Секреты и Маски | Secrets and Masks

16 мая «Страх уничтожит тебя, если ты позволишь ему себя захватить, Драко. Но помни: при правильном применении страх может стать твоим самым опасным оружием». Эти слова отец однажды вскользь произнёс во время ужина, к которому Драко даже не притронулся, а мгновение спустя в их дом вломился Тёмный Лорд, чтобы окончательно и бесповоротно заклеймить его Тёмной меткой. Тогда он решил, что отец хотел пристыдить его, чтобы тот подчинился; хотел разозлить сына и добиться его покорности, заставить гордо задрать подбородок, встретиться с хозяином взглядом и протянуть ему руку. Предполагалось, что это будет просто предупреждением, отцовским наставлением, сдобренным угрозой, но в итоге это оказалось лучшим советом из всех, что Люциус когда-либо давал своему сыну. Потому что отец оказался прав: страх был сильным, до безумия разрушительным оружием. За годы, прошедшие с момента получения метки, Драко убедился в этом на собственном опыте. Ему довелось повидать, что именно страх может сделать даже с самым храбрым человеком. Страх был подобен яду змеи: всё начиналось с головы, но затем отрава растекалась по венам и мышцам, поглощая жертву целиком. Он видел, как страх полностью затмевал разум даже самых безжалостных генералов, как он сковывал их мышцы и делал беспомощнее оленей под светом фар. Страх парализовывал. Чёрт возьми, да ведь Малфой и сам использовал страх на допросах пленных. Он управлял их страхами, размахивал ими перед пленниками, как заряженным пистолетом. Наблюдал за тем, как ужас разгорается в их глазах, заставляя выдавать секреты, о которых они бы и не подумали рассказывать при отсутствии страха перед Малфоем и тем, что ещё он может с ними сделать. И если страх – это яд, то окклюменция – его противоядие. Малфой подумал, что в этом была своя горькая ирония: один из родителей вручил ему заряженный пистолет, а другой показал, как от него защититься. Окклюменционные стены заглушали всё вокруг, они позволяли Малфою вырвать из груди все эмоции, угрожающие его жизни: страх, сострадание, чувство вины – это всё только мешало на поле боя, пока он сражался. Звуки отражались от его ментальных ледяных стен и приглушали вопли. Он больше не слышал криков о помощи: окклюменция позволяла ему отключиться, заглушить чувство вины, сострадания, сосредоточиться на топоре в руке и луже крови у собственных ног. Малфой прекрасно понимал, что он обрёл Маску Демона именно благодаря окклюменции. Без неё он не смог бы занять столь высокое положение в рядах Тёмного Лорда, не стал бы настолько безжалостным, лишённым страха и сострадания, что даже прослыл «любимым демоном» Волдеморта. Когда он узнал о несчастном случае с Асторией, именно благодаря окклюменции он смог отогнать страх. Да что там, он вытеснил из сознания грёбаное отчаяние и сосредоточился на задании Тёмного Лорда. Именно благодаря окклюменции Малфой смог безжалостно отрезать на ногах священника палец за пальцем, сохранить леденящее душу спокойствие под душераздирающие крики пленника и отставить в сторону страх за жизнь Астории. К сожалению, этот страх смог овладеть Тео. Его друга захлестнула мысль о том, что они могут опоздать и не успеть спасти её, что она уже мертва. И Малфою ничего не оставалось, кроме как продолжить выполнять своё задание, позволив Тео поддаться отчаянию. И пока Драко пытал священника, Нотт сидел в углу комнаты, даже не пытаясь чем-либо помочь. Малфой знал, что так будет. Он видел ужас, отразившийся во взгляде Тео, когда Волдеморт запретил им помогать Астории, и, как только дверь в допросную захлопнулась за ними, Нотт сполз по стене, подобрал колени к груди и зарылся пальцами в волосы. Тео уже много лет отличался безумным характером. Когда от него