Когда виден край небес...

- Да лучше бы ты сдох! Какого черта?! У тебя всего-то и была задача — проверить состояние! - главврач пылал гневом, извергал потоки ругани, держа полубессознательного мужчину за волосы, оттягивая их назад, делая ему, и без того, лежащему под капельницей, в несколько раз больнее. Мужчина, еле дышащий под аппаратом искусственного дыхания, только и смог, что хрипло простонать в ответ, болезненно морщась. Словесного ответа так и не последовало, но злоба, пышущая в нависающим над еле живым человеком, главвраче, стоящем над ним, не позволила ему смилостивиться над Матсумото. Тот со все возможной для него злостью снова уложил его голову на подушку. - Простите... - изо всех сил прохрипел мужчина, когда главврач отвернулся и отошел от него, в этот момент ему показалось, что он точно потеряет сознание, но все же удержал хрупкое равновесие между сном и реальностью. - Ты все еще жив только благодаря тому, что у меня и так нехватка персонала! - как бы, между прочим, объяснил свои действия доктор. - Я предупреждал тебя, чтобы ты не заговаривал с пациентами! Матсумото молчал, лишь только грудь тяжело вздымалась под тяжестью дыхания и работы аппарата. - Где я найду другого такого? Как ты думаешь? - те слова были издевкой, знанием того, что тот хочет как-то оправдаться, но не имеет на то возможности. - Продержись она до утра, и все было бы не так плохо. Он не очень хорошо видел, сознание еще не совсем восстановилось после кровопотери, а слабость в теле не позволяла даже элементарно приподнять голову над подушкой. Кто его нашел в той палате, он не помнил вообще, только чьи-то ладони, сдавливающие ему горло в попытке остановить кровь. Когда же он пришел в себя, то оказалось, что осмотр больных закончился весьма трагично не только для него — теперь же, гроза всех живых была на том свете. Через сны приходили напоминания о произошедшем, но те, о которых в реальной жизни он и не знал. Истошный вопль, пробирающий до костей, он возникал всякий раз, когда тот едва ли успевал закрыть глаза, а к ним прибавилась «она», неизменно поднимающаяся с больничной кровати, а дальше все обрывалось. Ему мало было дела до того, что говорит ему главврач, ему лишь хотелось, чтобы тот поскорей ушел, оставил его наедине со своими мыслями, обдумать те слова, что он слышал от нее. Зачем ей было лгать, когда она чувствовала, что умирает. - Этого... больше не повториться... - последние силы уходили на бессмысленные оправдания, все шло совсем не так, как он предполагал, заступая на эту должность. - Разумеется... - усмехнулся главврач, так больше и, не удостоив его даже взглядом. - Через пару дней жду тебя в рабочем состоянии. И тем ни менее тот с места не сдвинулся, уткнувшись взглядом в одну точку, о чем-то про себя задумавшись. - Думаю, у меня найдется работенка под стать твоему состоянию... - если бы он не был кроме него единственным в палате, то Матсумото бы точно решил, что тот обращается не к нему. Матсумото лишь молча порадовался тому, что не пришлось продолжительно оправдываться, саднящее болезненное ощущение в горле все еще причиняло немалый дискомфорт, и вроде бы все казалось нормально, но стоило пошевелиться, как дыхание перебивалось, а боль превращалась в откровенно невыносимую. Теперь он прекрасно понимал ту пациентку, когда она просила обезболивающего, было не так больно, сколько мучительно, тянущее, опустошающее, оставляющее только желание уснуть и не просыпаться как можно дольше. За мрачными размышлениями он и не успел заметить, как в палате реанимации воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь работой прибора, и казалось, уже вечность прошла с тех пор, как сказали, что он находится в тяжелом состоянии, когда легкий стук в дверь показался ударом по самой черепной коробке, выводя из равновесия. Закрывая глаза, пытаясь не думать еще и о головной боли, он услышал легкий скрип двери, и голос, до этого незнакомый: - Можно вас на пару слов? - выражения лица Хаяши он не видел, но чувствовал, что все был по-прежнему, и его лицо осталось все таким же непроницаемым. - Говори