Когда виден край небес...

Он не мог позволить себе отдыхать больше одного вечера, в противном случае разум грозил слиться с атмосферой занимаемой должности, однако, прийти в себя удалось все же не сразу. Большие нагрузки на эмоциональный фон были вызваны жалостью к пареньку, он не мог себе позволить на столько сильно расслабиться. Уже к утру от переживаемого им чувства не осталось и следа, в конце концов, любая работа граничила с переутомлением и даже он мог, в конце концов оказаться на месте молодого врача. Здесь лишь вопрос времени и оценка собственных сил. Не смотря на то, что пообщаться с другими людьми, за исключением покойников, было приятно, но все же привычней было на родном рабочем месте. И не смотря на то, что ближе к восьми утра объявили, что через час состоится внеплановое собрание, и явка обязательна для всех, он не сильно туда спешил. Он не хотел вновь вливаться в толпу, к тому же, причина столь внезапного собрания была ему и без того ясна. Ситуация была экстренной, когда дело касалось внезапно смерти персонала, что случалось на столько редко, что на его памяти этот случай был первым. Поговаривали, что еще до него умирал кто-то из персонала, и на сколько он помнил именно его место он сейчас и занимал, но подробностей этого дела ему никто не докладывал. А он и не особенно ими интересовался. Знал лишь то, что шума было много и до сих никто толком не может понять, что произошло. Смысла идти не было, поскольку им и без того был выучен стандартный список мероприятий, необходимых для обеспечения безопасности. Все, о чем там говорили, он мог прочесть в любом журнале по безопасности, который он выучил наизусть при поступлении на эту работу. А поступающие к нему клиенты так или иначе, уже не могут причинить вреда ни другим, ни, тем более себе. Однако, опасность была лишь в том, что в отделении он был одиночкой, и в любом бы случае, при опасности ему пришлось бы справляться собственными силами. Но здесь годами ничего не случалось, ассоциация не слишком приятная, особенно, в патологоанатомическом отделении, но иначе, чем «тихо, как на кладбище», не скажешь. Почти как в отделении реабилитации, тем более, что из одного отделения, пациенты неизменно попадали в морг, отжив свой срок, как бы жестоко это не звучало. Работы в этот день набралось не так уж и много, тела со свернутыми шеями были «разобраны и собраны» быстро и деликатно, и протоколы были уже составлены, полностью готовые к отправке начальству. Так, что весь оставшийся день был предоставлен ему лично, и он не долго думая, намеревался вздремнуть в своем кабинете, где он периодически ночевал. Любимый диванчик встретил его привычной мягкостью, и сон пришел незамедлительно, а спал он на славу, в этот момент нужно было сильно постараться, чтобы его разбудить. Проснулся он от того, что по всему зданию разносилась сирена сигнализации, и сначала даже не сразу сообразил, что происходит, только как-то запоздало пытался прислушаться к тому, что говорят по микрофону: «Несанкционированное проникновение на территорию испытательного Центра. Пожалуйста, соблюдайте меры безопасности! Очень скоро проблема будет решена.» Некоторое время назад он уже слышал этот сигнал, уже тогда это казалось странным. Сонно пошатываясь, он собрался достаточно быстро, не особо обращая внимания на то, что с собой берет, и вышел в коридор, апатично про себя замечая, что хотел бы, чтобы вся эта неприятность была исчерпана как можно скорей, чтобы он смог досмотреть свой сон. Высыпав в коридор все еще немного пошатываясь, он в очередной раз убедился в том, что его «обитель» посещали только в случае крайней необходимости. В остальное же время даже прилегающие к отделению коридоры пустовали, как, впрочем, и сейчас. Да и вроде бы никаких сверхважных исследований он сейчас не проводил, чтобы опасаться того, что в отделение может кто-то незаметно проникнуть. Между тем, сигнал о безопасности продолжал наполнять пустые коридоры, отдаваясь гулким эхо от голых стен. Лифт был совсем близко, только протяни руку и езжай наверх, но только мысли успокоились, когда из-за ближайшего поворота, стремительно, не бегом, но шагом, выскочила фигура среднего роста в белом халате и стерильной маске, и не обращая на него никакого внимания, прошла мимо, не к лифту, как он в эти секунды подумал с досадой, а к лестничной площадке, но все