требовалось проявить жестокость, он становился настоящим психом. То, что он мог вырвать руку из плеча солдата и вертеть ею в воздухе как игрушкой, было настоящим безумством. Но сейчас всё было иначе. То, как он раскачивался вперёд и назад, уставившись в одну точку на полу и бормоча себе что-то под нос, напоминало совершенно иной вид сумасшествия: он больше походил на психопата из Азкабана, нежели на солдата армии Тёмного Лорда. Малфою пришлось наложить на дверь мощные запечатывающие чары, чтобы хозяин не увидел Нотта в таком виде, не увидел, как один из самых сильных его генералов – верный прожорливый пёс – превратился в ничтожество от одной только мысли о том, что он может потерять последнюю из рода Гринграсс. Малфою было не по себе от того, как его старый друг, обычно оживавший от чужих криков, превратился в... это. Если бы Волдеморт узнал, он бы перерезал Нотту глотку и по щелчку пальцев заменил бы его другим псом. Нет, Тео был не в состоянии помогать сегодня. Он распадался, разваливался на куски и совершенно ни на что не годился, а Малфою оставалось лишь надеяться, что Блейз сможет держать себя в руках достаточно долго, чтобы успеть выудить информацию из своего пленника до того, как страх поглотит все остальные эмоции. Поэтому Малфой произнёс ещё одно тёмное проклятие и резким взмахом палочки вырвал большой кусок плоти из левого плеча священника. Священник стоял на коленях в молитвенной позе с зажатым в обеих руках золотым крестом – он оказался на редкость стойким, несмотря на душераздирающие крики, которых сдержать ему не удавалось. Малфой пытал его уже почти два часа, но так и не смог добиться от того признания. Он молчал, когда Малфой выжигал кожу на его пояснице заклинанием, молчал, когда он использовал режущее проклятие на его ногах. И даже когда Малфой принялся отрезать ему на ногах один палец за другим, этот упрямый ублюдок всё ещё не шёл на контакт. Он ничего не выдал, лишь орал и подвывал, выдерживая каждую новую порцию пыток. Но всё-таки он что-то бормотал себе под нос. Повторял одни и те же слова снова и снова. Поначалу Малфой не понимал смысла его бессвязного лепета, но со временем до него дошло: священник молился. Этот идиот молился, занимая свой язык священными текстами каждый раз, когда был близок к тому, чтобы выдать свои тайны. Но у Малфоя не было времени возиться с ним: Астория не могла ждать. Он должен был добиться от чёртового священника хоть чего-нибудь. Ему было необходимо вытащить для Тёмного Лорда хотя бы крупицу информации, чтобы можно было побыстрее казнить этого ублюдка и вернуться домой. Малфой обошёл пленного кругом, глядя на него сверху вниз. Он не отходил слишком далеко, задевая золотой крест мантией каждый раз, когда проходил мимо. Он дразнил его тем, что мог нанести удар в любой момент, без предупреждения. — Просвети меня, Святой Отец, — мертвецки холодным голосом с остекленевшим взглядом произнёс Малфой, проводя палочкой по спине священника. — Чем же Бог может помочь тебе прямо сейчас? О чём ты молишься? — О с-силе, — пролепетал священник, слегка приподняв подбородок, чтобы скрыть дрожь. — О с-силе, которая поможет мне выдержать это… чудовищное испытание. Малфой вскинул бровь, но в остальном выражение его лица осталось неизменным. — О силе? И это всё? Почему бы тебе не попросить его поразить меня молнией, например? Прекратить мучения и даровать тебе жизнь? Священник ничего не ответил. Он лишь закрыл глаза и принялся шептать очередную молитву. Когда Малфой метнул в его спину ещё одно проклятие, тот снова взвыл. — Думаешь, твой Бог слышит всё, что здесь происходит? — он остановился перед священником и взглянул на него сверху вниз. — Думаешь, он спасёт тебя от меня? — Мой Господь всегда со мной, и с ним