Секреты и Маски | Secrets and Masks

5 мая — Пожалуйста, просто отпусти меня! Господи, как он жив ещё? — Клянусь, я рассказал всё, что мне известно! Он потерял столько крови, что давно уже должен был умереть. — Я не вру! Она очень хотела, чтобы он поскорее умер. — Они рассказывают мне самую малость! Я для них никто! Просто рядовой солдат! Это было слишком жестоко. Он не заслуживал такого… — У меня дома жена! Сынишка ждёт, когда я вернусь к ним! Ей следовало просто перерезать ему горло. Проткнуть его сердце. Дать ему спокойно отойти в мир иной! Он не должен больше мучиться… — Я нужен семье! Пожалуйста, отпусти меня! Я никому не скажу ни слова! Убийство было куда милосерднее, чем… это. — Умоляю тебя! Боже, она не могла на него смотреть, это… — Гермиона, пожалуйста… пожалуйста, не убивай меня. Она вздрогнула, услышав страх в его голосе. Их взгляды встретились, рука со сжатой в ней рукояткой ножа вдруг дрогнула, но это не помешало ей вогнать нож в его торс. Снова. Заложник – Оливер Майерс – дёрнулся на стуле, к которому был привязан. Он откинул голову назад, воя от боли. Акустика в театре всё ещё была превосходной, несмотря на осыпающиеся стены, трещины вдоль сцены и запущенное состояние всего здания, в котором проходил допрос. Каждый крик отбивался от стен, усиливаясь, что позволяло прочувствовать всю его боль на себе. Глаза Гермионы горели огнём. Она не сдержала рвущиеся наружу слёзы, когда кровь Майерса заструилась по её руке. Она пыталась отступить, убрать нож, закончить его страдания, но не могла: она не контролировала себя. Проклятие Демона всё ещё держало её под контролем и управляло её действиями. Она увидела своё отражение в осколках зеркала за сценой, и от этого ей захотелось кричать. Она была похожа на чудовище, на образ, вырванный прямо из ночного кошмара. Глаза чёрные и безжизненные, кровь стекала по лицу и мантии, в то время как она вонзала нож в беспомощное тело Майерса. Снова и снова. И она ничего не могла с этим поделать, Гермиона была совершенно не в силах прекратить его страдания. Раб-убийца в собственном теле. «Прекрати! Прекрати это! Прекрати!» — кричал её внутренний голос, выискивая хоть что-то, что могло бы помочь ей вернуть контроль над собственным телом. Она снова и снова искала, но ничего не находила. В защите Демона не было ни единого слабого звена. Она не могла обнаружить уязвимое место. Она не могла дотянуться до нитей, управлявших ею, так что вместо этого ей оставалось лишь наблюдать за тем, как какая-то другая сущность берёт контроль и заставляет её делать то, о чём она не могла и помыслить даже в самых мерзких кошмарах. Она могла только кричать, плакать и наблюдать за тем, как её превращают в злодея этого спектакля, в монстра в этом театре проклятых. Гермиона поняла, что Проклятие Демона само по себе было скорее зверем, чем просто заклинанием. Проклятие было хищником. Оно впилось в саму ткань её магии, связало её по рукам и ногам невидимыми нитями и использовало как марионетку, чтобы подчинить своей тёмной воле и удовлетворить звериный аппетит. Оно управляло её инстинктами. Этот зверь разжигал её гнев, усиливал жажду крови, чтобы её тёмные заклинания были более убийственными. Проклятие заставляло её убивать всех и каждого на своём пути лишь для того, чтобы поживиться трупами, которые Гермиона оставляла после себя. Пока она была под Проклятием Демона, всё, что имело значение для её тела, – это охота, убийство. Зверь забрал всё остальное, лишил Гермиону всего, что делало её самой собой, и оставил ей только жажду истошных воплей и тёмную магию, потрескивающую на кончике её палочки. Поэтому не имело никакого значения то, что