же успев при этом, совершенно случайно, несильно пихнуть его плечом. Этот человек явно куда-то торопился, но прежде чем он успел выдать тому все, что он о нем думал, тот скрылся за дверьми и уже через секунды слышались только его отдаленные шаги, уходящие наверх. Несколько минут, мужчина все еще стоял на том же самом месте, обескуражено глядя туда, куда еще несколько секунд назад ушел этот странный человек. Не было ничего необычного в появлении человека в халате в стенах Центра, необычно было то, что здесь вообще кто-то редко объявлялся, да еще и во время сигнала общей тревоги несанкционированного проникновения, что было не просто странно, это было подозрительно. К этому времени его разум уже окончательно пробудился ото сна, приходя в себя. Замешательство, в котором он прибывал секунду назад, сменилось тревогой. Он должен был доложить обо всем начальству. Но, шаг вперед, и что-то треснуло под его подошвой, и убрав ногу, он увидел, что это самый обыкновенный мобильный телефон-раскладушка, каких много у сотрудников Центра. Телефон мог бы быть и его, но сам он прекрасно помнил, что пользовался другой моделью, ну и, к тому же, оставил его в своем кабинете. Подобрав с пола чужую аппаратуру, которую скорей всего, случайно обронил тот самый странный гость его отделения, он пришел к выводу, что модель-то была не абы какая, а именная, серебристая начищенная панель, с инициалами и именем на ребре корпуса. А имя-то, что самое необычное, он знал, и было от чего удивляться еще больше. - Ума не приложу, где ты мог так заболеть, - приговаривал мужчина, убирая со лба подростка прилипшие от пота пряди. - Почему ты не нажал кнопку вызова? Ты же так и умереть мог! Но в ответ на слова своего лечащего врача, он подросток только помотал головой, сам не зная что ответить. На языке вертелись слова, которые он и должен был произнести, но не смел, по причине, которую он и сам не знал. Ему очень хотелось сказать, что ему уже помогли, что к нему приходили, но люди в черных халатах так явно предстали перед его мысленным взором, что стало страшно, они были совсем другими, не похожими ни на кого, и Акито очень сильно сомневался, что это именно Тоши прислал к нему этих людей. К тому же взгляд одного из врачей до сих пор не давал ему покоя. С другой стороны, он хотел чтобы Тоши остался подольше рядом с ним, не смотря на то, что тот так нежно держал его за руку, осторожно перебирая его тонкие пальцы, он явно здесь не на долго, и скоро приставит к нему одного из тех тупоголовых санитаров, чтобы он за ним следил. Но Тоши объяснил ему, почему он никак не приходил, дело было в том, что днем была объявлена ложная тревога, система охраны сработала на какую-то ненужную мелочь, в то время как никого лишнего в стенах Центра так и не нашли. Лежа в кровати, он не отрываясь смотрел на того, кто давал ему надежду, а Тоши ему что-то рассказывал про то, что, не приди он вовремя, то осложнений было бы не избежать. Мысленно он усмехнулся этим словам, и все-таки не выдержал: - Не волнуйся, со мной уже все хорошо, - прошептал подросток, улыбаясь одними губами. - Мне помогли. Они приходили и помогли мне. - Кто к тебе приходил? - сразу же насторожился мужчина, но так, чтобы не напугать подростка. - Двое... - хрипло произнес Акито, уже почувствовав дрожь в руках врача. - Кто «двое»? Ты можешь немного подробней рассказать? - мягко спросил Тоши. - М... мужчина и женщина, в черных халатах, - задумавшись ответил подросток. - Они что-то тебе сделали? Беспокойство усилилось. - Что-то мне вкололи, - последовал неуверенный ответ. - И мне стало намного легче. Я уснул потом... - Они что-то тебе говорили? Разговаривали с тобой? Подросток лишь отрицательно помотал головой. - Ты уверен? - Акито в ответ только кивнул. - Ладно, - мужчина решил больше не беспокоить мальчика своими вопросами, только улыбнулся, чтобы тот ни о чем не беспокоился. - Как только тебе станет полегче, мы с тобой пойдем кое-куда. - Не уходи, - прошептал Акито, он пытался говорить громко, на сколшько это было вообще возможно в его состоянии, и попытался сжать его руку. - Хотя бы в этот раз... - Акито... - он не знал, что сказать, и как в этой ситуации действовать, ответ пришел незамедлительно. - Ты сейчас сможешь идти? - Не знаю... - пробормотал подросток, из последних сил сжимая руку мужчины. - Сейчас... Акито было