я всегда в безопасности, — священник сделал паузу, чтобы сглотнуть. — Он всегда в моём… сердце. — А что будет, если я вырву это твоё сердце? Что тогда? — чтобы быть ближе к своему пленнику, Малфой присел и положил локти на колени. — Тогда твой Бог исчезнет? — Делай что хочешь, я ничего не скажу, — он произнёс это твёрдо и уверенно, но всё равно вздрогнул, когда Малфой прижал палочку к его горлу. — Ты точно ничего не хочешь мне рассказать? В этой армии я – Демон. Ты видел мою маску. Тебя пробирает дрожь от одних только рогов, признайся, — Малфой вдавил кончик палочки в шею священника ещё глубже. — Ты сэкономишь нам обоим целую кучу времени — он угрожающе повернул палочку, и её конец заискрился магией, — и избавишь себя от боли, если просто выдашь информацию, которая мне нужна. И снова священник не ответил. Он посмотрел на Малфоя так, словно всё понимал, словно хотел воззвать к лучшему, что было в нём, заглянуть в его душу, но, когда понял, что искать там нечего, лишь опустил голову и вновь принялся бормотать молитву. — Ну, если ты не собираешься сотрудничать, Святой Отец, пришло время проверить мою теорию, — по мановению руки Драко священник упал на спину, после чего Малфой пригвоздил его руки и ноги к полу заклинанием. — Посмотрим, исчезнет ли Бог, если я вырву тебе сердце. — Ты не обязан всё это делать, сын мой. Ещё не поздно искупить свою вину, — сказал священник, на удивление спокойно глядя на возвышающегося над ним Малфоя. — Покайся сейчас. Покайся за жизни, что ты отнял, и всё будет прощено. Ты не обязан делать этого. — Если хочешь, чтобы Бог спас тебя, я бы посоветовал меньше беспокоиться о моей грешной душе, — почти прорычал Малфой, мысленно проговаривая заклинание и ощущая вибрацию в руке от магии, — и больше о своей. Поток серебристого света вырвался из кончика палочки и рассёк кожу священника. Мужчина боролся с заклинанием, приковавшим его к полу, кричал в агонии, но Малфой его практически не слышал. Потому что голос Дафны всё ещё звучал в его голове. Отголосок обещания, которое он дал ей много лет назад, повторялся снова и снова. «Защищать остальных – наша работа, Драко, — сказала она ему всего через три недели после битвы за Хогвартс. Тёмная метка на её коже всё ещё была свежа. — Я самая старшая из нас, но ты самый сильный». — Если считаешь, что Господь может защитить тебя от меня, — прошипел Малфой, делая очередной надрез на груди священника и подбираясь ближе к его сердцу, — то начинай молиться! «Мы обязаны выбирать трудности, которые другим не под силу». На коже священника появились рваные глубокие порезы, словно его ударили кнутом. Он взвыл от боли и начал что-то очень тихо бормотать. Тогда Малфой бросил ещё одно проклятие. А затем ещё одно. «Если Волдеморт попросит нас отрубить кому-нибудь голову, — сказала Дафна, — ты будешь держать ублюдка, а я занесу над его головой топор». — Ну же, отец, старайся лучше! — очередное проклятие, направленное прямиком в грудную клетку священника, заставило его стиснуть зубы. — Как же Бог тебя спасёт, если твою молитву едва слышно?! «Если он попросит нас затопить деревню, мы спросим, какую именно». — Я всё ещё не слышу тебя! — ещё одно проклятие чуть ниже ключицы священника. Что-то хрустнуло, и из раны хлынула густая кровь. — Молись громче, на этот раз с чувством! «Мы сделаем всё, о чём он нас попросит». — Нет? Всё ещё не хочешь говорить? Ну ладно, — он взмахнул палочкой, и глубина порезов почти достигла сердца, кожа начала стягиваться в разные стороны, а кости ломались одна за другой. «Убьём любого, кого бы он ни попросил». Священник принялся молиться вслух, просить Малфоя образумиться, прекратить всё это, но Малфой не испытывал ни грамма сочувствия к пленнику, он продолжал раздирать