Между сном и явью

Я бодро, чуть ли не подпрыгивая, вышагивала рядом с кондитером, улыбаясь и нервно дёргаясь в предвкушении. И шедший рядом мужчина с видом полной обречённости и недовольства не мог испортить мне настрой. — Вы можете не вести себя как китайский болванчик? Меня это раздражает, — поинтересовался Вилли Вонка, хмуро окинув взглядом мою сияющую от счастья фигуру. — Чья б корова мычала. — Что? — Не хмурьтесь, говорю. Жизнь прекрасна, — ответила я, пытаясь согнать с лица гения отпечаток всех тягот жизни. — Не указывайте, мисс, что мне делать, а что — нет, — не удалось. — Жизнь была бы прекрасна, если бы вы не свалились мне, как снег на голову. У меня из-за вас настроение пропало и не придумываются рецепты, — продолжал строить из себя несчастную жертву кондитер. Подумаешь, рецепты не придумываются. — Настроение у вас пропало, потому что вы сами его потеряли, я тут не причём, — встала на защиту себя любимой. Нечего стрелки переводить. Сам Чарли не пустил с семьёй, а все вокруг виноваты. — Если бы вы не включили свою ужасную музыку, я бы смог спокойно работать, — парировал мужчина. — Если бы вы разрешили мне выходить из комнаты, я бы её и не включила, — мы тоже не пальцем деланы. И у кого это музыка ужасная? — Если бы я разрешил вам выходить из комнаты, то вы бы опять где-нибудь упали или, что ещё хуже, сломали что-нибудь важное на фабрике, — Вилли Вонка остановился и посмотрел на меня убийственным взглядом, аки верующие на атеистов после фразы «Бога нет». Упс. Я же, вроде, хотела ему настроение поднять. О да, его чересчур сжатые челюсти и метающие молнии глаза красноречиво говорят, как ты ему настроение подняла. У него трагедия: рецепты не придумываются, а ты со своими глупостями пристаёшь, споришь, раздражаешь. Да ещё и отсвечиваешь своим счастьем, как зеркальный шар. Так. Я сейчас издеваюсь или действительно жалею его? — Чего вы вдруг замолчали? — чуть успокоился и расслабился мужчина, видимо, понадеявшись, что я перестану капать на мозги. Ладно уж, сегодня я добрая. — Ну, на правду не огрызаются. И молчать всегда в тему. — То есть вы признаёте, что я был прав, не разрешая вам покидать комнату? — самодовольно и в какой-то степени удивлённо спросил кондитер с интонацией «ну вот вы и сами убедились в своей глупости». Ох, как же хочется сейчас возмущённо нахамить, а ещё лучше — врезать по этой высокомерной роже, секунду назад бывшей воплощением вселенской горести. Вот и жалей людей, чтобы они потом тебя дурой выставляли. Напыщенный индюк. — Вы… —… Бесконечно прав. Особенно памятуя, как вы сегодня чуть не сломали мне дверь в цех изобретений, пытаясь туда зайти, хотя я вам запретил, — переложив трость в другую руку, поставил точку в споре хозяин фабрики. Ох, ёлки-палки, истину же глаголит. Я чуть не вынесла ту дверь чисто из вредности, что мне не разрешили туда зайти. Чёрт. И что со мной сегодня за припадки? — Поэтому мы теперь идём какими-то левыми коридорами, где кроме стен никакого разнообразия? — Да, именно поэтому. И мы не идём, мы стоим на месте по вашей милости, — как ни в чём не бывало оповестил мистер Вонка, чуть улыбнувшись. От такой наглости я чуть воздухом не поперхнулась. Между нами ощутимо витает запах скорой войны. — Это по вашей милости мы тут стоим как два тополя на Плющихе. Я вообще шла и радовалась жизни, пока вы своей мрачностью коридор затемняли! — Где стоим? — удивился было кондитер, но потом, видимо, осознав наезд с моей стороны, резко убрал улыбку и, холодно смерив меня