тяжело, голова все еще кружилась, но он старался изо всех сил, не смотря на то, что собственное тело казалось ему камнем. Сначала, опираясь на руку Тоши, он смог сесть в кровати, от слабости чуть не заваливаясь вперед, но все же удерживаясь, потом, отдышавшись, вылез из-под одеяла и спустил ноги. Его дико трясло в ознобе, но он не подавал виду, что перед глазами периодически темнеет, что сознание держится на волоске. Однако, Тоши видел все, и придерживая Акито за плечи, помогал ему встать на пол. Как он и ожидал, едва отпустив мальчика, тот не продержался и секунды, его колени тут же подкосились, лишая его равновесия. Мужчина подхватил его под руки, а парнишку трясло все сильнее, но уже от ненависти к собственной слабости. - Прости... прости... я смогу, у меня получится... - всхлипнул парнишка, прижимаясь лицом к груди врача, изо всех сил цепляясь за его одежду. - Только не бросай меня... - Не бойся, все хорошо. Если тебе тяжело, я тебе помогу, - успокаивал его Тоши, обнимая и поглаживая его по волосам с нежностью, которую мог дать ему только отец. Взвесив все «за» и «против», мужчина подхватил подростка на руки, в очередной раз ужаснувшись, на сколько же он худ и до чего же хрупкие у него кости. Акито и не думал сопротивляться, лишь теснее прижался к мужчине. - Я многим рискую, тем, что сейчас делаю, Акито, ты должен это понимать, поэтому, прошу тебя, лишний раз, не высовывайся, и постарайся молчать, - снова заговорил Тоши, направляясь со своей драгоценной ношей к двери. - Сейчас я главный, но это временно, все может изменится в любой момент. Я скажу тебе, когда можно будет говорить, а ты только кивни, если все понял. Подросток ответил коротким кивком незамедлительно, боясь, что все, что сейчас происходит, ему лишь мерещится в очередной бредовом сне. И они двинулись на выход. «Я знаю тебя. Лучше, чем ты сам. Самая выгодная власть — это власть за троном. Как ты думаешь, почему я здесь, разговариваю с тобой, а не лежу на два метра под землей?» От звука этого голоса нельзя было не проснуться, ужас, который он в этот момент испытал, заставил его резко сесть на кровати, чтобы в следующий момент от раздирающей боли в груди рухнуть обратно, он снова чуть не потерял сознание. Но это было ничего, по сравнению с облегчением, которое он испытал, как только осознал, что он не у себя дома. Это помещение было ему хорошо знакомо, и в любом другом случае он бы так не радовался, снова оказавшись здесь, но сейчас было намного лучше, чем раньше. Еще радовало то, что в палате он один, более удачного момента для побега и придумать нельзя. Единственное, что беспокоило, боль в груди, с ней он проснулся предыдущим утром, в своей квартире в жилом корпусе, с этой болью он пошел на работу, думая, что сейчас все пройдет, о как же он ошибался. К несчастью понял он это лишь тогда, когда стоять на ногах было уже невозможно, и снова кровь лилась из него фонтаном, как в день его знакомства с №83\38, только на этот раз причину своего плачевного состояния он уже не мог объяснить, хотя, можно было предположить, что от него таким банальным способом решили избавиться, как от лишнего свидетеля, но сейчас об этом думать было бесполезно. Надо было выбираться отсюда, шанс представился просто замечательный, как же повезло, что он потерял сознание именно в здании Центра, а не в жилом корпусе. Над головой, на стойке болталась капельница, трубка от которой крепилась к его руке на сгибе локтя, он тут же незамедлительно вырвал ее из своей руки, зная, что попытка к бегству может закончится еще хуже, чем весь этот кошмар, но выбора не было, либо так, либо конец. И как только следом за капельницей последовали остальные проводки и катетеры, он рискнул спустить ноги с кровати, чтобы оценить степень тяжести своего состояния, в груди все еще неприятно покалывало, и он старался не делать резких движений, чтобы было не так больно. Все было не так плохо, двигаться он мог, и особой боли это не причиняло, проблема состояла в том, что он плохо видел окружающую обстановку, да он смог определить, что это палата интенсивной терапии для персонала, но лишь по очертаниям и силуэтам, зрение в последнее время все чаще стало его подводить, такое состояние было уже в порядке нормы последние несколько недель. Но это тоже был не самый большой минус, на нем не было одежды, только ночная рубашка на завязках, а