она знала Майерса. Не имело значения, что она знала его жену или что она научила их сына нескольким простым заклинаниям левитации. Нет, всё это не имело значения, потому что Проклятие засело слишком глубоко, впиваясь когтями в каждую её мышцу, в попытке одержать полный контроль над её телом. — Пожалуйста! Гермиона! Умоляю… — голос Майерса резко оборвался, когда она повернула нож, прочертив им линию по его рёбрам. Гермиона молила Проклятие позволить ей убить Майерса. Он этого не заслуживал! Ей следовало сделать всё быстро. Но Демон не хотел её слушать. Он ещё недостаточно насытился, чтобы закончить веселье. Предполагалось, что эта миссия будет опасной и встретит большое сопротивление Ордена, именно поэтому решили использовать Гермиону. По имеющимся сведениям этот заброшенный театр стал новым опорным пунктом для хранения их припасов, он был до краёв набит бомбами и оружием, и Волдеморт хотел забрать его себе как можно скорее. Но когда они прибыли, база оказалась пуста, только что расчищена и эвакуирована. Осталось всего лишь двенадцать солдат, которые, прежде чем покинуть это место навсегда, заканчивали обход. Если бы Гермиона и её группа прибыли всего на десять минут позже, они бы спаслись, но так случилось, что удача сегодня была не на их стороне. Волдеморт хотел, чтобы одного заложника оставили в живых для допроса, и это была единственная причина, по которой Майерса пощадили. Малфой быстро обезоружил и привязал его к стулу, а затем оставил Гермиону и Барти Крауча-младшего охранять Майерса, прежде чем исчезнуть где-то в глубинах театра. Он забрал её палочку, но не вывел её из Проклятия, и демон хотел ещё. Восьми солдат, которых Гермиона уже убила, для него было недостаточно. Проклятие расцарапывало ей череп, желая новых криков. Её приводил в восторг уже один вид Майерса. Демону требовалось больше. Больше боли. Больше предсмертных воплей. Больше. Больше. Больше. Ей нужно было перерезать ему горло. Отрубить ему руку. Нужно было сделать хоть что-то, чтобы Проклятие перестало рвать её изнутри, чтобы избавиться от чувства, будто внутри неё пламя. А потом Барти вручил ей нож, и пока Гермиона медленно пытала бедного солдата, Проклятие наслаждалось его криками, как объедками на дне миски. Хотя по её щекам текли новые слёзы, она снова повернула нож, проклиная то, как вскрикнул Майерс. Проклятие дёрнуло за ниточки, и она резко вытащила лезвие из тела Майерса, задев один или два органа. Прежде чем её пленник успел отдышаться, Гермиона снова вонзила нож в его тело, на этот раз целясь ниже, пытаясь проткнуть печень. — Признаю, я был разочарован, когда Тёмный Лорд сказал, что я не смогу заполучить тебя, Грязнокровка. Но теперь я понимаю, почему тебя отдали Малфою, — голос Барти был тихим, он наблюдал за происходящим из первого ряда. — У тебя такой же природный талант причинять боль, как и у него. Вы с ним два сапога пара. О Боже, она не могла это слушать. — Хотя мне бы хотелось, чтобы ты... дала себе волю, — она услышала, как позади неё скрипнул его стул, вероятно, он наклонился, чтобы получше разглядеть происходящее. — В следующий раз ударь его примерно на дюйм ниже, дорогая. Там ему будет ещё больнее. Слова Барти заинтересовали Демона, заставив зверя поднять голову. После секундной паузы Проклятие внутри Гермионы приказало снова ударить Майерса, последовав инструкциям Крауча-младшего. Где Малфой?! Где, чёрт возьми, Малфой?! Он был единственным, кто мог вывести её из этого ужаса. — Если ты повернёшь лезвие вправо, — Барти не мог усидеть на месте, пока наблюдал за разыгрываемым представлением, — оно рассечёт нервные окончания. Это его не убьёт, но будет чертовски