кожу, прокладывая путь к сердцу священника, чтобы вырвать его. Он не испытывал в этот момент абсолютно ничего: ни малейшего беспокойства в груди, ни угрызений совести. Он был глух ко всем своим чувствам. Единственное, что его сейчас волновало, – это поставленная задача, а голос Дафны лишь подстёгивал его: он эхом раздавался в голове, напоминая о данном ей обещании, о том, что Дафны больше нет и что опереться больше не на кого – он подвёл её, и теперь она была лишь призраком в его голове. Она умерла, потому что ему не хватило осторожности: он не смог скрыть её предательство. Ему не хватило безжалостности, чтобы расправиться с охранниками в её тюремной камере и самому доставить её в безопасное место. И ему не хватило стойкости во время её казни. Он не заслуживал носить свои рога: он подвёл Дафну. Но он не мог подвести Асторию. Ещё одно яростное проклятие вырвалось из его уст, и от мощного потока ряса священника взметнулась в сторону, а затем Малфой увидел его – магический предмет, прицепленный к поясу маггла-священника. Малфой шагнул ещё ближе. — Это что, делюминатор? Священник захлебнулся собственной кровью, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Резким движением Малфой выхватил артефакт и внимательно осмотрел его. Он оказался прав – это действительно делюминатор. Малфой был уверен, что в мире существует только один такой предмет. В воспоминаниях Грейнджер он видел, что Дамблдор изобрёл крошечный тёмно-зелёный артефакт, способный «вытягивать» и заключать в себе свет из источников неподалёку. Но у него в руках оказался совсем не тот предмет, который Дамблдор дал Уизли. Он был пурпурного, а не зелёного цвета, к тому же немного меньше. Малфой предположил, что Ордену удалось разобрать его на части, изучить механизм и создать свой собственный образец для распространения. Возможно, Тёмный Лорд всё же не был параноиком, коим его всегда считал Малфой, – быть может, у Церкви действительно налажен контакт с Орденом. Когда Волдеморт высказал эту идею, Малфою посчитал её нелепой, но в ней точно была доля правды. Малфой помахал делюминатором перед лицом священника. — Где ты это взял? — Малфоя не устроило его молчание – он упёрся сапогом ему в грудь, а затем вжал каблук в открытую рану. — Отвечай на мой вопрос! Он надавил ещё сильнее и услышал хруст. — Кто… — он надавил ещё немного, — дал… — ещё сильнее, — тебе… — снова хруст, — это? Священник закашлялся и захрипел, заляпав сапог Малфоя новой порцией крови. Ему было что сказать, но тот лишь покачал головой, не желая подчиняться – он продолжал сопротивляться. От этого Малфой зарычал, прижал палочку к виску священника и вошёл в его сознание. Поскольку тот был магглом без каких-либо магических способностей, Драко без труда проник в его воспоминания и всего за несколько минут просмотрел все годы его жизни. Он бегло просмотрел, что с ним сделала война, но оказалось, что жизнь священника осталась такой же однообразной. Он видел, как менялись его будни: от оживлённых воскресных служб и венчаний до посещений укрытия в заброшенной церкви, где он радушно приветствовал каждую заблудшую душу, нуждающуюся в крове. Всё это было довольно скучно и совершенно бесполезно, пока Малфой не наткнулся на воспоминание недельной давности: в церковь вошли два волшебника и спросили, можно ли им здесь укрыться. Священник согласился, а на следующее утро волшебники подарили ему делюминатор в знак благодарности за его доброту и ушли. Малфой прокрутил это воспоминание во второй раз. Потом в третий. Сама встреча не была такой уж подозрительной, и всё это вполне могло оказаться лишь совпадением, но временной отрезок этого воспоминания был нарушен: в памяти священника были прорехи. Небольшие кусочки: пять минут там, пять минут