в таком виде его явно заметят, сверкая своими причинными местами, далеко не уйдешь. Он бы и посмеялся над собственными мыслями, да только смеяться было не над чем, потому, как искать сейчас что-то было несколько затруднительно, а надо было успеть до того, как в палату кто-то придет. Он не хотел ни с кем сталкиваться, тем более, с начальством, они бы потребовали объяснений, а знать им что-то в этом ключе было не обязательно. Думать было некогда, слезая с кровати, он по памяти направился к шкафу, где, предположительно должна была лежать его одежда, и не ошибся, за железной дверцей на полке лежало все, что нужно. Оделся он быстро, но вот тут появился новая проблема, нестерпимо кружилась голова, силы кончились быстро, и это было не удивительно, ведь, неизвестно, сколько он провел времени, лежа без сознания. Чтобы немного прийти в себя пришлось прислониться плечом к стене, пока темная пелена перед глазами не исчезнет. Но слабость не пропадала, только усиливалась, знакомые боли в груди возвращались, значит, это был не конец. Состояние, напоминающее сумеречную зону, грозило поглотить его полностью, кажется, все обстоятельства были против него, и что-то или кто-то медленно убивал его. Черт его дернул тогда открыть дверь, он впустил в свою квартиру не человека, нуждающегося в помощи, но свой приговор, в его лице. До сих пор он думал, чтобы было, успей он закрыть за собой дверь, но прошлого уже не вернуть, а следовательно придется как-то выкручиваться. Пришлось двигаться по стенке, хотя ноги почти не держали. Уже открывая дверь, в последний момент он вспомнил, что ко всем палатам была приставлена охрана, по приказу главврача. И теперь двое высоких и крепких мужчин в военной форме с оружием и рациями на перевес, предстали перед ним, закрывая своими массивными телами ему выход. - Вернитесь в палату, приказано никого не выпускать! - твердо заявил один из них. - П-почему? - чуть запоздалый вопрос слетел с языка прежде чем он успел осознать всю его глупость. Как и ожидалось, на этот вопрос ему не ответили, но он не двигался с места, понимая, что теперь ему точно не выбраться и не избежать расспросов, а что именно говорить, он не имел представления. Правду?.. Кто в нее поверит? Тем более главврач... Он не вернулся в палату, от слабости опускаясь на колени. Хотелось лечь на пол и больше не вставать. Его вернули в палату, не без посторонней помощи он снова лег на кровать, пока один из охранников вызывал главу. Он не возражал и никак не протестовал, только молча и апатично наблюдал за происходящим, готовясь встретиться со своим приговором, и самое мягкое, что в этом случае ему грозило, это увольнение. Что же могло стать большим, он и думать не хотел. Радовало лишь то, что к этому моменту, его зрение хоть немного, но прояснилось. Единственный, кто хоть как-то мог ему сейчас помочь — это зам, но тот вряд ли придет, в свою удачу он уже не верил давно. Глава ждать себя не заставил, Таканори успел почувствовать, что такое, когда сгущаются тучи. Но пришел он не один, и что было странно, выражение их лиц было далеко от гневных. Второй был Ишидзука, глава отдела, куда его перевели, и где Таканори работал непосредственно под его руководством уже несколько недель. На их лицах застыл немой вопрос, ответа, на который они непременно потребуют от него. Он старался выглядеть невозмутимым, но своего страха скрыть не мог, сейчас бы даже смерть стала бы для него спасением, но долгожданного избавления не было видно на горизонте. Есть такое ощущение, когда кроме боли и предательства в твоей жизни больше ничего нет, и чем дальше заходит жизнь, тем скорее понимаешь, что этой болью живешь, мир, в котором он жил до этого, еще до того, как он начал его осознавать, растворился кислотой, был уничтожен не руками, но обстоятельствами, кошмарными совпадениями и стечением обстоятельств. Что такое лишить себя жизни, он не знал, но знал, что такое борьба за жизнь и знал, что ни смотря ни на что, очень хотел жить, хотя бы ради того, чтобы увидеть настоящий мир, мир в котором все-таки есть хоть один лучик света. Но он привык к тьме и свету не верил, так как обычно, это был свет из хирургических ламп и неонового освещения его одиночной палаты, но знал одно, что когда этот настоящий лучик действительно появиться, то он непременно его узнает, и пойдет за ним. И все же, мир, в