Когда виден край небес...

Собственная кровать, наверное, горевала по нему многие месяцы, потому, как долгое время он даже вблизи ее не появлялся, перебиваясь случайной полудремой на кресле или где-нибудь еще, где придется. Тяга к выполнению работы, которая, к тому же, все никак не хотела заканчиваться, была как никогда велика, и казалось, что вот уже несколько лет, как он просто не спал или даже не отдыхал. Но к его великому сожалению, сон так и не хотел приходить, но было достаточно и просто лежать с закрытыми глазами, осознавая, что некоторое время его никто не потревожит. Голова в этот раз разболелась не на шутку, что вот-вот граничило потерей сознания, хотя, возможно, все дело было в том, что он просто давно ничего не ел. Так много всего было взвалено на его, ни смотря, ни на что, хрупкие плечи, что было удивительно, как он еще не сошел с ума с таким бешеным темпом жизни. Голова утопала в мягкости подушки, что, несомненно, вызывало ни с чем несравнимое наслаждение. И он старался расслабиться, как мог, и все равно лицо его приобретало несколько напряженное выражение от мыслей, никак не желавших хоть на время покинуть, и без того, заваленную проблемами, голову. В кровать он упал, даже не потрудившись переодеться, в одежде и обуви, мечтая только о том, чтобы проспать как можно дольше, хотя и знал, что это было невозможно при любых обстоятельствах, не мог он позволить себе такой роскоши. Успел только убрать с глаз очки с темными стеклами, и без того закрывавшие чуть ли не половину его лица. Еще его одной несбыточной мечтой стала таблетка обезболивающего, но тут проблема была в том, что он и без того, практически жил и дышал химикатами, так, что, ни о каких таблетках и речи быть не могло. Да и к тому же, он уже давно обнаружил в себе невосприимчивость к такого рода лекарствам, уже давно приходилось справляться с болью собственными силами, благо организм для этого был еще достаточно силен и вынослив. Ему уже было все равно, что еще совсем недавно в этой самой кровати спал человек, чьи жизненные показатели были практически несовместимы с жизнью, все равно, что подушки и простыни были перепачканы густой зараженной кровью, сейчас все было чисто и безупречно. Постарался Шинджи, который не мог пройти мимо него, не бросив на него взгляд полный подобострастного восхищения. Это немного раздражало, но сейчас он был только благодарен ему за это. Он так устал. Никогда его еще так не выматывало любимое дело, на которое он положил всю свою жизнь, но в остальном он был доволен результатом. Это была его победа. Спустя столько лет, наконец-то все встало на свои места. Единственное, что, он не мог радоваться такому удачному стечению обстоятельств, не было ни сил, ни возможности, да и того, кто мог бы искренне порадоваться его достижению. Много раз он мог бы уже стать тем, кто преодолел смерть, и встать пьедестал победителя, но приходилось довольствоваться лишь мелкими отголосками былого величия, и радостью лишь одного… того, кто искренне был счастлив видеть улыбку на его лице. Он даже не двигался с места, лежал неподвижно долгое время, счет времени он потерял давно, а сон так и не приходил, и это было досадно, но что он мог сделать, если столько всего еще было недоделано. Хотелось элементарной заботы, и человеческого тепла, но как его искать там, где его отродясь не было. Холодный мир пробирок и реактивов, ядовитых испарений и спиртовых настоек, бесконечных ошибок и поражений, переплетающимися с редкими нотками удачи и побед, здесь не было места человеческому теплу и простым радостям жизни. Громкий скрип медленно открываемой двери отвлек его от размышлений, нестерпимой головной болью, шипя сквозь зубы от невыносимой пульсации в мозгу, он прикрыл глаза тыльной стороной ладони, инстинктивно опасаясь