Секреты и Маски | Secrets and Masks

10 марта

      — Ваша карета ждет, принцесса.       — Ты с ума сошел, если думаешь, что я куда-то пойду с тобой!       — Черт возьми, Малфой сказал, что с тобой будет сложно. — У Тео хватило наглости фыркнуть и закатить глаза. — Послушай, Грейнджер, я буду честен с тобой, у меня нет времени играть в игры этим утром, — он оттолкнулся от дверного косяка, на который опирался, и вошел в комнату Гермионы. — Обычно я люблю игры, чертовски обожаю их. Нет ничего более приятного, чем играть с ведьмой, — он пересек комнату тремя легкими шагами, палочка свободно вращалась и угрожала между его пальцами.       Гермиона сделала несколько осторожных шагов влево, встав так, что между ними была большая кровать с балдахином, используя ее как щит. Нотт был слишком быстр, чтобы обойти ее и встать на расстоянии дыхания от нее.       Хитрая ухмылка появилась на его лице.       — И поверь мне, когда я говорю, я действительно хочу поиграть с тобой в игры, милая, — его глаза потемнели, когда он медленно, неторопливо оглядел Гермиону. — Нет ничего более приятного, чем наблюдать, как хорошенькая маленькая штучка корчится, пока она пытается проанализировать каждое мое слово. Думая, что каждое движение моей руки может быть проклятием, — он провел языком по нижней губе. — Или нежностью, — он поднял руку к ее лицу, возможно, намереваясь заправить выбившийся локон ей за волосы, и Гермиона инстинктивно попыталась отбросить его.       Но Нотт двигался быстрее, чем она. Он поймал ее запястье, прежде чем она смогла напасть на него, и потянул его вниз, чтобы упереться в низ ее живота. Она попыталась ударить его другой рукой, но он поймал и эту. Она сопротивлялась, когда он одной рукой сковал ее запястья, а затем резко вынул палочку и наколдовал на ее запястья металлические наручники.       — Я восхищаюсь твоим упорством, правда восхищаюсь, — сказал Нотт низким, дразнящим голосом. Его глаза были опущены и проверяли ее ремни, когда он убрал палочку обратно под мантию. — Но Темный Лорд довольно зол на меня, и сегодня у нас просто нет времени на игры — он поднял глаза и снова поймал ее взгляд, а затем на его лице появилась самая дьявольская ухмылка. — Он планирует сделать очень публичное заявление в Уитби, и ты — почетный гость. Он поручил мне доставить тебя туда, всю блестящую и неповрежденную. Никаких оправданий, никаких исключений. Он насадит мой член на шип, если мы опоздаем.       После того, как Нотт протащил ее через поместье — пинаясь и крича всю дорогу, — Гермиона обнаружила в саду черную карету и двух лошадей, ожидавших ее.       Как только они оказались в воздухе, она провела все путешествие, незаметно проверяя слабые места в своих оковах, пытаясь найти ржавое звено или слабое место в заклинании. Но чары Нотта были безупречными, как и в школе. Цепи были нерушимыми, прочными, как камень.       От самой поездки в карете Гермиону затошнило. Она никогда не умела летать. Она всегда ненавидела это, это всегда вызывало у нее головокружение и тошноту. Она была слишком аналитична для полетов, вот в чем проблема. Слишком много вещей могло пойти не так. Слишком много уравнений, которые не складывались. Слишком много факторов, которые могут склонить чашу весов и отправить ее на землю без подстраховки с головой в ужасающую смерть. Она не думала, что сможет ненавидеть полеты больше, чем уже ненавидела. Думала, что короткий перелет на драконах после ограбления в Гринготтсе был худшим моментом в ее жизни. Затем ее заставили делить карету с двумя злобными, кровожадными Золотыми Масками, и она поняла, что с радостью снова проедет на украинском Железном Драконе от Лондона до Австралии с улыбкой на лице тысячу раз. Потому что ничего — ничего — не может быть хуже этого.       Каждый раз, когда Гермиона вздрагивала, Забини, прищурившись, смотрел на нее с другого конца вагона. Каждый раз, когда она ерзала на своей скамейке, его руки сжимались немного крепче вокруг его палочки — палочки, которая была удобно выровнена с животом Гермионы. Он угрожал ей. Напоминая ей, что одно неверное движение может принести ей неприятное проклятие Круциатус.       Нотт, однако, не мог быть более расслабленным. Он сидел слишком близко к ней и положил руку на спинку ее сиденья, и как только он понял, что Гермионе не нравится то, что он делает, он стал похож на непослушного ребенка и делал это снова, и снова, и снова.       Независимо от того, сколько раз она била его, он продолжал ловить ее выбившиеся локоны и крутить их между пальцами. И как бы сильно она ни наступала ему на ногу, он продолжал грубо сжимать ее колено каждый раз, когда они попадали в небольшую турбулентность, просто потому, что знал, что это действует ей на нервы.       