Секреты и Маски | Secrets and Masks

10 января — Счастье можно найти даже в самые тёмные времена, если только не забывать обращаться к свету, — однажды сказал Дамблдор. Гермиона прокручивала эти слова в голове тысячу раз с начала войны. Поначалу эта фраза служила опорой, отвлекала от тёмных образов, которые возникали в голове, и придавала сил. Она мотивировала сражаться, напоминая о том, что Орден может выиграть эту войну. В конце туннеля есть свет, им просто нужно оставаться сильными. Гермиона вспоминала эту фразу, когда тащила труп Шарлотты Шелдон через горящее здание, чудом минуя зелёные проклятия, проносящиеся мимо неё. Вспоминала, когда Джейсон Альдо умер у неё на руках через два года после начала войны. Она вспоминала её каждый раз, когда Орден сжигал тело очередного павшего солдата. Эту фразу Гермиона хорошо знала, но всё равно должна была признать: Дамблдор не мог предвидеть, как всё обернётся. Она задавалась вопросом: был бы он так же оптимистичен в отношении будущего, если бы видел, что улицы усыпаны телами? Если бы он знал, сколько детей умрёт в первый год и сколько его любимых учеников отвернутся друг от друга, убивая своих друзей на поле боя? Мир стал гораздо более зловещим местом с тех пор, как директор произнёс эту речь. Не было света, способного рассеять тьму, которая поглотила мир после его смерти. Некоторые места больше не сияли, не грели, не дарили чувство тепла... Они просто были испорчены. Весь свет погас, и на его месте не осталось ничего, кроме бесконечной пустоты. С годами Гермиона обнаружила, что потеряла смысл этой фразы. По мере того как трупов становилось всё больше, а война продолжалась, ей становилось всё сложнее находить доказательства словам Дамблдора. Но сейчас, глядя в окно и наблюдая за тем, как Астория и Блейз вместе бродят по саду, держась за руки и улыбаясь, она снова вспомнила его слова. Несмотря на войну, разложение и ситуацию в мире, Забини нашли друг друга. Гермиона никогда не верила в родственные души. Всегда считала, что человеческое представление о том, что один человек идеально подходит другому, было нелепым и, откровенно говоря, ребяческим. Идея того, что две души, которые подходят друг другу, каким-то образом встретятся, даже в самых нелепых и странных обстоятельствах, всегда казалась ей абсурдной, даже комичной. Может быть, это было потому, что одна часть мозга всегда полагалась на доказательства и факты... Или война просто сделала её циничной. Какова бы ни была причина её упрямства, Гермиона ни разу не отступила от своих убеждений в этом вопросе. Ни когда она смотрела на то, как Гарри и Джинни произносят свои клятвы, ни когда у Луны и Невилла родился их первый ребёнок, ни даже когда Рон заявил о своей новой любви и сказал, что это не его вина, что он влюбился в Ромильду, – им просто суждено быть вместе. Какими бы трогательными ни были те моменты, Гермиона всё ещё не верила в родственные души. Конечно, эти пары явно подходили друг другу. Они глубоко любили друг друга и готовы были умереть, защищая своего партнёра. Но было ли им суждено быть вместе? Нет, это не укладывалось у Гермионы в голове. Она думала, что её вера в родственные души непоколебима, пока не увидела, как Блейз и Астория общаются друг с другом. Их преданность друг другу не была похожа ни на что из того, что Гермиона когда-либо видела. Они не просто любили друг друга – эти слова даже близко не могли описать то, что они чувствовали. Казалось оскорбительным так описывать это чувство. Нет, этого было недостаточно, чтобы передать, какими были Забини. Словно их вторая половинка была центром всей грёбаной вселенной. Если Астория была сердцем Блейза, то Блейз был её кровью. Они не способны существовать друг без друга. Они нуждались друг в друге. Гермиона улыбнулась, наблюдая за тем, как Блейз закружил свою жену, а потом притянул её руку к губам и сквозь перчатку оставил нежный поцелуй на костяшках её пальцев. Снег залетал под длинную юбку Астории, заставляя подол развеваться, когда она коснулась ладонями лица своего мужа и соединила их губы. Волшебница наблюдала за тем, как они делали это каждый день с момента их возвращения в поместье. Сначала она подумала, что подобное может прекратиться через несколько дней, что они устанут друг от друга и их публичные проявления любви прекратятся. Она никогда так не ошибалась. Забини напомнили Гермионе пару влюблённых подростков: руки всегда крепко сжаты, губы соединены в поцелуе, парочка почти никогда не разлучается и они всегда смеются. Несмотря на презрение, которое Гермиона испытывала