больно. И она снова следовала инструкциям, пока он наблюдал за тем, как дёргается Майерс. Кровь застыла в жилах из-за вопля, который оказался громче предыдущих. Демон был в восторге. Гермиона же хотела разрыдаться. Почему Малфой оставил её вот так, наедине с Краучем-младшим?! Он никогда не отходил от неё, когда она была под Проклятием. Он всегда пристально следил за ней, и обычно это не приносило удовольствия. И вот, когда настал единственный случай, в котором он был ей необходим, Драко исчез. — На этот раз попробуй целиться в шею, — проинструктировал Барти. — Там много чувствительных мышц. Множество мест, в которые можно всадить нож, вызвав дикую боль, но не убив его. По крайней мере, если ты будешь осторожна. Если бы Малфой был здесь, он бы остановил её, так ведь? Он уже поступал так раньше. Он вытащил её из Проклятия до того, как она зашла слишком далеко в намерении убить Флёр. Да, он делал это раньше, так что сделал бы снова. Ведь правда? Чёрт, она действительно на это надеялась. Гермиона подняла руку, нити марионетки оттянули лезвие назад, чтобы полоснуть им по горлу жертвы, но острый жар пронзил рукоять ножа, и Гермиона с шипением выронила его. — Какого хрена ты творишь, Барти?! Гермиона не думала, что когда-либо была так благодарна услышать голос Малфоя. Он оказался рядом с ней быстрее, чем позволяли законы физики, вытащил палочку и направил её в грудь Крауча, на кончике скапливалась магия зелёного оттенка. — Я лишь пытался побольше узнать о Проклятии от нашей бесценной Грязнокровки. Она приходит в такой восторг, когда у кого-то идёт кровь! — Барти усмехнулся, подняв руки в знак капитуляции. — На мгновение я почти забыл, что она грязнокровка. — Что ты сделал?! — Ничего, я к ней не прикасался. Казалось, она очень расстроилась после твоего ухода. Ты бы видел, как она смотрела на нашего заложника. Бедняжка не знала, куда деться. Пока Крауч говорил, Малфой обнял её за талию и притянул к себе. Гермиона не была уверена, на что больше это было похоже: на собственничество или на защиту. Её желание проткнуть печень Майерса спутывало мысли. — Она выглядела такой маленькой и потерянной, но ты бы видел, как загорелись её глаза, когда я протянул ей нож. — Барти высунул язык, чтобы облизать губы. — Я ещё несколько недель буду об этом вспоминать во время дрочки... — Она здесь не для того, чтобы пытать наших пленных, Крауч! — взревел Малфой. — Она тебе не игрушка и не должна убивать тебе на потеху! Неистовый гнев волнами исходил от Малфоя, его терпение подходило к концу, и кончик его палочки потрескивал от накапливающейся тёмной магии. — Она здесь, потому что она великолепная убийца, и я почти готов снять с неё Проклятие прямо сейчас, пусть она покажет тебе свой характер! — Я не хотел никого обидеть. — Барти старался говорить непринуждённо, но его взгляд стал жёстким, когда он откинулся на спинку стула. — Мне просто было любопытно, как действует Проклятие... — А мне насрать! Ты хоть представляешь, насколько она ценна? Насколько важна для Тёмного Лорда? Она сокровище его арсенала. Она стоит тысячу таких, как ты, Крауч, и, если я узнаю, что ты сделал хоть что-то, что скомпрометирует её, мой дракон будет неделями выковыривать твои кости из своих зубов. — Малфой взмахнул палочкой, готовый кинуть заклинание в любой момент. — Ты меня понял? Барти нервно сглотнул, но сумел выдавить из себя кивок. Только Гермиона обнаружила нож, как Малфой уже потянул её в противоположном направлении. Он отвёл её за кулисы, но за секунду до того, как она скрылась за красным занавесом, Гермиона заметила, как Нотт и Забини вошли в театр. Лицо Тео просияло, когда он заметил Майерса, привязанного