Казалось, прошло несколько дней, прежде чем карета приземлилась и двери распахнулись.       Гермиона встала, когда свежий воздух коснулся ее лица, но когда Блейз нахмурился на нее, она медленно села обратно.       Пока Блейз надевал маску и выпрыгивал из экипажа, Нотт проверил ее ремни безопасности. Как только он был удовлетворен, он подмигнул ей, натянул капюшон ее плаща, чтобы скрыть ее личность, и надел свою собственную золотую маску на лицо.       Гермиона собиралась ударить его головой, просто потому, что он разозлил ее, но он поднял ее на ноги и вытолкнул за дверь, прежде чем она смогла ударить его лбом.       Экипаж приземлился в конце каменного причала, и Тео встал позади нее, положил руки ей на плечи и повел ее уверенной походкой, прочь от океана, к самому городу Уитби. Они пробирались сквозь ряды домов, маленьких и тесных, и поднимались по каменной дорожке. Большинство окон были разбиты, тонкие занавески с обгоревшими краями развевались на ветру, а двери были выбиты или сорваны с петель.       Тео не убирал руки, пока они шли, вместо этого он обвил пальцами ее плечи и коснулся впадины ключицы.       Блейз шел рядом с ними. Гермиона чувствовала его полный отвращения взгляд даже из-под маски.       Улицы были заполнены толпами фигур в плащах, которые, тесно прижавшись друг к другу, шли к заброшенному замку — аббатству — на вершине холма. Море плащей расступилось, как красное море, когда они увидели две Золотые маски, безмолвно давая ассасинам широкий простор, чтобы они могли провести Гермиону. Этот жест должен был быть знаком уважения, показывая, что они благодарны Пожирателям Смерти за службу Темному Лорду, но Гермиона заметила, как некоторые, казалось, вздрогнули при приближении Золотых. Они все еще боялись их.       Пока они шли, ворота закрылись за ними, и толпа, казалось, присоединилась к троим из них, образовав стадо, похожее на саранчу, и начала следовать за ними по тропинке к аббатству.       — Здесь не на что смотреть, ребята. Просто ходячая мертвая ведьма, — пел Тео, пока они пробирались сквозь толпу. — Мертвая ходячая ведьма. Мертвая ходячая ведьма.       — Я так близок к тому, чтобы наложить на тебя заглушающие чары, Нотт, — усмехнулся Блейз из-под своей маски. — Сейчас не время для шуток и театральности. Мы должны быть в состоянии повышенной готовности. Эта толпа может кишеть членами Ордена.       Гермиона услышала, как Тео фыркнул позади нее. Краем глаза заметила, как рука Блейза сжала его палочку.       Перед аббатством была сделана платформа, построенная из высоких темных деревянных досок, прочных дубовых балок и набора ступеней, ведущих наверх. Гермиона чувствовала, что ее ведут на виселицу, не хватало только петли палача. Мышцы на ее шее похолодели при одной мысли об этом. Несколько десятков верных последователей Волдеморта уже стояли под платформой, с нетерпением ожидая услышать «мудрые слова» своих хозяев. Среди фигур в плащах было несколько Черных масок и еще меньше Золотых. Большая часть толпы состояла из гражданских лиц и других последователей. Все они носили темные, простые маски или низко опускали капюшоны, чтобы скрыть свои лица, но Гермиона все еще чувствовала на себе их взгляды, прожигающие ее, пытаясь понять, кто был под ее капюшоном.       Тео повел ее вверх по ступенькам и заставил встать с правой стороны платформы, в самом начале, на всеобщее обозрение. Как только Гермиона начала чувствовать себя неуютно, как только это тошнотворное чувство страха начало скручивать ее желудок, появился Волдеморт, и чувство беспомощности пронзило ее, как физический удар. По бокам от него стояли девять Пожирателей Смерти, тесно прижавшись к нему и следя за ним, с палочками в руках, готовые броситься на его защиту при малейшем намеке на неприятности. Все они были кровожадными гончими, стремящимися использовать свое тело в качестве щита, чтобы защитить своего хозяина, или обезглавить любого, кто осмелился приблизиться к нему.       Гермиона заставила себя не дрожать, когда красные глаза Волдеморта остановились на ней. Она вытянула шею и обыскала телохранителей, которые стояли с Волдемортом, все были в Золотых масках, Малфоя нигде не было видно. Беллатриса стояла справа от него. На ней была маска Демона, но капюшон не был поднят, из-за чего ее жесткие черные кудри торчали во все стороны. Некоторые даже вплелись между рогами на ее маске, как паутина черного дерева.       Все в толпе почтительно склонили головы, когда Волдеморт занял свое место, и когда Гермиона не сделала никаких попыток сделать то же самое, пальцы Блейза впились ей в затылок и заставили ее присесть в реверансе. Как только Гермионе позволили выпрямить спину и посмотреть на Забини, из-за Аббатства раздался оглушительный рев.       