взглядом, произнёс. — И не кричите, мисс, у меня нет проблем со слухом. — Да я вообще буду молчать, раз вам сегодня всё так не нравится! — Ну, наконец-то, вы поняли, что от вас требуется, — хмыкнул кондитер и двинулся дальше, постукивая тростью. Я, злобно и обиженно сопя, пошла за ним. Гад, всё-таки испортил мне настроение. И почему взглядом нельзя испепелить человека или хотя бы превратить его в чебурек? В фильме он казался таким классным, а здесь он… он… просто… редиска — единственное ЦЕНЗУРНОЕ слово, подходящее для описания этого индивида без обид для представителей копытных. Даже не знаю кто кому быстрее мозг вынесет за этот месяц. Потому что только третий день (не будем считать дни моей отключки) нашей, так сказать, совместной жизни, а мы уже хотим поубивать друг друга. Минимум. Не знаю как Вонка, а я хочу, чтоб это было медленно, мучительно и в шоколаде. В реку его что ли столкнуть? Ну так, чисто в воспитательных целях. Авось не выплывет. — И перестаньте на меня так смотреть, — не оборачиваясь кинул мужчина. Он вангует или мои действия так очевидны и предсказуемы? Настроение совсем пропало. Ещё и этот гипс, будь он неладен. Чувствую себя инвалидом. Обиженным, грустным и обделённым инвалидом. И зачем в сказке такие проблемы в виде вышагивающего впереди кондитера, который делает всё возможное, чтобы я тут со скуки загнулась? Уверена, если бы не сегодняшняя музыкальная пауза, гнить мне в этой комнате в одиночестве. Из всего этого напрашивается вывод, что это ни черта не сказка! Такой же скучный, серый мир с извечными проблемами и непонимающими друг друга людьми. Лучше бы я об асфальт головой ударилась, чем сейчас идти в компании этого… субъекта, лишь из вежливости позволившего мне остаться и из взаимовыгоды решившегося «выгулять» меня из комнаты. Ещё и вокруг этот мрачный разноцветный коридор, от которого отходят другие коридорчики. Чувство, будто его создали только из-за меня, чтобы лишнего не видела. Да и что я такого сделала? Ну захотелось мне посмотреть цех изобретений, ну мог бы и пустить. Любопытство — не порок же. Хочу домой. Там меня за человека считают и заняться всегда есть чем. И нет этих глупых запретов. И нет этого бяки-кондитера. Хах. И не скажешь, что минут десять назад у меня было прекрасное настроение. Вдруг мужчина резко остановился, из-за чего я на него налетела, задумавшись и не успев сориентироваться. Ой. Неловкость. — Извините, — пробормотала я, отступая на приличное расстояние. Но кондитер, кажется, и не заметил, что в него врезался чужеродный объект. Опять завис? — Как вас зовут? — будто и не было никакой ссоры, заинтересованно спросил Вилли Вонка, развернувшись ко мне лицом. Ну, конечно, зачем ему теперь переживать, если счастливых людей вокруг стало на одного меньше. Стоп, что? — Вы уже спрашивали, — правда же? Ну, я точно помню. — А вот и нет. Если бы я спрашивал, я бы запомнил. — Но вы забыли. — Потому что вы не говорили, — взмахнув рукой, мол «само собой», просветил меня кондитер. Я закатила глаза. Мда, чувствую, бесполезно с ним спорить (да и не особо хочется). Это как с ребёнком, который «никогда не виноват» и упрямо это доказывает, не замечая всех доказательств. — Алиса меня зовут, — всё-таки ответила я и, подумав, добавила, — Элис по-вашему. — Так Алиса или Элис? Определитесь, как вас же называть. Ха-ха, — я недоумённо посмотрела на мужчину в цилиндре. На что он выжидающе поднял брови, а потом, не дождавшись какой-либо реакции, цокнул. — Хорошо. Раз вы сами не знаете как вас зовут, я