Секреты и Маски | Secrets and Masks

1 января Ни у кого не было даже в мыслях отрицать то, что информация, полученная Асторией от Крауча-младшего, была бесценной. За эту информацию именно Астория должна была заплатить высокую цену. Заклинания, которые она применила, чтобы стереть их вмешательство в память Крауча, и ещё те несколько, которые она использовала, чтобы стереть память Амикуса и избавиться от крови, которой её вытошнило, оставили свой след. В течение трёх дней ей оставалось лишь спать, а её тело продолжало бороться с последствиями. Блейз был в ярости из-за того, что она пошла на такой риск: она не призвала Тео, чтобы тот вытащил её раньше, и она осталась наедине с Краучем. Но, возможно, ещё больше его душу разрывало то, что он не мог быть рядом, чтобы защитить её в тот момент, когда она действительно нуждалась в нём. Следующие дни Гермиона помогала Блейзу ухаживать за Асторией. Она приносила ему зелья для восполнения крови и особо сильные бодроперцовые, а также варила ещё десятки других, чтобы сохранить на случай непредвиденных обстоятельств. Однако Блейзу вряд ли нужна была её помощь. Что-то особенное было в том, как Блейз заботился об Астории. Это происходило каждый раз, когда она начинала чувствовать себя неважно. Несмотря на то, что Блейз избегал использование отвратительных заклинаний, которые могли обезглавить голову врага, Гермиона знала, что он был таким же безжалостным. Хотя всё же он был более тактичным в этом плане, чем Тео и Малфой. Это доказывало то, каким он становился рядом с болеющей Асторией. Каждый раз, когда просыпалось её проклятие крови, казалось, что их жизнь перескакивала на шестьдесят лет вперёд. Блейз больше не был Золотой Маской, а Астория больше не была гламурной ведьмой, которая расхаживала по поместью на каблуках. Они становились пожилой парой. Астория лежала в постели, не излучая своего шарма, в то время как её муж сидел на табурете рядом с её кроватью и кормил с ложечки микстурами и бульонами, надеясь, что это придаст ей сил дожить до следующего дня. В те моменты они были похожи на старые души, запертые в телах своих более молодых «я». На это было больно смотреть. Как кто-то настолько хрупкий мог превратить даже самого безжалостного Пожирателя смерти в кого-то мягкого и нежного? Роми воспринимал болезнь Астории почти так же тяжело, как и Блейз. Он почти не отходил от её постели, благослови его маленькое сердечко. Он приносил ей все блюда на основе картофеля, какие только мог придумать, взбивал её подушки и настаивал — совершенно точно настаивал — на том, чтобы расчёсывать волосы Астории каждое утро и вечер. Даже когда она спала. — Мисс не хотела бы, чтобы мы увидели её такой, с растрёпанными волосами, — щебетал крошечный эльф, нежно проводя щёткой по шелковистым светлым волосам Астории. — Она всё равно хотела бы хорошо выглядеть, даже когда спит. Мисс всегда должна выглядеть на все сто, и Роми не возражает, чтобы мисс выглядела на все сто. Если мисс хорошо выглядит, значит, она скоро поправится. Роми это знает. К концу третьего дня Блейзу удалось взять кашель под контроль с помощью зелий и чар, и хотя девушку больше не рвало кровью при каждом приступе, она всё ещё была измучена и с трудом поднимала голову с подушки. Пока болезнь приковывала её к постели, Блейз не отходил от неё ни на шаг, а поскольку Астория была так больна, ни у кого не было настроения праздновать Рождество, поэтому обычно счастливый день они провели порознь. Вместо того чтобы осыпать свою жену подарками, как он делал каждый год, Блейз провёл время у её постели, сдерживая слёзы и пытаясь вернуть ей здоровье. Вместо того чтобы провести время, напиваясь с сестрой своей умершей жены, как он обычно делал, Тео тонул в виски и оставался в одиночестве. Он сидел на камнях перед могилой Дафны и складировал свои подарки к её ногам, словно перед алтарём пустого камня. И вместо того, чтобы запереться в своей спальне и провести время в одиночестве, как в прошлом году, Гермиона провела его с Малфоем. Они провели часы, анализируя каждую крупицу информации, которую Астория собрала у Крауча-младшего, сгорбившись над столом в семейной библиотеке Малфоев и разбросав повсюду книги. До раннего утра они изучали карты Ноттингемшира, пытаясь найти дорогу в Ньюстедское аббатство, обсуждали защитные заклинания и возможные чары, которые Крауч мог использовать, чтобы заминировать местность, и когда они закончили, Малфой одним резким движением сбил все книги со стола. Взмахнув рукой, он повалил Гермиону прямо на него и трахал её до звёздочек под закрытыми глазами. И затем они повторили то же самое на второй день Рождества. И на следующий день после этого. 