к стулу, с кровоподтёками по всему телу. Для него это был настоящий подарок, готовый к дальнейшей резне. С таким же успехом Гермиона могла бы обвязать его грёбаным розовым бантом. Но демон всё ещё бодрствовал, он всё ещё был раздражён и голоден, поэтому Гермиона боролась, вырывалась из рук Малфоя, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к своей жертве. Она была непреклонна в своём желании, так что Малфою, чтобы увести подальше от Майерса, пришлось перекинуть её через плечо, как капризного ребёнка. Он не сказал ни слова, даже когда она принялась кричать и колотить его по спине кулаками, причитая, что она ещё не закончила с заложником, что он был её добычей, а не Теодора. Малфой отнёс её в разрушенную гримёрку сразу за сценой, и Гермиона могла слышать сквозь щели в двери отголоски мрачного смеха Нотта. Демон пока не хотел, чтобы она убивала Майерса, но мысль о том, что Нотт развлекается без неё, была невыносима. Она направилась к выходу, но Малфой поймал её за локоть и втащил обратно в комнату. Всё ещё держа палочку наготове и зажав её между пальцами, он взял лицо Гермионы в ладони и освободил от Проклятия. Она заплакала в порыве чистой радости, когда почувствовала, что Проклятие покидает её разум и возвращает ей контроль над своим телом. Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела вниз на свои руки, наконец-то сгибая пальцы так, как ей хотелось. Но потом она увидела кровь и вспомнила, где находится и что собиралась сделать. Это сломило её окончательно. — О Боже мой! Майерс! — всхлипнула она, её голос дрожал так же сильно, как и руки. — О Боже мой, я его пытала! — Всё в порядке, Грейнджер, всё в порядке. — Малфой обнял её и поймал как раз в тот момент, когда её колени подогнулись. — Ты в безопасности... — Но Майерс! Я пытала его, но я-я-я пыталась остановить это! Я пыталась остановить пытку, но не смогла... — её глаза горели огнём, слёзы текли по лицу быстрее, чем она успевала их вытирать. — Я просто продолжала протыкать его ножом, я не могла... я... а потом Барти... он указывал мне, куда его п-пырнуть... как было бы больнее всего, и я не смогла... я... — Ш-ш-ш-ш, всё в порядке. Всё в порядке. — Малфой крепко прижал её к своей груди. Уткнувшись ей в лоб, он прошептал: — Я с тобой. Проклятие исчезло. Барти здесь нет. Только ты и я, и больше никого. Гермиона была сбита с толку настолько, что ей казалось, будто её голова вот-вот расколется. Она не знала, что делать и что думать. Она хотела, чтобы он был ближе, но в то же время как можно дальше от неё, насколько это вообще возможно физически. Она была так зла, что хотела ударить его, но так подавлена горем, что хотела зарыться в его одежду и рыдать до тех пор, пока у неё не пересохнет горло. — Я ничего не могла с-сделать. Он просто продолжал к-кричать, и я-я... — она колотила Малфоя в плечи так сильно, как только могла, снова и снова, даже когда уткнулась лицом ему в грудь и заплакала. — Я не могла остановить его... Оно... Оно становится сильнее... Малфой просто прижал её крепче, его кожа была холодной, но руки предлагали комфорт, который был ей нужен. Сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы он был таким. — Ш-ш-ш, теперь ты в безопасности. Я обещаю, — ей показалось, что он поцеловал её в лоб, но она дрожала слишком сильно, чтобы быть хоть в чём-то уверенной. — Теперь оно ушло. С тобой всё будет хорошо... — Нет, ничего не будет хорошо! — её гнев наконец-то победил, и она оттолкнула Малфоя назад со всей силой, на которую была способна. Он отступил на несколько шагов, но она не почувствовала ту свободу, которую должна была, когда он перестал её обнимать. — Где