буду звать вас Алиса. Хорошо? Чудесно, — сам спросил — сам ответил мистер Вонка, не дав мне даже рта открыть. А потом повернулся в пол-оборота и улыбаясь галантно вытянул руку в направлении коридора. — Идёмте. Я, всё ещё не понимая что, собственно, происходит, прошла вперёд. И, когда поравнялась с кондитером, мы вместе двинулись дальше. Так. Либо у меня развился склероз, из-за чего я забыла момент примирения, либо это только что был он. А весь мир думает, что только у женщин настроение меняется со скоростью света. Вот — абсолютный рекордсмен. Даже я всё ещё обиженная и депрессивная хожу, а этот, с позволения сказать, «джентльмен» успел за день и разозлиться, и расстроиться, и задуматься, и порадоваться, и обидеться, и возненавидеть, и ещё много-много всяких «и». А теперь идёт рядом с самым беззаботным видом, как будто не ругались пятнадцать минут назад. Может, это потому что он мужчина, а я женщина, которой надо долго-долго непонятно на что обижаться? Да ну, нет. У меня совершенно обоснованная обида, которую никто не сможет успокоить, даже тот факт, что всем плевать. Вот так молча (каждый думал о своём) мы шли недолго, пока я не стала замечать, что коридор стал знакомым. Красная ковровая дорожка, сзади тяжёлые тёмные портьеры… Он решил меня через главный вход провести, как провёл в фильме «счастливых обладателей золотых билетов»? Показушник. Без помпезности и пафоса никак? Мне просто зайти, сравнить с кинокартиной, попробовать на вкус и выйти. Спасибо, мистер Вонка, настрой вы смогли испортить, возьмите с полки пирожок. Даже идти уже никуда не хочется. Обида — она такая. — Почему вы не радуетесь? — делая вид, что не знает ответа, спросил кондитер, когда мы подошли к двери. Я промолчала, посылая многозначительный взгляд, который, ожидаемо, не возымел эффекта. — Что ж. Добро пожаловать на самую большую Шоколадную фабрику, Алиса, — торжественно произнёс Вилли Вонка, отпер маленькую дверь и, как в фильме, загадочно, медленно и изящно поднёс руку к «стене». Я закатила глаза (который раз за день?). Боже, сколько пафоса. Как будто это не дверь, а как минимум портал в космос. Да что там может быть с такого ракурса, чего я не видела? Куча пущенных на ветер сладостей. Дверь раскрылась и… все плохие мысли помахали мне ручкой. Да не только плохие, а вообще все. Я вдохнула и с широко распахнутыми глазами сделала пару шагов вперёд. Это… Это… Неописуемо! Ни в коем случае не ставлю под сомнение режиссёрский талант Тима Бёртона, но… Чёрт возьми! Ни один фильм, никаким боком, ни с каким аккомпанементом даже близко не может передать атмосферу и красоту этого места! Да даже словами этого толком не выразить! Помимо всего богатства и разнообразия, что все видели в кинокартине, это место имело какую-то магическую ауру (блик, силу, вид, называйте как хотите), который можно прочувствовать только стоя здесь в живую. Карамельные разноцветные деревья, сахарная трава яркого сочного цвета, грибы и цветы (не знаю из чего, но выглядят очень заманчиво), заросли, без сомнения, сладкого камыша, тыквы и, конечно же, огромный водопад и шоколадная река. Запахи, исходящие от этого великолепия, кружат голову так, что ноги чуть ли не подкашиваются. Кое-где сладкие шедевры имеют подсветку, придающую ещё большую загадочность всему виду. Отдалённо испытываемые мной чувства в данный момент напомнили предновогоднее ожидание чуда: когда город наряжается в гирлянды, люди счастливо улыбаются, то тут, то там стоят красавицы-ёлки, и падает снег, делая