— И всё-таки, каким образом вы умудрились забежать именно сюда? Из всех возможных мест на фабрике, вы выбрали для укрытия такое, куда даже мой лифт не залетит, — отчитывал меня Вилли Вонка, пока мы шли до упомянутого средства передвижения. Я была крайне удивлена, что хвалёный транспорт может куда-то «не залететь». Хотя, если бы не это обстоятельство, то мы могли и вовсе не столкнуться, когда мне пришлось выход искать.
— Да… Оно как-то само. Просто бежала, куда глаза глядят, — пыталась вспомнить я свои спонтанные действия. А потом решила поддеть кондитера, ибо нечего было меня доводить до таких мер предосторожности от буйных индивидов, и обвинительным тоном заявила:
— Это всё потому что вы меня напугали своим «Лучше бегите», — передразнила я шоколадника и даже попыталась спародировать его взгляд в тот момент.
— Оу, в самом деле так напугал? — ничуть не поддался на провокацию мужчина в цилиндре и продолжил с беззаботной улыбкой вышагивать, постукивая тростью. Кто этот человек и что он сделал с мистером Вонкой? Обычно же, что ни скажи, и сразу начинается «Вы сами виноваты», а тут… Подозрительное поведение с самого нашего столкновения. — В таком случае, прошу у вас прощения, Алиса. Я не подумал, что вы воспримите мои слова о побеге так буквально.
Я вытаращилась во все глаза на хозяина фабрики, продолжавшего вести себя как обычно, но при этом так не типично по отношению ко мне. Так. Он извинился? Прямым текстом? Мне не кажется? Мистер Я-Всегда-Прав открыто сказал, что что-то произошло по его вине? Батюшки! Что-то в лесу сдохло. И что-то большое.
— То есть вы не собирались делать из меня начинку для конфет?
— О, боже, откуда у вас такие ужасные мысли, — поморщившись, задался риторическим вопросом кондитер, когда мы почти дошли до лифта. — Конечно же, нет. Во-первых, был бы ужасный вкус и зря испортилась бы огромная порция замечательного шоколада. Лучшего во всём мире, между прочим. А во-вторых, за что же, позвольте спросить, я с вами так поступил бы, м? — нажав кнопку на стеклянной стене, под лёгкий «дзынь» спросил он, вопросительно подняв брови.
— Ну, там же лампочка эта лопнула и стенка отвалилась, а вы на меня так посмотрели, будто собственноручно прибьёте, — зайдя внутрь, ответила я и отошла подальше к стенке, попутно осматривая необычный транспорт и отмечая конструкцию сопел. Издержки профессии.
— Разумеется, этого не случилось бы, — зайдя следом, заверил мужчина и стал взглядом пробегать по табличкам рядом с кнопками. — И зачем мне это делать, если вы были не при чём?
— То есть как «не при чём»? — только не говорите, что я зря испытывала свой организм на выносливость, носясь как ошалелая по всей фабрике с лицом пациентки псих-больницы.
Вилли Вонка оторвался от поиска нужной надписи и посмотрел на меня взглядом «Элементарно, Ватсон!». А потом с едва слышимым вздохом повернулся обратно и продолжил своё увлекательное занятие, попутно отвечая на вопрос. Оказалось, что эта лампочка САМА взрывается при экстренном состоянии прибора. И эта чёртова стенка отвалилась потому что у этого самого прибора было это самое экстренное состояние (из-за нетипичной реакции какого-то вещества внутри). То есть, говоря вкратце, это не из-за моего участия там такой бубух случился. И какого тогда на меня надо было с такими страшными глазами нападать? Сказать, что я была возмущена, — это ляпнуть совершенно не то слово.
— Так зачем вы сказали мне бежать, если я была не при чём? — попыталась я вытащить истину из кондитера, но он словно внезапно оглох на оба уха и продолжил задумчиво разглядывать панель управления лифтом, а потом, наконец-таки, нажал нужную кнопку. «Kitchen 3». Хорошие новости — мы летим жра… кушать. Не так, чтобы очень хорошие, — меня самым наглым образом проигнорировали. Сам, небось, не знал, что это не по моей вине сломалось оборудование, вот и нечего сказать. Ну и больно надо.
Лифт медленно двинулся вверх. Как ни странно, но на снова задумавшегося гения я не обиделась. Почти. Гм. То ли привыкла уже к его закидонам и манере общения, то ли настроение резко улучшилось. А может всему виной голод и ощущение неловкости от слишком узкого (по моим меркам) пространства. Причём, судя по витающему где-то там в воздушных сладостях шоколаднику, неловко себя чувствую здесь только я. С чего бы это вдруг?
Внезапно, все размышления прерываются, потому что медленно шедший до этого момента лифт остановился, а потом резко дёрнулся влево, отчего не ожидавшая такого поворота событий я свалилась на пол, не устояв на ногах. И нет, никто ловить мою тушу не собирался.
—
Твою ж мать! — ругалась я в районе сапог мистера Вонки, поминая его и всю фабрику добрым словом. Сам же кондитер от моих матов моргнул, возвращаясь в суровую реальность, и недоуменно посмотрел на разлёгшуюся в странной позе меня. Лифт снова резко сменил направление, от чего по законам подлости и физики моё тело впечатало в противоположную от мужчины стенку. —
Да етитская богомышь!
— Что вы на полу делаете? — всё с таким же недоумённым видом, как у сдающих экзамен учеников, спросил мужчина, не делая ровно никаких поползновений помочь калеке-мне.