здесь, всего лишь крошечные участки недостающего времени. Не будь Малфой таким внимательным, столь крошечная деталь легко бы ускользнула от него. Но улики были налицо: священнику изменили память. Может быть, он увидел что-то, чего не должен был видеть? У Ордена не хватило бы духу его убить, но они вполне могли стереть его воспоминания. Или они заметали следы? Защищали его? Какова бы ни была причина, у Малфоя или у кого-либо иного из рядов Тёмного Лорда практически не было шансов восстановить воспоминания. Обычно чары Забвения стирали память раз и навсегда – родителям Грейнджер просто очень не повезло, да и то лишь потому, что волшебница или волшебник, наложивший их, надеялся когда-нибудь отменить это заклинание. Так как священнику нечего было рассказывать, Малфою он стал бесполезен. Одним резким взмахом палочки он вырвал его сердце и швырнул в противоположный конец комнаты. Когда священник окончательно испустил дух, Малфой отступил назад, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Выдохнув, он запрокинул голову назад и убрал упавшие на глаза волосы. Хотя Малфой так и не смог узнать точное местонахождение Поттера, одно было ясно: Орден был повязан с церквями. «Озеро. Пистолет. Церковь. Четвёрка. Всё это связано, — сказал сегодня Блейз. — Как распущенные ленты. Я их вижу. Только не могу понять, что их объединяет». Мог ли Орден каким-либо образом знать о видениях Блейза? Считали ли они, что церкви как-то могут быть связаны с падением Волдеморта? Неужели они тоже их обыскивали? А может, у кого-то из их Провидцев было такое же видение и они пытались обратить его в свою пользу, обеспечить победу Ордену, а не Тёмному Лорду? Это было вполне вероятно. Многие Провидцы в прошлом сообщали, что видели схожие видения об одном и том же событии незадолго до его наступления. Но если видение Блейза о церквях было правдиво, если его видели и другие, то, возможно, он был прав и насчёт Астории. А если он был прав насчёт Астории, то и видение насчёт казни Грейнджер могло оказаться… Малфой отбросил эту мысль так же быстро, как она возникла в его голове, позволив ей соскользнуть с его ледяных ментальных стен до того, как она успела причинить ему настоящий вред. В этой разновидности окклюменции существовала загвоздка: она была очень мощной, но подобный уровень безэмоциональности нельзя было поддерживать долго. Требовалась абсолютная концентрация, и даже такая мелочь, как лёгкая паника, могла вызвать трещину, а затем и вовсе обрушить всю конструкцию. Он не мог позволить себе дрогнуть, ведь остальные рассчитывали на него, его семья рассчитывала на него. Малфою оставалось лишь надеяться, что он сможет продержаться до тех пор, пока Тёмный Лорд их не отпустит. Он мельком взглянул на настенные часы. Он провозился со священником слишком долго – почти два с половиной часа. Тяжело вздохнув, он подошёл к Нотту. Тот всё ещё лежал, свернувшись калачиком у стены. Малфой опустился на колени и обхватил лицо друга руками. — Как ты, держишься? Нотт не ответил, он даже не посмотрел на Малфоя. Теодор по-прежнему пялился на свои ноги, а дышать у него получалось только паническими рывками. — Побудь здесь несколько минут, пока я доложу информацию Тёмному Лорду. Потом мы пойдём домой. Нотт снова промолчал. — Всё будет хорошо. Я обещаю. Несколько мгновений Малфой не двигался. У Тео давно не было панических атак, и теперь, столкнувшись с таким зрелищем, Драко едва узнавал друга. Он не мог допустить, чтобы Тёмный Лорд увидел его в таком состоянии, хотя навряд ли Волдеморт разглядывал бы Тео достаточно долго, чтобы рассмотреть в его глазах отчаяние. Однако если Теодор выйдет из этой комнаты без единого пятнышка крови на одежде, им всем конец. Если бы кровожадный солдат, человек, чью