Когда виден край небес...

Темнота гостиной, освещаемой несколькими десятками свечей, стоящих на столиках разной высоты, скрывала несколько силуэтов, молчаливо отбрасывающих свои едва заметные тени, либо от кресла, либо от стены возле двери. Похожие на людей, от части, они больше не нуждались в том, чтобы общаться между собой, или вести какие-то непримиримые споры о божественной несправедливости, кому-то из них было достаточно ждать слова, которое укажет, что делать дальше, а кто-то с головой уходил в чтение иностранной литературы, подперев кулаком висок. Мрачными они казались лишь от того, что им не нужно было то, что было нужно другим людям, отсутствие каких бы то ни было желаний и присутствие холодного и рассудительного разума. Подобные качества оттолкнули бы от них современное общество, если бы они имели к этому обществу хоть какое-то отношение, и проявляли бы к этому хоть малейший интерес. Тонкие пальцы медленно переворачивали страницы англоязычной версии «Мастера и Маргариты» Булгакова, бордовый корешок небольшой книги в твердом переплете, единственное, что было видно в свете единственной свечи, стоящей на ближайшем комоде. От этого тела больше не исходило никакого движения, не была даже понятна его половая принадлежность, но это не было важно. То же самое было и с силуэтом у двери, казавшимся статуей, были лишь видны покоящиеся на поясе, переплетенные крест-накрест пальцы рук, и едва заметно шевелящиеся губы в каком-то немом разговоре. - Кайако, Шинджи, - дверь гостиной открылась, впуская в тускло освещенное помещение более отчетливый силуэт невысокого мужчины, однако на его слова никто так и не отреагировал. – Проследите за нашим новым гостем, обеспечьте его всем необходимым, но из дома не выпускайте. Каждые пять часов ему требуется специальная инъекция, все необходимые лекарства в шкафу – это на тебе Кайако. Ты слышишь меня? Силуэт в кресле слегка пошевелился, тонкая рука отложила в сторону книгу, предварительно отметив нужную страницу закладкой, и лениво поднялся со своего места. Свет свечей открыл точеную фигуру и короткие седые волосы, собранные на макушке в густой лисий хвост, ступая босыми ногами по ковру, судя по всему, молодая женщина молча проследовала мимо вновь прибывшего к двери, скрываясь в темноте коридора, тому лишь оставалось проводить ее взглядом, лицо так и осталось в тени. - Шинджи, держи меня в курсе всего, что здесь происходит, и никого не выпускай из дома, - холодно приказал мужчина, не оборачиваясь к статуе, стоявшей за его спиной, после чего та пришла в движение, коротко кивнув и вновь принявшись вести беседу с самим собой. – Меня не будет несколько дней, я буду на связи. Высказав все, что он хотел сказать, мужчина удалился из гостиной, проникая, словно тень во тьму коридора, скрываясь на ступеньках лестницы, ведущей вниз. Расстояние до нижнего этажа, он неторопливым шагом преодолел в несколько минут, в этом месте открывался еще один узкий коридор, так же освещенный газовыми лампами в стеклянных плафонах без всякого рисунка. Их в этом месте было больше, и поэтому видно было гораздо больше, открывая взору простые белые обои, уже успевшие покрыться многолетней желтизной, и кое-где отошедшие от стены. Старомодный паркетный пол, весь испещренный царапинами заглушал гулкие шаги слегка размякшим от времени деревом – здесь все, включая примыкающий к спуску этаж, было лишено современного изыска, открывая первому, взглянувшему сюда человеку, время, в которое было построено это здание, а так же все состояние, в котором прибывал тот, кто сохранил это место в первозданном виде, чтобы помнить и не делать ошибок прошлого. Остановившись, чтобы открыть резко отличающуюся от всего остального интерьера железную дверь на стальных штырях, он мельком обернулся назад, чтобы убедиться в том, что за ним никто не идет. Мания преследования стала привычным явлением для того, кто жил многие годы в одиночестве, не желая оказаться среди людей вновь. Здесь открывался закрытый лестничный пролет, примерно с такой же обстановкой, освещенный перегорающими лампами, с покрытыми пылью перилами, и осыпающимися местами ступеньками. При том, что та сторона, что вела наверх, была закрыта на замок решетчатой дверью, и была опечатана, в ту сторону он даже не посмотрел, сразу же