Толпа ахнула, некоторые даже закричали и отпрянули, когда Малфой и его дракон приземлились на землю слева от трибуны. Дракон-Нарцисса обнажила клыки и угрожающе оглядела толпу, когда Малфой двинулся, чтобы слезть с нее. Деревянная сцена была на одном уровне с ее позвоночником, что позволяло ему легко соскользнуть с ее спины на платформу.       Эффект, который Малфой и Нарцисса произвели на толпу, был поразительным по сравнению с тем, как они отреагировали на Волдеморта. Чувство жуткого спокойствия охватило фигуры в плащах, когда они увидели своего хозяина. Они уважали его, поклонялись ему, были благодарны за роскошь и образ жизни, которые он подарил им в качестве награды за их бессмертную верность. Они боялись Волдеморта, как они могли не бояться. Смерть и темная магия облепили злого волшебника, как вторая кожа, вполне уместно, что он принял облик змеи.       Они, очевидно, были запуганы и напуганы Волдемортом, но они были чертовски напуганы Малфоем и его драконом.       Их страх был ощутим в том, как они резко отпрянули назад, когда Нарцисса издала еще один угрожающий рык в их сторону. Гермиона могла слышать ужас во вздохах и всхлипах, которые раздавались в море фигур в плащах, когда Малфой резко повернул к ним голову. Гермиона не могла решить, кого они боялись больше. Дракона или Демона.       Малфой пересек трибуну и поклонился Волдеморту, но, ко всеобщему удивлению, он не подошел к пустому месту слева от своего хозяина.       Он пошел направо, и все тело Беллатрикс напряглось, когда другие Маски Демонов остановились прямо перед ней.       — Двигайся, — прошипел скрипучий, измененный голос Малфоя. — Или тебя перетащат.       — Я бы сделала так, как говорит мой племянник, — улыбка, пробежавшая по бледной коже Волдеморта, была гротескной, торжествующей. — Ты знаешь, он всегда стоит справа от меня, мой дорогой воин всегда стоит здесь.       Беллатриса резко вздернула подбородок выше, в жесте, который должен был быть вызывающим, но Гермиона заметила, как ее рука сжалась вокруг палочки. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения, которое она на них накладывала. Через несколько секунд, неохотно, Беллатриса переместилась и встала слева от Волдеморта, позволив Малфою занять ее место. Волдеморт тихо усмехнулся, прежде чем шагнул вперед и поднял руки в воздух, привлекая внимание толпы.       — Добро пожаловать, добро пожаловать всем, — хотя голос Волдеморта был мягким, как шелк, от него у Гермионы волосы на затылке встали дыбом. — Спасибо, что присоединились ко мне сегодня.       Раздался небольшой приглушенный хор «С удовольствием, милорд» и «Все для вас, милорд», прежде чем Волдеморт продолжил.       — Хотя я знаю, что вы никогда не устанете от жажды крови, хотя я знаю, что ваши любимые колыбельные — это песни криков — он сделал паузу с улыбкой на лице, в то время как его последователи хихикали и мрачно посмеивались под своими масками. — Я чувствую, что вы все устали от войны — и за это я вас не виню.       Пальцы Блейза крепче сжали руку Гермионы, удерживая ее на месте.       — Война отняла у всех нас многое, и я очень горжусь тем, как вы сражались за меня. Я благодарен за жертвы, которые вы принесли ради нас, — он снова сделал паузу, позволив толпе пробормотать слова согласия и благодарности, прежде чем продолжить. — Тем не менее, я верю, что конец близок. Годами я искал способ обеспечить нашу победу. И наше упорство было вознаграждено. Мне на колени упал подарок. Доставлено крыльями демона и дракона, — еще одна пауза, на этот раз раздались приветствия, аплодисменты, и ухмылка Волдеморта стала шире. — И этот подарок — эта прекрасная возможность — как раз то, что нужно, чтобы поставить Поттера на колени и навсегда уничтожить Орден.       Гермиона подпрыгнула, когда он резко указал на нее. Она ничего не могла поделать с тем, как в животе образовался тошнотворный узел, когда все головы в толпе резко повернулись к ней. Они не могли видеть ее лица, они не знали, что это она. Но почему она чувствовала, что сотни пар глаз с ненавистью смотрят на нее сквозь маски? Почему у нее мурашки побежали по коже, когда сотня масок с изображением черепа была повернута к ней?       Тео сделал паузу на несколько мгновений, позволяя предвкушению нарастать. Она почти чувствовала, как он ухмыляется под своей маской, когда он опускал ее капюшон.       В тот момент, когда они увидели ее лицо, толпа ахнула.       