***
Не перестану восхищаться красотой и гармонией этого места. Никогда. Сидя на съедобной траве в позе лотоса, я в очередной раз жалею, что у меня нет красок и бумаги, нет возможности выплеснуть эмоции через картину. Может, удастся по памяти воссоздать этот вид, когда вернусь домой… Хм… Настойчивое постукивание малявки в красном комбинезоне вывело меня из залипания на здешнюю «природу» и заставило отвести мой царский взгляд от прекрасного. Человечек жестами попросил подняться и уйти, постоянно тыкая на какую-то машину сзади. Ой. Я не заметила за шумом водопада и собственными мыслями, что мешаю посадке новых деревьев. — Ухожу, ухожу, — кряхтя, поднялась я с насиженного места и пошла вдоль шоколадной реки. Внезапно, стали накатывать воспоминания о доме. Как там все? Волнуются? Переживают? Ну, родители-то точно волнуются. Это без сомненья. А остальные… А на остальных плевать. Коллеги, люди, зовущиеся друзьями, и просто знакомые, могут ли они за меня переживать, если я со своим характером интроверта общаюсь с ними только при острой необходимости? А вот пожилые родители, вполне возможно, с ума сходят из-за моего отсутствия. А я, неблагодарная скотина, жирую и веселюсь непонятно где, пока они там беспокоятся, и даже почти не вспоминаю о них. Ну, не сволочь ли ты, Алиса? Ещё какая. С другой стороны, как вернуться я тоже не знаю. Даже представления не имею… Может тогда и смысла не имеет ходить с таким постным лицом? Кому от этого лучше, если подумать? Явно не мне и не кому-либо ещё. А значит, намотала сопли на кулак, улыбнулась и прекратила хандрить! — Эмоциональная истеричная баба! — Вам что-то надо? — вдруг раздался голос снизу, заставив меня вздрогнуть. Человечек с каменным лицом не мигая смотрел на мои попытки мысленно отвесить себе подзатыльник. — Нет, спасибо. Я просто… — что ты просто? Просто сама с собой начала разговаривать? — Просто размышляла чем заняться, — натянуто улыбнулась я. Человечек кивнул и, развернувшись, пошёл к группе остальных работников. Надо отвлечься. Я задумчиво посмотрела в сторону умпа-лумпов… Хм, а почему бы и нет? — Извините, вы очень заняты? — быстро подошла я к маленьким людям, которые переглянулись и решительно помотали головами. — Отлично. Как насчёт сыграть в прятки? Любой нормальный человек, глядя на достаточно взрослую меня, покрутил бы пальцем у виска, предложи я ему такое. Самой, если до конца быть честной, стыдно за такой порыв, но… Ай, да что в этом такого? Ничего в этом криминального или неприличного нет. Похоже умпа-лумпы тоже так посчитали потому что через некоторое время, перестав недоверчиво смотреть, заулыбались и согласно кивнули. Я рада, что они не стали смеяться. Быстро выбрав «тех, кто ищет», между нами встал вопрос: а как отличить моих от остальных работающих? Думали-думали… И решили, что каждый прилепит себе на комбинезончик какую-нибудь сладость. Так и началась наша игра. Надо сказать, детская забава помогла мне отвлечься. А потом затянула с головой. И не только меня, как ни странно. Видя, как мы развлекаемся и бегаем друг от друга, прячась то за холмами, то в зарослях (а кто-то, согнувшись в три погибели, пытался скрыть выпирающие бока за деревом), остальные рабочие тоже проявили интерес и высказали желание присоединиться. В итоге, все находящиеся в шоколадном цеху умпа-лумпы, весело смеясь, играли в детскую игру. А потом в другую… И в третью… И разыгрались мы все так, что как-то незаметно день пролетел. Только почувствовав усталость, я остановилась и поняла, что пропустила и обед, и ужин, и вообще скоро спать пора. А потом с садистским удовольствием осознала, что по моей вине конкретно так застопорилась работа фабрики, потому что до кучи рабочих сейчас ни черта не работают. От этой мысли я легла на траву и расхохоталась, представляя лицо Вилли Вонки, когда он об этом узнает. О том, что меня за это могут в начинку для конфет