атмосферу ещё волшебней. Вот и сейчас, глядя на сказочную поляну, я ощущаю нечто подобное, только вместо города — цех, вместо ёлок — причудливые съедобные деревья всех форм и расцветок, а придающие магию огоньки заменила шоколадная река, отливающая бликами по всему цеху. И всё это сделано руками человека. Всю эту прелесть создал… Гений с большой буквы! — Мистер Вонка, вы — волшебник! — повернувшись, в сердцах воскликнула я, восхищённо глядя на кондитера. Мужчина, уже минут пять наблюдавший за моей по-детски восторженной реакцией, довольно улыбнулся и поправил и так идеально сидящий цилиндр. — А можно я тут побегаю? Ну, пожааааалуйста, — попыталась я разжалобить создателя этой красоты, пародируя взгляд кота из известного мультика. Я должна здесь всё попробовать! Только аккуратно, чтобы не испортить общей картины. Как же здесь здорово! — Конечно, можно. Иначе бы я вас сюда не привёл. Ха-ха, — окончательно повеселел Вилли Вонка. Шоколадный цех творит чудеса! — Но у меня есть несколько правил… — начал мужчина, по обыкновению подняв палец. —… Не упасть в реку, не отвлекать умпа-лумпов, не потеряться и ничего не портить, — протараторила я. Открывший рот кондитер замер, потом опустил руку и усмехнулся. — Вы делаете успехи в речи, мисс, — задумчиво произнёс он и дал отмашку. — Наслаждайтесь. Дважды повторять не пришлось. Я радостно кинулась куда-то вглубь цеха, чуть ли не вопя. Неужели к такому эпично-прекрасному виду можно привыкнуть? Да только зайдя сюда хочется скакать от восторга! Это же мечта любого ребёнка: попасть в страну, где всё сделано из сладостей. И хотя я уже не ребёнок (дааа, моё поведение красноречиво это подтверждает), но в удовольствии без осуждения впасть в детство, когда вокруг такая потрясающая «природа», не могу себе отказать. Ведь это всё надо было придумать, спроектировать и воплотить в жизнь! Не, нормальный человек этим не займется. Отбежав на достаточное расстояние от входа, я притормозила и стала медленно двигаться вдоль кондитерских произведений искусства, попутно что-нибудь срывая и пробуя. То веточка карамельного деревца, то яблоко со взбитыми сливками, то кусочек желейного дерева, мятные травинки, шоколадные яйца, цветы из мармелада всех цветов, песочные, шоколадные, марципановые и ирисковые грибы (вот точно, грибы так грибы), клубничный камушек-леденец, печеньковая кора с пенька (да, и такой тут был, ха-ха-ха)… Всё медленно и понемногу отправлялось мне в рот. Дико хотелось пить, и боюсь, что слипнется у меня что-нибудь, но это так вкусно! Не пытайтесь представить себе вкусы этих шедевров, у вас ничего не выйдет. Тем более мне кажется, что я оскорбляю труд шоколадника такими блёклыми описаниями его творений, но исключительно в силу незнания названий всех намешанных в эти изделия ингредиентов. По крайней мере ничего похожего по вкусовой гамме (если можно так выразиться) я до этого не пробовала: каждое лакомство помимо основного вкуса имело свой неповторимый оттенок. Ой. Кажется, кто-то только что одной фразой обидел всех кондитеров России. Но мне всё равно! Потому что я не там. Чёрт! Как же здесь хорошо! Если бы не сломанная рука, то я бы от переполняющего счастья по траве каталась! Кстати, мне почему-то кажется, что сам цех несколько больше, чем было показано. Потому что я не помню там ТАКИХ зарослей. Ещё чуть-чуть и буду с криком «Ау» искать людей. В итоге, после часа (а может трёх, или пяти, без понятия сколько времени прошло) восторженных воплей на каждый кустик, беганья вокруг работающих