Тео и Забини все еще стояли рядом с ней, каждый крепко держал ее за руку чуть выше локтя, чтобы помешать ей попытаться убежать — не то, чтобы она ушла далеко. Ее нельзя было спутать. Она, вероятно, пыталась убить большинство пожирателей смерти, стоящих под ней. Она, вероятно, убила бы еще больше их друзей и семей. Толпа зашипела из-под своих масок, некоторые даже вытащили свои волшебные палочки, хотя они держали их наготове. Она ожидала, что толпа зашипит на нее. Она даже не удивилась, когда некоторые начали плеваться между оскорблениями и угрозами смерти. Она не могла расслышать большую часть, их было слишком много, чтобы различить все, но она уловила странное слово и предложение.       — Поганая Грязнокровка!       — Круцио ей!       — Грязная орденская пизда!       Гермиона притворилась, что не слышала их.       — Вскрой ее!       — Авада слишком хороша для нее!       — Содрать с нее кожу!       — Снимите с нее кожу!       Она притворилась, что их там вообще не было.       — Вырви ей глаза!       — Насади ее голову на кол!       Когда она подняла подбородок выше, намереваясь продемонстрировать неповиновение и позволить оскорблениям отскочить от ее жесткой кожи, ее внимание привлекло движение слева от нее. Примерно в трех рядах позади одна из фигур в плащах светила чем-то ей в лицо, пытаясь привлечь ее внимание. Они были в маске, но она сильно отличалась от других в толпе. Она была белой, фарфоровая кукольная маска. У Гермионы перехватило дыхание.       Это была ее маска Лилит.       Орден был здесь. Они пришли за ней.       Эйфорическое чувство облегчения, которое она испытала, не было похоже ни на что, что она когда-либо испытывала, как будто ее легкие были зажаты в тиски на несколько месяцев, и наконец ей позволили дышать. Несмотря на восторг, несмотря на чистую гребаную радость, которую она испытывала от перспективы быть свободной, Гермиона заставила себя не реагировать. Она не пошевелилась, даже бровью не повела. Она наблюдала, как член Ордена — тот, что был в ее маске — поднял ладонь к Гермионе, а затем осторожно — очень осторожно — опустил пальцы к полу один, два, три раза. Это был сигнал, который она знала. Сигнал, который она изобрела много лет назад и обучала новобранцев, когда она готовила их к скрытным миссиям и скрытным атакам. Сигнал, который она использовала, когда слова были слишком рискованными, слишком опасными.       — Утка.       Гермиона сглотнула и слегка кивнула, что все остальные пропустили бы.       — Видите ли, — продолжил Волдеморт, хотя его голос, казалось, затихал сквозь рев крови в ее ушах.       Гермиона глубоко вздохнула и медленно выдохнула.       — Эта девушка, несмотря на ее грязную кровь…       Член Ордена полез в свои мантии.       — …она важна Поттеру…       Прежде чем Волдеморт смог продолжить, член Ордена выстрелил в Гермиону зеленым заклинанием, и она пригнулась. Она присела на корточки на полу. Блейз упал вместе с ней, крепкая хватка на ее руке отказывалась ослабевать и тащила его за собой.       Сильная полоса зеленого света пронеслась над их головами, и Тео отразил ее резким движением запястья. Он шагнул вперед, и на долю секунды воцарилась тишина, прежде чем он выбросил руку и нанес ответный удар смертельным проклятием, которое было в два раза сильнее.       У члена Ордена против масок не было ни единого шанса. Хаос и крики разразились еще до того, как его труп упал на мощеный пол. Проклятия всех цветов посыпались с концов палочек с обеих сторон. В воздухе свистели пули, а собравшиеся в толпе бросали дымящиеся гранаты. Тридцать, может быть, сорок фигур в плащах сорвали свои черные маски, и Гермиона мельком увидела членов Ордена, своих друзей, которые пришли ей на помощь, прежде чем Забини поднял ее на ноги.       Малфой оказался рядом с Гермионой быстрее, чем она могла себе представить.       — Защити Темного Лорда! — он оттолкнул руку Забини от руки Гермионы, затем схватил ее за запястье и крепко прижал к своему телу. — Мне все равно, даже если тебе придется использовать свое тело в качестве гребаного щита, сначала вытащи его отсюда, а потом целься убить!       Нарцисса мгновенно перешла в атаку. Она оперлась на задние лапы и расправила крылья, используя их как щит, чтобы защитить Волдеморта. Искры уже собирались в задней части ее горла, когда она открыла рот, и земля затряслась, когда она выпустила взрывной, плавящий кожу вдох. Десятки членов Ордена и горстка сторонников Волдеморта были уничтожены вместе. Воздух мгновенно стал горячим и густым от волны огня. Клубы дыма поднимались от тел кричащих ведьм и волшебников, а пепел порхал и танцевал в воздухе от обугленной плоти, которая уже отделилась от их тел.       Малфой развернулся к своему дракону.       — Отведи Темного Лорда в безопасное место!       