закатать, как-то не думалось. А если и думалось, то не воспринималось всерьёз. Какое же блаженное спокойствие. Шум водопада, высокий и далёкий потолок, летающие трубы и весёлые маленькие человечки вокруг. Идиллия. Не хватает пения птиц и какой-нибудь животинки рядом. Шоколадные птицы… Почему их нет здесь? Закинув за голову правую руку, я стала воображать голубое небо над головой и перелетающих с ветки на ветку соловьёв или забавно чирикающих воробушков. И всё-таки это сказка. Добрая сказка для маленьких детей и взрослых Алис. «Интересно, а мистера Вонку в таком случае можно назвать добрым сказочником?» — была последняя бредовая мысль перед тем, как я провалилась в дрёму.***
— Это как понимать? — донеслось до меня сквозь сон. — Что значит «не выполнили план»? Господи, да зачем так орать? Тут же люди… Уже не спят. Я, недовольно поморщившись, открыла глаза и увидела интересную картину: Вилли Вонка гневно размахивает рукой и ругает двадцаток-тридцаток умпа-лумпов, а те в свою очередь шикают на него, приложив палец к губам и указывая на меня. Как это мило. Спасибо, братва. Я вас не забуду. А вот бяке-кондитеру уши надеру… Завтра. Когда просплюсь. — А, вы всё-таки соизволили проснуться, — накинулся на меня шоколадник, стоило мне, зевая, подняться. — Не потрудитесь объяснить, почему я возвращаюсь на фабрику, а мне докладывают, что работа стоит? — Работа не волк — в лес не убежит, — прикрывая рот рукой, прозевала я в ответ. Чем, кажется, ещё сильнее взбесила мужчину, хотя куда там сильнее. — Что-что? Вы можете изъясняться на доступном мне языке? Или вы только и умеете всё портить и мешать? — он меня сейчас на месте прибьёт, но я сонная муха, поэтому мне всё равно. — Давайте, завтра поговорим? — попыталась я мирно всё урегулировать, при этом не клюя носом. — Мне спать хочется… — Ну уж нет. Мы поговорим сейчас, — смотря сверху вниз, зловеще произнёс мистер Вонка. — И спать вы пойдёте, когда я скажу. А теперь отвечайте: почему стоит работа фабрики и каким боком вы к этому причастны? Я глубоко вздохнула и помотала головой, пытаясь взбодриться. Внезапно пришло осознание, что кондитер нарушает моё личное пространство, находясь ближе чем на метр ко мне. Это такой приём психологического давления или знак, что мне пора катафалк заказывать? — Мы просто немного поиграли в разные игры, не надо так нервничать, — аккуратно делая шаг назад, спокойно ответила я. Впрочем, ни к чему это не привело, потому что мужчина сделал два шага вперёд, угрожающе нависнув надо мной. Образно выражаясь, так как я была ниже только сантиметров на семь. — Вы отдаёте отчёт своим легкомысленным поступкам? — я нервно сглотнула, стараясь сохранить каменное лицо. — Из-за ваших глупых выходок заторможено производство, потому что из этого цеха не только шоколад по всей фабрике разносится. Я предупреждал, чтобы вы не отвлекали умпа-лумпов от работы. По вашей вине всё стоит! Ну это уж слишком. Столько яда в мою сторону… — Знаете что? Пошли вы со своей ненаглядной фабрикой! — гордо вскинув голову, зло выплюнула я нахалу. — Ничего миру не будет от того, что какие-то конфеты на денёк позже выйдут. А вот вам не мешает таблетки успокоительные пить, а то с возрастом чаще начинаешь нервничать и раздувать из мухи слона! — меня трясло от гнева и ненависти к этому самовлюблённому педанту. Пусть занимается себе своим производством дурацких сладостей, а ко мне не лезет. Я попыталась пройти мимо оскорблённого до глубины души кондитера, но не тут-то было. Шоколадник схватил меня за здоровую руку повыше локтя и не дал скрыться с места боя. — Извинитесь, — коротко приказал мужчина ледяным тоном. — Руки убрал, — вскинулась я в ответ, пытаясь высвободиться. — Не дождётесь! — Замечательно. Я запрещаю вам покидать свою комнату. — Ну и прекрасно. Я вырвала руку из цепких пальцев и быстрым шагом отправилась к себе не оборачиваясь. Ненавижу. Втройне ненавижу. Чтоб ему под землю провалиться. Наглый, педантичный, эгоистичный, высокомерный, инфантильный кретин! Понося Вилли Вонку на чём свет стоит, я вернулась в свою спальню, со злости громко хлопнув дверью, и, не переодеваясь, рухнула на кровать, сдерживая слёзы ярости. Как хочется сейчас что-нибудь разбить. И обязательно об чью-нибудь голову. Прям руки чешутся. Надо же было довести меня до точки кипения. Ну, ничего, мистер Вонка… Я вам ещё устрою за сегодня «сладкую» жизнь. Год потом плеваться будете.***