ты, чёрт возьми, был?! Ты оставил меня одну, под Проклятием, и с кем? С Барти Краучем-младшим! Почему, Малфой?! Куда ты делся?! Почему ты оставил меня с ним наедине?! — Послушай меня, прямо сейчас тебе нужно успокоиться... — Не смей стоять здесь и указывать, что мне нужно! — она снова направилась к нему и снова толкнула его в грудь. — Тебе было всё равно, что мне нужно было десять минут назад, почему сейчас это вдруг стало важно? Малфой не сказал ни слова. Он просто смотрел на неё сверху вниз, поджав губы, его взгляд был твёрдым, как камень. — Мне нужно было, чтобы ты вывел меня из Проклятия! Мне нужно было... ты был мне нужен... но тебя нигде не было! — Гермиона кричала ему в лицо, чувствуя только пустоту внутри, и в этот момент к ней пришло осознание, в какой зависимости она от него находилась. Осознание ситуации, в которой она полагалась на Пожирателя Смерти, того самого человека, на котором лежала ответственность за её страдания. — Я вертелась по сторонам, но не видела тебя. Всё, что я могла видеть, – это нож в моей руке и кровь Майерса на нём. И всё, что я хотела услышать, – это твой голос, услышать, как ты снимаешь с меня Проклятие, а вместо этого я слышала крики Майерса! Его истошные вопли, пока я резала его ножом! — Грейнджер, я... — Ты был нужен мне, Малфой. Ты был нужен мне, но тебя там не было... Нет! Не смей, чёрт возьми, прикасаться ко мне! — она отступила назад, когда он приблизился. Малфой опустил руку. В холодных серых глазах появилась голубая трещинка. — Паршиво уже то, что я не могу колдовать без твоей палочки! И не могу аппарировать, пока ты не прикоснёшься ко мне, и всё из-за грёбаного проклятия крови, которым Волдеморт связал нас. Но сегодня... Не думаю, что когда-либо чувствовала себя настолько беспомощной, и это всё твоя вина! — Прости... я не должен был... — Почему ты оставил меня с Барти?! — прервала Гермиона, её голос был полон яда, несмотря на слёзы, скользившие по её лицу. — Тёмному Лорду нужно было срочно поговорить со мной, и я подумал, что с Барти ты какое-то время будешь в безопасности. Я устранил все угрозы, обездвижил Майерса и забрал у тебя свою палочку, поэтому я предположил, что Проклятие просто... — он внезапно замолчал. Малфой посмотрел на стену за её спиной и провёл языком по внутренней стороне щеки. — Ты предполагал, что Проклятие просто что? Малфой сделал глубокий вдох, прежде чем ответить. — Поскольку оно больше не могло тебя использовать из-за отсутствия угрозы, я подумал, что оно просто отпустит тебя. Но теперь я вижу, что сильно ошибался. Мне жаль. Правда, если бы я знал, что... Что бы Малфой ни собирался сказать, Гермиона этого не услышала, потому что Майерс закричал снова. Нотт продолжил с того места, на котором она остановилась, не обращая внимание на его пронзительный крик. Одна мысль о том, что Тео мог с ним делать, заставляла её внутренности скручиваться в тугой узел. Она зажмурила глаза и спешно прикрыла уши руками, чтобы защититься от ужасного крика. Она содрогнулась, когда звуки пыток Майерса снова заполнили комнату. Невозможно было спутать хруст ломающихся костей ни с чем. Или звук режущего заклятия. Или содранной кожи. Это бесконечная, словно никогда не угасающая пытка никак не заканчивалась. К подобным звукам нельзя было привыкнуть даже после стольких лет войны, и колени Гермионы в конце концов не выдержали, когда особенно тошнотворный хруст эхом разнёсся по тесному помещению, в котором они находились. Когда она коснулась пола, Малфой был рядом. Он опустился на колени рядом с ней и притянул её в свои объятия, но на этот раз у неё не осталось ни капли гнева, чтобы оттолкнуть его. Она вздрогнула, когда