узнавала себя. Но во время войны роли менялись невероятно быстро. Малфой раздражённо вздохнул: — Давай, грязнокровка, у нас нет целого дня в запасе. Гермиона скрипнула зубами. — Я же сказала тебе: просто отвали! Ты отнял у меня волшебную палочку, наложил на меня множество проклятий и потащил к своему хозяину. Одному Мерлину известно, каким тёмным и ядовитым проклятием он меня заразил. Мне больно, я потеряла много крови, и мою голову словно сдавливают тиски. Так что, если тебе не сложно, я была бы крайне признательна, если бы ты дал мне хоть минуту отдышаться, прежде чем потащишь в свою пыточную камеру! — Ну ничего себе, — насмешливо сказал Малфой, — у тебя, оказывается, есть зубки. Разве вы, гриффиндорцы, не такие все из себя добренькие? — Верни мне мою волшебную палочку, и я покажу тебе, какой доброй я могу быть! — Было бы интересно посмотреть на твои попытки, — сказал он с садистской усмешкой. Дождь усиливался. Гермиона приняла капли, стучащие по спине, за град, но не подняла глаз, чтобы проверить. Что бы это ни было, Малфою это тоже не нравилось. Он схватил её за руку, заставляя выпрямиться, и потащил по каменной дорожке к особняку. Небольшая прогулка вымотала обоих. Волосы Гермионы прилипли к лицу, её одежда промокла насквозь, когда они добрались до дверей. Малфой открыл их взмахом палочки и затолкнул её внутрь. Его резкие движения усилили боль в голове. — А как... Как же д-дракон? — с трудом выдавила из себя Гермиона. Боль легче вынести, когда фокусируешь своё внимание на чём-то другом. — А что с ней? С ней? Чёрная Тень была ей? Этот крошечный кусочек информация смутил её больше, чем следовало бы. Она не так уж много знала о драконах – только основы: сильные и слабые стороны, особенности разведения и другие факты, которые могли бы пригодиться на поле боя, если бы она когда-нибудь оказалась между каменной стеной и пастью рептилии. Она думала, что драконы – не та сфера, в которой ей действительно нужно было разбираться. Их осталось совсем немного, да и эксперт по драконам в Ордене уже был. Если бы им когда-нибудь понадобилась эта информация, Чарли Уизли всегда мог помочь. Однако Гермиону удивил тот факт, что грозное чудовище, превратившее в пепел множество членов Ордена своим рёвом, и чьё присутствие вызывало кошмары у тех, кто остался в живых, – например, у Симуса, – оказалось женского пола. Она и сама не знала, почему. Её мысли путались, и она не могла как следует соображать. — Почему мы не долетели на ней прямо сюда? — спросила она. — А это важно? — Нет. Думаю, нет. Мне просто – ау-у-у – просто любопытно. Холодные серые глаза Малфоя раздражённо уставились на неё. — У меня был чертовски долгий день, и мне не хотелось бы все два часа лететь на её спине под ливнем. Она знает путь домой. Гермиона открыла рот. На языке вертелся ещё один вопрос, но взгляд, который он бросил на неё, заставил её замолчать. Он начал идти быстрее. Гермиона то и дело спотыкалась о собственные ноги, пытаясь не отставать от его темпа. Пока Малфой тащил её за собой, она старалась запомнить всё как можно лучше, уже замышляя побег. Поместье выглядело иначе, чем в последний раз, когда она была здесь. Оно всё ещё было тёмным, декорированным тёмными артефактами и готическими картинами – знаками высокого положения и богатства. Но здесь было и что-то тёплое. Теперь в воздухе витала маленькая крупица комфорта, которой не было в прошлый раз. Перемена состояла во множестве мелочей. Гермиона заметила серебряную отделку на краях штор и бесчисленные драгоценные чаши со множеством мелких трофеев внутри. Она увидела вазу с красивыми белыми розами на подоконнике, элегантный канделябр с цитрусовыми свечами и безупречные подушки, аккуратно выложенные на тёмно-зелёной софе на втором этаже. Вместе множество простых мелочей наполняли поместье теплом. Они придавали этому месту уют. Создавали впечатление, что это не просто четыре стены, а что-то вроде дома. Вроде, но не совсем. Малфой резко повернул направо и потащил её по узкому