к Блейзу, она не могла отрицать: любовь, которую они испытывали друг к другу, привносила определённое тепло и свет в тёмные залы поместья. Гермиона многое узнала об Астории с момента их первой встречи. Например, то, что блондинка всегда выглядела безупречно: её причёска и макияж были идеальными и она всегда была одета так, будто она собиралась на бал. Она узнала, что Астория очень хорошо разбирается в моде. Если присмотреться, можно было заметить, что одежда, которой она наполнила гардероб Гермионы, идеально сочеталась и выглядела дорого. У большинства вещей были этикетки с надписями на французском или итальянском. Теперь, когда Гермиона знала, что Малфой к этой одежде не прикасался, она могла носить её каждый день и ничего не бояться. Грейнджер выбирала простую одежду: маггловские джинсы, футболки и длинные шерстяные кардиганы, которые были такими же мягкими и тёплыми, как она себе представляла. Девушка всё ещё хранила свою униформу, надёжно спрятав её под кроватью, ведь не могла расстаться с ней. Её нежелание пользоваться манящей медной ванной испарилось так же быстро, как и нежелание переодеваться, и теперь она добавила в свой распорядок дня ещё одно новое занятие: ежедневное вечернее принятие ванны, наполненной изысканными пахучими солями. Первое погружение в ванну длилось в общей сложности сорок пять секунд. Нервозность и настороженность Гермионы никуда не девались, независимо от того, сколько раз она повторяла себе, что находится в безопасности и никто не собирается врываться. Со второй попытки ей удалось продержаться в воде одну минуту, на третьей – уже две. На четвёртую ночь она поняла, что если бы Малфой хотел ворваться в ванную, пока девушка была голой, он бы уже сделал это, поэтому она заметно расслабилась. Она всё ещё считала почти невозможным отключить тревожные мысли, по-настоящему расслабиться и погрузиться в пузырьки, но всё же это немного успокоило нервы. Снова став чистой, девушка наконец-то почувствовала себя человеком. Гермиона также узнала, что Астория проявляла большой интерес к исцеляющей магии и восстанавливающим зельям. Немного поодаль от поместья было большое здание, и волшебница превратила его в хранилище зелий: отлевитировала туда несколько котлов и организовала рабочее место. Внутри было влажно и темно, а полки были заставлены ингредиентами и зельями, название которых Гермиона даже придумать не могла бы. Грейнджер почти каждый день заставала Асторию и её мужа внутри, работающими над новым зельем в кипящем котле, рядом с которым лежал пергамент. Что бы они ни пытались приготовить, пахло либо невероятно сладко, либо ужасно горько – каждый день по-разному. Астория всегда одаривала Гермиону доброй улыбкой, когда та заходила, и спрашивала, не хочет ли она присоединиться к ним. Хмурый взгляд, который бросал на неё Блейз, говорил о том, что ей не следует оставаться, поэтому девушка всегда вежливо отказывалась. Гермиона заметила, что Астория всегда чем-то занимала руки. Миниатюрная блондинка всегда сжимала между наманикюренными пальцами бокал вина или серебряную фляжку, если была на улице. Сначала она предположила, что в нём был кофе или чай для согревания рук, но теперь она не была уверена в этом. Ещё она узнала, что Астории, как и Гермионе, нравилось каждый день бродить по территории поместья. Однако, в отличие от неё, Астория никогда не делала этого без сопровождения. Несколько дней её сопровождал Тео. Во вторник Гермиона столкнулась с ними в коридоре, возле своей комнаты. Пара держалась за руки, перешёптывалась и хихикала, проходя мимо Гермионы. В руках у Астории был бокал красного вина. Но большую часть времени её сопровождал Блейз. В четверг она чуть не столкнулась с парочкой возле главной кухни. Астория мило улыбнулась и спросила, не хочет ли Гермиона присоединиться к ним, чтобы выпить. Блейз прищурился, глядя на неё. В тот день блондинка пила белое вино. Да, Гермиона многое узнала об Астории с момента её возвращения в поместье, но она чувствовала, что узнала ещё больше о Малфое. Было действительно странно наблюдать за тем, как он и Астория находились вместе. За последнюю неделю Гермиона бесчисленное количество раз видела, как они гуляли вместе. Она гуляла с Малфоем почти так же часто, как и со своим мужем. Их пальцы всегда были переплетены, когда Малфой сопровождал её, и Астория часто клала голову ему на плечо, – туда, куда могла дотянуться, – когда они совершали обход. Их отношения напоминали Гермионе отношения любящих брата и сестры. Когда Малфой был с ней, в нём чувствовалась мягкость, доброта, которые