умпа-лумпов и необоснованного смеха (крыша съехала малость, бывает) я вернулась к пню с корой из печеньев и стала думать, как незаметно попробовать святой горячий шоколад из реки и где взять баклажку воды, десять раз плюнула на дурацкие идеи и решила просто попросить мистера Вонку, который как сквозь землю провалился. Ну честно, пока я бегала из рощицы в рощицу, стараясь не бултыхнуться в реку на мостах, кондитер ни разу не попался мне на глаза. Из чего следует вывод: либо я настолько ослеплена вселенским счастьем, что не вижу ничего дальше носа, либо он скинул меня на умпа-лумпов, а сам пошёл рецепты придумывать, пока я тут резвлюсь как дитё в аквапарке. Будь у меня настроение обиженной мыши, как при путешествии по коридорам, настроение упало бы ещё ниже. Но позитив бьёт ключом, поэтому без истерик и планов мести я отправилась в увлекательный квест «Найти Вилли Вонку в громадном Шоколадном цеху». Но пропавший, как по волшебству, решил сам найтись и нарисовался прямо возле меня. У него точно где-то тут есть секретные люки под травой. — Вижу, вы в хорошем настроении, мисс, — самодовольно «поприветствовал» меня мужчина. — Правильно! Этот цех всегда всем поднимает настроение, потому что здесь всё съедобно! Даже я съедобен, но это называется каннибализмом и не приветствуется в большинстве обществ, — снова поучительно подняв палец, рассказывал мне кондитер значение очевидных слов, которые я уже к тому же слышала в его же фильме. Будь моё впечатление от чудо-цеха не таким большим, я непременно бы перебила и сама закончила. Но я счастлива! Так что засахаренных мозгов сейчас хватает лишь на то, чтобы широко улыбаться. — Вы случайно нигде не ударились головой? А то выглядите слишком… возбуждённой. Где ехидные комментарии и дерзкое поведение? — со смешком спросил мужчина, глядя на мой абсолютно ненормальный вид абсолютно безумного человека. Эй! Он нарывается или это я слишком веселящаяся пельмешка? Ой, да не всё ли равно! — Исчезли вместе с вашим хмурым видом, — не переставая улыбаться, ответила я. А потом вспомнила о насущной проблеме. — А тут вода где-нибудь есть? — Вы всё-таки объелись сладостей! — рассмеялся Вилли Вонка с видом, будто всю жизнь именно этого ждал. Но каким-то чудом решил не спорить и попросил работающего недалеко умпа-лумпа принести водички. А как же «не отвлекать рабочих»? Ах, да это правило распространяется только на меня, потому что так сказал эксцентричный мужик в цилиндре со странными замашками. Только сейчас я поняла: как всё-таки хозяин фабрики гармонирует со своим творением. Если поместить его на улицу города, то все начнут тыкать пальцем на его яркий и неординарный стиль, века так девятнадцатого. Но здесь, стоя вокруг таких же ярких и необычных растений, он смотрится как нельзя кстати. Будто вся эта прелесть создавалась не по велению фантазии, а именно под его образ. Чёрт. И почему у меня нет под рукой красок? — Мисс? — пальцы в фиолетовой перчатке щёлкнули у меня перед носом, заставив выйти из оцепенения. — Вы меня слушаете? У вас такой вид, будто вы задумались, — ну, да, обычно-то у меня лицо не обременено интеллектом. — Встречайте своё отражение. У вас такой же вид, когда вы что-то вспоминаете, — хоть со стороны я себя не вижу, но уверена, что выглядит это также. — А задумалась, потому что в восхищении от всего этого великолепия, — окинула я здоровой рукой всё вокруг. Ох, разбалуется он от моих «ахов» и «охов»… И крышу самооценкой пробьёт. — Вы уже слышали, но это просто прекрасно! — Да, это