Майерс снова закричал, и уткнулась в грудь Малфоя, думая, что, если она прижмётся достаточно сильно, его мантия сможет заглушить звук. Но этого не произошло. Даже за кулисами акустика всё равно работала слишком хорошо. Она слышала каждый пронзительный крик так, словно стояла прямо там. — Если бы я ещё хоть что-то знал, я бы сказал тебе... А-а-а! — голос Майерса прервался: что-то хрустнуло. — Малфой, пожалуйста, — всхлипнула Гермиона, — прекрати это. Ещё один хруст. Ещё один крик. Малфой обхватил её руками. Он положил подбородок ей на макушку, и она уткнулась ему в грудь, крепко прижавшись к ней. Одной рукой он проскользнул сквозь её кудри, выпачканные в крови, и принялся нежно массировать основание её шеи. — Пожалуйста, останови это. Она услышала, как Майерс издаёт булькающий звук. Затем раздался влажный захлёбывающийся всхлип, похоже, он тонул в собственной крови. — А теперь давай, приятель, — засмеялся Тео, дразня свою жертву, — говори громче, я тебя не слышу. — Пожалуйста. Пожалуйста, я больше не могу это слушать. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал Малфой ей в волосы. Раздался третий хруст, который стал финальным для Гермионы, более громкий, чем остальные, и она больше не могла этого вынести. — Убей его, — проскулила она в его мантию. — Избавь его от страданий. Она почувствовала, как напряглось тело Малфоя. — Грейнджер, ты плохо соображаешь... — Нет, я точно знаю, чего хочу. Нотт будет пытать его часами, и одному Мерлину известно, что сделает Волдеморт, если ты заберёшь его на вашу базу. Майерс снова взвыл. Гермиона прижалась к Малфою. — Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, львёнок, — пробормотал он ей в волосы. — Майерс знает больше, чем говорит. Он может предоставить куда больше информации. Я не могу просто убить его. Она знала это, конечно, знала. Оливер был не просто рядовым солдатом, он был генералом, стратегом, чертовски хорошим стратегом. Он быстро поднялся по служебной лестнице в начале войны, и Гермиона знала, что у него в руках была бесценная информация. Но Майерс был умным и сильным, он всегда был таким. Даже когда Гермиона разрезала его кожу ножом, он думал, как бы сбежать, пытался манипулировать ею, дёргая за струны её сердца и напоминая ей о семье, которая у него была, только чтобы она отпустила его. — Да, он знает больше, — прошептала Гермиона, — но он тебе ничего не расскажет. У него есть жена и сын, которые ждут его на базе. — Я знаю. — Он не скажет ничего, что подвергнет опасности его семью и прольёт свет на их местонахождение. Он сделает для них всё что угодно, даже если это означает, что его будут пытать неделями. Она почувствовала, как Малфой сглотнул, его горло коснулось её лба. — Я знаю. — Так убей его... — Если Барти заподозрит, что я убил его, когда он всё ещё мог быть полезен Тёмному Лорду, это поставит под угрозу моё положение. — Так придумай что-нибудь! Скажи ему, что Майерс ничего не стоит! Скажи ему, что он идиот и что он ничего не знает! — взмолилась Гермиона, всё ещё кутаясь в его мантию. Она боялась пошевелиться, боялась, что крики станут громче. — Ты – Маска Демона, если ты скажешь, что он бесполезен, то тебе поверят. Несколько мгновений он молчал; казалось, что прошла вечность, прежде чем он убрал руку с её шеи и обхватил подбородок. А затем с нежностью, которую она в нём и не подозревала, он наклонил её лицо так, что ей пришлось посмотреть на него. Ледяной голубой смотрел на неё сверху вниз, только серые полоски окружали его зрачки, словно тонкие мазки чернил. — Ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? — Да, — ей удалось побороть дрожь в теле и кивнуть всего