Гермиона до этого никогда в нём не видела. Он был нежен в обращении с ней. Даже его лицо казалось мягче, когда он смотрел на неё. Он нежно брал её за руку, чтобы помочь ей подняться даже по самой маленькой лестнице или небольшому склону холма. Как будто она не могла справиться со ступеньками без посторонней помощи. Тот факт, что в теле у Малфоя всё-таки была добрая косточка, пусть даже крошечная, потряс Гермиону до глубины души. Когда она впервые увидела, как Малфой взял Асторию за руку и помог ей подняться с кожаного кресла, её челюсть почти коснулась пола. Она подумала, что это настолько не похоже на него, что сразу же приняла это за мираж. Или галлюцинацию. Потому что если и было что-то, в чём она была уверена больше всего, так это то, что в жилах Драко Малфоя не было ни капли нежности или человеческой доброты. Ничего из этого. В его венах больше не было тепла или нежности, как ранее. Но Гермиона стала свидетельницей подобного и на следующий день. А потом на следующий. Все мужчины были невероятно деликатны с Асторией, обращались с ней так, словно она была сделана из хрусталя, и никогда не оставляли её одну надолго. Но отношение Малфоя к ней чем-то отличалось. Это было что-то вроде... покровительства. Как будто мир был слишком опасным для Астории и её нужно было защитить от этого внешнего зла. Они провели довольно много времени сидя на скамейке под цветущей вишней. Это место быстро стало любимым для Гермионы: оно было самым приятным в поместье. Она часто находила их там, тесно прижавшихся друг к другу и пьющих то, что было в этой таинственной фляжке в руках Астории. Малфой всегда держал во рту сигарету, когда они сидели на скамейке и разговаривали, и Гермионе требовалось почти всё самообладание, чтобы не попросить у него одну. Она надеялась, что он не заметил, как быстро она покидала окрестности каждый раз, когда он брал сигарету в рот. С Малфоем Астория смеялась не так много, как с Ноттом или Забини. Их разговоры всегда выглядели гораздо серьёзнее, но каждый раз уголки его губ были приподняты в улыбке, когда они были вместе. Во время их прогулок Астория иногда внезапно отпускала его руку и преграждала Драко путь, заставляя остановиться и посмотреть на неё. Из окна Гермиона наблюдала за тем, как она брала его лицо в свои руки – Малфою приходилось слегка наклоняться, чтобы позволить ей это сделать, прежде чем Астория что-нибудь скажет. Гермиона не могла понять, что это было, но у блондинки всегда было суровое выражение лица в такие моменты. Её глаза были полны яростной решимости, а брови – нахмурены. После этого Малфой качал головой и они снова брали друг друга за руку, как будто этого разговора никогда не было. Гермиона умирала от желания узнать, о чём они говорили, почему их разговоры всегда приводили к такому и... — Никогда не думал, что ты подглядываешь за другими, — рядом с ней послышался низкий шёпот. Это было намного ближе, чем ожидала Гермиона. Достаточно близко, чтобы она могла ощутить на шее чужое дыхание, и эта внезапность чуть не заставила её упасть со своего места. Почти. Она резко развернулась лицом к Малфою, споткнувшись о собственные ноги, и попыталась оставить между ними как можно большее расстояния. Он ухмыльнулся, скрестил руки на груди и прислонился к шкафу, изучая девушку взглядом. Он был одет в свою мантию Пожирателя смерти, но сегодня она выглядела чистой, кровавых пятен на ткани не было. — Кое-кто сегодня нервный, — он изогнул бровь. — Нужно успокоительное? — Я не нервничаю! — выплюнула она, и её лицо посерьёзнело, пока она пыталась привести в норму сердцебиение. — Ты просто напугал меня! Ты должен научиться стучаться, чёрт возьми... Она резко замолкла, когда он сунул руку в карман мантии и молча достал пачку сигарет. Волшебница почувствовала, как у неё пересохло во рту, когда Малфой положил одну сигарету в рот и зажёг её кончиком своей палочки. Он зажмурился, делая вдох, запрокинул голову к потолку и позволил никотину проникнуть в его лёгкие. Вот так, он был полностью обнажён, каждый дюйм его бледного горла был выставлен на всеобщее обозрение, словно ему хотелось, чтобы его вскрыли. Если бы у Гермионы было оружие, она бы с радостью это сделала. Малфой медленно выдохнул, и его окутало густым клубом серого дыма, похожим на зловещий ореол. Он ухмыльнулся и посмотрел на девушку, но вздёрнул бровь, когда увидел её сжатые в кулаки ладони. Чёрт, он заметил её слабость к никотину. Самодовольный придурок. Драко не сводил с неё глаз, делая очередную затяжку, и желудок Гермионы скрутило, когда он сделал шаг к