котором он стоял, был полон белого тумана и был наполнен запахом свежих весенних побегов, утренних трав и еще каких-то цветов, но точно было не разобрать. Он проснулся здесь совершенно один, лежа на земле, и первое, что увидел, когда открыл глаза, были корни вековых деревьев, мох, мягкую траву, на которой он лежал, и этот самый белый туман, прозрачный, приятный, не тот, что наводит страх. Когда он поднимался, он думал, что боль пронзит его легкие, но этого не произошло, и на удивление чувствовал он себя хорошо, даже слишком хорошо, чтобы это было правдой, и небо над головой было не голубым, как должно быть, а цвета светлого бордо, с плывущими по нему, черного оттенка облаками. Место было похоже на лес, но он был слишком странным, практически всех видов мира деревья, периодически полностью заволакивало густым туманом, напоминая в этот момент густую молочную массу, а в следующий момент, когда туман рассеивался, на его месте появлялась совсем другой ландшафт из деревьев и кустов. Местность была очень переменчива, ног единственное, что оставалось неизменным, туман, и как ни странно, он совсем не испытывал страха, отчасти от части от того, что это было неописуемо красиво. А вернее, он просто не знал таких слов, какими можно было описать местные красоты. Воздух был чистым до головокружения, таким, что им просто невозможно было надышаться, от того он жадно вдыхал в себя эту, почти осязаемую чистоту. И невозможно было просто стоять на месте, хотелось все изведать, осмотреть, потрогать, и он сделал первый шаг. Мягкая трава приятно пружинила под ногами, когда он двинулся вперед, а там за густыми зарослями разнообразных деревьев виднелся совершенно другой ландшафт. Небольшая местность лишенная деревьев и кустов, своего рода колыбель, образующаяся из бесчисленных толстых древесных корней, и произростающего на них густого мха и травы. И сквозь густые переплетенные кроны, потолком прикрывающие это место, пробивались тонкие солнечные лучи, мягким шелком ниспадая на подогретую землю, туман в этом месте рассеивался. Пробираться сквозь густые заросли было не сложно, ветви были не на столько острыми и жесткими, а мягкая листва приятно щекотала кожу рук и лица, легкий ветерок был теплым и ласковым. И вот, на раскрытые ладони падает мягкий свет, и стоя в этом маленьком островке спокойствия, он поднял голову, жадно ловя эти лучи, как путник, испытывающий жажду, нашедший пресный источник, жмурясь от яркости, но ощущая прилив счастья, от которого сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. Дыхание то и дело сбивалось, но насытиться этим местом до конца, казалось просто невозможным. И он от слабости, не имея возможности и желания дольше стоять на ногах, опустился на колени. И этот мир не был похож на мир из его снов, он вообще не был ни на что похож, только маленький уголок, где можно было спрятаться от боли, где тебя обнимало небесное светило, касаясь плеч своими тонкими и нежными руками. Но спокойствие длилось не долго, с поднятой головой и от слишком яркого света, он и не заметил тени, стоящей между деревьев на противоположном краю этого маленького оазиса света, и только низкий и ни на что не похожий голос вернул его к реальности: - Здравствуй Уке, - голос не был резким или громким, но для него присутствие кого либо здесь, было на столько неожиданно, что он не только вздрогнул, буквально вскочил на ноги, прижимаясь в страхе к ближайшему дереву. Глаза тут же начали лихорадочно искать источник этого голоса, но, то ли от волнения, то ли из-за слишком густого тумана, он не мог поймать в фокус что-то хоть приблизительно похожее на человека или его силуэт. Но тут, заговорили снова: - Сложно вспомнить тот момент, когда здесь кто-то появлялся, - голос был монотонный и безэмоциональный, он был как будто бы очень далеко, именно из-за этого было сложно определить, кому он принадлежал, но он продолжал слушать, пытаясь понять, откуда он исходит, и только спустя пять минут бесполезных метаний, он смог увидеть в тени деревьев, что кто-то идет из леса. - Это понять сложно, все тянуться в пустоту, но мало кто понимает, чего она стоит. Отвечать смысла он не видел, по скольку даже не был уверен в том, что обращаются именно к нему, но уже через минуту, тень медленно вышла из-за деревьев и встала посреди этой «колыбели». Страха это не убавило, зато теперь можно