Journal Update

      Пятьсот с лишним лет посмертия даром не проходят.       Этот разговор начинается заново каждый раз – стоит шефу снова заполучить клятую амнезию после очередной смерти. Каждый раз Морте врёт насчёт последней строки, каждый раз шеф это в конце концов обнаруживает.       Ещё никогда и никого это не привело к смерти, хей?       Ну, за исключением того раза, когда инкарнация Безымянного оказалась слишком честной и справедливой. Морте вспоминал об этом воплощении с отчётливой дрожью. Пожалуй, было лучше, когда босс становился невменяемым психом: психов Морте повидал достаточно, чтобы знать, что с ними делать, а вот честных и справедливых было маловато. С ними приходилось куда сложнее.       Каждый раз – заново, каждое объяснение, каждый вопрос, каждое маленькое враньё. Можно привыкнуть. Морте так и сделал – привык.       Одно радует: не всегда амнезия настигает Безымянного в такой дыре, как Мортуарий. Иногда бывает повеселее. В общем-то, таскаясь за ним, Морте побывал в самых дальних уголках Планов, куда ни одна здравомыслящая душа в жизни не полезет даже в поисках Истинной Смерти. Это немножко разбавляло рутину, хотя после каждого путешествия в Баатор (особенно после каждого неудачного путешествия в Баатор) Морте мысленно клялся себе, что это точно последний раз, точно последний раз, он уже выполнил и перевыполнил своё обещание, хватит с него, да и, в конце концов, обещание – это просто слова, которые было так легко выбить из него, когда он был в абсолютном ужасе и отчаянии. Шеф поступал как мудак тогда. Вообще, много раз шеф поступал как мудак, в том числе и по отношению к самому Морте, а он всё равно оставался с ним.       Утешало его только то, что ему было больше нечем заняться, и это совсем-совсем не грёбаное чувство вины, а тупая скука, которую весьма эффективно разбавляли походы с шефом. Морте, в общем, привык к нему. В любой инкарнации, даже самой паршивой.       К тому же, он мог больше не беспокоиться за себя: после амнезии бессмертный был наивнее высокодуховной девы, а знаний у него было и того меньше. В этом ему повезло с напарником. Для Морте никакая новая информация не представляла труда, он чётко и ясно запоминал любую хрень, подслушав ли её у пьяных шлюх в подворотне Хайва или вдоволь назевавшись на лекции в Фестхолле.       Иногда это приходилось очень кстати.       Это воплощение шефа было любопытным. Безымянный совал свой нос во все дырки Хайва, не заботясь о том, унесёт он себя обратно в одном куске или нескольких. Морте, забывшись, фыркнул, но босс был занят: пялился на татуировки, как будто видел их в первый раз в жизни, и даже если бы Морте сейчас начал носиться туда-сюда и орать, как оглашенный, он бы продолжал спокойно пялиться на татуировки.       Ладно, ладно, может, врать этому было и правда не совсем замечательно. Этот никогда не вёл себя как мудак по отношению к увязавшемуся за ним ехидному черепу, этот никогда не бросал его, если они оказывались в самом глубоком дерьме во всех Планах, и этот никогда бы не скормил его проклятой Колонне черепов. Морте практически уверен, хотя проверять не хочется. Может, повезёт в этот раз не вернуться к ней.       Пятьсот лет – порядочный срок, чтобы забыть какое-нибудь поистине дрянное воспоминание, но Морте не забывает ничего с тех самых пор, как был вытащен из Колонны. Он просто уже сбился со счёта, который раз Безымянный задаёт ему один и тот же вопрос.       И совершенно точно он не станет считать, сколько раз он врал в ответ.       Что бы там ни говорили о нём, Морте умён, как только может быть умён пятисот-с-лишним-летний череп, который до сих пор никому не удалось раздолбать на осколки: он твёрдо знает, что не собирается давать никаких опрометчивых клятв, ну, если только снова не окажется в каком-нибудь настолько же глубоком дерьме, каким является, например, та же Колонна.       Но он точно так же уверен в том, что не собирается повторять старых ошибок.       По крайней мере, он постарается.