ней. Она заставила себя не отступать. Малфой остановился только тогда, когда их грудные клетки почти соприкоснулись друг с другом. Волшебнице пришлось поднять голову, чтобы поймать его взгляд. Он выпустил дым ей в лицо, и Гермиону словно ударили... Ноги вдруг стали ватными. Никотин окутал её и... Чёрт, это было неописуемо. Гермиона знала, что скучает по курению, знала, что лишь это могло успокоить её. Почувствовав вкус никотина, она ощутила эйфорию. Гермиона уставилась на губы Малфоя, когда кончик сигареты воспламенился и он сделал ещё одну долгую затяжку. Он медленно вытащил сигарету изо рта, сделав ещё один опьяняющий выдох, который почти заставил её веки закрыться. Парень протянул к ней руку, предлагая сигарету. Дразнит. Он знал, что Гермиона не согласится. Знал, что она скорее засунет себе в горло раскалённую кочергу, чем возьмёт тот же окурок, что держал Драко, как бы сильно она этого ни хотела. Неважно, как пересохло у неё во рту или как сильно пальцы порывались вырвать сигарету, – девушка этого не сделает. Он снова был жесток, дразнил её просто потому, что мог. Даже после всех этих лет он всё ещё был хулиганом. Грейнджер отошла от него. Ей нужно было это: она чувствовала, что решимость ослабевает с каждой секундой нахождения в облаке дыма, которое парень создал вокруг них. Она провела рукой по волосам и начала ходить по комнате, считая про себя от нуля до ста, пока пыталась успокоить неистово колотящееся сердце. — Как продвигается план побега? — спросил он после нескольких минут молчания. — Пошёл ты, — выплюнула она сквозь стиснутые зубы. Малфой небрежно прислонился спиной к оконному стеклу и наблюдал за тем, как Гермиона мечется по комнате. Он играл с ней, как с загнанной в ловушку жертвой, позволяя панике и раздражению побушевать в её крови, прежде чем он перейдёт к действиям и ворвётся в её разум. Несколько дней назад он понял, что получит больший доступ к воспоминаниям, если сначала разозлит её. Выяснил, что защита над дверьми в её разуме ослабевала, если девушка вскипала до начала сеанса. Обычно Гермионе удавалось сохранять спокойствие. Она знала, что он делает, и была в состоянии сдерживать себя, чтобы не позволить ему с лёгкостью получить то, что он хотел. Но только не сегодня. Малфой узнал о её слабости к никотину и теперь использовал это в своих интересах. — Есть ещё какие-нибудь блестящие идеи, как прикончить меня? — Иди к чёрту. Он сделал ещё одну долгую затяжку. — Нет? Ничего? — сказал он, выпуская ещё одно облако никотина в её направлении. Она продолжила мерить шагами комнату. — Я разочарован. Думал, что твой блестящий ум уже нашёл способ перерезать мне глотку. — Иди. К. Чёрту! — Кто-то сегодня не очень дружелюбен. — Драко сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в окно. Он выпустил дым не через рот, а через нос, поправив мантию рукой. — Разве ты не считаешь, что гриффиндорцы должны быть милыми и храбрыми до безобразия? Я думал, именно поэтому многие из вас умирают на поле боя. Невозможно подавить ваш комплекс героя. Я даже не буду говорить, сколько твоих красно-золотых друзей уничтожил за эти годы... — Хватит! Он ухмыльнулся, когда Гермиона крикнула на него. — О, у львёнка, оказывается, есть зубки. — Просто подожди до тех пор, когда я смогу вернуть себе магию, — она встала прямо перед ним, задержав дыхание и полностью игнорируя то, что запах дыма впитался в одежду, — и ты увидишь, насколько остры мои зубы, когда я перегрызу тебе горло! Уголки его губ дёрнулись, Драко вытащил палочку. — Поверь мне, Грейнджер, я не могу дождаться, когда увижу, как ты попытаешься это сделать. Давай же, грязнокровка, — ухмыльнулся Малфой, и его лицо исказила мерзкая ухмылка. — У нас нет времени, ведь меня ждут несколько твоих друзей, которые просто умирают от желания подвергнуться пыткам. — О, не мог бы ты просто отвалить! — прошипела Гермиона с другого конца коридора. Он выглядел неузнаваемо по сравнению с тем, каким был несколько недель назад. Когда-то девственно белые стены были обуглены, обожжены в тех местах, на которые попало пламя или особо мерзкие заклятия, пока Малфой пытался открыть двери. Большинство рам теперь были пусты, двери сорваны с петель... на их месте не осталось ничего, кроме тёмной бездны. — Я не буду просить дважды, — его пальцы барабанили по деревянной раме, а раздражение росло из-за её неповиновения. — Иди или я выколю твои глаза и поставлю на каминную полку. Гермиона расправила плечи. — Мне прекрасно известно, что всё, что ты делаешь со мной здесь, нереально. Малфой вздохнул и оттолкнулся от дверного