было понять, с кем он имеет дело, и этого человека он видел впервые в своей жизни. Это была женщина, примерно тридцати лет, среднего роста, с короткой, почти мужской стрижкой, в серых деловых брюках и обычной белой блузке, но на ее ногах не было обуви. Лицо ее было абсолютно каменным, а глаза выражали крайнее безразличие, и тем ни менее, она в прямую смотрела на него, более не двигаясь с места. - Мне сложно понять степень твоего удивления, мальчик, по-скольку, слишком давно я не имела возможности с кем-то поговорить. Начни ты, а я постараюсь ответить. - Вы кто?! - как ни странно вопрос нашелся быстро, но не смотря на его удивление, страх медленно испарялся, весь внешний вид женщины и ее поведение никак не располагало к страху, но он все же был насторожен когда поднимался на ноги и далее не двинулся с места, впрочем, судя по ее реакции, это ее мало интересовало. - Хорошо, что ты сразу перешел к делу, все-таки, было бы несправедливо с моей стороны, что я твое имя знаю, а ты мое нет. Впрочем, оно тебе ни о чем не скажет, ты меня не знаешь и не можешь знать. Меня зовут Масанури Аити, и я являюсь главой и создателем Испытательного Военно-Медицинского Центра «Масанури», ты пациент, а так же объект экспериментов с испытуемыми образцами Центра. Вот теперь настала очередь удивляться, но он молчал, ожидая, что же она скажет дальше. - Как ты, наверное, понимаешь, меня уже давно нет в живых. Но то, что ты оказался здесь, отнюдь не является доказательством твоей смерти. - То есть... то есть, я жив?.. - удивленно пробормотал Кай, все еще держась за твердый ствол дерева. - И да и нет, - спокойно ответила женщина. - Фактически, ты сейчас находишься в состоянии комы, а это место ни что иное, как проэкция моего разума. Кроме нас двоих, здесь больше никого нет. - Но... Я ничего не понимаю... - Кай снова приземлился на землю, желая снова остаться в полном одиночестве. - Это все бред, да? Вас на самом деле нет? Я сошел с ума? - Не имею возможности разделить твои эмоции, в моем понимании информация о том, что с тобой происходит ограничена лишь научными фактами, но тебе это не заинтересует. Ты просто ничего не поймешь. - Я умер... наверное... - Кай нервно усмехнулся, слегка покачиваясь из стороны в сторону, последнюю ее фразу он не слышал. - Пока еще нет, но все возможно. Гарантий того, что тебя можно вылечить нет никаких. Но позволь мне объяснить тебе, что именно ты не понимаешь. Твое пребывание здесь я не контролирую и твоими мыслями пропитано все окружение. Тебя интересует то, почему ты стал жертвой, а не кто-то другой. Но я ученый и могу лишь объяснить с чего все это началось, чтобы ты понял всю суть. Ты готов слушать? Он лишь кивнул, ему было плевать, что она скажет, но так можно было хоть как-то скоротать это время, возможно, теперь в вечности. Одно радовало, спокойствие по-прежнему обволакивало все его существо. - Я давно уже наблюдаю за Центром и за всем, что в нем происходит, и знаю, что ты из себя представлял, и знаю отношение к тебе нынешнего главы. От этих слов он вздрогнул, они обожгли его неприятными и совсем недавними воспоминаниями, которые еще не собирались уходить из его жизни. А между тем, она не не собиралась прерываться из-за его воспоминаний и самобичеваний, а холодно продолжала: - Некоторое время назад ты стал непригоден для исследований и должен был отслужить свой срок на покое. Так я видела тебя глазами других, всего окружения. На самом деле уйти спокойно ты не смог бы в любом случае, твоя болезнь добила бы тебя очень мучительно в кратчайшие сроки. Ты один из многих неудачных экспериментов сыворотки, созданной около двадцати лет назад и положившей начало необратимым последствиям. Уже на тот момент мой недуг на столько прогрессировал, что я была вынуждена отдать бразды правления доверенному лицу, но из дома я продолжала получать информацию о том, что происходит в Центре. И вскоре мне стало известно о том, что один из моих самых перспективных учеников находился в шаге от мирового открытия — новая формула позволила бы вывести сыворотку делавшую из человека супер выносливое и долгоживущее оружие массового поражения, это было бы величайшим открытием в мировой военно-медицинской структуре. Но излишняя самонадеянность привела к непоправимой ошибке и вместо супер сыворотки был выведен новый маркер туберкулеза. Все, без исключения