грудь обычно вместо медалей украшают кровь и кишки, вышел бы с допросной совершенно чистеньким, у Волдеморта возникли бы подозрения. У них и так не было времени на то, чтобы задерживаться и отвечать на ненужные вопросы. Им нужно было поскорее выбраться из этого собора, поэтому Малфой должен был действовать предельно аккуратно: ничего нельзя было оставлять на волю случая. Поэтому он выпрямился и снова подошёл к трупу священника. Малфой окунул руки с палочкой в лужу крови, а затем снова вернулся к Тео. Нотт даже не вздрогнул, когда Малфой начал вытирать заляпанные кровью руки о его мантию; когда Драко начал махать перед его глазами мокрой палочкой, чтобы забрызгать лицо Тео кровью. Необходимо было создать иллюзию того, что Нотт был там, когда священника смертельно ранили, что это именно он наложил режущее проклятье. — Побудь тут минут двадцать, я доложу о результатах Тёмному Лорду, — едва слышно прошептал Малфой. — А потом подойди к нам и мы вместе аппарируем домой. Сможешь? Едва заметно Тео кивнул. Движение его головы было едва уловимым, но он кивнул. Когда Малфой вышел из допросной, его уже ждал Тёмный Лорд. Он сидел на своём троне, нетерпеливо постукивая ногтями по подлокотнику. В его взгляде читалось беспокойство. Перед Волдемортом стоял Барти Крауч-младший с улыбкой до ушей: он притащил с собой Мустанг. На ней было роскошное шёлковое платье без рукавов, с глубоким декольте и большим разрезом сбоку, который, без сомнения, Барти сделал сам. Она отстранилась от Крауча в неприязни, но тот лишь крепче вцепился ей в руку, не давая девушке вырваться. Она внимательно наблюдала за приближающимся Малфоем. Её любопытные зелёные глаза подметили кровь на его мантии, затем метнулись в сторону палочки, с которой всё ещё стекала кровь, и в конце концов остановились на его холодных глазах. — Младший! — Драко ухмыльнулся. — Что привело тебя сюда? Крауч бросил на Малфоя косой взгляд, прежде чем ответить ему. — Это, конечно, не твоё дело, Малфой, но сегодня вечером я провожу мероприятие, и Тёмный Лорд милостиво согласился предоставить мне больше драгоценностей, дабы украсить вот эту вот куколку. — Вы закончили с допросом? — спросил Волдеморт, когда Малфой почтительно склонился перед ним. Мустанг прищурилась… — Да, мой Лорд, и результаты вас обрадуют, — сказал Малфой. — Как только Нотт принялся за него, бедняга запел, как канарейка. Вы же знаете, он может расколоть любого. — Какой ещё допрос?! — спросил Крауч раздражённым и обиженным тоном. — Какие пленные?! Мустанг ухмыльнулась, явно получая удовольствие от того, что Барти не в курсе происходящего. Малфой не удержался и усмехнулся вместе с ней. Прежде чем Волдеморт успел сказать что-то ещё, из допросной вышел Блейз. Он быстро встал рядом с Малфоем и поклонился своему хозяину. — Как раз вовремя, — Волдеморт почти улыбнулся. — Пожалуйста, господа, расскажите мне, что же вы обнаружили. — Я нашёл это на поясе у священника, — Малфой поднял делюминатор и протянул его Тёмному Лорду. — После того как Теодор развязал ему язык, священник рассказал нам, что чуть больше недели назад его посетили двое волшебников, — сказал Малфой. Возведённые при помощи окклюменции стены в разуме позволили ему звучать уверенно и прекрасно скрывать правду. — Он сказал, что они укрылись в его церкви и в качестве благодарности подарили ему этот делюминатор. Затем я проверил его воспоминания, дабы убедиться, что он не врёт, но, несмотря на то, что он сказал правду, его память, судя по всему, подправили, так что больше мы ничего не узнаем. — Мой пленник рассказал практически то же самое, милорд, — сказал Блейз, потянувшись к своему карману и доставая ещё один делюминатор. — Священник, которого я допрашивал, рассказал, что несколько