направившись вниз, ускорившись и перепрыгивая сразу через две ступеньки. На улице дождливая осень была в самом разгаре, едва стоило выйти из надежного укрытия, как все уже промокло насквозь в несколько минут. Легкий капюшон не мог лишь ненадолго уберечь многострадальную голову от дождя, в остальном же стоило надеяться только на собственную скорость, нужно было, как можно скорей добраться до другого укрытия, чтобы не вымокнуть окончательно. Ноги привели его к большому, практически лишенному жизни пустырю, который на деле был заброшенной автомобильной стоянкой, о чем говорил стоявший на самом ее краю одинокий автомобиль, вполне соответствующий современности. Захлопнув дверцу автомобиля за собой, он, однако, никуда не собирался торопиться, пальцы, конечно же, неизменно легли на кожаную поверхность руля, но этим дело и ограничилось. За темными очками глаза смотрели в одну точку, не вперед себя, но свободной рукой он все же снял очки, придерживая их за дужку, откладывая их на приборную панель. Усталые глаза смотрели на маленькое фото в небольшой рамке, но уже не было никаких особо сильных чувств к тому, что на нем было изображено. Раньше – это была память, оставлявшая странный осадок, в душе и на сердце, сейчас же не более чем простая черно-белая фотокарточка, с кучкой, изображенных на ней людей. Их улыбки никак не совпадали с нынешним положением дел, даже близко не было похоже, на то, что кто-то из них был в курсе того, что только готовилось произойти. Шестеро людей здесь были счастливы, молоды и полны надежд на то, что они перевернут весь мир. Как же тогда были ошибочны их мнения. И никто не знал, чем все закончится. Но воспоминания должны оставаться воспоминаниями, и больше не думая об этих вещах, он оторвал взгляд от рамки и наконец-то тронулся с места, оставляя далеко позади себя облако пыли и полное мертвых надежд здание Испытательного Центра. С наступлением утра он даже не понял, что именно произошло, и не понимал, каким образом в этом месте вообще можно определить, что наступило утро, просто подскочил на кровати от странного ощущения боли на сгибе локтя правой руки. Однако, придя в себя, никого не обнаружил рядом с собой, очутившись во все той же комнате, что и раньше, за маленьким исключением того, что все свечи теперь были погашены, и он оставался в кромешной тьме. И все равно чувствовал, что рядом действительно никого нет, по крайней мере, не было того страха от присутствия посторонних, как раньше. Но подобное чувство длилось недолго, ровно до тех пока, шторы на окнах резко не распахнулись, впуская в комнату яркий слепящий свет, заставивший его резко зажмуриться, и отвернуться, в некотором замешательстве. Он даже не сразу сообразил, что произошло, и кто открыл шторы, когда рядом, буквально выросла из неоткуда посторонняя фигура, когда он снова посмотрел вперед себя. Он даже отпрыгнул на кровати подальше от нового лица, несколько из-за того, что в комнате появился кто-то новый, сколько из-за внешнего вида этого «кого-то». Этот кто-то, судя по всему женщина, ставила на поднос какие-то медикаменты и выставляла другие и новый стакан воды, взамен тому, что он уже выпил. - Ты кто? – пробормотал он, в ужасе глядя на открывшуюся ему картину. Но ответа не последовало, вместо этого его смерили презрительным прищуром со смесью холодного отчуждения. Это напугало еще больше, на его слова она никак не собиралась, судя по всему, реагировать. Внешность же в ней было то, что заставило его безотрывно смотреть на нее. Небольшой рост и тощее телосложение, это было еще полбеды. Одежда, то, что он отметил во вторую очередь. Простые серые брюки-дудочки, тонкая расстегнутая кожаная куртка, серого цвета, с трудом прикрывающая только ребра и, обнажая татуированный живот. Приметным в ней было то, что рукав на левой руке этой куртки, был будто бы вырван с корнем от самого плеча, выставляя напоказ обнаженную руку, сплошь покрытую бинтами, и простой серый топ, больше напоминающий откровенный бюстгальтер. Но это было не самое странное, то, что больше всего привлекло его внимание в этом «человеке» - лицо. Не считая того прищуренного взгляда, под глазами были тонкие черные синяки. Брови же отсутствовали вовсе, на их месте было два ряда маленьких металлических вставок, очерченных в брови. В падающим на