подопытные-добровольцы погибали в течение нескольких суток в страшных мучениях. Новый вид этого заболевания не был заразен, но разъедал легкие в самые короткие сроки, к тому же имея необычные побочные эффекты, такие как резкое ухудшение зрения, и сильное ослабление моторных функций. Естественно я знала обо всем и не скрою, была в ужасе от таких последствий безолаберности тех, кому доверяла. Ошибка должна была быть исправлена, в противном случае, прекратилось бы гос. финансирование и Центр пришлось бы закрыть, чего я допустить никак не могла, работа всей моей жизни была бы загублена. К сожалению на тот момент подопытных не осталось, а добровольцы отказывались приходить, зная о последствиях. К моему большому сожалению, и моя болезнь дала о себе знать слишком не вовремя, моя смерть оборвала всякую возможность на решение этой проблемы. Уже отсюда, я вынуждена была наблюдать за Центром. И я увидела, что мое место, не долго думая, занял молодой и амбициозный Хаяши Ёшики, с этого момента начался кошмар, на который я была уже не в силах повлиять. Ты такой далеко не первый, перед тем как ты попал в эти стены, через печи крематория прошло много сотен, бродяг, сирот, безнадежно психически больных, до судьбы которых никому не было дела. Моя воля к хотя бы малейшей попытке предотвратить происходящее или хотя бы помешать, создала это место и не дала моему разуму окончательно покинуть этот мир. Человек, из-за которого произошла роковая ошибка, повинный в сложившейся до нынешнего времени ситуации, все это время продолжал свою работу и попытки исправить недочеты сыворотки, которые допустил при ее создании. И о том, откуда и каким образом ему поставляется подопытный материал, он не знал и был в полной уверенности, что делает благое дело. И так было до тех пор, пока его стараниями не был выведен препарат, во много крат замедляющий действие первой сыворотки, а так же течения болезни, к сожалению пока он имел лишь временный характер, но это был прогресс. На тот момент, положение Центра уже сильно пошатнулось, и требовалось срочное решение проблемы. Подопытные перестали умирать, не смотря на то, что их состояние было далеко от идеального, появилось время, так необходимое для лечения. Однако, как ты правильно понял, чем больше это происходило, тем все чаще становилось явным, что с подопытными что-то не так, а именно: подопытные уже поступали на инъекции в бессознательном состоянии, объяснялось это просто, - «Такого было их решение». Но приходя в сознание многие из них начинали вести себя более чем неадекватно, а некоторые с мольбой в глазах и дрожью в теле просили их отпустить и не причинять им боли, заявляя, что не имеют ни малейшего понятия, где именно находятся. Разум моего ученика никогда не отличался холодностью и его работа всегда выполнялась со страстью, свойственной только ему, горячностью, он был против решений Хаяши, использовать свое высокое положение, чтобы получать легкий подопытный материал. Ты, лучше чем кто либо другой понимаешь, что происходящее не вписывалось ни в законные рамки, ни в рамки человечности. Я была в полной уверенности, что Хаяши послушает друга и свернет свое дело. Однако, все обернулось намного хуже, чем можно было бы предположить. Попытки уговорить, не увенчались успехом, а новые попытки и угрозы привели к тому, что моя надежда, буквально мое детище науки было сослано в самые низы Центра, и в прямом и в переносном смысле. Я потерпела полное поражение. Наступила пауза, Кай, поняв, что уже несколько минут никто ничего не говорит, все-таки поднял взгляд на женщину, и был более чем удивлен, увидев на ее лице хоть какие-то эмоции, кроме холодной сдержанности. Она запустила ладонь в свои короткие волосы, опустив печальный взгляд в землю. Создавалось такое впечатление, что говорить что-то дальше она была не в силах, или же, то что она собиралась рассказать дальше, причиняло ей боль. Сам он не знал что говорить, по-скольку все, что тут услышал было ему, хоть и с трудом, но понятно, и все же, рассказ об истоках этого мира был для него бесполезен и никак не говорил о том, что же происходит сейчас. Эта история только подливала масла в огонь. Пальцы сильней сдавили плечи, и только сейчас он заметил, что его руки идеальны, все пальцы на месте, нет ни единого синяка или царапины. Но это только лишний раз доказывало, что он сейчас без