косяка. Он подошёл к ней, низко и хищно опустив плечи. Он остановился, когда оказался прямо перед ней, достаточно близко, чтобы она могла почувствовать холод, исходящий от его тела. Гермиона заставила себя устоять на месте. Её пульс участился за те несколько долгих секунд, которые Малфой потратил на изучение её лица. Взгляд его холодных серо-голубых глаз был твёрдым, как камень, когда скользил по её фигуре, анализируя каждое нервное подёргивание руки и каждую морщинку на лбу. — Я знаю. Он медленно поднёс руку к её лицу, как будто собирался убрать выбившийся локон за ухо, но резко схватил за волосы. Он болезненно дёрнул за них, и вся кожа загорелась, когда он повернул её голову к себе, вынуждая посмотреть в глаза. — Но ты чувствуешь это, не так ли? Боль? — Убери от меня свои руки! — она обхватила пальцами его запястье, пытаясь впиться ногтями в кожу так сильно, как только могла. Но он, казалось, не почувствовал этого. — Ответь на вопрос, Грейнджер, — прошептал он, притягивая её лицо к своему, — боль может быть ненастоящей, но ты её чувствуешь. Не так ли? Грейнджер зашипела, когда он потянул её за волосы ещё сильнее. Боль усилилась, когда она пыталась вырваться, глядя на него. Она не призналась в этом, просто корчилась и била его в грудь, пока он не отпустил её. — Давай закончим это! — она в последний раз злобно толкнула его в грудь, прежде чем рвануть к открытой двери. Малфой тихо усмехнулся, следуя за ней. — Я так и думал. Гермиона быстро шагнула в дверной проём, чувствуя, что Маска Демона чертовски близко, и оказалась в знакомом каменном коридоре. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как только переступила порог. Девушка наслаждалась запахом пергамента и чернил, который всегда витал в воздухе в этом замке. Чёрт, она скучала по этому. Скучала по всему, что касалось школы, которая была для неё убежищем на протяжении многих лет... — Ради Салазара, — низкий раздражённый голос раздался позади неё, — ещё одно грёбаное воспоминание о Хогвартсе? Неужели, Грейнджер? Я знаю, что школа была пиком твоего развития, но это жалко даже для тебя. Руки Гермионы дёрнулись. О, как она жалела, что у неё всё ещё нет палочки. — Я знаю, что тебя тошнит от воспоминаний о Хогвартсе: ты сказал мне это вчера, когда мы наблюдали, как я, Рон и Гарри убегаем от трёхголовой собаки. Ты сказал это, когда наблюдал, как меня чуть не раздавил тот горный тролль... — На самом деле это воспоминание было не таким уж плохим. Я бы хотел посмотреть его ещё раз. Ты помнишь, за какой дверью оно было? — ...и за день до этого, когда мы смотрели церемонию распределения, — она повернулась к нему и встала на цыпочки, чтобы закричать ему в лицо: — Я больше не хочу, чтобы ты копался в моей голове! Достаточно того, что ты прокладываешь путь по моим воспоминаниям быстрее, чем я могу тебя остановить, поэтому мне не нужны твои ехидные комментарии! Он не отступил ни на дюйм, вместо этого уголки его губ дёрнулись. Малфой открыл рот, чтобы ответить, но Гермиона прервала его, прежде чем он смог произнести хотя бы слово: — А теперь заткнись, чтобы мы могли продолжить нашу маленькую экскурсию и я смогла вышвырнуть тебя из головы как можно быстрее. Не дав ему шанса выдать ещё одну злобную реплику, девушка развернулась на пятках и уверенно пошла по коридору. Пустые залы заполнили ученики, пока она кричала, и девушка заметила рыжую шевелюру, тут же последовав за ней. Она знала, что её младшая версия не будет далеко от Рона. Гермиона услышала шаги Малфоя, когда он снова последовал за ней. Она ускорилась, зная, что из-за его длиннющих ног не сможет убежать далеко. Тем не менее она не оставляла попыток. После нескольких минут слежки её маленькая версия встретилась с Роном во дворе. — Клянусь, твои волосы с каждым воспоминанием всё гуще, — его мантия коснулась её руки, когда они остановились. — Магглы знают, что такое расчёска? Она прикусила язык так сильно, что почувствовала вкус крови. — Красные мантии приближаются, — Малфой усмехнулся, когда из дальней арки появилась толпа волшебников в ярких красно-золотых мантиях. Все они шли с крепко сжатыми в руках мётлами, в то время как Гарри волок свою по земле. Гермиона забыла, каким неуклюжим был Гарри в детстве. Забыла, как его чёлка спадала на глаза, а мантия всегда казалась великоватой для его худощавой фигуры. Она улыбнулась, когда он сдвинул очки на переносицу. Фигуры в красных капюшонах замедлились, когда толпа в изумрудных мантиях неторопливо вышла во двор. Вуд выругался себе под нос. — Интересно, куда ты направляешься, Флинт? — Тренировка