нее из окна свете, эти «украшения» смотрелись жутковато. Короткие волосы пепельного оттенка, были убраны на макушке, в густой немного растрепанный хвост. Рта же не было видно вообще, он был скрыт под слоем бинтов, закрывая часть лица, из-под этих бинтов выглядывала еще парочка шрамов, один из них тонкой линией отходил от нижнего века правого глаза до тонко очерченной скулы, другой, чуть более безобразный выглядывал из-под бинтов с другой стороны лица. В основном же, почти любой открытый участок ее тела был покрыт бинтами или пластырями, местами перепачканными чем-то темным, смутно напоминающим кровь. Ее сдержанность, с которой она делала вполне повседневные дела, пугала ничуть не меньше ее внешнего вида, и если он не знал, что такого не бывает в природе, то поверил бы в восставших из мертвых. Женщина, или кто там это был, в это время, пока он размышлял, уже успела вынести поднос с лекарствами и вернуться с другим, на котором, судя по объему и приятному запаху, был завтрак. Так же холодно и сдержанно, она поставила поднос рядом с медикаментами и стаканом с водой, все на тот же столик. И Кай предпринял новую попытку, чего ни будь добиться от этой странной молчаливой женщины: - Да, скажите уже, что ни будь! – воскликнул он, нервно повышая голос. – Кто вы, и что вы тут делаете?! Ответа не последовало, на этот раз не последовало и взгляда, равнодушно, словно в комнате кроме нее никого не было, она вышла из комнаты, прикрывая за собой дверь. Беспорядочно озираясь по сторонам, пытаясь найти хоть какую-то зацепку к тому, что происходит, он все-таки предпринял попытку подняться с кровати, прикрываясь одеялом. На завтрак он даже не обратил внимания. Ему было не до еды, хоть желудок и неприятно сводило от голода. Ночью, периодически просыпаясь от неприятных ощущений, он старался размышлять о том, каким образом выбраться из этого места, но проблема заключалась сразу в нескольких вещах: во-первых: он не знал, где находится, а во-вторых: постоянно отключался. Скорей всего, там, в этом «Центре», уже решили, что он мертв, иначе быть и не могло, они были так сильно уверены в том, что он ни что без этих людей не способен, что и подумать не могли о том, что он сможет это опровергнуть. А еще он не знал, сколько у него времени до следующего приступа, и что за сыворотку ему колол тот странный человек в темных очках, от того его побег вдвойне затруднялся. Немного побродив по комнате, он все же сообразил, что лучше сейчас не торопиться, да и куда он без одежды денется, это будет, как минимум глупо, а как максимум опасно. Никогда он еще так много не размышлял о своей жизни и судьбе, и снова глубоко погрузившись в тяжелые раздумья, присел на край кровати, кутаясь в одеяло. Но ничего ему так и не удалось узнать за весь день, единственное, что было хорошо, что ближе к полудню, (насколько он могу судить), эту странная женщина все же принесла ему сносную одежду и даже помогла переодеться, совсем не смущаясь мужской наготы. Создавалось такое впечатление, что она робот, сказали и он сделал, в это же время он понял, что действительно не сможет далеко убежать в таком состоянии. Позже, она пришла снова и не спрашивая у того разрешения, и даже не обращая внимания на его сопротивление, сделала ему очередную инъекцию, пока он лежал и размышлял над тем, что делать дальше. В этот же момент он усек, что сопротивление действительно бесполезно, только на глаз она казалась маленькой и хрупкой, хоть и одного ее взгляда хватало, чтобы заставить, кого угодно провалиться сквозь землю, но силы ей было не занимать. Чтобы скрутить его и обездвижить, ей не понадобилось, применять каких бы то ни было усилий. Уже, когда ее не было в комнате, он с ужасом думал над тем, что теперь, когда его похитили, он вообще не знает, чего ждать, и что делать. Срок между приемами инъекций был слишком мал, чтобы убежать далеко, при этом, не предприняв нужных мер. Окончательно он разуверился в том, что сможет отсюда бежать лишь тогда, когда ему срочно потребовалось выйти из комнаты. В это время, она как раз зашла в комнату, очевидно, чтобы проверить его состояние: - Эй, ты! – обратился он к ней, но ноль реакции, она лишь забирала поднос с недоеденным обедом. – Эй, ты меня слышишь?! В ту секунду она остановилась у двери, и равнодушно обернулась