Проснувшись утром, я первые счастливые две минуты была спокойна и жизнерадостна. Но потом, как кирпичом по голове, прилетели события вчерашнего дня, и радость как рукой сняло. Отлично, с самого утра отстойное настроение. Я встала с кровати и, подойдя к двери, подёргала ручку. Ну конечно, заперто. Кто бы сомневался, что великий и ужасный Вилли Вонка слов на ветер не бросает. Всё здорово. Меня держат взаперти, против моей воли. Вообще, это статья, если уж по-честному. Но кого это волнует? Явно не кондитера. И как теперь быть? Поговорить, понять и простить? Ладно, для начала просто поговорить. Заскрежетал замок, дверь открылась и вошёл умпа-лумп, катя перед собой тележку с едой. Понятно. Кухня теперь тоже под запретом. — Можешь передать мистеру Вонке, что я хочу обстоятельно поговорить с ним? Человечек кивнул и быстро вышел, закрыв дверь на ключ. Решив сначала привести себя в порядок, я поспешила в ванную. Умылась, причесалась, посетовала на синяки под глазами и вышла обратно в комнату, занявшись завтраком и ожидая ответа. Сижу, ем и мысленно думаю над вариантами развития беседы. Сейчас весь масштаб обиды кондитера воспринимается яснее, чем вчера вечером, а потому план «наорать, треснуть и красиво уйти» не прокатит. Хоть я тоже обижена его похабным отношением к себе, но это не поможет мне выйти из этой «камеры строгача». Либо я первая иду мириться, либо мы так и будем дуться друг на друга, сидя по углам. Главное, чтобы опять не выбесило. А то язык будет говорить быстрее, чем мозг думать. Что явно не поспособствует налаживанию контакта со взрослым дитём. Завтрак съеден, план составлен, нервы успокоены. Полная боевая готовность. Давай, Алиса, ты сможешь. И даже не думай сделать только хуже. Слышу, как кто-то поворачивает ключ в замке, дверь снова медленно открывается… И входит умпа-лумп. Один. Подстава всех подстав. На мой вопросительный взгляд работник покачал головой мол «царь всея фабрики отказался разговаривать с холопом презренным». Знаете что? Весь мой самоконтроль к чертям слетел. Дождавшись пока человечек выйдет, чтобы зря не напрягать единственных нормальных существ в зоне досягаемости, я схватила первую попавшуюся вещь (это оказалась подушка) и со всей дури кинула её в противоположную стену, а потом встала, подняла её и начала бить ей несчастную вертикальную поверхность, выплёскивая злость, накопившуюся за два дня. Удар… Значит так?… Второй… Западло… Третий, четвёртый… Со мной говорить… Шестой, седьмой, восьмой… Гордый слишком… Ещё три удара… Не… Для… Высокомерного… Вилли… Вонки… Разговаривать… Со… Сбродом… Череда ударов… Подушка трещит… Сам-то… Скотины кусок… Сотый удар… Только о своей дурацкой фабрике и печётся… Максимальный предел целостности подушки… Ещё несколько ударов… Ненавижуэтогогадакондитераёкарныйбабай… Ткань треснула, наполнитель разлетелся по всей комнате… Я глубоко дыша упала в кресло. Руки тряслись мелкой дрожью. Битьётерапия чуть-чуть помогла, но злость так и просилась наружу. Чего не хватает? Правильно — музыки. На какой громкости? Совершенно верно — на самой большой. Ещё прибежите ко мне, мистер Вонка. Вот тогда и выскажу вам всё, что думаю. Я подхожу к музыкальному центру и включаю. Звучит электро-гитара. Первый трек. Увеличиваю громкость до максимума так, что собственных мыслей становится не слышно.«Бесы! Бесы всё злей и злей. Бесы! Бесы в душе моей!»