28 декабря у них прошла ещё одна встреча с Орденом, и хотя Флёр и Джинни — и, что удивительно, даже Рон — согласились с тем, что брать медальон пока небезопасно, они были вне себя от радости, узнав, что он наконец найден. К счастью, все сходились во мнении, что, несмотря на важность похищения этого крестража и передачи его Ордену, вполне вероятно, что им не удастся сделать это, не раскрыв предателей — Малфоя, Тео и Блейза. И пока они не урежут армию Волдеморта до голых костей, они не могли позволить себе этого сделать. К тому времени, как наступил Новый Год, Астория начала выглядеть и чувствовать себя намного лучше, и всем в поместье стало немного легче дышать, когда у неё наконец нашлись силы встать с постели. Но не было ни одного человека, который бы не заметил, что её выздоровление затягивалось с каждым разом, когда болезнь обострялась, и, хотя никто не говорил об этом вслух, все беспокоились о том, сколько ещё ей осталось. 13 января Воздух был горячим, невыносимо горячим и с каждой секундой становился всё жарче. Гермиона едва могла дышать. Верёвки врезались ей в грудь, вдавливая рёбра в лёгкие и выдавливая то немногое количество воздуха. Она ничего не могла видеть, перед ней было только бесконечное море темноты, которое волнами разбивалось об её зрение. Изоляция была почти такой же тревожной, как и сама темнота. Ей казалось, что она может сойти с ума, просто глядя на неё, осматривая каждый сантиметр этой черноты в поисках угрозы, которая может там скрываться, ожидая подходящего момента, чтобы атаковать. Она попыталась поднять руку, намереваясь на ощупь пробираться сквозь темноту, но её руки были крепко связаны сзади, теми же грубыми верёвками, которые обвивали её тело, врезаясь в запястья и приковывая к высокому деревянному столбу за её спиной. Она была на грани паники. Чувствовала, как по венам разливается волна адреналина, побуждая её бороться, чтобы выжить. Она знала, что будет дальше. Этот конкретный кошмар снился ей больше раз, чем она могла сосчитать, но легче от этого не становилось. Никогда ещё он не казался ей таким реальным. Хотя она знала, что это не принесёт пользы, она не могла не бороться со своими оковами. Она тянула и рывком пыталась освободиться изо всех сил, проверяя каждый угол, ища слабые места, которых она уже знала там не существует. Верёвки не разорвутся. Они никогда этого не делали. Паника Гермионы росла пропорционально температуре, которая раскалялась с каждой секундой и воздух становился всё горячее. Выхода не было. Она ничего не видела. Она не могла убежать. И затем она услышала это. Снова. Этот глубокий рокот в темноте. Это рычание, которое звучало, как раскаты грома, как будто горы сталкивались друг с другом. Она знала, что увидит, поэтому даже не потрудилась поднять глаза, решив потратить последние несколько драгоценных секунд на борьбу с канатами, ища способ сбежать, хотя раньше ей это никогда не удавалось. Краем глаза она увидела блеск чёрной чешуи перед собой. Услышала звук крыльев рептилии и скрежет чешуйчатого хвоста по полу, который ходил кругами, с каждым разом становясь всё плотнее. Она услышала это, но не подняла глаз. Не позволяла себе отвлекаться на это и сосредоточилась на верёвках. Она тянула и прижимала запястья к столбу за спиной пилящим движением, пытаясь перетереть их настолько, чтобы можно было разорвать их и освободиться. Под её ногами начала дрожать земля, по мере приближения Нарциссы. Деревянный столб, к которому её привязали, вибрировал у её спины, когда колоссальный вес дракона тряс землю. «Это всё не реально» — говорила