дней назад в его церковь вошли два человека: мужчина и женщина. И, хотя он не был с ними знаком, он предложил им кров на ночь, за что они подарили ему делюминатор. Они сказали, что устройство поможет ему спрятаться в темноте, если кто-то придёт в церковь и будет его искать. Бузинная палочка сверкнула в руке Волдеморта. — Его память тоже подчистили? — спросил Малфой. Блейз внимательно посмотрел на Малфоя и кивнул. — Да. Волшебники были в церкви всего пару часов, и несколько моментов из этого периода времени отсутствуют в его памяти. — Они стёрли им память? — спросил Барти. — Зачем им стирать маленькие кусочки? Милорд, может быть, вы позволите мне поговорить с пленными, тогда я смогу… — Это невозможно, Младший, — ответил Малфой. — Ты знаешь, что на допросах Теодор безжалостен. Хотя ему и удалось разговорить пленного, но хилый маггловский организм не выдержал того, что с ним сделали. После того как я убедился, что его рассказ правдив, он протянул немного. — С моим пленным дело обстоит примерно так же, милорд, — добавил Блейз. — Он всё ещё жив, но воздействие на его психику было слишком сильным, пришлось с ним повозиться, чтобы выбить признание. Боюсь, теперь он вам бесполезен. — Ну разумеется, — Волдеморт вздохнул и потёр висок одной рукой. — В конце концов, они просто магглы. Они намного слабее нас как телом, так и разумом, поэтому неудивительно, что, столкнувшись с передовыми техниками пыток, их мозги превратились в кашу. Спасибо, Драко, Блейз, сегодня вы достойно послужили мне. Дверь одной из допросных распахнулась, Тео угрюмо присоединился к Драко и Блейзу. Тёмный Лорд не обратил внимания на потупившийся взгляд Тео – он был слишком занят любованием кровавыми разводами на его мантии. Доклад Тёмному Лорду о результатах допроса шёл долго и невыносимо мучительно, выдирать зубы было и то приятнее. Ну а присутствие Барти только усугубляло ситуацию. Он расспрашивал всё до мельчайших подробностей: что говорили священники, где находились церкви, какие предметы находились в них. Его постоянные вопросы и размышления вслух, похоже, настолько утомили Тёмного Лорда, что уже через пятнадцать минут он приказал Барти забрать любые драгоценности для своей куколки и незамедлительно уйти. Мустанг не сводила с Тео глаз с момента его появления, и она продолжала смотреть на Нотта, пока Крауч не утащил её за собой. Волдеморт продолжал говорить о дальнейшем плане действий, и чем дольше он задерживался в соборе, тем сильнее окклюменционные стены Малфоя трещали по швам. Его самообладание слабело. Информация изъята, священник мёртв – ему больше не на что было отвлечься, не на что направить своё отчаяние, не на кого вылить своё раздражение и некого заставить кричать так сильно, чтобы это позволило ему отвлечься от мыслей о происходящем в поместье. Прошло почти четыре часа с тех пор, как Роми сообщила им о несчастном случае с Асторией, – гораздо больше, чем хотелось бы Малфою, а Тёмный Лорд всё ещё продолжал говорить, перебирая детали снова и снова, желая определиться с дальнейшими действиями. Малфою пришлось сложить руки за спиной, чтобы скрыть усилившуюся дрожь. Он сделал глубокий вдох, а на выдохе попытался расслабиться и снова вознести в сознании стены, укрепить их. Но это нихрена не работало – лёд уже начал раскалываться. Это всего лишь небольшие трещинки, но от них было никуда не деться: нельзя было ни притвориться, что их нет, ни залатать их. Лишь через пять часов после появления Роми и Квинзел их троих, наконец, отпустили. Они аппарировали обратно в поместье с громким треском. Звук был такой сильный, что больше напоминал взрыв: на месте их приземления обгорела трава, а в земле остались вмятины. Как только они вернулись в поместье, в безопасное место, скрытое