Громко подпеваю и начинаю качаться в бешеный такт.«Крик подобен грому: „Дайте людям рому!“ Нужно по-любому Людям выпить рому!»
«Комната, окна на площадь, Рваные флаги по ветру. Женщина в доме напротив Сжигает нетленные письма».«Засыпай, на руках у меня засыпай. Засыпай под пенье дождя. Далеко, там где неба кончается край, Ты найдёшь потерянный рай».
Лучшее средство для снятия напряжения — музыка. Звук настолько громкий, что видно как вибрирует стекло в окне. Голос срывается, уши закладывает, я растворяюсь. Как на первом концерте!«Он с детства был слаб, он познал унижений. Изгой в этом мире искал силы суть. И в книгах волшебных найдя утешенье, Ступил на извилистый магии путь».
Дверь открывается и с силой бьётся об косяк. Но звука удара не слышно. Ненадолго же вас хватило. С самым яростным и злым видом появившийся мужчина пытается что-то мне сказать, но вскоре понимает, что переорать вокалиста не может.«Будь как дома, путник! Я ни в чём не откажу! Я ни в чём не откажу! Я ни в чём не откажу! Множество историй, коль желаешь, расскажу! Коль желаешь, расскажу! Коль желаешь, расскажу!»
Кондитер раздраженно подошёл к источнику звука и протянул руку к выключателю. Я тут же по ней ударила, получив возмущённый взгляд, как на врага народа. Чувствую, как воздух заискрился. Ну уж нет. Не позволю Горшенёва перебивать. Попытавшись ещё раз выключить музыку и получив ещё раз по руке, шоколадник дождался конца песни и, прежде чем началась другая, резко выдернул шнур из розетки. Сразу так тихо стало… Даже слишком. — Вы понимаете, что я могу и без музыки петь? — прокашлявшись и скрестив руки на груди, обратилась я к мистеру Вонке. — И поверьте, если это произойдёт, рок покажется вам блаженством для ушей. Тот, в свою очередь, закатил глаза и сделал серьёзное лицо: — Вы совсем не можете не создавать проблем? Кажется, мы договаривались о громкости вашей музыки. — Кажется, тогда же мы договорились, что я могу выходить из комнаты. — Но вы нарушили работу фабрики, — продолжал нашу словесную перепалку кондитер. — А вы скрылись и оставили меня на умпа-лумпов. Мне было скучно. — Я не обязан вас развлекать. — Значит я имею право сама найти себе развлечение. Шоколадник замолчал, но сменил гневный взгляд на задумчивый. Я тоже молчала и взвешивала все «за» и «против». Придя к выводу, что пора зарыть топор войны, потому что лучше от бесконечной ссоры никому не будет, примерительно начала: — Слушайте, я понимаю, что обидела вас… — ох, как нелегко далась мне следующая фраза, -… и прошу у вас прощение за это, — мужчина хмыкнул, но из недовольно-задумчивого человека превратился в заинтересованого. — Но и вы поймите, что я живой человек и не могу целыми днями ничего не делать. Поэтому и пытаюсь как-то сама себя развлекать всеми доступными способами. А вы закрываете меня в четырёх стенах, как надоедливую собаку, и оставляете в дверь скребстись. Я собой горжусь. Самоконтроль — это вещь. Шоколадник молча стоял, опираясь на трость, и обдумывал услышанное. А вот теперь только ляпните что-нибудь обидное, мистер Вонка, и окажутся все неровно лежащие предметы у вас в… — С собакой вы преувеличили, мисс, — подал признаки намечающегося мира кондитер, улыбнувшись уголками губ. — А в остальном… Что ж, возможно, я действительно немного переусердствовал в ограничениях. Ха-ха, — совсем перешёл в разряд «весёлый и безумный» кондитер. Да здравствует быстрая смена настроения, мы снова ведём себя как ни в чём не бывало. — Как насчёт небольшой экскурсии в самый главный цех на фабрике? Вот так поворот. Это что же? Такое извинение? Я тут четыре дня ломала голову, как пробраться в этот самый цех, а тут он просто взял и предложил туда пройтись. А всего-то надо было как следует наорать. Может, ещё раз как-нибудь проверить этот метод… Я растянулась в счастливой улыбке и довольно ответила: — Не возражаю.***