она себе, повторяя это снова и снова, как молитву. Горящие красные глаза уставились на неё из темноты. Рычание стало громче. Она почувствовала горячее дыхание драконихи на своей коже, когда та подошла ближе. «Это всё ненастоящее, — снова сказала она себе. — Ненастоящее». Пот стекал по её виску и собирался на обнажённой ключице, свидетельствуя о её борьбе против верёвок, охватывающих грудь. Она быстрее задвигала запястьями, пытаясь вырваться, но у неё было мало времени. Пройдёт всего несколько секунд, прежде чем... — Я бы сказал, что мне жаль... И вот так просто, было уже слишком поздно. Глаза Гермионы распахнулись при звуке его голоса. —...что я этого не предвидел... Это было не по-настоящему. На самом деле это был не он. Он выступил из темноты и приблизился к ней, точно так же, как делал каждый раз, когда она заново переживала это видение. Нарцисса в защитном жесте застыла слева от него, её глаза блестели кроваво-красным, а рот был приоткрыт в молчаливой угрозе. Он не смотрел на неё так, как смотрел, когда она бодрствовала, когда его глаза были голубыми и нежными, когда он смотрел на неё так, как будто она что-то значила. Что-то важное для него. Она проводила с ним так много времени, что эта его версия казалась незнакомой. В этом сне его глаза всегда были холодными. Мёртвыми и бесчувственными. Его лицо всегда было бесстрастным, и он смотрел на неё так, словно она была никем, как будто он вообще её не знал и за последние восемь месяцев между ними ничего не было. С его холодным выражением лица и драконом, защищающимся за его спиной, она не видела Драко, человека, который целовал её, обнимал и заставлял чувствовать себя в безопасности — даже в разгар войны. Она видела только Пожирателя смерти, безжалостную Маску Демона, который терроризировал Орден и оставлял за собой след из трупов. Когда ей начал сниться этот кошмар, в ту первую ночь после того, как Волдеморт проник в её разум, она попыталась упросить его. Пыталась и умолять сохранить ей жизнь, как будто она могла бы воззвать к версии Малфоя, которую она видит каждый день, и заставить его сжалиться над ней. Но это было несколько месяцев назад, и теперь она знала, что лучше не пытаться упрашивать эту его жестокую копию. Поэтому вместо того, чтобы бороться, вместо того, чтобы умолять, она прислонилась спиной к столбу, глубоко вздохнула и посмотрела своему палачу в глаза, принимая свою судьбу и пламя, которое сопровождало его. «Не по-настоящему» — снова повторила она, заставляя себя успокоиться. Скоро всё закончится. — Но я думаю, мы оба всегда знали, чем это закончится для нас... Ненастоящее. — Не так ли, Грейнджер? Ненастоящее. Ненастоящее. Ненастоящее. Она бросила последний взгляд на холодного незнакомца, стоявшего перед ней, и когда Нарцисса откинула голову назад и открыла рот, Гермиона закрыла глаза. К счастью, война научила её чутко спать, и чары ночного кошмара были рассеяны звуком открывающейся двери в её спальню. Инстинктивно она резко выпрямилась и потянулась за волшебной палочкой под подушкой, и как только дверь открылась и незваный гость шагнул внутрь, она прицелилась в дверь. Палочка вспыхнула яростной зелёной магией. — Экспеллиармус! — прошипел голос в темноте, и секундой позже палочка взмыла в воздух. Она не видела, куда приземлилась: в комнате было слишком темно. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем она услышала, как незваный гость заговорил снова. — Полегче, львёнок, — сказал он глубоким и дразнящим голосом, практически мурлыча. Хитрый ублюдок. — Не нужно так волноваться, это всего лишь я. На долю секунды она почувствовала облегчение, услышав его голос. Он звучал тепло, полным эмоций и совсем не походил на тот, что был в её ночных кошмарах. А затем она вспомнила, как он напугал её, ворвавшись в комнату, и щёки вспыхнули от гнева. — О чём ты, блять, думал, Малфой?! — огрызнулась Гермиона, прижав ладонь к груди, пытаясь восстановить контроль над своим дыханием и своим грёбаным сердцебиением. — Ты что, совсем с ума сошёл?! Я могла бы убить тебя, и тогда мы оба были бы мертвы! — Боже, по утрам из твоего рта выходят такие бесстрашные