так. Шоколадный цех — один из самых красивых на всей фабрике и, разумеется, очень важный. Именно отсюда шоколад разносится в другие цеха, — голосом лектора из института поведал мне великую тайну Вилли Вонка. А ещё этот шоколад разносят трубы, куда ребёнка-поросёнка засосало, ага. Тем временем вернулся умпа-лумп, неся бутылку воды на ноль пять. Ну мало же! Ай, ладно. Думаете, эту жидкость сразу дали мне? А вот и нет. Человечек передал её кондитеру, который, нагнувшись и поблагодарив, взял её. Или я не нравлюсь местному племени клонов, или они снова надо мной шутки шутят. — Ваша вода, — мужчина протянул уже МНЕ долгожданную воду. Какая сложная схема была, однако! Я, кинув короткое «спасибо», быстро схватила бутылку и, открыв её, жадно выпила несколькими большими глотками не отрываясь. Да чтоб мне ещё раз сюда как минимум без чайника прийти. Недальновидно с моей стороны. Но в следующий раз будем умнее. Закрыв крышку, отдаю пустую бутылку обратно мистеру Вонке, который так смотрит, будто я одним махом пять стопок водки втопила. Но от комментариев шоколадный инженер тактично отказался. — А вы разрешите посмотреть другие цеха? — снова активировав «кота» попросила я. — Нет, — сломали мне розовые мечты. — Хватит с вас на сегодня. Если вы с такими визгами четыре часа носились только по одному цеху, боюсь представить, что будет в других, — я, выпятив нижнюю губу, сделала жутко расстроенный вид, на который кондитеру, конечно же, плевать с высокой… трубы фабрики. — А сейчас я вам советую вернуться в комнату, и да, вы же помните, что обещали не включать большую громкость? — я кивнула. — Хорошо, — сверкнул белоснежной улыбкой мужчина и развернулся в одном ему известном направлении. — Идёмте. Мы двинулись куда-то вдоль шоколадной реки. Эх, жалко, что меня никуда больше не пускают… Хотя… Может, он прав, и хватит мне сегодня впечатлений. Стоит прийти в комнату завалиться на кровать и спааааать. Я уже третий день подряд высыпаюсь. До этого мне не давали сделать это работа и мои небольшие хобби, а теперь ни работы, ни увлечений, ни будильников. Даже скучно. Да и особо ничем не займёшься, пока перелом срастается. Но можно бесить кого-нибудь… такого… в рединготе (прикольное слово)… Хе-хе-хе. В других цехах мы всё равно когда-нибудь побываем. Алиса-вредина об этом позаботится. Вот куда этот человек так быстро идёт? Я не жалуюсь, сама быстро хожу, но сейчас расставаться с этой красотой так не хочется! Нет, всё-таки только находясь здесь лично, можно понять, какое это волшебное место. И я сюда обязательно вернусь. Мы остановились возле розовой леденцовой лодки. Стоп. Он хочет… — Прошу на борт! Я встала как вкопанная, чувствуя, как холодеют руки. — А, может, лучше вплавь? Или пешочком? — умоляюще произнесла я, не отрывая взгляда от этой громадины. — Зачем? Так будет быстрей и интересней, — не понимая моего замешательства, весело оповестил кондитер. Ну да, кому интереснее, а у кого лёгкая фобия на плаванье в лодках. Последний такой заплыв кончился тем, что я чуть не утонула, пытаясь выплыть и каждый раз натыкаясь на перевернувшуюся лодку. С тех пор на рыбалку меня ни разу не затащили. Если только с берега. А сейчас опять заставляют сесть в это орудие пыток! Ну уж нет. Обойдусь. — Вы так и будете стоять? В чём дело? — Я лодок боюсь, — сдавленно ответила я, всё ещё с паникой смотря на розовое средство передвижения. — Что? Мисс, не бормочите себе под нос. Вас и так не очень хорошо понятно, — начал раздражаться Вилли Вонка. Ну