один раз, — я хочу. Я уверена. Малфой стиснул челюсти, мышцы на его шее напряглись. Выражение на его лице стало маской. Она буквально видела, как он пытается снова возвести вокруг себя стены окклюменции. — Он и так достаточно настрадался. Дай ему просто умереть, — она моргнула, пытаясь согнать подступающие слёзы. — Прояви милосердие, хотя бы в этот раз. Пожалуйста. Некоторое время он пристально смотрел на неё, изучая каждый проблеск её глаз и мимику лица, выискивая малейшую нерешительность или сомнение с её стороны. Но он ничего не нашёл, потому что там не было ничего, кроме уверенности. Майерс не должен был умирать, но это было намного милосерднее, чем то, что ждало его на базе Волдеморта. Смерть была гораздо гуманнее, чем вся та боль, которую ему ещё причинил бы Теодор. Ему не суждено было увидеть своих жену и сына, но он попал бы в мир без боли, а во время войны это было гораздо больше, чем то, на что могло рассчитывать большинство людей. В конце концов Малфой вздохнул и нежно провёл большим пальцем по её щеке, вытирая скопившиеся там слёзы. — Ты абсолютно уверена? — Да. — Хорошо, — прошептал он. — Если это действительно то, чего ты хочешь, я сделаю это для тебя. Но ты должна дать мне кое-что взамен. — Всё, что угодно! Боже, в такие моменты она была готова на всё. Она бы продала ему свою душу, если бы он того захотел. Всё, чтобы он избавил Майерса от страданий, лишь бы остановить его крики. — Обещай мне, что останешься в этой комнате, пока я буду это делать. Гермиона ожидала от него чего угодно, но только не этого. Она нахмурила брови. — Почему? — Я не хочу, чтобы ты видела это. Я не хочу... — Малфой запнулся и отвёл взгляд. Он снова уставился в стену позади неё так, будто ему было стыдно сказать правду. — Не хочешь чего? Последовала долгая пауза, прежде чем он ответил: — Я не хочу, чтобы ты видела, как я это делаю. Как только она кивнула в знак согласия, Малфой отпустил её и вышел из комнаты. Гермиона действительно пыталась сдержать своё обещание, и ей это удалось. Примерно секунд на пятнадцать. Как только она убедилась, что Малфой не услышит её шагов позади себя, она двинулась в путь. Ей просто хотелось увидеть, убедиться, что Демон сдержит своё слово, и её сердце упало, когда она заметила стену из красного бархата, преграждающую ей путь. Малфой задёрнул шторы, он знал, что она не сдержит своего слова. Так собирался ли он сдержать своё? Она направилась к занавеске максимально тихо и осторожно, смотря себе под ноги, стараясь не наступать на осколки разбитого стекла и разлагающиеся кости, разбросанные по доскам. Медленно приближаясь, она услышала стук ботинок Малфоя по ту сторону занавеса. Она услышала, как он прошипел проклятие себе под нос, а затем свист собравшейся магии и тошнотворный хлюпающий звук, когда голова Майерса отделилась от его тела. И Гермиона никогда ещё не была так благодарна за убийство. — Какого хрена, приятель? — разъярённо рявкнул Тео. — Я с ним ещё не закончил! — Нет, ты закончил. Он уже рассказал нам всё, что знал, и это было даже больше, чем я в принципе ожидал от него услышать, — голос Малфоя был холодным и бесстрастным. — Оставлять его в живых было бы пустой тратой времени, а я отказываюсь стоять здесь целый день, пока ты развлекаешься с этим ничтожеством. — Но я уверен, что мы могли бы найти ему применение! — крикнул Барти. — Возможно, мы могли бы использовать его как наживку, чтобы попытаться выманить Поттера... — Он был простым солдатом. Полным идиотом на пару лет старше нас, я помню его с Хогвартса, — огрызнулся Малфой, властно произнося каждый слог. — Он полезен режиму Поттера примерно так же, как Чёрная Маска-новобранец