по квиддичу, — холодно ответил лидер изумрудных мантий, когда команды соперников остановились друг перед другом. — Я забронировал поле для Гриффиндора на сегодня. — Полегче, — усмехнулся Маркус, вытаскивая из-под мантии кусок пергамента, — у меня есть разрешение. Юные Гермиона и Рон сморщились, направляясь к толпе. Невероятно растрёпанные волосы Гермионы подпрыгивали при каждом её шаге. Рон нервно сглотнул, следуя за ней. — А вот и она, — ухмыльнулся Малфой рядом с ней. — Маленький львёнок, выпустивший когти и готовый к драке. — Ты когда-нибудь перестанешь болтать?! — зашипела она, в то время как Вуд взял пергамент и начал читать вслух. — Я, профессор Северус Снейп, даю команде Слизерина разрешение на сегодняшнюю тренировку в связи с необходимостью обучения их нового ловца. Вуд выдохнул, раздражённо сминая пергамент в руке. — У тебя появился новый ловец? Кто? Кучка изумрудно-серебряных мантий расступилась, пропуская вперёд мальчика со светлыми волосами и до боли знакомым недовольным выражением лица. — Малфой? — спросил Гарри озадаченным и смущённым тоном. Выглядел он точно так же – смущённо и озадачено. — Всё верно, — ухмыльнулся юный Малфой. — И это не единственное, что случится в этом году. Он показательно прислонил метлу к плечу, убедившись, что все заметили, как идеально отполированное дерево играет на свету. Взгляды остальных скользнули по другим слизеринцам, и осознание озарило их юные лица. — Мерлин, я и забыла каким невыносимым маленьким хвастуном ты был, — пробормотала Гермиона. Малфой усмехнулся: — Что хорошего в том, что у тебя есть хорошие вещи, но ты не можешь господствовать над другими, показывая им их место? — Говоришь как настоящий избалованный ребёнок. — Это Нимбус 2001 года выпуска! — глаза Рона стали размером с блюдца, когда он взглянул на мётлы. — Откуда они у тебя?! Губы Маркуса Флинта скривились. — Подарок от отца Драко. — Видишь ли, Уизли, в отличие от некоторых, мой отец может позволить себе самое лучшее, — юный Малфой усмехнулся. — По крайней мере, никому из команды Гриффиндора не пришлось покупать себе место, — юная Гермиона ухмыльнулась. — Их взяли за талант. Грейнджер посмотрела на Малфоя, когда он наблюдал за тем, что произошло дальше. Она увидела, как его челюсть слегка напряглась в момент, как его младшее «я» приблизилось к Гермионе. Его молодые серо-голубые глаза оглядели её с ног до головы, губы злобно изогнулись, прежде чем он произнёс слова, которые так ранили её юную душу. Словно клеймо крупного рогатого скота, от которого она с тех пор пыталась избавиться. — Никто не спрашивал твоего мнения, ты, поганая грязнокровка. Гермиона почувствовала, как её младшая версия ахнула. Осознала, что у неё тринадцатилетней задрожали губы и глаза наполнились слезами, хоть она и пыталась их сдержать, но не обратила на это внимания. Вместо этого она не сводила глаз с Малфоя. Выражение его лица было пустым и непроницаемым, а взгляд – таким же мёртвым, как и всегда, но она заметила, как он провёл языком по внутренней стороне щеки – единственное, что исказило его бесстрастное лицо. — Ты заплатишь за это, Малфой! — Рон неожиданно достал свою палочку и встал перед Гермионой, защищая её. Тогда она была рада, что он это сделал, была рада защите, которую он предоставил, чтобы она могла незаметно вытереть несколько предательски выступивших слезинок. А сейчас была совсем не рада. Она хотела, чтобы Малфой увидел, как его слова повлияли на неё в тот день. Хотела, чтобы он увидел, как всего одно слово может причинить такую же боль, как удар ножом в сердце. В конце концов, разве не из-за этого слова началась их война? Они молча наблюдали, как разворачивались события следующих нескольких минут: как проклятие Рона сработало, а толпа злобных зелёных плащей захихикала, когда его начало рвать слизняками. — Мы должны отвести его к Хагриду! — крикнул Гарри, поднимая бледного Рона на ноги. — Он знает, что делать. Драко и Гермиона последовали за воспоминанием к хижине на границе территории, куда дети потащили Рона. Гермиона яростно стучала в деревянную дверь, пока Гарри гладил друга по спине, чтобы успокоить. Прежде чем дверь успела распахнуться, Гермиона развернулась на каблуках и направилась к замку. — Куда ты идёшь?! — крикнул Гарри, когда она быстро поднялась на холм. — Ты нам нужна... — Я кое-что забыла в замке, — крикнула она через плечо срывающимся голосом. — Хагрид знает, что делать. Малфой не сказал ни слова, пока они следовали за двойником Гермионы. Они шли за ней по пятам, пока не оказались возле женских спален в