как же, его же задерживают! — Я боюсь на лодках плавать! Так понятней?! — Не кричите, — осадил меня мужчина, а потом вдруг удивлённо поднял брови. — Оу, так вы плавать боитесь? — он-таки догадался! А я уж и не знала как дальше намекать! — Да ладно вам, ха-ха, это самая безопасная леденцовая лодка из всех самых безопасных леденцовых лодок в мире! — Не думаю, что у кого-то кроме вас может быть ТАКОЕ. Так что и сравнить нельзя. — Да, вы правы. Но я могу заверить, что на ней плыть совершенно безопасно, да. — А вдруг она перевернётся! — Да бросьте, — отмахнулся кондитер и первым грациозно забрался на борт. — Видите, не переворачивается, — улыбаясь во все тридцать два, заявил хозяин фабрики и протянул мне руку «помощи». — Если она перевернётся, я вас лично утоплю в этой же реке, — многообещающе заверила я, хватаясь за кондитера и переступая через борт. Лодка под моим весом немного покачнулась. Спокойно! Не трясись. Всё замечательно. — Можете уже садиться, — деликатно привёл меня в чувство шоколадник, пока я с трясущимися коленками крепко цеплялась за его руку. Ой. Так, надо взять себя в руки. Или я смогу победить свою мини-фобию или у мистера Вонки сейчас конечность посинеет и отвалится от такой хватки. Ммм… Даже не знаю, чего хочется больше. Собравшись с духом, я-таки отлепилась от кондитера (ибо это уже просто неприлично стало) и, медленно пройдя вперёд, села. Уже хорошо. Мужчина опустился на ту же лавочку с другой стороны и дал команду «Поехали». Умпа-лумпы в голубых костюмчиках налегли на вёсла и лодка потихоньку тронулась. Вроде не страшно, да? — Ну вот, а вы боялись, ха-ха, — ободрял (а как по мне — злорадствовал) мистер Вонка. — Я же говорил, что это самая безопасная леденцовая лодка из всех самых безопасных леденцовых лодок. Посмотрите, как она плавно идёт! А какой оригинальный у неё дизайн! А если вы перегнётесь через борт, — на этой фразе мне поплохело, — то сможете увидеть, как легко она рассекает шоколад! Это чудо судостроения! — самозабвенно расписывал все лучшие стороны своего изобретения кондитер. Нет, я не спорю, это всё классно, но зачем надо было меня сюда пихать? И зачем я согласилась? Ах, ну да: мы гордые русские бабы, и не позволим мужикам ставить себя выше нас. Идиотка. Хотя… Плывём же и ничего. Не шатает, комфортно так, да и коленки перестали дрожать. — Посмотрите, прошло совсем немного времени, а мы уже приближаемся к туннелю! — продолжал улыбаться гений своего времени. — Туннель?! — неожиданно, мне вспомнились кадры из фильма, забытые с перепугу. Нет. Неееееет. Нет-нет-нет! — Я так и сказал. Сейчас мы мигом доберёмся до… — Развернитесь! — перебила я, находясь на грани паники. — Что? — осёкся мужчина. — Разверните эту грёбаную лодку! Я не хочу в этот туннель! — грань паники пройдена. — О нет, это невозможно, — здравствуй, грань истерики, — мы уже слишком разогнались. Да и зачем разворачиваться? — явно не понимая моего ужаса, веселился кондитер. Ему доставляет извращённое удовольствие издеваться надо мной?! Кажется, я стала выглядеть настолько плохо, что мужчина всё-таки перестал улыбаться и попытался сгладить ситуацию. — Всё будет хорошо, вот увидите. — С того света, — мёртвой хваткой вцепляясь в сидение, пробормотала я, глядя, как мы приближаемся к краю бездны. Прощай, мир, и прибей за меня этого гада. И мы ухнули вниз.