вспышки яркого света, но этого не произошло. Пора давно было сделать ремонт в этой старой развалюхе, именуемой квартирой, к прочим проблемам прибавлялись еще и хруст половиц под ногами, и извечные скрипы несмазанных петель, и после тяжелого дня, проведенного на ногах, даже такие мелочи слышать было просто невыносимо. Но мягкий приятный голос Шинджи отвлек от столь мелочных переживаний: - Господин, вам что ни будь нужно? – в ответ он только помотал головой, тем самым говоря, что ничего не нужно, и только успел добавить, прежде чем тот ушел, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не мешать. - Просто останься, - он не открывал глаз, и как всегда не слышал шагов, про себя удивляясь столь бесшумной походке. Ему было важно, чтобы кто ни будь, был сейчас рядом, а лучше компании, чем Шинджи и представить себе сложно. С ним можно было поговорит, в отличие от молчаливой и вечно холодной и отстраненной Кайако, и он был достаточно умен. - Посиди рядом со мной, - хрипловатым голосом попросил он, рука обессилено упала с лица на мягкие простыни. Он повернул голову только, чтобы посмотреть, как Шинджи встает на колени возле его кровати, чтобы в следующий момент склонить голову. Но он попридержал его, потянувшись к нему, пальцами касаясь подбородка Шинджи, чтобы взгляд его был обращен именно на него. - Чего ты хочешь? – мягким голосом спросил он, мягко улыбаясь одними уголками губ. - Я не знаю, мои желания – это ваши желания… - Нет-нет, - мягко возразил он, нежно проводя пальцами по скулам своего подчиненного. – Каковы твои желания? Во взгляде Шинджи промелькнуло легкое недоумение, он будто бы и не понимал, о чем речь, но очень быстро пришел в себя: - Но все, что мне нужно, у меня уже есть, - немного подумав, ответил он, безотрывно любуясь своим господином. – Сейчас мне достаточно и того, что я рядом с вами. - Неужели ты настолько сильно любишь меня? Или же ты любишь не меня, а того бога, которого ты себе придумал, с моим лицом? – говоря это, мужчина все же нашел в себе силы сесть в кровати, и притянул к себе ближе Шинджи, так, чтобы он забрался на кровать вместе с ним. Ни в коем случае он не хотел обидеть этого человечка, он был для него точно так же важен, как и дело, за которое он держался всем своим существом, но он искренне не понимал, как можно, забывая о себе, отдавать все. Даже он, продолжая свои эксперименты, преследовал исключительно свои цели, и интересовало его, ни сколько всеобщее благо, сколько попытка доказать самому себе, что жизнь его не проиграна. - Тебе всегда так мало было нужно, - мягко, почти с нежностью произнес он, беря его лицо в свои ладони, ему нравилось видеть этот завороженный взгляд, словно он находился под гипнозом, и кажется, даже не слышал, что ему он ему говорил. – Сколько лет ты уже мне служишь? Ты ни разу ни на что не жаловался. И прости мне это досадное упущение, я даже ни разу тебя не поощрил за твои заслуги. Хотя, ты столько для меня уже сделал. - Я не могу без вас существовать, - отвечал Шинджи, все же пытаясь уйти от прикосновений мягких пальцев к своему покрытому тонкими, почти незаметными шрамами, лицу, он стыдился своих изъянов. - Ты меня все еще боишься? - Нет-нет… дело ни в этом, - поспешил оправдаться он, пытаясь опустить взгляд, только, чтобы его господин не смотрел на него. – У вас слишком красивые пальцы, чтобы… - Прекрати, - мягко прервал он его, не давая ему опустить взгляд, приближая его лицо к своему. – Я только хочу посмотреть. Пальцы мягко обводили скулы, Шинджи не смел шелохнуться, ожидая того, что может произойти дальше. - Все это ваша работа, если бы не вы, то… - Я же сказал, прекрати! – снова перебил он его, но чуть более раздраженно, но все же смягчился, увидев, как тот испуганно дернулся от него. – Оставь за дверью то, что