Волдеморт шагнул к Нарциссе, но она зарычала и обнажила клыки в знак предупреждения, не обращая внимания на проклятия и пули, которые проносились мимо нее, целясь ей в голову.       — Не валяй дурака! — Малфой снова взревел, еще более язвительным тоном. — Убери его отсюда. СЕЙЧАС!       Дракон зашипел в последний раз, но затем неохотно подошел к краю подиума и позволил Волдеморту взобраться ей на спину. Она заскрежетала зубами, когда Беллатриса попыталась взобраться и на нее — очевидно, даже у драконов есть пределы терпения. Она бросила последний взгляд на Малфоя, прежде чем откинулась назад и начала махать крыльями. Когда она начала подниматься с земли, четыре члена Ордена бросились к ней и наколдовали металлические цепи — предположительно, чтобы обернуть ноги и крылья дракона и помешать ей сбежать с Волдемортом.       Солдаты Ордена выстроились в аккуратную линию — идеальное построение — но прежде, чем какие-либо оковы смогли захватить Нарциссу, Малфой использовал заклинание, которое Гермиона не узнала, и вырвал из земли ближайший металлический фонарный столб. Казалось, что это были очень быстрые смерти. Гермиона могла только надеяться, что они умерли мгновенно. Малфой взмахнул палочкой в воздухе, прочертил зубчатую линию, а затем резко взмахнул деревянным инструментом в направлении солдат. Металлический шест рванулся вперед быстрее любой пули и одним нечестивым ударом пронзил всех членов Ордена прямо в грудь.       После того, как нападавшие были убиты и о них позаботились, Нарцисса и Волдеморт сбежали без дальнейших помех, и только когда они оба исчезли высоко в небе и были надежно скрыты густыми облаками, Малфой начал двигаться.       — Убейте остальных! — прорычал он, таща брыкающуюся Гермиону вниз по подиуму и по мощеным улицам. — Никого не оставляйте в живых!       Это была кровавая бойня. Повсюду были тела. Сломанные. Изуродованные.       Гермиона увидела труп Терри Бутса у подножия подиума с оторванной левой рукой, только для того, чтобы найти отсутствующий придаток в нескольких метрах дальше по улице, все еще держа пистолет. Она увидела Золотую маску с зияющей дырой в груди, обожженную плоть и сломанные ребра, выставленные на всеобщее обозрение, и она увидела отрубленную голову Вики Симпсон, хотя понятия не имела, где находится остальная часть ее тела.       Там было так много трупов. Это было ужасно. Это было нелепо.       Это была война.       Когда Малфой тащил Гермиону сквозь дым, огонь и проклятия, она мельком увидела Тео. Он был прижат к стене с палочкой в руке, в то время как двенадцать маггловских солдат наставили на него автоматы. Несмотря на его очевидный недостаток, поза Тео была совсем не испуганной. Он выглядел уверенным. Гибкий, но кровожадный. Первый взмах его палочки вырвал оружие из рук солдат, которые им владели. Оружие парило в воздухе, и сбитые с толку магглы пытались схватить его обратно, когда оно подплыло к Тео. Еще один взмах его палочки заставил все двенадцать пистолетов крутиться, переворачиваться и перенаправлять прицел, пока все они не указали на своих предыдущих владельцев. И с последним движением его запястья пушки открыли огонь, и солдаты были разорваны на куски их собственными пулями.       Она тоже увидела Блейза, его медленные и грациозные движения были легко узнаваемы после нескольких недель наблюдения за тем, как он сопровождал свою жену по поместью. Она наблюдала, как он крался за группой из трех волшебников, как пантера, наблюдала, как он изящно взмахнул палочкой над их головами, и наблюдала, как их глаза стали пустыми, а тела расслабленными. Была всего лишь доля секунды, прежде чем проклятие Забини вступило в силу, всего лишь мгновение паузы, прежде чем три волшебника опустили свои палочки, приставили дуло пистолетов к вискам и нажали на спусковые крючки.       Малфой резко повернул за угол, но затем внезапно остановился. Неожиданность заставила Гермиону толкнуть его в спину. Она выглянула из-за его плеча, наполовину ожидая увидеть своих друзей или засаду, но увидела только тусклый металл бронированного танка. И турель была направлена прямо на них.       Гермиона зажмурилась и приготовилась к пушечному залпу.       Очевидно, это была спасательная миссия по ее возвращению, но Малфой стоял прямо там, и он был Маской Демона. Она знала, без тени сомнения, что, хотя ее навыки были бесценны для Ордена, если бы у солдата был точный выстрел и хороший шанс убить самого смертоносного Пожирателя Смерти Волдеморта, они бы воспользовались им, независимо от того, насколько близко она была к ним. Черт возьми, она бы точно так и сделала. Она чуть не сделала это с Колином все эти месяцы назад, а он был ее другом. Она с радостью нажала бы на курок, взорвала бы любую бомбу и пострадала бы от последствий для своей изуродованной души, если бы это означало, что Орден получит преимущество.       