в его сторону, как бы спрашивая - «что?». В глаза он старался ей не смотреть. - Мне нужно выйти! – сначала он решил, что она просто не поняла его, потому, что в тот же миг отвернулась от него, сидящего на кровати, и все так же молча вышла. Он уже успел про себя мысленно выматериться, когда, ровно через минуту, дверь в комнату открылась, но никто не вошел, женщина стояла на пороге, придерживая ручку двери, второй рукой приглашая его выйти. От такого «гостеприимства», он был удивлен не меньше, чем тогда, когда увидел ее в первый раз, но недолго думая, поспешно встал, хоть ему это все еще с трудом давалось, и пошел к двери, надо ли было говорить, что проходя мимо нее, он чувствовал себя более чем неуютно. Плещась в раковине старомодной, но все же неплохо обставленной ванной комнаты, он то и дело смотрел на себя в зеркало, и в который раз размышлял над своей глупостью. Убежать отсюда не представлялось возможным, в этой ванной комнате не было окон и слишком больших вентиляционных отдушин, а значит, первоначальным план побега отметался сразу. Но оставался еще один. Потому, что вряд ли, эта женщина, в кромешной тьме что-то разглядит, а он в этот момент может незаметно увернуться и разведать обстановку. Времени совсем немного, но вполне достаточно, чтобы понять, что и где здесь находится. Силы еще не совсем восстановились, поэтому бесполезно было предпринимать какие-то отчаянные попытки бежать, но на время освободиться от цепких взглядов было своего рода первым шагом к свободе. Потом, можно было поразмыслить немного лучше. Времени у него, судя по всему, было навалом, так как в ближайшее время его никто не собирался убивать. С трудом подавив в себе желание все бросить и плыть по течению «будь что будет», он толкнул дверь ванной комнаты на выход, чтобы в следующий момент удивиться не на шутку. За дверью никого не было. В темноте, конечно, сложно было что-то разглядеть, но даже он прозрел за последнее время на столько, что прекрасно видел, что там, в коридоре никого нет. Шутка это была или что-то еще, он сильно об этом не задумывался, не медля больше ни секунды, он бросился вперед к, как ему казалось, спасительному выходу, хоть он и не знал, куда бежать. Ногам от этого стало больней в разы, но было плевать на боль, хотелось поскорей выбраться и глотнуть свежего воздуха. Спасением для него сейчас могло стать что угодно, и стал небольшой лучик тусклого света, пробивающийся через другую дверь, по его скромным расчетам, противоположную от двери в комнату, где находился до этого он сам. Он бросился именно туда, слишком шумно распахивая дверь в комнату. Но тут же остановился в центре просторного помещения. Безмолвие, чуть приоткрытые шторы, пропускающие дневной свет в просторное помещение, скромная и старомодная обстановка и полное отсутствие какой либо жизни. Это была гостиная, на вид абсолютно безжизненная, и казавшаяся какой-то заброшенной. Он замер посреди нее, давя в себе чувство разочарования, и полной безысходности, столько нервов было потрачено впустую. Боль в ногах усиливалась, и напоминала о себе, заставляя упасть на колени. Пришел в себя он уже сидящим в кресле, голова покоилась на плече. И он уже знал, что на этот раз все будет не так как раньше. Он попал к другим людям, и что от них ждать он не знал. Тело было тяжелым, будто камень, но боли не было, только перед глазами все расплывалось, сначала он решил, что зрение снова покидало его, но на самом деле, то была сонная пелена, и вскоре она рассеялась, комната приобрела очертания и цвета. - Тебе не нужно бегать по дому, хозяин этого не любит, - долетел до его слуха мягкий мужской голос, откуда он точно исходит, он так и не понял, казалось бы, отовсюду, отдаваясь негромким эхо от блеклых стен. Вместо ответа, Кай глухо простонал, пытаясь выпрямиться в кресле, что отдавалось ломотой в костях. - Ты не должен выходить за пределы дома, - снова заговорил голос, когда мужчина все же нашел в себе силы сесть в кресле. – Тебя могут найти. - Кто здесь? – едва слышно пробормотал мужчина, уткнувшись в свои покалеченные ладони. - Вокруг здание много охраны, выйдешь, и снова окажешься в том болоте, из которого выбрался, - ответ был очень странный, но не открывал ему тайны на то, кто же все-таки говорит. Он отнял руки от лица и медленно огляделся