— Этот цех самый важный, потому что здесь реализуются почти все новые идеи! Именно здесь проводятся эксперименты над сладостями, чтобы придать им то или иное свойство, — голосом экскурсовода посвящал меня мистер Вонка в тайны цеха изобретений. — Раз вы уже видели по ту сторону экрана некоторые разработки, я их не буду показывать, потому что это уже неинтересно. Да. Поэтому представляю вам мои недавние гениальные изобретения, — самозабвенно расписывал свои труды кондитер, ведя меня куда-то вглубь цеха мимо машин и умпа-лумпов. — Смотрите, это называется «Воздушный зефир». Съедаете один такой и в течении часа парите над землёй, ощущая небывалую лёгкость во всем теле. Здорово, да? — А… — хотела было я спросить про состав этого невероятного кондитерского продукта, но сделать мне этого не дали. — К сожалению, он пока что не доработан. Из-за какой-то ошибки время от времени испытуемого раздувает так, что он сам чем-то напоминает зефир и летает под потолком, хе-хе, — я попробовала себе это вообразить, но на ум почему-то шла только тётушка Мардж из третьей части Гарри Поттера. Фе. Вилли Вонка развернулся и пошёл в другую сторону цеха. Мы подошли к цистерне с чем-то тягучим и странного цвета. — А это сироп памяти. Он для людей, которым нужно срочно что-то запомнить. Выпиваешь две ложки с утренним чаем и ровно три часа помнишь всё, что произошло за это время. Потом эффект исчезает, и человек снова начинает все забывать. — Так какой толк от такого сиропа? — успела вставить я вопрос, позабыв на тот момент о школьных и студенческих проблемах, когда такая штука была бы очень полезна. — Разумеется, во вкусе и в его свойствах. Не пробовали — не задавайте глупых вопросов, мисс, — насупился мистер Вонка, однако, что удивительно, ни разу не разозлился. Ну и хорошо, а то я уж думала, что после любой моей реплики он будет в бешенство приходить. Мы снова перекочевали в другое место. — Это моя последняя разработка: греющие пирожные. Стоит съесть одно такое лакомство, и в течение нескольких часов человек совершенно не будет чувствовать холода! Очень актуально в зимнее время года. Да… Только мне пока что не удалось их закончить, — произнёс кондитер и замолчал. Сосредоточенный взгляд в никуда, отсутствие реакции на всё вокруг… Задумался — одним словом. Снова. Я постояла тихо пару минут для приличия, тоже переосмыслила информацию о чудесных во всех смыслах сладостях и, когда закончила, аккуратно попыталась вывести шоколадника из транса, постучав тому по плечу. — Эм… Мистер Вонка… — ноль реакции. — Мистер Вонка, вернитесь в нашу реальность! — Что? Вы что-то сказали? — моргнув, откликнулся мужчина и сфокусировал взгляд на мне. Отчего мне стало почему-то немного не по себе. Поэтому я выпалила первую пришедшую в язык (ибо до мозга явно она не дошла) фразу: — А зачем здесь эта лампочка? — тыкнула я пальцем в упомянутую вещь позади кондитера. А потом осмотрела прибор вокруг неё и, действительно, зачем? Мужчина обернулся, посмотрел и поучительно ответил, подняв указательный палец: — Если она здесь стоит, значит обязательно нужна, Алиса. Вы могли и сами об этом догадаться. — Но она же ничего не показывает. Просто мигает время от времени. — Разумеется, нет, — отмахнулся мистер Вонка. — Вам больше интересно предназначение лампочек, чем мои гениальные изобретения? — подозрительно прищурился он. — Конечно, нет! — сразу ушла я от предмета ссоры, но внутренне также думая именно об этом. — Мне здесь очень нравится. Пожалуйста, продолжайте. Шоколадник успокоился, довольно улыбнулся и пустился