полезна нам, и вы ожидаете, что Поттер... что? Бросит всё и примчится его спасать? О, дорогой мой Барти, неужели ты просчитался? Лучше оставь стратегию свежей крови, приятель. Если только ты не хочешь, чтобы Тёмный Лорд услышал, что ты потерял хватку? Малфой усмехнулся, и остатки уверенности Крауча улетучились, он больше не произнёс ни слова. Когда Гермиона выглянула сквозь тонкую щель в занавесках, она увидела, как голова Майерса прокатилась по половицам. Она врезалась в ботинок Тео и остановилась, на что тот дьявольски ухмыльнулся. Нотт схватил отрубленную голову Майерса за вьющиеся чёрные волосы и поднял её так, словно это была не более, чем игрушка. Вместе с новым реквизитом он встал по центру сцены, прожектор идеально освещал его, а затем он поднял мёртвую голову повыше, прочистил горло и воскликнул: — Ромео, о, зачем же ты Ромео! Покинь отца и отрекись навеки от имени родного, а не хочешь, так поклянись, что любишь ты меня, и больше я... — Не та пьеса, Теодор, — прервал его Блейз со своего красного бархатного зрительского кресла, закинув ноги на подголовник перед собой и элегантно сложив руки на коленях. — Не-е-е-т, определённо та, — несмотря на то, что он стоял спиной к Гермионе, она была уверена, что Нотт нахмурился. — Два главных героя – абсолютные придурки, они умирают, взрываются или что-то в этом духе, а потом, спустя годы, парень-рассказчик раскапывает их могилы и поднимает один из их черепов... — Нет, это другая пьеса. Сцена, где главный герой держит череп в руке, это не «Ромео и Джульетта», а «Гамлет», — Блейз приподнял бровь от удивления. — Но глубина твоих познаний о Шекспире поистине удивительна, Теодор. Нотт опустил руку, и отрубленная голова свободно повисла сбоку от него, пачкая одежду свежей кровью. — Серьёзно? Эта штука с черепом не из «Ромео и Джульетты»? Блейз покачал головой, и Тео обречённо зарычал в потолок: — Чушь собачья! Это единственный монолог, который я знаю! Почему тебе всегда нужно всё испортить? — И почему тебе так нравится играть с мёртвыми? — И почему тебе так нравится играть с мёртвыми, — прошипел Тео, насмешливо подражая Блейзу. — Боже, ты такой скучный ублюдок! А ведь была надежда, что женитьба на пьянчужке сделает тебя чуть-чуть повеселее! Комментарий Тео согнал ухмылку с лица Забини. Он хмуро посмотрел на Нотта, прежде чем взять с соседнего сиденья пыльную бутылку виски и сделать большой глоток. — Что?.. — спросил Барти, скрытый от глаз Гермионы. — Откуда, чёрт возьми, взялся этот виски? — В этом он похож на свою жену, как думаешь, Майерс? — Тео повернул отрубленную голову так, чтобы она была обращена к нему, и Гермиона подумала, что её стошнит, когда Тео взялся руками за нижнюю и верхнюю часть головы, открывая и закрывая рот, чтобы создать впечатление говорящей головы. — Да, Тео, он знает. Может унюхать каплю алкоголя, где только можно и нельзя. Тянется к нему, как акула тянется к крови. Каким бы ужасающим ни было это мерзкое зрелище, Блейз никак не отреагировал. Просто покачал головой, показал Нотту непристойный жест и сделал ещё один глоток виски, словно ничего необычного не произошло. И пока они говорили, Малфой сделал кое-что, от чего у Гермионы скрутило живот. Стоя там, наблюдая, как Нотт играет с отрубленной головой, головой кого-то, кого они все знали, он улыбнулся. Это было едва заметное движение, едва уловимый изгиб его губ, но когда она увидела это, у неё внутри всё замерло. Потому что это заставило её вспомнить, каким монстром он был, какими монстрами были все они. Бессердечные грёбаные ублюдки, безразличные к мёртвым до тех пор, пока сами оставались живы. И Гермиона была заперта в их логове.