здесь. - Получены результаты предварительной экспертизы по поводу № 83\38, результаты выявили, что подопытная скончалась в результате сердечной недостаточности. Более точно смогу сказать, как только будут получены результаты вскрытия. - Это все? - Нет, есть проблемы. У №82\15 был припадок, - в воздухе после это фразы сразу же повисло напряжение, он чувствовал, что что-то не так. - Приступ ликвидировали, но мальчик сейчас находится в состоянии крайнего шока. - До какой степени? - Он просто лежит с открытыми глазами и ни на что не реагирует. И должен вас предупредить, что это случилось сразу же после того, как у №83\38 была констатирована смерть. Прежде такого не наблюдалось. Это было странно, он впервые слышал о №82\15, вроде бы такого даже не наблюдалось в списках всех подопытных, о которых он знал, тем более он назвал его мальчиком. - Хорошо, я сейчас подойду, а вы проследите за своим коллегой, он сегодня достаточно отработал, - последняя фраза была сказана с явной язвой в голосе, а после послышался шорох халата, и все тот же скрип двери, но он чувствовал, что по-прежнему не один в палате. Чей-то тяжелый обреченный вздох и он рискнул приоткрыть глаза, но перед взором все расплывалось, и оставалось только гадать над тем, как выглядит тот, кто сейчас подошел к нему. Его руки были в резиновых перчатках: - Как вы себя чувствуете, Матсумото? - Кто вы? Откуда вы меня знаете? - на вежливость просто не хватало ни моральных, ни физических сил, слишком много всего навалилось на него в последние несколько дней. Голос все так же не слушался, он сам себя едва слышал. - У вас очень слабые показатели, - проигнорировал его мужчина, продолжая проверять его состояние. - Организм плохо восстанавливается. - У меня плохая свертываемость крови, - зачем-то ответил он. - Но хочу сказать, вам сильно повезло, после подобного контакта с Наото, еще никто не оставался в живых. Можно сказать, что вы либо счастливчик, либо, она оставила вам свой прощальный подарок, - заметил он. - В каком смысле? - Матсумото снова попытался разглядеть этого человека, на этот раз он увидел того, на чье попечение его оставили. Мужчина был примерно средних лет, возраст уже оставил на нем свой отпечаток. Этого человека, он определенно еще не видел, возможно, он работал в другом корпусе. Ответа не было. - Кто этот №82\15? - он зажмурился в очередных болезненных ощущениях, прежде чем понял, что спросил это вслух. - Что? - мужчине пришлось склониться над Матсумото, чтобы его услышать. - Вы сказали, что у №82\15 был припадок? Кто это? - прошептал тот, очередное усилие вызвало ответную реакцию организма, он едва не задохнулся, произнося простую фразу. Кардиограмма резко начала зашкаливать. - Не перенапрягайся, - спокойно обратился он к Матсумото. - А на счет №82\15... неудивительно, что ты о нем ничего не знаешь, он не числиться в списке подопытных, и проживает здесь на постоянной основе практически с рожденья. С ранних лет ему констатировали шизофрению, и он практически никогда не выходит из своей комнаты. Здесь он находится под моим надсмотром. Мужчина за несколько фраз ответил сразу на два его вопроса, вот он и был ответ, от чего же он не видел этого мужчину раньше. Но находившийся в стенах этого места мальчик его заинтересовал несколько больше. Это место не было психиатрической лечебницей. - Вы еще не сказали, почему у него был припадок, - не унимался тот. - Для его заболевания это не удивительно, странно лишь то, что это произошло слишком поздно. И я боюсь, что его состояние ухудшается. - Почему он никогда не выходит? - искренне удивился Матсумото, в конце концов, до того как прийти сюда, он был прекрасно знаком с миром психических заболеваний, так как работал в клинике для душевнобольных, и там люди с подобным заболеванием могли спокойно прогуливаться со всеми остальными пациентами, если те не были буйными. - Здесь для него слишком опасно, контролировать все невозможно, а у нас тут встречаются поистине опасные экземпляры, способные вырваться даже из охраняемых палат, - странно, с какой заботой в голосе этот человек рассказывал про этого