слова, да? — она услышала, как он тихо засмеялся в темноте. — Жаль, что ты не позволяешь мне провести здесь ночь, я мог бы придумать тысячу разных способов, чтобы найти этому правильное применение. Лёгким движением запястья она зажгла свечу, стоявшую на прикроватном столике, и наблюдала, как Малфой направляется к её кровати. Она прищурилась и покосилась на него, пытаясь понять, проснулась она или всё ещё видит сон. Но когда он подошёл ближе, она поняла, что его глаза совсем не такие, как в её кошмаре. Теперь они были светлыми, со знакомой ей смесью голубого и серого. Его лицо выглядело усталым, а в серебристых волосах виднелись красноватые пряди, но он выглядел целым и невредимым и находился в относительно хорошем расположении духа. Он пересёк её комнату с ленивой ухмылкой на лице, но когда он подошёл ближе, когда он действительно хорошо разглядел её, он словно застыл. По его лицу она поняла, что, должно быть, выглядела ужасно. Она уже знала, что тело было мокрым от пота, грудь вздымалась при каждом резком вдохе, и одному Богу известно, на какое гнездо, должно быть, походили волосы, но Малфой, очевидно, видел что-то ещё. Что-то, чего не могла видеть она, и это беспокоило его. — Что случилось? — спросил он, и что-то близкое к страху окрасило его голос. — Я в порядке, — выдохнула она. — Мне просто приснился кошмар. Он прищурился, глядя на неё, даже на мгновение провёл языком по внутренней стороне щеки, по-видимому, решая, как ответить, прежде чем сократить расстояние между ними. Он вернул ей волшебную палочку, но как раз в тот момент, когда она подумала, что тот собирается оставить её в покое. Драко плюхнулся на кровать рядом с ней, положил голову на подушку и закрыл глаза. — Какого хрена, по-твоему, ты делаешь? — Собираюсь на прогулку с Нарциссой, — сказал он, всё ещё не открывая глаз. — Я устал. Просто хочу дать глазам отдохнуть минутку. — И ты делаешь это в моей постели, потому что?.. — Ты хочешь услышать о том, что произошло сегодня вечером на собрании? Или ты предпочитаешь, чтобы я просто наклонил тебя и оттрахал, а рассказал про собрание завтра? Она легонько пнула его по ноге, и хотя он не открыл глаза, его губы изогнулись в ухмылке, а на щеках появились ямочки. У неё не было намерения позволять ему остаться на ночь, но даже она не могла отрицать, что находиться с ним рядом было... приятно, даже утешительно. И ей отчаянно хотелось услышать про сегодняшний вечер. Несмотря на агонию и липкость кожи, Гермиона подвинулась ближе к нему. Она положила голову на подушку, подложила под неё одну руку и перевернулась на бок так, чтобы всё тело было повёрнуто к нему. — Который час? — спросила она. — Около трёх утра. — Ты только что вернулся? — Да, — просто ответил он. — Я возвращался в свою комнату, когда услышал, как ты ворочаешься с боку на бок и бормочешь что-то себе под нос, как ненормальная. Прости за то, что прежде чем лечь спать я хотел просто убедиться, что ты не одержима и не начинаешь сходить с ума. Хотя, один взгляд на твои чёртовы волосы сказал бы мне, что так оно и было. Серьёзно, Грейнджер, как волосы могут так растрепаться за ночь? Это действительно только из-за кошмаров? Потому что похоже, что у тебя там гнездится семейство птиц. Возможно, несколько семей, если задуматься. И их пары. — Ты был на казни Амикуса и Алекто? — спросила Гермиона, изо всех сил стараясь не обращать внимания на его тонкие подколки. Он мягко кивнул, но его глаза оставались закрытыми. — Алекто была сегодня вечером. Волдеморт хочет, чтобы мы допросили Амикуса завтра, прежде чем убьём его, просто чтобы узнать, что ему известно. Гермиона открыла рот, но Малфой перебил её прежде, чем она успела задать свой вопрос. — И не волнуйся, я вызвался добровольцем сам, Блейз и Теодор на задании, так что у него нет никакой возможности заявить о своей невиновности. Завтра он умрёт. — Похоже, передача Тео Волдеморту содержала достаточно убедительных доказательств, чтобы убедить его в том, что оба близнеца сговорились с Орденом? Гермиона и Малфой скрупулёзно отбирали улики, чтобы подставить Кэрроу. Они подбросили письма, оставили