сознания. Убивают ли его? Что вообще с ним сейчас делают? Он не знал, только ждал, что за продолжительной паузой, все-таки последует продолжение, но этого так и не случилось. Похоже, женщина сказала ему уже все, что могла, наверняка, либо продолжение было недоступно, либо она просто не посчитала нужным договаривать. Она так и продолжала стоять с опущенным взглядом, и теперь он видел в этих действиях другое — бессилие, невозможность что либо исправить, обреченность. Не зная, что делать дальше и не найдя ничего лучше, он встал и медленным шагом, боясь сделать что-то не так, двинулся к ней. Он сделал так как ему было привычней, сел на колени перед ней, но скорей из желания заглянуть ей в лицо, а не из уважения, на это она никак не отреагировала, просто застыла, словно каменное изваяние. Этот взгляд был не читаемым, и в этих омутах он видел свое отражение, ей не было до него никакого дела, ей надо было высказаться, но нельзя было с точностью сказать, мог бы кто ни будь оказаться на его месте, судя по всему, покой этого места, впервые был нарушен кем-то еще кроме нее. Насилу он пытался вспомнить ее имя, она представилась еще в самом начале их знакомства, как ни странно, но вспомнить удалось быстро - «Меня зовут Масанури Аити...» - Масанури-сан... - нерешительно заговорил он, и потянулся к ее руке, переплетая свои и ее пальцы, которые, на удивление были теплыми, наверняка какая-то очередная иллюзия этого места, но это было не важно. - Ответьте мне на один вопрос, это все, что я хочу сейчас знать. Она не одернула его руку, но и говорить что-то не спешила, смерив его очередным не читаемым взглядом, но это дало ему силы продолжить: - Место, где я сейчас оказался, и все эти люди... что все это значит? Вы не сказали, зачем они здесь? - и пусть это все иллюзия и неправда, он хотел хоть что-то знать, чтобы не сходить с ума, у него и так не осталось сил. - Это правда жизни, мальчик, очень скоро, ты все увидишь собственными глазами, - ответ был странным и он по-прежнему не узнал того, что хотел, а знаки и намеки он читал с трудом. - Что же?.. Что мне делать? - и его голос на удивление, был спокоен, сейчас ничего не надо было бояться, а равнодушный взгляд не вселял ничего, кроме вопросов. - Я не знаю, - просто ответила та, и произошло то, чего он от нее никак не ожидал, женщина резко вырвала из своей руки его ладонь, после чего так же неожиданно оттолкнула от себя, да с такой неожиданной силой, что он резко рухнул на землю, больно ударившись головой об корень. Стоп! Боль?! Откуда боль?! Дышать было снова тяжело, на столько тяжело будто бы на грудь положили каменную плиту, провода, капельницы, снова провода, бесчисленное количество, головная боль, и единственное желание — понять, что же сейчас произошло?.. Руки и ноги будто бы сковало наручниками, но на самом деле, дикая слабость не давала ими даже пошевелить, ровно как и ногами. Не было той легкости и спокойствия, царивших в том мире, покрытом экзотическими лесами. И образ той женщины... слишком живой, слишком настоящий, чтобы быть плодом его фантазии, и он до сих пор помнил ее имя, но ему требовалось произнести его, чтобы прогнать от себя мысли о том, что он окончательно спятил. Но язык не желал шевелиться, единственное, что он мог произносить, невразумительное мычание и какие-то невнятные слоги. А последнее усилие завершилось тем, что он только и смог, что повернуть голову в бок, едва снова не теряя сознание... там был человек, он его не очень отчетливо видел, только его силуэт восседающий на стуле. И тут, как ни кстати, снова перед глазами возник образ женщины-ученого, хоть он и не был уверен в том, кто точно сидит, так хотелось верить, что тот мир, был настоящим: - Масанури-сан?.. - Кай и сам не понял, как произнес эти слова, они вырвались помимо его воли и тем ни менее, он сказал это достаточно громко, чтобы сидящий рядом с ним человек пошевелился и он убедился в том, что это был вовсе не тот, кого он ожидал увидеть. Взгляд прояснился и все, что он успел увидеть перед собой, перед тем, как снова погрузиться в спасительные объятия сна, шокированное лицо человека, приютившего его в своем доме, имени, которого ему так и не довелось узнать. - Масанури-сан?! - следом за ним повторил голос, эхом, отразившись в отключающемся мозгу, но это уже как будто был его сон, темный лишенный красок сон...