гриффиндорской башне. Её младшее «я» распахнуло двери и вошло внутрь. Её лицо стало очень серьёзным, когда она осматривала комнату. Как только девочка убедилась, что она совершенно одна, она вздохнула, упала на свою кровать с балдахином и заплакала. Малфой нахмурил брови, когда девочка спрятала лицо в маленьких ручках и зарыдала. Рыдала, пока её лицо не покраснело, а щёки не пропитались слезами. Они молча наблюдали за тем, как спальня наполняется тихими рыданиями. Гермиона ожидала, что Малфой прокомментирует это, ожидала, что рассмеётся или, по крайней мере, сделает хоть одно жестокое замечание. К её удивлению, он ничего не сказал. Ни единого слова. Просто безотрывно смотрел, как её маленькая версия сжималась, рыдая. Гермиона заметила, как его руки сжались в кулаки. Заметила, но не прокомментировала. Кажется, прошло несколько часов, когда девочка подняла голову и выдохнула, успокаиваясь. Всё её лицо было красным и блестело от слёз, но они оба молчали, пока та вытирала мокрые щёки рукавами. Она сделала последний глубокий вдох, зажмурив глаза на выдохе, прежде чем резко встать и начать рыться в своём сундуке. В конце концов её младшая версия нашла то, что искала, и печаль, казалось, исчезла с её лица, когда она вытащила кисть и холст. Она села на пол, скрестив ноги, продолжая глубоко и ровно дышать. Взгляд устремился в окно, и она начала рисовать линию горизонта, видневшуюся из окна. — Ну, этого я не ожидал, — наконец сказал Малфой. Острые черты его лица исказила привычная жестокая ухмылка. — Твоя страсть к искусству действительно пробудилась из-за меня? Мой комментарий так сильно тебя задел? Гермиона стиснула зубы. — Не льсти себе. 14 января — Посмотри, кто здесь! — Ах, пришли посмотреть шоу? — Ты, должно быть, шутишь, — пробормотал Малфой. Он замедлил шаг, волоча ноги, пока они спускались к набережной. — Какого хрена ты додумалась сохранить это воспоминание? — Ты! Ты отвратительный, мерзкий, грязный таракан! — Нам обязательно, блять, это смотреть? Серьёзно?! Гермиона скрестила руки на груди и прислонилась спиной к камню, когда её младшая версия прижала кончик своей палочки к горлу Малфоя. Она не могла не ухмыльнуться, когда его нижняя губа начала дрожать, но отвечать Пожирателю смерти, стоявшему рядом с ней, не стала. — Ты мерзкая маленькая сучка, — пробормотал он себе под нос. — А ты невыносимый придурок с предрассудками, — сказала она, когда её взгляд скользнул по нему. — Я говорила тебе сегодня, что ненавижу тебя? — Ни разу с самого завтрака. — О, это значит, что я отстаю от графика. Прошу прощения. Просто чтобы не возникло недопонимания: я думаю, что ты худший человек, который когда-либо жил на этой земле. Он поднял бровь. — Включая Тёмного Лорда? Это настоящий комплимент. — Я не думаю, что он считался человеком. Так что на данный момент у тебя первое место по уровню садизма. — Гермиона, нет! — голос Рона гудел на заднем плане. — Он того не стоит. Гермиона не упустила то, как старшая версия Малфоя осторожно коснулась своего носа, когда её младшее «я» ударило его. Улыбка девушки стала шире, когда его голова ударилась о камень сзади, а хруст черепа разнёсся в воздухе. Это самый сладкий звук, который она слышала за последние недели. — Грёбаная сука, — он зарычал себе под нос, в то время как его младшее «я» бросилось бежать. — Это больно. — Я знаю, — Гермиона улыбнулась. — Так и было задумано. — Ты знаешь, что сломала мне нос в тот день? Гермиона закусила губу, чтобы не рассмеяться. — Гойлу потребовалось сорок минут, чтобы исцелить меня, и у него всё равно не получилось сделать это должным образом. Тупой ублюдок, — он усмехнулся. — У меня кровь из носа потом несколько дней не переставала идти. Вот это действительно рассмешило Гермиону. Она прикрыла рот ладонью, чтобы заглушить смех, но знала, что дрожащие плечи выдавали её. Малфой прищурился. — Думаешь, это смешно, да?! — Немного, — её смех заглушал рукав серого кардигана. — Есть что-то приятное в том, что поганая грязнокровка заставляет великого Драко Малфоя истекать кровью. Его губы скривились. — Держу пари, твой отец был в ярости. — Я ему не говорил. Теперь настала очередь Гермионы приподнять бровь. — Слишком стыдно? Он провёл языком по внутренней стороне щеки и быстро сменил тему: — Ты специально показала мне это воспоминание, не так ли? Гермиона пожала плечами, оглядываясь назад, чтобы посмотреть на то, как её младшее «я» разговаривает с Гарри и Роном. Мерлин, её волосы действительно выглядели ужасно сзади. — Почему? Она несколько секунд смотрела на Драко, изучая холодный блеск