коридору. На стенах в ряд висели портреты. Десятки пар непреклонных серых глаз взирали на неё свысока, когда она проходила мимо. Они смотрели так же холодно и презрительно, как и их потомок, притащивший её сюда. — Разве ты не беспокоишься о ней? О своём драконе? — уточнила она, когда он нахмурился. Малфой вздохнул и насмешливо улыбнулся. Он остановился перед большими двойными дверями из тёмного дуба с латунными ручками. — Нет, вовсе нет. Ты видела её на поле боя, Грейнджер. Неужели ты думаешь, что один из твоих солдат сможет остановить её? Что одна из ваших жалких маленьких металлических машин сможет что-нибудь с ней сделать? Гермиона нашла в себе силы взглянуть на него. — Я видел, как она расплющивала эти ваши танки даже не моргнув, — сказал он, и хватка на её руке усилилась, оставляя синяки. Он угрожал ей. — Я слышал крики людей, когда она плавила металлические стены, замуровывая их внутри. Твои солдаты для неё ничто. Их взгляды встретились, словно столкнулись лезвия ножей. Мерлин, как же она его ненавидела. За исключением Волдеморта, она не думала, что когда-нибудь ненавидела кого-то так же сильно, как Малфоя. Он был жестоким просто ради жестокости. Как ребёнок, держащий увеличительное стекло над муравейником, испепеляя насекомых только для того, чтобы услышать их тоненький писк, перед тем как они умрут. Чёртов садист. Он не просто был самым смертоносным солдатом Волдеморта – он получал от этого удовольствие. Руки потряхивало от ярости, и она сжала их в кулаки. — Тебя хоть немного это волнует? Малфой вздохнул, его лицо почти перестало изображать любые эмоции. Только скуку. — Говори конкретнее. — Тебя вообще волнует, скольких людей ты убил? Тебя хоть чуть-чуть интересует, сколько сердец перестало биться по твоей вине? Он фыркнул, вскинув бровь, и уголки его рта приподнялись в волчьей ухмылке. — Меня это нисколько не беспокоит. Это часть моей работы. Я бы даже сказал, что в этом и заключается вся прелесть моей службы – смотреть, как ваши драгоценные члены Ордена хрипят и молят о пощаде. Иногда это самое приятное, что происходит со мной за весь день. Гермиона не смогла сдержаться. Она даже не успела осознать, что делает, это был своего рода рефлекс. Она подняла руку и дала ему пощёчину. Такую сильную, на которую только была способна. От удара голова Малфоя дёрнулась в сторону, её ладонь обожгло от силы удара. Она почувствовала, как он злится. Чувствовала, как вокруг него собирается тёмная магия, понижая температуру вокруг. Это напомнило Гермионе холод, пробирающий любого до костей, когда она находилась поблизости от дементора. Малфой не сразу повернулся к ней. Он уставился на стену, сжимая челюсть и с трудом сдерживая ярость, подступавшую к горлу. Он думал. Гермиона заметила, как его рука сжимает палочку. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, отчего его ноздри раздулись. Когда он наконец открыл их и снова наклонил голову к ней, выражение его лица было перекошено от злости. Чистый яд. — Грейнджер, — прорычал он, подойдя ближе и крепко сжав пальцами её руку. Гермиона могла поклясться, что её сердце остановилось. — Если ты сделаешь это ещё раз, ты пожалеешь об этом! Я заставлю тебя пожалеть об этом. Всё ясно? Гермиона ничего не ответила, лишь посмотрела на него, наблюдая за тем, как сгущалась атмосфера между ними. Несмотря на ужас, который она испытывала, она не хотела показывать его на своём лице. Она предпочла превратить его в отвращение, давая понять, как сильно он её отталкивает. Она не могла проявить слабость, показать свой страх. И не стала. — Если бы ты не была так важна для Тёмного Лорда, — сказал он, впиваясь ногтями в её руку, — я бы убил тебя прямо сейчас. — Если бы у меня всё ещё была моя палочка, — прошипела она в ответ, наклоняясь и поднимая подбородок, — ты был бы уже мёртв. Малфой рассмеялся и швырнул Гермиону в незнакомую комнату. Она споткнулась, но, прежде чем упасть, успела зацепиться за деревянный стол, моментально повернувшись к нему лицом. Инстинкты