мальчика, как будто бы то был его сын. - Вы сами это прекрасно знаете, так сказать, убедились на собственном опыте. Эта усмешка для него была непонятна, но он все же продолжил расспрашивать. - Не проще ли его было бы поместить в клинику? - К сожалению, такими вопросами занимаюсь не я, - эти усмешки были совсем неуместны, и немного пугали не привыкшего к такому врача. - Ты мог бы спросить у Хаяши лично. - Могу сказать, что сейчас я не самый желанный собеседник для него. - Да уж, тебе не позавидуешь. Считай, по твоей вине его работа полетела прахом. Но мертвых он недолго помнит, его больше интересуют живые экземпляры, так, что долго он переживать не будет. Думаю, он скоро о тебе вспомнит. - Надеюсь, что это произойдет не скоро, - искренне пожелал он, моля всех святых лишь о том, что больше никогда не столкнется с ним в тесном коридоре. - В любом случае, поводов для волнения у тебя будет больше, если он тебя простит, - загадочно проговорил мужчина, присаживаясь на край его кровати. - В общем, пока, что в твоем случае, некоторое время лучше не выздоравливать. - От чего же? - удивился Матсумото. - Можешь не брать это себе в голову, но мне кажется, он что-то задумал на твой счет, так, что не расслабляйся, - ответил тот, поднимаясь. Закончив осмотр, он уже собрался уходить, стягивая с рук перчатки, но Матсумото упустил этот момент, и, спохватившись решить выяснить последний вопрос, который его сейчас волновал: - Я так и не знаю, как вас зовут, - хрипло отозвался с кровати он, боясь, что его слова могут быть не услышанными. Но тот все же остановившись, обернулся и улыбнулся ему: - Это не имеет никакого значения, но если тебе это так важно, то можешь звать меня просто Тоши, - ответил он. - Хорошо, тогда вы тоже можете меня называть просто Така, - на этот раз Тоши усмехнулся вполне оправдано. - Ладно, Така, все равно, теперь, мы будем, видится чаще, - мужчина лишь напоследок как-то тяжело вздохнув, махнул ему рукой на прощанье, после чего развернулся и вышел, прикрывая за собой дверь. Оставаясь в одиночестве, Така мечтал о том, чтобы его голова так не гудела от полученной за сегодняшний день информации, волнения о том, что теперь нахождение в этом месте может быть действительно для него опасно, как-то отошло на второй план. Его больше волновал тот самый мальчик, о котором шла речь. Кто он? Откуда? Сколько ему лет? И почему содержится в таком опасном месте? Все эти вопросы не давали ему покоя, заставляя вырывать из мозга какие-то обрывочные воспоминания, возможно, которые могу ему пролить хотя бы немного света на его существование. Ничего. Такого ни разу не было. Он не мог припомнить даже, чтобы хоть одного пациента выпускали на простую прогулку. Но от чего-то в памяти всплыло нечто другое: тот самый истошный вопль, то чего он не мог слышать до потери сознания. Скорей слышал уже, будучи здесь. Что же это был за крик? Кажется, он назвал чье-то имя. Или нет... Таке пришлось прикрыть глаза, чтобы думалось немного легче, попытавшись расслабиться. «НАО!!! Нет... выпустите меня!.. Я должен ее увидеть!!!» - вот он яркой вспышкой предстал, буквально криком отдавшись в воспоминаниях таким эхом, будто бы кричали ему прямо на ухо. Этот голос, скорей всего принадлежал юноше, подростку, может то и был ответ на некоторые его вопросы? * * * Неуловимым ветром что-то проносилось по пустым коридорам, незримое, неслышимое, заглядывая в каждое окошко, в каждую щель или приоткрытую дверь, задерживаясь на несколько мгновений, после перемещаясь дальше, сменяя один вид на другой, одна картина становилась хуже другой. Бестелесные прикосновения проходились по гладкой поверхности стекол, окунаясь в беззвучные пространства спящих в ночи помещений, замирая над неподвижными в своем безмятежном сне, телами. За ними так странно было наблюдать, так необычно было видеть сразу все, быть сразу везде, знать, что происходит в уме каждого из здесь находящихся. Вот один из них, уснул, сидя на своей кровати, уткнувшись в свои колени, боясь, что если закроет глаза хоть на минуту, то снова кто-то придет и коснется его. Дыхание его