дальше в описания своих творений. Вообще, это все было ну очень удивительно и необычно. Мармелад-краситель для розыгрышей — съел кусочек, и губы поменяли цвет (на фиолетовый, зеленый, оранжевый и другие). Конфеты для чаепития со вкусами разных ягод — можно бросить в чай, и он приобретёт вкус этих ягод, а можно просто разжевать. Хлопушки с шоколадными конфетти — ловишь ртом на любом празднике (а если не поймал, так шоколад каким-то чудом испаряется и не оставляет следов на полу и других вещах). А уж леденцы с гелием — это вообще безумие. Рассасываешь такой леденец и говоришь смешным голосом. Не знаю, как на здоровье повлияет, но смешно будет всем. И всё-таки этот человек — гений. Такие нестандартные идеи… И нашёл способ их воплощать в жизнь. И, конечно, мне никто не скажет, как он этого добился. Куда уж там, если суть завалящей лампочки оказалась большим секретом (а если между нами, мне кажется, что Вонка сам не знает зачем она нужна). И да, я всё ещё о ней думаю. Подошедший умпа-лумп оторвал шоколадника от лекции (в хорошем смысле этого слова) и махнул рукой в сторону какой-то панели. Мужчина с улыбкой кивнул и обратился ко мне: — Можете пока что здесь походить, но только ничего не пробуйте… и не трогайте, — добавил кондитер. Что сделала Алиса первым делом? Пошла ещё раз поглазеть на волшебные сладости? Естественно, нет! Я, лавируя между разными аппаратами, направилась к мигающей лампочке, которая не даёт мне покоя. Подойдя к объекту, привлёкшему моё внимание, я взглядом начала внимательней осматривать необычный прибор с торчащими в разные стороны трубками, частью которого и являлась лампочка. Мне кажется, или она усердней начала мигать? Так, предположим, что она здесь не для красоты… Тогда либо неисправен сам аппарат, либо эта лампа… Хм… Я осторожно коснулась пальцами мигающей штуковины, и… Она разлетелась на несколько частей! А потом у прибора отвалилась стенка и упала у моих ног с таким грохотом… Едрить твою налево. Сразу как-то тихо стало вокруг… Я осмотрелась и встретилась взглядом с хозяином фабрики. Вот, причинным местом чувствую, что он явно не хочет пожелать мне доброй ночи, судя по вмиг потемневшим глазам и чересчур грозному виду. А когда он тяжёлым шагом медленно направился ко мне, я инстинктивно попятилась, делая испуганное лицо. — Лучше бегите, — чётко и резко сказал, как отрезал, кондитер, продолжая угрожающе надвигаться. Я развернулась в противоположную сторону и кинулась в ближайший выход. Не особо разбирая дорогу, ноги несли меня как можно дальше от цеха изобретений. Дыхание сбивалось, повреждённая рука не давала бежать в полную силу, а в голове вертелась единственная мысль: «Ёпрст, да как так?» Я бежала и бежала, минуя лестницы, какие-то коридоры, двери и удивлённых умпа-лумпов. Было по-настоящему страшно. Чёрт, он же меня теперь в шоколад запихнёт! Надо же было так облажаться! Почему я такой победитель по жизни? Чтоб мне ещё раз что-то тронуть. Да не в жисть! Адреналин спадал, дыхание окончательно сбилось, ноги протестующе заныли. Всё. Выдохлась. Не могу больше. Я остановилась и, оперевшись на коленку, пыталась отдышаться. Нет, не для таких забегов меня рожали. Более-менее успокоив бешеный пульс, я оглянулась вокруг. Гулкая тишина, нарушаемая отдалённым тарахтением каких-то моторов, слабое освещение, никаких умпа-лумпов. Совсем никого. Где это я? Ой, да плевать. Я облокотилась спиной о ближайшую стену и выдохнула, окончательно успокаиваясь. Поздравляю, Алиса. Теперь ты в розыске за порчу имущества. Наказание — расстрел. Замечательно. И опять я в чём-то виновата. Вот всегда так. Хотя, если подумать, эта, мать её, лампочка не могла взорваться от одного моего прикосновения. А значит, я