Да, она бы это сделала. Так почему же маггловские солдаты не должны?       Она была бы просто сопутствующим ущербом. Мученица.       Когда Гермиона напряглась, ожидая надвигающегося снаряда из башни, Малфой пошевелился. Он наложил Отбрасывающее проклятие, которое было настолько мощным, настолько чертовски жестоким, что сила заклинания перевернула танк. Большая бронированная машина перевернулась в воздухе, прежде чем с оглушительным треском упала на землю вверх дном. Танк взорвался при столкновении с землей, уничтожив тех, кто оказался внутри, волной обжигающего жара. Малфой не стал ждать, чтобы посмотреть, есть ли выжившие. Он снова сбежал и потащил Гермиону за собой через поле битвы.       Это могли быть оглушительные крики и боевые кличи, могли быть разрывающие уши гранаты или гулкие взрывные проклятия, но она не слышала слишком знакомого щелчка перезаряжаемых пулеметов. И когда Малфой резко свернул за угол, они столкнулись лицом к лицу с шеренгой маггловских солдат, пригнувшихся к земле, с автоматами, направленными им в грудь.       Это был расстрел.       Гермиона не была уверена, видели ли они ее вообще. Маска Демона была безошибочно узнаваема и вызывал страх, как нечто, вырванное прямо из самого адского кошмара. В ту секунду, когда они увидели это, в тот момент, когда они нацелились на эти изогнутые эбонитовые рога, солдаты открыли огонь. Они целились в Малфоя, а не в нее, это было несомненно, но хватка, которую он держал ее за руку, и то, как он поворачивал ее лишенное магии тело, означало, что солдаты не могли сделать точный выстрел, не рискуя попасть в нее.       Так же быстро, как Малфой поднял синий, почти прозрачный щит вокруг них, несколько пуль были чуть быстрее. Небольшой шквал сумел проскользнуть мимо барьера как раз перед тем, как он его установил, пронесся мимо их локтей и плеч и расколол каменную стену позади них, но одна пуля — всего лишь одна шальная пуля — была нацелена немного точнее, прежде чем она покинула ствол своего пистолета и пробила правое бедро Гермионы, как будто оно ничего не значило.       Она закричала, когда почувствовала, как пуля врезалась в ее мышцы, она ничего не могла с этим поделать. Прошло так много времени с тех пор, как она была ранена подобным образом, ее тело почти забыло, как реагировать.       Малфой поймал ее, когда она упала ему на грудь. Он поддержал ее вес, когда она пошатнулась на ногах, и рука, которая обвилась вокруг ее ремней, переместилась, чтобы обернуться вокруг ее талии, поддерживая ее, пока щит вокруг них поглощал остальную часть атаки.       Пули просто продолжали лететь, снова и снова, как будто они никогда не заканчивались. Звук их удара о магический барьер был похож на сильный град, бьющий по стеклянной крыше. Звук отразился от магии и эхом отозвался в созданном им тесном пространстве. Гермиона была уверена, что его щит сломается. Была уверена, что он разобьется от силы атаки и позволит остальным пулям пронзить их — но он так и не сломался, даже не дрогнул, поскольку поглощал пулю за пулей.       Один из членов Ордена отозвал стрелков, Гермиона не была уверена, кто именно. Она только слышала, как они кричали в радио, что Гермиона была слишком близко к Маске Демона и что она не должна пострадать во время этого рейда.       — Спасательная операция! — ей показалось, что она услышала, как кто-то кричит в устройство. — Не делай ей больно!       Артиллеристы прекратили огонь, но ущерб уже был нанесен.       Гермиона закричала от боли и отчаянно попыталась надавить на ногу связанными запястьями. Независимо от того, как сильно она старалась, кровь просачивалась между ее пальцами быстрее, чем она могла ее остановить. Они задели что-то жизненно важное, вероятно, прострелили артерию у нее на ноге. Если они не предпримут что-нибудь быстро, она истечет кровью.       Малфой отбросил щит резким взмахом руки. Он поднял свою палочку, и Гермиона едва заметила, как его тело дернулось вперед, когда он произнес заклинание, которое разрезало каждого из солдат пополам. Он снова попытался потащить ее, но жгучая боль пронзила ее ногу в тот момент, когда она попыталась перенести вес на правую ногу. Малфой повернулся к ней лицом, когда она снова закричала.       Она свернулась калачиком, положив руки на колени, заставляя себя дышать сквозь боль.       Малфой присел рядом с ней.       — Ты можешь идти?       —Я… черт, — она осторожно поставила правую ногу на пол с самым мягким нажимом, но боль, пронзившая ногу, выбила воздух из ее легких. Она покачала головой. — Нет! Нет, я так не думаю.       