было мирным и безмятежным, он так и не понял, что человеческая природа взяла свое. В другой комнате, за своим столом, лежа лицом на своих сложенных руках, уснул врач, думающий, что успеет закончить отчет, но так и не дошедший до своей комнаты, недописанные бумаги так и лежали небольшой стопкой рядом с его головой, шевелившиеся от легкого сквозняка из приоткрытой форточки. Далее представлялась совсем другая картина, не они не спали, но разыгравшееся действо никак не могло нарушить тишину, которая насквозь пропитала это здание. Едва различимый свет ночника в комнате одного из врачей, лишь слегка освещал фигуру, безвольной куклой восседающую на инвалидной коляске, из-за этого фигура отбрасывала немного устрашающую тень на стену. Глаза этого человека были полуоткрыты, смотрящие куда-то в пространство, видимое одному ему, а руки покоились на подлокотниках. Его не интересовало что происходит, он не видел, хоть и чувствовал, как к его ногам прикасаются руки. Человек, стоящий возле него на коленях, либо совершенно не замечал видимого безразличия, либо ему было на это наплевать, приобретя вид вполне обычного человека, не относящегося к медицине, он самозабвенно гладил ноги молодого мужчины, время от времени прижимаясь к ним лицом, наслаждаясь каждым мгновением, каждым прикосновением, будто бы неведомая жажда мучила его до того. Время от времени руки поднимались к торсу, приподнимая ткань ночной рубашки, чтобы коснуться пальцами покрытого тонкими шрамами, впалого живота, вызывая в теле первого легкую судорогу. Тем ни менее он не переходил границу дозволенного, затишье было лишь до поры до времени, пока безразличный мужчина был еще способен не обращать внимания на эти практически невинные ласки. Только руки, нежно ласкающие открытые участки кожи, только губы... дальше смотреть просто не представлялось возможным, не было желания знать, чем все это закончится. Но надо было двигаться дальше, это было еще не самое интересное. Было и другое место, но оно было действительно лишено каких либо движений или звуков, хрупкое тело лежало на кровати, по пояс прикрытое одеялом. Совсем юный, подросток, практически мальчик, чье сердце не было тронуто злом, но оно познало горечь, боль, утрату, обиду на мир, что у него отняли то единственное, что было для него всем — центром вселенной. Его дыхание, в отличие от дыхания других спящих было несколько сбитым, неровным, приоткрытый рот, бегающие под закрытыми веками глаза, все говорило о том, что его мучили далеко не самые приятные сны. Под действием кошмарных сновидений, голова то и дело металась по подушке, что-то едва слышно и неразборчиво произносили губы, пальцы сжимали простыню, грудь тяжело вздымалась. Он никак не мог проснуться, он никак не мог убежать от реальности, которая теперь стала для него кошмарным сном. Хрупкое создание, лишенное всего: семьи, ласки, любви, свободы, не ведающее, что такое быть настоящим человеком, познавшее свое счастье в другом, и тут же потерявшее его. Ему было холодно, он заметно дрожал, ему нужна была помощь, поддержка, не смотря на всю заботу окружения, он не видел ничего, что могло бы спасти его от надвигающегося кошмара — полного забвения, он уже понимал, что, возможно завтра, может ничего и не вспомнить, что не узнает людей, место, свою жизнь, даже себя. Дрожь была все заметнее, однако, едва заметное прикосновение к побледневшей щеке, остановилось её, замедлило ход. Эти же прикосновения коснулись и краев его одеяла, подхватывая их неуловимым движением, дотягивая подростку до груди, чтобы он больше не мерз так сильно. Конечно, весь тот холод, поселившийся в его сердце, нельзя было уже отогреть, но эти прикосновения были теплее и дороже всего, такие никто бы не смог ему подарить, никто из тех, кого он знал. Легкий шелест коснулся его руки, согревая и его пальцы. Он знал кто это, хоть никогда этого и не чувствовал, но знал... и в бреду губы сами произнесли сокровенное слово: - Мама... - Я с тобой, мой малыш, - и улыбка коснулась его лица от этих слов, даря ему спокойствие и умиротворение, и вскоре дыхание его восстановилось.