просто не вовремя к ней подошла. И совершенно тут не при чём. «А если бы ты вообще к ней не подходила, то не пришлось бы тебе такой марш-бросок совершать. Теперь ты потерялась, дура». Да, это точно. И вокруг, как назло, ни души! Просто блеск. Надо искать выход. Выйду к людям, они отведут меня к мистеру Вонке, и он меня покарает (в приличном смысле этого слова). Ммм… Нет, лучше тут пока посижу. Я опустилась на корточки, абстрагируясь от внешнего мира и размышляя о своей судьбе. Как раз тихо, ничего не мешает. Ой, каааакие у меня за это время картинки возникали. Мама дорогая! То меня заливают горячей карамелью под безумный смех кондитера, то он на мне испытывает этот зефир, и я раздуваюсь до размера дирижабля, то меня заставляют сесть на край леденцовой лодки и раскачивают её… В общем, вредно мне думать. Поток мыслей прервал лишь какой-то металический скрежет, будто решётка открывается. А потом помещение залил тёплый свет от огня. Посмотрев на источник света, я поняла, что это печь. Мусоросжигатель? Комната вдруг «ожила»: заработали какие-то механизмы, закрутились ленты, сверху начало что-то греметь. Не желая испытывать судьбу (мало ли, тоже в печь засосёт), я нашла взглядом дверь и, поднявшись, быстро юркнула за неё. Также никого рядом нет. Эх, ножки, пошли куда-нибудь. Авось выйдем из этих лабиринтов. Однако пройдя пару поворотов, я неожиданно столкнулась нос к носу с самим хозяином фабрики. Ой-ё. А так надеялась, что наша встреча будет не так скоро. — Алиса! Вы ещё живы? — перебил начавшую было оправдываться меня, кондитер и улыбнулся. Мне показалось, или в его голосе слышится облегчение? — Куда же вы убежали? Вы хоть представляете, как здесь опасно! Это одни из самых нижних уровней фабрики, куда попадают всякие отходы. А сегодня, как раз, намечена полная утилизация мусора, — начал засыпать меня вопросами в перемешку с фактами и упрёками шоколадник. — Я даже умпа-лумпов сюда не засылаю по таким дням, потому что здесь становится слишком опасно! Вы хоть иногда думаете, куда бежите? — Эээ… Нет, — неуверенно ответила я, пытаясь понять, что вообще происходит. Потихоньку приходило осознание, что, возможно, меня сегодня не убьют. — Разумеется, нет, — раздражённо цокнул мужчина. — Другого ответа и быть не может. Знаете ли вы, что я больше часа облетал всю фабрику? А сколько умпа-лумпов на ваши поиски отправлено? Учтите к тому же, что моя фабрика крупнее всех остальных более чем в пятьдесят раз. Тут у меня в голове что-то щёлкнуло. — Так вы за меня волновались? — хитро улыбнулась я, окончательно удостоверившись в относительной безопасности за свою… кхм, филейную часть. — Что? — сделал вид, что не услышал вопроса, кондитер. Но было видно, что на слове «волновались» его слегка тряхнуло. — Вы переживали, что со мной может что-то случиться? — поставила я вопрос по-другому. — Ну, конечно! Мне трупы на фабрике не нужны. Да и я не убийца. А вот вы совершенно не беспокоитесь за свою жизнь! — снова пошёл нравоучительный тон. — Здесь вам не парк развлечений. Это Шоколадная фабрика, и, как любое подобное предприятие, она имеет места, куда лучше не заходить. Поэтому сначала спрашивают разрешения у владельца… — Хорошо. Я больше так не буду, — подняла я руки в примирительном жесте, прервав заезженные правила хорошего тона. Мужчина очень внимательно всмотрелся мне в лицо, чуть нахмурив брови, и вкрадчиво спросил: — Надеюсь, вы серьёзно? — Абсолютно. — Замечательно, — сменив гнев на милость, лучезарно улыбнулся кондитер, снова становясь непринуждённым. — Возвращаемся обратно? У меня даже есть транспорт. — Только не врежтесь в него. Ответный весёлый смех разлетелся по коридорам, а я почувствовала, что дышать стало легче.