На несколько секунд воцарилась напряженная тишина, прежде чем он заговорил снова.       — Мне нужно, чтобы ты обняла меня за шею, — сказал он. — Я понесу тебя, но мне нужна твоя помощь.       В его голосе была настойчивость. Низкий, панический оттенок, который она не совсем ожидала услышать от него, не тогда, когда он все равно говорил с ней.       — Мне нужна свободная рука с палочкой, чтобы я мог защитить нас, поэтому мне нужно, чтобы ты держала свой вес. Ты можешь это сделать?       Гермиона слабо кивнула, и, когда Малфой просунул руку ей под колени, она обвила руками его шею сзади. Она зашипела сквозь стиснутые зубы, пытаясь игнорировать боль в ноге, когда он осторожно поднял ее с земли и начал нести сквозь поднимающийся дым и падающие обломки. Он почти не двигал правой рукой. То, как он поддерживал ее спину, опуская локоть, предотвращало любые резкие приступы, но ему было достаточно. Каждые несколько секунд она чувствовала, как дергается его рука, чувствовала, как сокращаются мышцы его бицепса у ее позвоночника, прежде чем проклятие яростно выстреливали из его палочки.       Она закрыла глаза. Старалась не зацикливаться на пульсирующей боли в ноге или криках, которые она услышит через несколько секунд после того, как почувствует, что он наложил проклятие. Она пыталась не зацикливаться на этом, вместо этого пыталась вдохнуть его, сосредоточиться на мяте и пергаменте, но это было невозможно не делать. Крики были слишком громкими, чтобы их игнорировать.       Несколько минут спустя Малфой укрылся в пустом переулке. Он опустил ее так осторожно, как только мог, гораздо мягче, чем она ожидала от него, а затем сорвал маску с лица.       — Ты в порядке?       — О да, не беспокойся обо мне, — прошипела она, откинувшись назад и опираясь на кирпичную стену для поддержки. — Просто небольшая пуля в ноге, как и в любую другую среду, — ее глаза встретились с его, когда она услышала, как он тихо хихикнул.       Он пристально смотрел на нее. Хотя в уголках его губ играла ухмылка, его глаза горели беспокойством, когда они скользили по ее лицу. Там были крошечные синие пятна, похожие на раскаты грома на фоне серых облаков. Он не сводил с нее глаз, медленно опускаясь перед ней на колени, и у нее перехватило дыхание, когда он положил одну руку ей на бедро и прижал ее к стене.       — Мне нужно, чтобы ты все еще была Грейнджер.       Она попыталась вырваться, когда пальцы на его правой руке, той, что все еще сжимала его палочку, деликатно скользнули ниже ее прокола, но он только крепче прижал ее к стене.       Челюсть Малфоя сжалась, а ноздри раздулись, когда он получше рассмотрел ее рану.       — У меня нет времени накладывать обезболивающие чары. Похоже, что перерезана артерия. Если я подожду несколько минут, пока заклинание подействует, ты истечешь кровью.       — Что, если мы… ахх! — Она потеряла равновесие и случайно перенесла часть своего веса на правую ногу, вызвав еще одну жгучую боль, пронзившую ее мышцы.       Коротким взмахом его палочки ее наручники исчезли.       — Положи руки мне на плечи, используй меня для равновесия и не переноси вес на эту ногу.       Она думала о бегстве, она действительно думала. Подумала о том, чтобы пнуть его изо всех сил и попытаться убежать, но затем другая боль пронзила ее ногу, дразня реальностью ее ситуации. Она не могла убежать, она, вероятно, не добралась бы до конца переулка, прежде чем истечь кровью или нарваться на проклятие. Нравилось ей это или нет, в этот момент она нуждалась в нем.       Она сделала глубокий, успокаивающий вдох и положила ладони ему на плечи, молясь, чтобы он не почувствовал, как дрожат ее пальцы.       — Когда будет больно, сожми, хорошо?       Она кивнула, не в силах отвести от него взгляд.       Он навел палочку на ее рану, и его губы изогнулись в еще одной ухмылке.       — Грейнджер?       — Да?       — Ты мне доверяешь?       Даже несмотря на боль, Гермиона не смогла удержаться от фырканья.       — Ни в малейшей степени, — она ухмыльнулась ему. — Но у меня действительно нет выбора, не так ли?       Единственным ответом, который он дал, была насмешка, всего один короткий вдох через его губы, прежде чем он взмахнул палочкой над ее раной, и боль, как никакая другая, пронзила ее ногу.       Она закричала, прежде чем смогла остановиться. Она впилась ногтями в его плечи, и она была слишком отвлечена мучительной болью, чтобы по-настоящему оценить, как его мышцы напряглись под ее прикосновением. Ее собственные мышцы, казалось, застыли на месте, когда пуля медленно вывернулась из ее ноги.       