по сторонам, разминая затекшую шею. - Кто это? Кто говорит? – повторил свой вопрос Кай, снова пытаясь привстать с кресла, чтобы лучше осмотреться в помещении. Но не смог, так как, тут же на его плечи с силой надавили чьи-то руки, заставляя его сесть обратно. Он уже не боялся, страх улетучился еще тогда, когда он в первый раз понял, что отсюда ему будет сложно выбраться. Лицо той женщины до сих пор стояло перед лазами. - Можешь мне довериться, здесь ничего необычного не происходит, - снова произнес голос, только на этот раз он прозвучал над его головой. Ему лишь оставалось на это высказывание только невесело усмехнуться. «Как же?.. Ничего не происходит, только от этого места совсем не знаешь, чего ждать!» - думалось ему, пока он пытался приподнять голову, чтобы разглядеть говорившего. Но этого и не требовалось, неизвестный сам обошел его и присев на колени напротив него, уставился на него во все глаза. Оказалось, что лицо было вполне нормальным, не считая одного неприятного факта, оно было бледным, и испещренным тонкими белеющими шрамами. В остальном же было довольно приятным, если не сказать большего, даже миловидным, волосы, даже если раньше и имели какой-то цвет, то сейчас отливали сединами, не смотря на то, что на вид их обладатель был достаточно молод, лет тридцать, не больше. - Кто ты такой? – повторил свой вопрос Кай, думая, что, если бы у него были на то силы, то он точно бы все разгромил тут от раздражения. - Шинджи, - коротко ответил он. – Я служу здесь своему господину. - Правда? – не весело усмехнулся Кай, уткнувшись затылком в спинку кресла. – И кто же твой господин? - Человек, который приютил нас здесь, и который принес тебя сюда, - ответил он, держась на расстоянии от кресла, в котором сидел Кай. - Это он?.. – тот сразу же вспомнил то лицо, скрытое солнцезащитными очками, немного странноватая улыбка и подростковый стиль в одежде, скрещенные крест-накрест пальцы рук. – Тот самый, который… который… он помог мне. - Он знаком с медициной лучше, чем кто либо, судя по всему, он каким-то образом спас тебе жизнь, я правильно понял. Кай кивнул в ответ. - Тогда, нет ничего в этом удивительного. Посмотри на это, - мужчина указал на свое лицо, с отчетливо заметными на нем шрамами. – Если бы не он, тогда я был бы тем еще уродом. У меня от лица оставались, практически только мышцы. А он снова меня зашил. - Это странно… - пробормотал Кай. - Не веришь? – улыбнулся тот, неожиданно схватив его кисть с подлокотника кресла, так, что тот даже ни о чем не успел подумать, и приложил к своему лицу его покалеченную ладонь. И ему, казалось, было абсолютно все равно, что его лица, хоть тоже, покрытого шрамами, касалась столь уродливая рука. Но его пальцы коснулись нежной кожи лица, не казавшейся до этого такой. - Он знает то, чего нам неизвестно, - с нескрываемым восхищением произнес мужчина, назвавший себя Шинджи, продолжая удерживать его кисть возле своей щеки, нежно, почти любовно касаясь его целых пальцев. Это пугало. - Я верю, все хорошо… - нервно сказал Кай, как можно мягче вывернув свою руку из него. – Ничего не надо объяснять. - Здесь не надо ничего бояться, - продолжил Шинджи, совершенно спокойно, даже немного весело, продолжая стоять на коленях возле него. – Здесь тебя никто не обидит. - Сильно сомневаюсь… - вырвалось у него на повышенных тонах. В этот момент надо было видеть, как исказилось красивое лицо этого молодого мужчины. - Никогда не сомневайся в господине! – вполне серьезным тоном заговорил тот. – Он никогда не ошибается! На счет «его господина» он ничего не знал, но вот на счет самого этого Шинджи, он сильно сомневался. Говорить больше с ним не хотелось, но он и сам быстро поднялся с пола и стремительно покинул комнату, избавив его от своей компании. «Псих» - подумалось ему, когда дверь гостиной закрылась, оставив его одного. Только через несколько секунд он сообразил, что его мысли слишком абсурдны, так как он сам был не вполне нормален. Хотя, он никогда не считал, что был душевно болен, но чувствовал, время от времени, что вскоре точно сойдет с ума потому, то, что вытерпел он за всю свою недолгую жизнь, свело бы с ума любого. Время в этом месте протекало медленней, более размеренно, во многом от того, что в этом доме было абсолютно нечего делать. Вскоре пришлось