от посторонних глаз, напускное спокойствие исчезло и они втроём бросились в дом. Пробежав через кухню и попав в коридор первого этажа, они одновременно замерли: лестница была залита кровью, и её было слишком много – она была размазана по ступеням и уже успела засохнуть в стыках плитки. Должно быть, Астория упала именно здесь. Место происшествия выглядело гораздо хуже, чем Малфой мог себе представить. Было слишком… слишком много крови. Трещина в его окклюменционных стенах теперь ощущалась по-настоящему. Не такая, как была прежде. Она поразила возведённую стену, пробивая лёд насквозь. Они смотрели на окровавленную лестницу не больше секунды, а затем снова бросились вперёд, перескакивая через две, а то и три ступеньки. Малфой практически ничего не слышал вокруг – так громко звенела кровь в ушах. Его сердце забилось быстрее. Лёд истончался, трещины расползались и становились глубже. Страх растекался по венам. Всё, о чём он раньше не позволял себе думать, всё, от чего его защищала окклюменция, просачивалось сквозь трещины, затрудняло дыхание и путало мысли. Что, если они опоздали? Что, если Грейнджер не успела её спасти? Что, если Астория умерла? Если всё так, то сможет ли Блейз держать себя в руках? Что будет с Тео, когда он увидит её труп? А что будет с ним самим? Пол на втором этаже выглядел кошмарно: кровь была буквально повсюду. По стенам были размазаны красные отпечатки ладоней, на половицах виднелись кровавые полосы, скорее всего, по ним тащили тело. Но они не обратили на это внимания и просто продолжили бежать по кровавому следу через всё поместье. Ещё одна трещина пошла по его стенам. На этот раз лёд вокруг стал трескаться и осыпаться. Стена не продержится долго: эмоции прорывались на поверхность всё быстрее, они становились ярче и реальнее. Малфой почувствовал, как страх снова забирается в его жилы, а чувство вины давит в груди. «Пусть она будет жива, умоляю, — всё, о чём мог думать Малфой. — Пожалуйста, пусть она будет жива. Пожалуйста, прошу, пусть она будет жива». Кровь привела их в спальню Блейза и Астории, и, несмотря на то, с какой силой Блейз распахнул дверь, все замерли, увидев её. Их. Вместе свернувшиеся калачиком в постели Астории, они выглядели как две сестры. Комната была в полном беспорядке. Те же кровавые следы тянулись по деревянным половицам до самой ванной комнаты, где они, наконец, исчезали. Рядом с кроватью валялась куча окровавленных тряпок. Скорее всего, это была одежда Астории. Грейнджер сидела ровно, прислонившись спиной к деревянному изголовью кровати, с закрытыми глазами и закинутой назад головой. Её волосы были собраны на макушке, растрёпанные кудри торчали во все стороны, некоторые из них слиплись на лбу. Грейнджер приобнимала за спину лежавшую на её коленях Асторию: создавалось впечатление, что Гермиона гладила по спине блондинку, пока сама не уснула в этом положении. Лицо и волосы Грейнджер были испачканы в крови, хотя руки Астории были чистыми – она обнимала Гермиону за бёдра. Видимо, Грейнджер слишком сильно устала, чтобы привести себя в порядок, либо же просто не хотела оставлять Гринграсс одну. А Астория… не двигалась. Её кожа стала ещё более тусклой, слишком серой. Такой Малфой её ещё не видел. Она совершенно не двигалась. — Нет, нет, пожалуйста, только не это, — тихо прошептал Блейз, его хрип было едва можно было узнать. — Кажется, она… — Умерла, — сказал Тео. — Кажется, Астория умерла. Они опоздали. Они облажались, Малфой облажался. От осознания этого в его окклюменционных стенах появилась последняя трещина, в крышку его собственного гроба забили последний гвоздь, и как раз в тот момент, когда стена обрушилась, когда ураган эмоций, которые он подавлял, завладел Малфоем, Грейнджер распахнула глаза.