Это было медленно, так чертовски медленно, что половина ее хотела, чтобы он просто вырвал это. Сорвал повязку и покончил с этим. Она знала, что он был прав, не торопясь с этим извлечением, знала, что так безопаснее. Пуля повредила что-то жизненно важное, и слишком резкое вырывание может привести к повреждению большего количества артерий и кровеносных сосудов. Она знала это, она знала, что он был прав, но это не помогало справиться с болью.       — Шшшшш, все в порядке. Я держу тебя, — голос Малфоя был успокаивающим и мягким, как мед, мир, отличный от того, где она дергалась и кричала над ним. Рука на ее бедре ободряюще сжалась, когда он повернул палочку, и пуля прошла немного дальше. — Дыши. Хорошая девочка.       Гермиона клялась, что, должно быть, что-то сломала ему в плече. Она сжимала его так сильно, что ее ногти, должно быть, врезались в его кожу.       — Дыши со мной — вот и все. Я почти достал ее.       Она была уверена, что у него будут синяки.       — Еще немного, дыши.       Должно быть, она пометила его. Должно быть, он был покрыт маленькими полумесяцами от ее ногтей. Если она и причинила ему боль, он ничего не сказал.       Наконец она почувствовала, как пуля покинула ее ногу, и прохладная волна исцеляющего заклинания распространилась по ее бедру в тот момент, когда оно освободилось. Она вздохнула с облегчением, и ее глаза закрылись. Она чувствовала головокружение от смеси потери крови и эйфорического облегчения от того, что избавилась от злосчастной пули. Однако она вышла из транса, когда почувствовала, как его холодные руки обхватили ее лицо. Она почувствовала, как его ледяные пальцы, пропитанные ее кровью, скользнули по ее скулам…       — ОТОЙДИ ОТ НЕЕ! — раздался хриплый ирландский голос из конца переулка.       Малфой развернулся на голос и двумя щелчками запястья избавил Симуса от палочки и пистолета, которые он направил на них. Когда Финниган нырнул на землю и схватился за пистолет, за его спиной появилась Золотая маска. Пожиратель смерти поднял свою палочку, вероятно, собирался наложить смертельное проклятие, пока Финниган стоял спиной, но Малфой поднял руку, чтобы остановить его.       Следующие несколько секунд произошли очень быстро. На самом деле так быстро, что сначала Гермиона подумала, что ей, должно быть, приснилось.       Пока Симус возился со своим пистолетом, Малфой обхватил Гермиону за талию и притянул ее к себе. Он прижал ее к себе, прижав вспыхнувшую спину к своей груди, и дрожь пробежала по ее спине, когда его губы коснулись ее уха, и он прошептал:       — Демониум, ортус.       То, как он это сказал, было холодным, отстраненным. Мягкость в его тоне, с которой он разговаривал с ней несколько секунд назад, исчезла.       Как только слова слетели с его губ, туман окутал мозг Гермионы. Туман был ледяным, горьким, он царапал ее виски и заставлял ее дрожать. Она почувствовала, как он расширился, почувствовала, как он скользнул по ее рукам, оставляя ее холодной и покалывающей. То, как это затмило ее тело, напомнило ей о Дементоре, как будто призрачные пальцы спускались по ее рукам и доходили до самых кончиков пальцев. Это продолжалось, и к тому времени, когда это дошло до ее пальцев, она чувствовала себя совсем не так, как раньше. Она чувствовала себя опустошенной, пустой, как будто ее вытолкнули из ее тела.       Прежде чем ее мозг получил возможность приказать своим мышцам остановиться, Гермиона потянулась и выхватила палочку Драко из его пальцев.       Она никогда не чувствовала ничего подобного. Она осознавала, что происходит, осознавала волну чужой магии, которая гудела в ее венах, когда ее пальцы сжимали палочку Малфоя. Она почувствовала, как напряглись ее мышцы, когда она развернулась и нацелила оружие в грудь Симуса. Она знала о заклинании Бомбарды, которое она бросила в него — она могла видеть, как сильный поток света покидает кончик палочки в ее руке, но она не могла контролировать, не могла остановить это. Она чувствовала себя марионеткой, понятия не имеющей, кто дергает ее за ниточки. Она уловила выражение лица Финнигана до того, как на него обрушилось проклятие. Уловила замешательство в его глазах, страх, осознание того, что он умрет, а затем сработало проклятие.       Это было похоже на бомбу, взорвавшуюся внутри тела Симуса. Его грудь взорвалась изнутри, его кровь брызнула на стены переулка и на Малфоя и Гермиону. Они были пропитаны им, их одежда и лица были пропитаны его кровью, а в волосах застряли кусочки его искалеченной плоти.       Холодный туман испарился с ее тела так же быстро, как и появился, но она не почувствовала тепла, ни в малейшей степени. Она чувствовала себя замороженной. Ее мышцы были скованы, как кусочки льда, как будто она окаменела.       Потому что Симус был мертв, превратился в груду костей и разорванной плоти, а Гермиона была его палачом.