вернуться в комнату, которую он с большой натяжкой мог назвать спальней. Время от времени его посещала та молчаливая женщина. Приносила еду и уносила поднос, а так же делала необходимые инъекции, от вида которых, он еще пару раз безуспешно сопротивлялся, но ближе к ночи, (как ему казалось), он просто лежал на кровати и безразлично смотрел в потолок, пока она вкалывала ему этот странный препарат. Это было не больно, скорей неприятно, но он чувствовал, что ему намного лучше и поэтому больше не старался добиться от своей молчаливой надсмотрщицы каких-либо ответов. Того парня по имени Шинджи он больше за весь день так и не видел, и хоть любопытство на его счет пересиливало, все же он прекрасно понимал, что спрашивать бесполезно и он ничего так и не узнает. Он уже крепко спал, когда кто-то неожиданно дернул его за плечо, от чего он недовольно проворчал что-то невнятное, и попытался отмахнуться. Только спустя мгновение, сообразив, где именно он находится, он чуть ли не подскочил на месте, но испугался еще больше, когда перед его глазами возникло лицо женщины, которая уже отворачивалась от него, молча ставя поднос со стаканом воды и какими-то таблетками на столик у кровати. После как всегда, не дождавшись даже «спасибо». Недоверчивым взглядом, оглядев принесенное, и не понимая, зачем из-за такого пустяка его будить, он заметил на этом подносе не только стакан и таблетки, но и еще кое-что. Тонкий белый конверт был виден в тусклом свете единственной на столике свечи, и хоть на нем не было адресата, сразу стало понятно, кому именно оно адресовано. И недолго думая, он взял его и развернул, на руки его тут же выпала записка, листок бумаги, исписанный размашистым почерком, благо, в свое время он все же научился читать. «Доброго времени суток. Очень надеюсь, что ты еще не спишь, в противном случае, придется тебя разбудить. Повидаться лично не удастся, слишком много дел, и пришлось передавать письмо через третьих лиц, поэтому очень важно, чтобы ты внимательно перечитал все, что здесь написано. Надеюсь, ты уже познакомился с обитателями этого дома и они тебя не слишком напугали. На всякий случай, если ты что-то не понял, то это вовсе не мои слуги, но люди, которые обязаны мне жизнью и всем, что у них есть, и здесь на чисто добровольной основе. Женщину, которая за тобой ухаживает, зовут Кайако, и как ты уже понял, ответа от нее требовать бесполезно, она все равно с тобой не заговорит, жизнь ее поставила так, что слова теперь ей откровенно не нужны, и ты очень скоро поймешь, что это значит. Второй, твой личный охранник и телохранитель Шинджи, этот паренек будет следить за твоими передвижениями, следить за тем, чтобы ты никуда не убежал, и, конечно же, будет охранять твою жизнь. Так же ты скоро поймешь, что убежать от него попросту невозможно. Есть еще третий, но с ним ты познакомишься немного позже, но коротко скажу, что он в таком же положении, что и ты, и попал сюда относительно недавно. И так, к самому главному, правила обитания в этом доме очень просты: пока меня нет, ты не можешь выходить за пределы этого дома, не пытайся что-либо выведать у остальных, все равно они ничего тебе не скажут, в остальном же, можешь спокойно в нем передвигаться, и делать все, что хочешь. Запасы еды и санузел в твоем распоряжении. Занять себя тут правда особо нечем, но ты можешь выпросить у Кайако, почитать что-то из ее книг, может быть она тебе что-то и одолжит. Если ты переживаешь, на счет моего имени, то я тебе все расскажу, как только вернусь. Через пару дней, возможно чуть раньше. Приятного отдыха и чувствуй себя как дома, ну, или, по крайней мере, что у хороших знакомых. P.S. На всякий случай предупреждаю, ни в коем случае не мешай Шинджи, когда он молиться, это важно. На этом письмо кончалось, запись не то, чтобы была туманной, но во многом оставляла за собой множество вопросов. В принципе, все было более чем понятно, а так же то, что он влип не на шутку, и похоже наткнулся на самых настоящих сумасшедших, но поделать с этим мог мало, что. Зато, он теперь знал, как зовут ту самую женщину, но почему Кайако молчит, так и не понял, перевязанный бинтами рот мог означать так же и то, что там у нее мог быть безобразный шрам или какая-то неприятная взгляду болезнь, а вовсе не то, что она не хотела говорить.