привело тебя сюда и взгляни на меня человеческими глазами, а не глазами служивого. - Я люблю вас, господин, - прошептал Шинджи, стараясь привыкнуть к ласковым прикосновениям, но едва заметная дрожь проходилась по его телу электрическим током. – Вы это знаете. Какими взглядами на вас не смотрел, вы для меня один. - Подари мне чуточку своего тепла, делай, что тебе вздумается, - еще с минуту он смотрел на то, как он удивленно смотрит на него, очевидно, с трудом переваривая его слова, после чего добавил. – Я не буду возражать. Он опустил руки на колени, одарив своего подчиненного самой своей нежной улыбкой, но в глазах его, тем ни менее, искрилось что-то огненное, необузданное, пугающее. Он выжидал. И первое робкое прикосновение к собственным волосам было наполнено трепетом, Шинджи медлил, его пугало то, что он делает, то, что он прикасается к своему господину, и то, что тот позволяет к себе прикасаться. Кожа под его пальцами была теплой и нежной, но он не знал, позволено ли ему делать то, о чем он грезил все это время, пока не услышал: - Ну же… смелее… - мужчина перед ним легко откинулся но подушки, за руку притягивая его к себе, от чего Шинджи едва не потерял равновесие, пришлось опереться ладонями по обе стороны от головы своего господина, чтобы не рухнуть на него. – Покажи, чего ты хочешь… Теплое дыхание коснулось его шеи, но Шинджи медлил, как будто бы боялся чего-то. Но мешкался он не долго, стоило мужчине только притянуть его ближе, вплетая свои пальцы в его волосы, и больше он ни о чем не думал. Через минуту он уже резво расстегивал куртку на своем господине, а затем снимал футболку, не забывая при этом касаться губами каждого сантиметра его кожи. Мужчина не сопротивлялся и не возражал, только посмеивался от наслаждения и от осознания того, что он может наконец-то расслабиться, быть где-то далеко, но не здесь. Все существующие проблемы и планы как-то отошли на второй план, когда его телом овладел тот, кому он полностью доверял, даже больше, чем себе. Он и раньше знал о чувствах своего подчиненного, но долгое время не имел возможности даже посмотреть в его сторону, не было времени. А теперь, отдаваясь этим сильным, не смотря на всю кажущуюся хрупкость, рукам, влажным поцелуям и такой нужной и приятной тяжести тела, он был рад, что так долго не давал ему даже надежды. Он же не мог насытиться своим господином, его кожей, запахом, этими громкими стонами, горячим нутром, от которого все внутри Шинджи сходило с ума и заставляло двигаться еще быстрее, срывая с таких желанных губ все более развратные и неконтролируемые крики. Каждое его действие казалось бредом, каждый звук, сном, выброшенным из реальности, он выбивался из сил, стараясь запомнить каждое мгновение происходящего, боясь проснуться, и понять, что все это было лишь иллюзией, но пальцы, зарывающиеся в его влажные волосы, руки, притягивающие его к себе, и властные губы, заглушающие его собственные стоны, заставляли чувствовать. Эти глаза, наполненные бешеным блеском, заставляли тонуть в себе, и осознавать, что, не смотря его положение, ведет в этой игре его господин, заставляя погружаться в себя все глубже, кусая его губы до крови, превращая в кровавое месиво. Это длилось не так долго, как казалось, его господин быстро взял инициативу в свои руки, стремительно отталкивая его, а после, подминая его под себя. И Шинджи прежде не ощущал на себе такого звериного желания, стремительные ласки были наполнены болью, вместо поцелуев кровавые болезненные укусы. Он давал к себе прикоснуться, заламывая его руки над головой, но Шинджи и не пытался сопротивляться, покорно принимая всю боль, что ему причиняли. «Приведи себя в порядок… утром ты мне понадобишься… никому не говори, что здесь произошло… запомни, что от тебя многое зависит…»