доказательства, свидетельствующие об утечке планов сражений, делюминаторы и всё возможное. Малфой даже пожертвовал небольшим состоянием и спрятал его в подвале особняка Кэрроу, чтобы создать иллюзию, что им заплатили за их предательство. В уме Волдеморта не осталось бы места для сомнений после их действий, и близнецам не помогли бы никакие доводы в собственную защиту. Тем не менее, Гермиона не могла поверить в успех этого плана, пока не услышала это непосредственно от самого Малфоя. Ещё один кивок. — Тёмный Лорд был так доволен Теодором за то, что он вынюхал их обоих, что позволил ему казнить Алекто в качестве награды прямо в тот же момент. — Держу пари, он был в восторге от этого, учитывая ту роль, которую она сыграла в казни Дафны. Малфой тихо фыркнул себе под нос, и на щеках у него снова появились ямочки. — Чёртов психопат выглядел, как ребёнок рождественским утром, — он открыл глаза и, увидев, что она передвинулась и смотрит на него, ухмыльнулся. Блондин приподнялся и изменил положение, зеркально повторяя её движение. Малфой просунул одну руку под подушку и повернул своё тело так, чтобы быть лицом к ней. Он опять лишь взглянул на неё, выражение в его глазах было смешано беспокойством и осторожностью. Он протянул руку и прикоснулся к её лицу, и её глаза медленно закрылись, когда она нежно прижалась щекой к его ладони. Приятно было ощущать его ледяные пальцы, когда он нежно провёл ими по её щеке и нижней губе. — Это был тот же кошмар? — спросил он через несколько мгновений. — Тот, где я... — Сжёг меня заживо своим драконом? — она тихо, саркастически рассмеялась. — Да, это был тот самый случай. Он всегда такой. — Этого не случится, Грейнджер. Я этого не допущу. — Не надо, — сказала она. — Не делай этого. Не давай мне обещаний, которые, возможно, не сможешь сдержать. Она чувствовала его взгляд на своём лице, но не открыла глаза. Вместо этого она лежала совершенно неподвижно и позволила тишине поглотить их. Через некоторое время она почувствовала, как он убрал руку. Малфой, должно быть, подумал, что она снова задремала, потому что, когда её глаза резко открылись, она увидела, что он сидит прямо, готовый уйти. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — прошептал он. «Нет, — чуть не сказала она. — Оставайся здесь. Спи здесь. Со мной». Она хотела попросить его остаться, слова клокотали у неё в горле, но вместо того, чтобы позволить им выскользнуть наружу, она схватила его за лицо и притянула для поцелуя. Его руки легли на подушку по обе стороны от её головы, и он навис над ней, пока его язык рисовал узоры на нёбе. Она быстро справилась с пряжкой его ремня и, отбросив его через всю комнату, запустила руку ему в брюки. Она прикусила его шею, наслаждаясь стоном, который он издал, когда она обхватила пальцами его член. Как и остальная его кожа, он был холодным и уже твёрдым, как камень. Потому что, даже если это было только в эти моменты, когда она начинала медленно, настойчиво ласкать его, она знала, что она что-то значит для него. Что она была важна для него, даже если это было только временно. Она поняла это, когда они срывали одежду друг с друга. Она увидела это в его глазах, когда он схватил её за бедро и перекинул через талию. И она почувствовала это, когда он обхватил рукой её горло и погрузился в неё. Потом она выгонит его из своей комнаты, как делала всегда. Ей нужно было сохранить какие-то барьеры между ними, нужно было защитить себя, но сейчас она просто хотела притвориться. Представлять, что вокруг нет войны, игнорировать то, что глубоко в её душе было правдой. Возможно, видение Блейза было правдой, и настанет день, когда она окажется привязанной к столбу, прикажи Волдеморт её казнить. И если на кону будут стоять жизни членов его семьи, он не спасёт её. Возможно, он что-то чувствовал к ней. То, что она иногда видела в его глазах, когда он смотрел на неё. Это даже могло быть чем-то реальным. Но в любом случае не имело значения. Потому что какое бы важное место он не занимал в её мире, в её жизни, она никогда и ни за что не станет для него важнее, чем семья. И её сердце пока не было готово смириться с этим.