выживания пробились сквозь пелену страха в её голове: «Никогда не поворачивайся спиной к врагу. Никогда не подставляйся под удар». Она обвела глазами комнату в поисках возможного пути отступления, оружия, чего-нибудь, что можно было использовать. Она не ожидала, что Малфой будет держать её в такой клетке. Это была спальня. Очень величественная спальня. Вся мебель здесь была сделана из того же тёмного дуба, что и двустворчатые двери, а стены были выкрашены в тёплый кремовый оттенок. В центре комнаты стояла огромная кровать с балдахином, застеленная дорогими белоснежными простынями и пухлыми изумрудно-зелёными подушками. Рядом с окном стоял письменный стол, над которым гордо возвышалось зеркало. Здесь было несколько комодов, платяной шкаф и тёмно-зелёное кресло. По всей комнате были расставлены зажжённые свечи, серебряные вазы с белыми цветами, которые она видела на входе в поместье. Всё было невероятно просто, но элегантно. И всё это было совсем не похоже на то, что она ожидала увидеть у Малфоя. На замену западной стене пришлись витражные окна в полный рост с видом на сад. По всей видимости, окна заперли и открыть их не представлялось возможным. Слева от кровати находилась ещё одна дверь, которая, скорее всего, вела в ванную комнату. Она думала, что Малфой хочет держать её в замкнутом пространстве, в маленькой птичьей клетке. Вряд ли он захотел бы, чтобы она лапала своими немытыми грязнокровными ручками его красивые дорогие вещи. Наверняка он опасался, что она одним прикосновением заразит его какой-нибудь странной, невиданной ранее заразой. Казалось, что даже мебель здесь дороже, чем всё, чем когда-либо владел Орден, но, зная его состояние в банке Гринготтс, Гермиона догадывалась, что для Малфоя это были сущие пустяки. Скорее всего, он привёл её в каморку для слуг, и эта комната – лишь самая малая часть его состояния. Он был единственным наследником древнего рода, последним оставшимся в живых Малфоем. Гермиона даже представить себе не могла, каким богатством он обладал, сколько золота и имущества он нажил, будучи главным генералом Волдеморта и его самым верным псом. Малфой пробежал оценивающим взглядом по Гермионе. Он закрыл за собой двери, и на его лице появилось заинтригованное выражение. — Придумываешь гениальный план побега, да? — Я обязательно найду способ выбраться отсюда! — Нет, не найдёшь, — сказал он медленно и чертовски уверенно. — Здесь ты в ловушке, грязнокровка. Смирись с этим. — Орден скоро придёт за мной, они найдут меня и разорвут связывающее нас проклятие, — сказала Гермиона, сделав шаг к нему и вскинув голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — И когда они сделают это, я лично убью тебя. Не сомневайся, как только эта жалкая связь между нами будет разорвана, я перережу тебе глотку с улыбкой на лице. Малфой ответил не сразу. Он сощурился и склонил голову набок, оценивая её. Его взгляд был хищным, таким, словно он в любую секунду мог наброситься на неё. Рука Гермионы инстинктивно дёрнулась к пустой кобуре с палочкой на бедре. Заметив это, Малфой усмехнулся и облизнул губы. — Меньшего я от тебя и не ожидал, Золотая девочка. Бесстрашная до самого конца. Ты настоящая гриффиндорка, так ведь? Мой собственный львёнок, который будет делать всё, что я сочту нужным. Гермиона вызывающе вздёрнула подбородок. Она не хотела показывать, что от его слов по её спине пробежали мурашки. Вместо этого она смерила его гордым взглядом. Улыбка Малфоя стала злобной. Он подошёл ближе, достал свою палочку и ткнул ей Гермиону под подбородок. — Предвкушаю, как приятно будет с тобой забавляться, — он изучал её, мучил точно так же, как пантера – загнанную в угол газель. Он знал, что она в ловушке. Он знал, что у неё нет возможности выбраться. Во всяком случае, пока что. Для него всё это было извращённой игрой. Способом скоротать время, занять себя, пока Волдеморт не вызовет его на очередную миссию. Ещё одну операцию, в ходе которой он, возможно, убьёт её друзей и расправится с теми самыми