***

Да, я пережила это падение. Нет, инфаркт не схлопотала. Но крик точно был слышан за пределами фабрики. Да и у кондитера теперь в нескольких местах останутся (очень надеюсь, что останутся) синяки. Потому что мой напуганный мозг заставил за него ухватиться так, что каким-то образом под конец сумасшедшей поездки я чуть ли не висела на нём. Кто-то смутился и брезгливо пытался отпочковаться от таких пылких объятий, а кто-то с перепугу так и висел, пока на «берег» не сошли. Какое же это облегчение: ступить на твёрдую поверхность. А уж не удержаться и всё-таки наорать на наглеца, которому на лодках передвигаться «быстрей и интересней», — вообще немного успокоило мою расшатанную нервную систему. Правда, виновата во всём оказалась, как ни странно, я. Ещё и выговор сделали за нарушение личного пространства, получили в ответ кучу мата и всё. Теперь мы оба идём по тем же левым коридорам, и у каждого надутый вид, как у мыши на крупу. Надо было не уходить из шоколадного цеха, там все были счастливы и не ругались. А сейчас все злые, обиженные и не разговаривают. И мне это уже перестало нравиться. — Скажите, вы — нацист? — в стоявшей тишине мой вопрос прозвучал слишком резко. Мужчина аж вздрогнул от неожиданности и удивлённо посмотрел в мою сторону. — С чего вы взяли? — Ну, я ищу причину, почему вы надо мной издеваетесь. Кто знает, может дело в моём происхождении, — выложила я свою «логическую» цепочку под ещё более удивлённый взгляд кондитера, который, впрочем, уже приобрёл свой обычный поучительный вид и чуть надменно начал: — Во-первых, мисс, я не нацист, иначе на моей фабрике не работал бы ни один умпа-лумп. Во-вторых, с чего вы взяли, что над вами кто-то издевается? — Ну, заставить с сотрясением куда-то идти, — на ходу начала загибать пальцы я, — запереть в комнате, в которой заняться-то нечем, затащить на водные американские горки, хотя я их боюсь, постоянно спорить и ругаться, да ещё и открыто показывать, что вам со мной неприятно рядом находиться… Я называю всё это издевательством. — И почти во всём этом виноваты вы, — ну кто бы сомневался, — не я упал у себя в ореховом цеху, получив травмы, и не я боюсь совершенно безопасных вещей. А уж спорите, дорогая, только вы. Я лишь показываю, что прав. Хи-хи. Да и кто сказал, что мне неприятно с вами рядом находиться? Вы просто слишком много говорите, — а дышу я не много? — Может, тогда вы мизантроп? О, или социопат! — Прекратите думать, у вас это плохо получается, — назидающе сделал замечание мистер Вонка, однако я заметила, что он еле держится, чтобы сохранить строгое лицо и не улыбаться. Ну, не обижаешься же ты уже. — О! Знаю. Женоненавистник! — продолжала я выдавать немыслимые предположения. Хотя, может и не такие уж немыслимые. — Вы когда-нибудь молчите? — всё-таки перестал дуться кондитер. Еее. — Только когда мне ничего не надо. — Значит, вам всё-таки что-то от меня надо. — Да. Я хочу свободу в перемещениях по фабрике. — Мы уже обсуждали это. И мой ответ остался тем же. — Ну, пожалуйста. Вам сложно что ли? — я докопаюсь до него. — Мне ничего не сложно, но вам я не доверяю. — А если… — О, боже! Вы невыносимы! — Это значит «да»? — с вселенской надеждой уставилась я на чуть раздражённого кондитера, закатившего глаза. — Да, — сколько в этом слове обречённости, — но с вами будут ходить мои умпа-лумпы. — Само собой, а то ещё зайду куда-нибудь не туда, — внутренне я торжествовала. — Вот именно. Ха-ха, — беспечно ответил мужчина, снова задумавшись о своём. Надеюсь, он там не планы несчастного случая строит, а то что-то подозрительно быстро согласился. Дальше мучить вопросами шоколадного инженера я не стала, и мы спокойно дошли до моих хором.