***

— Куда делся Малфой? — спросил Блейз, когда они с Тео завернули за очередной угол поместья. Несколько мгновений назад он был прямо за ними. Тео закатил глаза и слегка покачал головой, отчего кровь, которая всё ещё капала с его кудрей — кровь Алекто — забрызгала стены и заставила некоторые портреты съёжиться от отвращения. — Несколько минут назад мы проходили по коридору, ведущему в комнату Грейнджер. Как ты, блять, думаешь, куда он делся? Они остановились у входа в спальню Астории и Блейза, но как раз перед тем, как Тео успел ретироваться в свою комнату, Блейз схватил его за плечо и заставил остановиться. Тео развернулся на каблуках и посмотрел на Блейза снизу вверх. — Что с тобой, чёрт возьми? — Тебе не обязательно было выглядеть таким довольным собой сегодня вечером, — усмехнулся Блейз. — Ты ведь знаешь это, так? Тео фыркнул и скрестил руки на груди. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, прислонившись к дверному косяку, и на его лице появилась лживая ухмылка. — О, прекрати притворяться! — прошипел Блейз себе под нос, стараясь не разбудить жену, которая наверняка спала. — Я видел твоё лицо, когда ты отрубил голову Алекто. Ты наслаждался собой. — Что я могу сказать? Я человек простых удовольствий, и нет ничего приятнее, чем отрезать голову женщине, которая голосовала за казнь твоей жены, а затем наблюдать, как она катится по полу, как ненужный квоффл, — ухмыльнулся Тео, сверкнув зубами и сияя ничем, кроме счастья и гордости. — Просто будь благодарен, что у меня хватило выдержки не пнуть её потом. Сказать, что Тео получил удовольствие от казни, было бы преуменьшением. Он практически запрыгнул на деревянную сцену, которую наколдовал Волдеморт, и радостно щёлкнул каблуками, когда их лидер отдал приказ о наказании. Единственное, что могло бы сделать его счастье более очевидным, — это надеть рубашку с надписью «я ненавижу Кэрроу». Малфой позаботился о том, чтобы Тео был тем, кто уличит Алекто в её предательстве. Он чувствовал, что заслужил это, и Блейз вряд ли мог с этим не согласиться. Эта казнь вычеркнула ещё одну жертву из маленького списка мести Тео и Астории. Остались только Крауч, Сивый и сам Волдеморт. Тогда, по их мнению, месть за Дафну была бы полностью исполнена. Блейз проводил взглядом уходящего Тео, прежде чем войти в свою комнату. Его встретила полная темнота и его любимый звук в мире — тихие вдохи и выдохи его жены, которая крепко спала. Он смыл с себя следы своих обязанностей так быстро и бесшумно, как только мог, прежде чем забраться в постель рядом с ней и обнять её за талию. Он нежно притянул её к своей груди, стараясь не разбудить, и пока сон не утащил в своё царство, у него было достаточно времени, чтобы зарыться носом в её мягкие волосы. Но в ту ночь его встретили не сны. Что-то другое. Когда Блейз стоял в Малфой-Мэноре, он почувствовал, что что-то не так. Стены были такими же, и портреты выглядели всё так же несчастно, как и тогда, когда он проходил мимо них по пути в постель, но что-то было не так. Не обычно. Несмотря на то, что окна были плотно закрыты, он почувствовал, как холодный ветерок обвился вокруг него и проник в самые кости. А затем он почувствовал ещё одно дуновение ветра. А затем ещё одно. Как будто мимо него проносились воздушные потоки, словно вылетали из ружья или пушки. Он услышал крик. Женский леденящий кровь крик. Его не покидало чувство, что ноги в чём-то промокли, и, посмотрев вниз, он увидел густую кровь, сочащуюся из их с Асторией спальни, и бутылку виски, смешанную с кровью. Коридор осветился знакомым оттенком зелёного, но внезапно сцена начала искажаться и превращаться во что-то другое. Стены Малфой-мэнора рухнули, и земля исчезла из-под ног. Он пролетел сквозь поток воздуха, и, пытаясь крикнуть о помощи, не смог вдохнуть. Парень падал всего мгновение, прежде чем резко приземлиться на землю с глухим стуком. Резкая боль отдала в колени, а руки словно полоснуло огнём, когда он попытался подняться на ноги, чтобы оглядеться. Он был снаружи, на территории Малфой-мэнора, похоже, ранним утром. Блейз