солдатами, которых послали найти и спасти её. — Роми? — тихо сказал он, не сводя с Гермионы холодных глаз. Он не опустил палочку. Мгновение спустя рядом с ним появился домовой эльф. — Да, хозяин? — спросил Роми. Его большие зелёные глаза блестели от нетерпения, свидетельствуя о том, что ему очень хотелось быть полезным. — Чем Роми может услужить? — Принеси мне бокал красного вина, — сказал Малфой и сильнее надавил на кожу Гермионы, прежде чем отпустить её. — И зелье, подавляющее магию. — Конечно, сэр. — Роми склонил голову, а затем исчез, щёлкнув своими крошечными пальчиками. Малфой и Гермиона молчали, ожидая его возвращения. Они не отводили друг от друга глаз, воздух между ними искрился. Он словно действительно стал враждебнее, гуще и тяжелее от их отвращения друг к другу. «Я ненавижу тебя, чёрт возьми» — думала она, надеясь, что он может слышать её мысли, благодаря их загадочной связи. «Я ненавижу тебя.» Эльф появился вновь, но ни один из них не опустил взгляд. «Ненавижу тебя.» «Ненавижу тебя.» «Ненавижу тебя.» — Держите, сэр, — радостно произнёс эльф, протягивая хозяину два сосуда. Драко добавил прозрачное зелье в вино, не сводя колкого взгляда с Гермионы. Он покачал бокал в руке, смешивая жидкости, и это движение было настолько элегантным и утончённым, что казалось кадром, вырванным из чёрно-белого голливудского фильма. Когда он не был занят массовыми убийствами, Малфой и вправду был истинным аристократом. Он протянул руку и подал ей бокал. — Пей, — он не просил – он приказывал. Гермиона фыркнула и сделала шаг назад. — Ты с ума сошёл, если думаешь, что я буду пить всё, что ты мне даёшь. Кто знает, что ты туда добавил. Убери это от меня! В голове Гермионы пронеслись воспоминания о девушках, которых она освобождала из заточения на протяжении многих лет. Она вспомнила пропитанные кровью простыни Лаванды Браун, которую она не успела спасти. И ещё запястья Парвати Патил, изрезанные до костей металлическими наручниками, от которых она пыталась освободиться. Гермиона хорошо знала обеих девушек. Она знала, что, когда их продали в рабство, они не сдались добровольно. Они боролись с похитителями изо всех сил, и единственное, что могло усмирить их, – это зелья, которыми Пожиратели смерти активно пичкали их. Если Малфой хочет приковать её к кровати, то ему придётся постараться. Она планировала бороться до конца. Он долго смотрел на неё, пытаясь понять, о чём она думает. И как только до него дошло, он разразился безудержным хохотом. — О, ради Мерлина, ты действительно думаешь, что я собираюсь тебя насиловать?! Можешь быть уверена: я бы не прикоснулся к тебе, даже если бы от этого зависела моя жизнь! Гермиона продолжала сверлить его взглядом, пытаясь оставаться трезвой и не реагировать на его слова. Она ни капельки не доверяла ему. Малфой был одной из двух Масок Демона в армии Волдеморта. Список грехов, которые он совершил, чтобы получить это звание, пожалуй, достигал высоты Астрономической башни. Он продал душу дьяволу в обмен на парочку рогов, и сложно было поверить в то, что он никогда не был насильником. — Ты считаешь меня идиотом, Грейнджер? — спросил Драко, делая шаг ей навстречу. — Если кто и владеет беспалочковой магией, так это ты, — он сделал ещё один шаг. — Уверен, что ты продумала тысячу запасных планов на случай, если тебя поймают и отнимут палочку, — ещё шаг. Гермиона отступила назад. Когда он оказался вплотную к ней, её охватила паника. — Зачем, по-твоему, я наложил на тебя так много чар? — издевался Драко. — Мне нужно было, чтобы у тебя кружилась голова. Чтобы ты стала слабой. Уязвимой. Она выдохнула, когда её спина упёрлась в дверцу шкафа. Малфой сделал последний шаг и прижал её к себе. — Это зелье подавляет магию. Ни больше и ни меньше. Оно нейтрализует любую магию, которая течёт в твоих жилах и позволяет колдовать без использования палочки. А теперь либо ты выпьешь его сама, либо я насильно волью его тебе в глотку. Что ты выберешь? Гермиона смотрела на него снизу вверх, тяжело