в его глазах, прежде чем честно ответить: — Я хотела посмотреть на твою реакцию. Похоже, Малфой не мог ничего ответить на это, поэтому он продолжал наблюдать за ней. По её спине невольно пробежала дрожь. — Я хотела посмотреть, причинит ли тебе это воспоминание такую же боль, как ты причинил мне. Последовала небольшая пауза, прежде чем он спросил: — И ты думаешь, это сработало? — Нет, — быстро ответила она. — Не так сильно, как я хотела. — Есть ли у тебя какое-то воспоминание, которое, по-твоему, может причинить мне боль? Она сглотнула. Прежде чем Гермиона смогла ответить ему, воспоминание вокруг них начало исчезать. Цвета исказились, как и пейзаж, который начал поворачиваться сам по себе. Вспыхнул белый свет, прежде чем они снова оказались в комнате девушки. Грейнджер схватилась за балдахин своей кровати, прежде чем согнулась пополам и начала кашлять, задыхаясь. Это было совершенно нормально: сила его навязчивой магии всегда оставляла ощущение, что из лёгких выбили воздух, но она никогда физически не кашляла кровью. Не так, как сегодня. Что ж, это было что-то новенькое. Гермиона согнулась в три погибели, крепко прижав ладонь к груди, когда густые сгустки крови пробились вверх по её горлу и вышли изо рта. Казалось, это продолжалось целую вечность, прежде чем она смогла набрать в лёгкие хоть немного воздуха. Как только кашель перешёл в тихое дыхание, колени девушки задрожали так сильно, что она упала на кровать. Ей было трудно сесть: головокружение не позволяло. Ей казалось, что она сейчас упадёт. Волшебница не отрывала глаз от пола, изучая заметные только её узоры в алой лужице на ковре, пока пыталась выровнять дыхание. У неё снова перехватило дыхание, когда холодная рука схватила её за подбородок. Гермиона подняла глаза, чтобы встретиться с парой серо-голубых глаз, пристально смотрящих на неё. Он был гораздо ближе, чем она ожидала. Малфой опустился перед ней на колени и нахмурил брови, когда рассматривал лицо. Даже в этом положении он словно заставлял смотреть ему в глаза, но она сама не могла заставить себя отвести взгляд или оттолкнуть его. Может быть, дело было в потери крови? Или в мучительной головной боли? Да, это определённо было что-то из вышеперечисленного. Возможно, и то, и другое. В груди у девушки начало жечь, когда она почувствовала, как холодный палец Малфоя провёл по её губам и щеке, очищая от крови, которая там осталась. Его кожа была мягче, чем она себе представляла, а хватка была нежной. Его глаза не отрывались от неё. Прошло некоторое время, и когда дыхание Гермионы наконец начало приходить в норму, сила и рациональное мышление вернулись к ней. — Не прикасайся ко мне, — попыталась прошипеть она, уклоняясь от его прикосновения, но это прозвучало слабо и неубедительно даже для её собственных ушей. Малфой отпустил её подбородок, и отсутствие чужой ладони показалось странным... она почувствовала пустоту. Её кожа почти зудела от необходимости снова ощутить это. Он поднялся на ноги и взмахом палочки убрал кровавое месиво с пола, прежде чем призвать домового эльфа. — Роми? — Да, хозяин? — сказал крошечный эльф, ворвавшись в комнату. — Принеси Грейнджер немного перечного зелья, — приказал Малфой, холодные глаза которого всё ещё смотрели на неё. — И немного зелья, восстанавливающего кровь. — Конечно, сэр. Может быть, мисс Грейнджер понадобятся какие-нибудь особые зелья миссис Забини? — спросил Роми. — Или обычные? Челюсть Малфоя напряглась, как будто Гермиона не должна была этого слышать. Он вздохнул. — Подойдут обычные, и побыстрее! — О, конечно, — запинаясь, пробормотал зеленоглазый эльф, теребя края своей наволочки. — Сейчас Роми вернётся. — И принеси ей что-нибудь поесть. — Да, мастер. Эльф щёлкнул пальцами и исчез из комнаты, а Гермиона уставилась на Малфоя. Он всё ещё не сводил с неё глаз. Она прочистила горло и вытерла рот рукавом своего кардигана. — Зачем ты заставляешь его беспокоиться за меня? Я всегда истекаю кровью после наших сеансов, раньше тебе было всё равно. — Я не знаю, насколько хорошо ты знакома с анатомией человеческого тела, Грейнджер, — саркастически усмехнулся он, — но сегодня ты потеряла слишком много крови. Тёмный Лорд требует, чтобы ты была в добром здравии, и он очень разозлится, если ты встретишь свой конец из-за чего-то настолько тривиального, как потеря крови. Малфой развернулся на каблуках и направился к двери, но остановился, когда коснулся ручки. — И... Грейнджер? — Да? — Если ты собираешься сделать граффити на моей стене, нарисуй что-то поинтереснее обычного грёбаного озера с деревьями.