мог разглядеть вдалеке печально известное вишнёвое дерево в цвету и скамейку под ним. Он видел гроздья глициний, за которыми всегда ухаживала Квинзел, и розы, которыми восхищалась его жена. Всё это было ему знакомо. Всё вокруг ощущалось, как дом, как старый добрый Малфой-мэнор. И затем перед ним предстало нечто ещё, что, по его пониманию, не должно было там находиться. Забини показалось, что его тащат к семейному кладбищу Малфоев; сомнения развеялись, когда перед ним вырисовались место семейного захоронения. Девять роз, посаженных недалеко друг от друга, цвели на пустом участке земли – ведь он знал, что здесь ещё никто не захоронен. Воздух снова начал смещаться, со свистом кружась вокруг него, как будто он оказался в ловушке аэродинамической трубы — затем ускорилось и время, словно он наблюдал за миром в перемотке. Должно быть, именно так ощущалось использование хронометра, но время двигалось вперёд, а не назад. Он заметил, как изменились девять цветов под его ногами. Пять из них расцвели, их лепестки раскрылись, приобретая чудесный цвет и форму, намекая на хорошо прожитую жизнь, но остальные четыре... Блейз с криком вскочил на ноги. Он узнал комнату, в которой находился, — это была его спальня, и когда его грудь вздымалась, а по груди стекал пот, изящные руки обхватили его за плечи и начали поглаживать спину. — Блейз? — прошептала его жена. — Что случилось? Астория наблюдала за ним с испуганным выражением на своём прекрасном лице. Её глаза расширились от ужаса, а руки, казалось, тряслись, пытаясь удержать свой вес, даже несмотря на её невероятно миниатюрную фигуру. — Дорогая, пожалуйста, ложись обратно, — попросил он, вставая с кровати и направляясь в ванную. — Тебе нужны силы... Но его любимая жена была не в настроении выслушивать указания. Она сбросила с ног одеяло, встала с кровати и последовала за ним в ванную. Блейз остановился перед раковиной и дрожащими руками включил холодную воду. Когда раковина наполнилась, Астория дала ему момент, чтобы плеснуть ледяной водой себе на лицо и затылок, прежде чем надавить на него сильнее. — Что не так? — спросила она, обхватив его руками за талию и положив голову ему на плечо. Девушка нервно наблюдала за его отражением в зеркале. — Я в порядке... — Не говори мне, что с тобой всё в порядке, когда совершенно очевидно, что это не так, — отрезала она, выражение её лица было строгим и решительным, несмотря на усталость в глазах и впалость щёке — В чём дело? — Мне только что приснился кошмар... — Мы делили постель каждую ночь с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, я знаю, когда тебе снится кошмар, а когда это нечто большее, — она встала перед ним, втиснувшись между его телом и раковиной. Астория приподнялась на самые кончики пальцев ног, обхватила его лицо ладонями и притянула его лицо к своему. — Это было больше, чем кошмар. Не так ли? У неё и так было много забот, и она была слаба из-за того, что он не мог защитить её. Ему не хотелось волновать её ещё больше, не хотелось класть это бремя на её плечи. Однако он точно знал, что люди даже с такими хрупкими плечами способны вынести самую тяжёлую ношу. И Астория доказала это сотни раз с тех пор, как они поженились. Он вздохнул, опустив голову на изгиб её шеи. В тот момент, когда он сдался, руки его жены обняли его. Она, его хрупкая жена, утешала его, когда Блейз, казалось, должен быть тем единственным защитником для них обоих. — Я думаю... Я думаю, у меня только что было ещё одно видение. — Я знаю, — промурлыкала она ему в щёку. — Что ты видел? — Я видел поместье. Я видел кровь, и я видел... — Что там? — Я увидел девять роз. Я увидел, как пять из них расцвели. — А остальные? Что случилось с остальными четырьмя? — Они завяли и умерли. Она мягко погладила пальцами его позвоночник и шею, утешая его. В то время как он высказывал свои мысли, она размышляла о его словах и о возможных последствиях. — Как ты думаешь, что это значит? — Я думаю, это означает, что к концу войны пятеро из нас будут процветать и вести полноценную жизнь, а остальные четверо умрут.