дыша и сжимая руки в кулаках. — Иди. Нахуй. Малфой устало вздохнул, глядя в потолок. Он покачал головой, и, когда его взгляд вновь обратился к ней, его глаза были каменными. — Ну что ж, пусть будет по-твоему. Он схватил её за подбородок быстрее, чем Гермиона успела что-либо предпринять, и шагнул вперёд, грубо впечатывая её в шкаф, прижавшись к ней всем телом. Когда он откинул её голову назад, она начала брыкаться. Она била его по плечам, по рукам, пыталась сместиться так, чтобы ударить его ногой. Но ничего не получалось. Может быть, дело было в его грубой силе, а может, она была ещё слишком слаба от потери крови и заклятий. Как бы то ни было, её удары были совершенно бесполезны. Он не вздрогнул, ни на секунду не остановился, когда она закричала и забилась в его руках. В такие мгновения Гермиона ощущала свою полную беззащитность и неописуемую беспомощность. Ей казалось, что ей ещё никогда в жизни не было так страшно, и, чёрт подери, она ненавидела это чувство. Малфой дёрнул её подбородок со всей силы, чтобы открыть рот. Другой рукой он крепко прижал бокал к её губам и влил жидкость в горло. Её было немного, всего лишь глоток. Когда бокал опустел, Малфой швырнул его в стену, и тот разлетелся на мелкие осколки. Его огромная ладонь мгновенно прикрыла ей рот и нос. В ответ Гермиона вынуждена была сжать губы, лишившись возможности выплюнуть содержимое или сделать глоток воздуха. Её руки метнулись в сторону, и она попыталась вырваться. Её пальцы обвивали его запястья, ногти впивались в кожу, но все её усилия были тщетными. Он стоял неподвижно: лицо, лишённое эмоций, серые глаза, равнодушные к её борьбе и страху. Они были холодными, словно камень, лишёнными жизни. Лёгкие Гермионы горели от нехватки кислорода. Головокружительная боль вернулась в её череп, а комната начала расплываться. Ей нужно было дышать! Ей просто необходимо было дышать! Чем больше она боролась с ним, тем сильнее протестовали её лёгкие. У неё не было выбора. Оставалось лишь проглотить это проклятое вино или задохнуться. Гермиона всегда любила красное вино. Ей нравились его фруктовые нотки и мускусный аромат. Оно напоминало ей о Гарри и Роне, о том, как они тайком проносили бутылки в гостиную общежития во время последнего года обучения в Хогвартсе. Как они собирались у камина, укутавшись в плед, и делились историями, попивая вино в пятницу вечером, – так чудесно начинались их выходные. Красное вино напоминало ей о тепле. О комфорте. И о семье. Оно всегда было её любимым, самым вкусным лакомством, которое она только могла себе представить. Но это вино выло другим. Оно было похоже на пепел. Оно обжигало и, стекая вниз по горлу, скручивало желудок тошнотворным спазмом. Когда Малфой убедился, что Гермиона сглотнула, он отпустил её. Она опустилась на пол, с трудом втягивая воздух в изголодавшиеся лёгкие. Руками она сжимала горло, пытаясь подавить волны тошноты, захлёстывающие её с головой, пока всё перед глазами плыло. Она была очень близка к смерти, к тому, чтобы задохнуться от рук Малфоя, но его это мало волновало. — Роми, — проговорил он, стоя над Гермионой и наблюдая за ней без единой эмоции. — Да, хозяин? — Зелье подействует через двадцать минут. У меня ещё есть кое-какие дела. Присмотри за нашей новой любимицей и убедись, что её не вырвет, пока меня не будет. — Конечно, хозяин. Малфой ещё раз окинул её взглядом, прежде чем уйти. Жестокая садистская ухмылка играла на его губах, когда он вышел. Гермиона была намерена убить его, она дала себе клятву. Даже если это убьёт и её тоже, она всё равно собиралась покончить с Драко Малфоем. Эльф убрал разбитый бокал прежде, чем Гермиона успела схватить осколок. Она поднялась, не обращая внимания на мучительную боль в груди, и стала судорожно оглядывать комнату. — Что бы мисс хотела на ужин? — радостно воскликнул Роми. Гермиона ничего не ответила. Она открыла ящики комода и стала перебирать одежду в поисках оружия. Поиски не увенчались успехом, поэтому она бросилась к шкафу и распахнула дверцы, надеясь, что ей удастся отыскать вешалку, достаточно острую, чтобы проткнуть Малфою горло. Но и тут ей не повезло: все вешалки были зачарованы оставаться на своих местах. Он всё предусмотрел. — Мисс любит ягнёнка? Роми любит ягнёнка, — сказал эльф, кивнув головой и задумчиво глядя в потолок. — И жареный картофель. Роми любит жареный картофель. Другой домовой эльф, который живёт здесь, Квинзел, говорит, что жареная картошка – это гадость и мерзость, но Роми так не считает. А мисс любит жареную картошку? Гермиона подбежала к деревянной двери рядом с кроватью. Она оказалась права: это была ванная комната. Она вся была облицована блестящей мраморной плиткой и украшена серебряной фурнитурой, а под оконным карнизом стояла огромная медная ванна. В любой другой день Гермиона восхитилась бы этим. Сегодня же она была слишком занята разработкой планов по убийству Малфоя. Из неё вырвался стон отчаяния, и Гермиона обхватила голову руками. Её захлестнула волна паники, когда она осознала, что и в этом месте нет ничего, что могло бы служить защитой. — Не стоит так расстраиваться, — пробормотал эльф, нервно теребя края своей тёмно-зелёной наволочки. — Если мисс не нравится жареная картошка, Роми с удовольствием приготовит что-нибудь другое. Роми делает очень вкусные бутерброды с сыром. Может быть, мисс захочет их? Гермиона подошла к горящей свече на прикроватной тумбочке. Может быть, она сможет устроить пожар? Поджечь занавески, спалить всё вокруг и использовать это как отвлекающий манёвр? Может быть, ей удастся сбежать? Вероятно, Малфой очень сильно дорожит своим драгоценным поместьем и не хочет, чтобы оно сгорело? К сожалению, он уже предусмотрел такую возможность. Свечи были заколдованы, закреплены на своём месте на прикроватной тумбочке. Она провела рукой по открытому пламени в надежде, что ей хотя бы удастся поджечь себя. Самоубийство она никогда не рассматривала, но её жизнь не стоила того, чтобы рисковать всем Орденом. Как оказалось, и этот вариант не был доступен. Хотя она чувствовала жар пламени, оно не обжигало кожу, как бы близко и долго она ни держала руку над огнём. Малфой заколдовал свечи. Гермиона яростно ударила ногой по прикроватной тумбочке. — Чёрт! — Ладно, никаких бутербродов с сыром, — сказал эльф. — А что насчёт лазаньи?! Роми готовит очень вкусную лазанью! Если бы мисс... — Роми, — прошипела Гермиона, сжимая переносицу и почти вибрируя от злости. — Я ценю твоё предложение приготовить мне ужин, но, если ты не замолчишь, я задушу тебя этими подушками. Ясно тебе? — Ясно, — прошептал эльф после нескольких мгновений молчания. — Роми очень жаль. Роми не хотел злить госпожу. — Всё в порядке, — вздохнула она, и её сердце слегка дрогнуло, когда голос крошечного эльфа надломился. Она не хотела его расстраивать. Он казался очень милым, просто сейчас у неё не было времени размышлять о его чувствах. Ей нужно было сосредоточиться, чтобы придумать план побега... В этот момент раздался звук распахнувшейся двери спальни. Когда Малфой шагнул в комнату, она повернулась к нему лицом и отступила назад, пока её позвоночник не впечатался в стену. Всё лучше, чем поворачиваться к нему спиной. Малфой улыбнулся, заметив это. — Грейнджер, мне любопытно, скольких людей ты убила? Двадцать? Пятьдесят? — Гораздо меньше Пожирателей смерти, чем хотелось бы! — прошипела она, приближаясь к ванной. Может быть, если бы она побежала, то смогла бы запереться внутри? Может быть, это позволит ей выиграть минуту или две? — Даже не думай об этом, грязнокровка. Малфой бросился вперёд, упираясь руками в стену по обе стороны от неё. Он ударил по бетонному монолиту рядом с её лицом, перекрыв ей путь в ванную, и она вздрогнула. — Смешно, — сказал Малфой. Одной рукой он подхватил её подбородок и повернул голову Гермионы так, чтобы можно было впиться в неё своим холодным взглядом. — Сколько раз ты думала о том, чтобы убить меня? — За последние двадцать минут? — спросила Гермиона, и её губы скривились от отвращения к его прикосновениям. — Или вообще? Малфой насмешливо хмыкнул. — Вообще. — Сотню. Возможно, тысячу раз. Одной рукой он вынул свою палочку из кобуры на бицепсе. Другая рука всё так же крепко держала её подбородок. — Когда ты впервые подумала о том, чтобы убить меня? — В ту ночь, когда ты убил Дамблдора, — ответила она. — Именно тогда я поняла, что ты предатель. Его глаза сузились. Он поднял свою палочку. — И как же ты собиралась это сделать? — Я подумывала о том, чтобы вырубить тебя, затащить на Астрономическую башню и столкнуть с неё. — Интересно, — он почти что мурчал, прижав свою палочку между её бровей. — Очень поэтично с твоей стороны. — Я считаю, что наказание должно соответствовать преступлению. — Действительно. И как бы ты поступила сейчас? Какое наказание, по-твоему, соответствует тем грехам, которые я совершил? Гермиона уставилась на него. Осуждение искрилось из её глаз, и она сжала челюсть. — Не существует наказания, достаточно жестокого для того, чтобы искупить твою вину. Ты чёртово чудовище, даже дьявол не смог бы придумать достаточно справедливое наказание. Она была готова поклясться, что заметила, как губы Малфоя дрогнули в ухмылке. — Не могу не согласиться. Как только Малфой проник в её мысли, Гермиона выстроила свои защитные стены. Она старалась не обращать внимания на чудовищную силу его тёмной магии и сосредоточилась. Она представила себе здание. Её собственную крепость с высокими непробиваемыми кирпичными стенами и толстой железной дверью. Высотой она была в пятьдесят, а может, даже в шестьдесят этажей. Здание напоминало гостиницу со множеством абсолютно одинаковых окошек. Она могла выдержать его напор. Она долго училась хранить все свои воспоминания в безопасном месте в чертогах разума, возводить настолько прочные, нерушимые стены, что даже самые опытные легилименты не смогли бы их разрушить. Её воспоминания были в безопасности. Они были недоступны. Драко присвистнул, появившись рядом с ней. Он задрал голову вверх, разглядывая огромное сооружение перед ними. — А ты неплохо постаралась, грязнокровка. Гермиона ничего не ответила – она внимательно изучала его, прищурив глаза. Казалось, его совершенно не волновали её попытки защитить свои воспоминания. Он с лёгким изумлением смотрел на здание, которое она создала, чтобы оградить от него свои секреты. Казалось, он был потрясён тем, что кто-то вроде неё способен создать нечто подобное, хотя он был уверен, что не задержится снаружи. Ничто не могло его остановить. Не так много людей могли дать ему отпор. Она полагала, что выуживать чужие секреты для него теперь было так же легко, как дышать. Он должен приложить немало усилий, чтобы заполучить её воспоминания. Она заставит его бороться, отвоёвывать каждый миллиметр её памяти, неустанно рыться в её голове, чтобы хоть что-то найти. Она надеялась, что это займёт Малфоя. Что неудача сведёт его с ума, выведет из равновесия и не даст ему спать по ночам. Ей нужно было, чтобы он отвлёкся, занялся чем-то другим, чтобы она могла сбежать. Или же ей нужно было найти способ разорвать их связь и убить его собственноручно. — Сколько лет ты тренировалась блокировать память? — спросил он, продолжая оценивать здание перед собой. Гермиона не проронила ни слова. Малфой перевёл на неё взгляд. Даже в её мыслях глаза Малфоя были такими же холодными. Такими же бесчувственными. Он взглянул на неё с нетерпением. — Нет? Не хочешь говорить? Гермиона молчала. — Ладно, будь по-твоему. Давай-ка посмотрим, что творится в твоей умной головке? Его мантия задела тыльную сторону её руки, когда он направился ко входу, вызывая леденящее ощущение по коже и дрожь по позвоночнику. Малфой поднял ногу и со всей силы ударил ею по железной двери. Дверь осталась неподвижной. Он снова поднял ногу и ударил каблуком ботинка по железу. Вокруг них раздался грохот, звук вибрировал в воздухе, словно кто-то резко ударил в барабан, но дверь осталась закрытой. Такой же неподвижной, как и свечи в её новой тюремной камере. Гермиона улыбнулась.