— Загораю,
блин! — взъелась я и, матерясь сквозь зубы, пыталась подняться. — Вам бы тоже не помешало. А то вы какой-то бледный, — наконец-то получилось подняться и принять более-менее устойчивое положение. Но чёрта с два мне удалось в таковом положении остаться. Этот долбанный лифт опять тряхнуло, в этот раз заставляя меня свалиться прямо в раскрытые объятия попытавшегося было что-то ответить кондитера. Как он устоял и спиной в кнопки не влетел — вопрос для умных людей, к коим в данный момент я не отношусь. А всему виной крепко держащие мужские руки и чужое дыхание в моём личном пространстве.
— Я забыл, что вы любите падать, хи-хи, — как-то нервно произнёс над ухом кондитер, аккуратно приводя меня в вертикальное положение. Я тут же пришла в себя и отступила на шаг назад, увеличивая расстояние до приличного. Вот сейчас неловко было всем.
— Простите… Это всё с непривычки… Лифт… Лифт просто… В разные стороны… Это же не метро… Там в одном направлении всё… А тут то влево, то вправо, то вперёд… — спастись от ещё большего бреда и мне, и мистеру Вонке помог всё тот же идиотский транспорт, решивший опять сменить направление. В этот раз устоять на ногах мне удалось, но весь вес тела пришёлся на загипсованную руку, которая не очень положительно отозвалась на такую нагрузку. Волшебным образом это так отрезвляюще подействовало, что я и думать забыла о минутной неловкости и костерила лифт и его создателя всеми известными словами. Клянусь, если бы этот создатель напротив знал значение моих слов, то уши у него в трубочку свернулись бы.
— Кхм, вы сейчас в чём-то меня обвиняли или у вас всегда такой недружелюбный вид при… неудачах? — осторожно (видимо ещё не отошёл от внезапного тактильного контакта) спросил мужчина, когда я закончила свою пламенную речь. Вдохни и успокойся, до седьмого колена ты его уже прокляла.
— Нет. Обычно я желаю всем добра, счастья и процветания, — улыбка, сарказм, нотки злости… ничего лишнего. — Вы бы хоть предупреждали, куда мы поворачиваем, а то синяков на мне и так хватает.
Кондитер что-то собирался сказать, даже палец поднял, но почему-то в последний момент передумал, скрипнул перчаткой, сделал шаг ко мне, заставляя инстинктивно отступить, и выдал уже другую гениальную фразу:
— Держитесь за меня и не упадёте.
Я мысленно покраснела, мысленно дала себе подзатыльник за дурацкое поведение, мысленно удивилась и действительно взялась за плечо вставшего рядом шоколадного инженера. Самое время заткнуться и прикинуться шлангом. Каким интересным шрифтом написаны надписи возле кнопок…
***
Как только лифт остановился и дверь открылась, я поспешно ретировалась, еле сдерживая вздох облегчения. Так. Никто ничего не видел, это всё сильная духота и галлюцинации из-за голода. Сейчас поем, и всё будет отлично. В любой непонятной ситуации кушайте, господа.
Вилли Вонка решил не смущать меня за трапезой и с коротким «Прощайте» улетел в неведомые дали фабрики. А мне что? А мне хорошо… Шикарно денёк прошёл, ничего не скажешь.
***
— А я говорю, что вы должны пустить сюда Чарли вместе с семьёй!
— Не вам говорить мне, что я должен, а что — нет!
Да, мы снова орём друг на друга. Кто в этом виноват? Конечно же, я! Как иначе? Такой замечательный день запорола. Нет мне прощения.
А если серьёзно, то во мне проснулась совесть и чувство справедливости. Поэтому я всё утро и обед думала, как помягче намекнуть одному импозантному человеку, что ему жизненно необходимо забрать на фабрику Чарли вместе с родными, ибо так было в каноне, который некто женского пола послал на три весёлых буквы. В итоге, когда я всё же поймала кондитера за размышлениями в Шоколадном цеху и деликатно донесла суть дела, мне ответили категорическим отказом, сославшись на то, что и меня здесь с головой хватает. Но мы, русские бабы, отступать не привыкли… Кхм, таким образом деликатный тон сменился на доходчивый, доходчивый — на настойчивый, настойчивый — на угрожающий, и, в общем, сейчас мы оба почти орём. Стоим напротив друг друга, кричим и иногда машем руками. А вокруг красивые пейзажи, шоколад и идиллия.
— Да чего вы так упираетесь! Что вам сделается-то? Места тут на пол-Китая, везде доверенные умпа-лумпы, никто не знает, в какой нычке вы секреты рецептов прячете. Сложно что ли мальчика счастливым сделать? — пыталась я давить одновременно на жалость, разум и «слабо» этого коз… кондитера.
— Если вы так осведомлены, то могли бы знать, почему я сюда никого не пускаю и почему не позволил Чарли привести своих ро… руд,. — запнулся на добром слове Вилли Вонка. Вот пусть мучается и выговаривает. Не собираюсь я добродетельничать, — своих ррр… Вы поняли! А если вас подводит память, то могу повторить: «Творец должен лететь за мечтой свободно и в одиночестве, потому что все остальные тянут его вниз». Так что нет!
— Отлично! Как художник заявляю, что вы крупно ошибаетесь! Считайте, что я тоже творец, но у меня есть семья, которая совершенно не обременяет и всячески поддерживает все мечты и увлечения.
— Рад за вас безмерно. Но моё решение от этого не изменится, — сказал, как отрезал, мужчина, сжимая кулаки и действуя мне на нервы своими перчатками. Ну уж нет, я добьюсь своего. Тем более мне кажется, что причина кроется явно не в «творец должен быть свободен, словно птица в небесах». Возможно, дело в том, что у него хроническое недоверие к взрослым людям. Капитан Очевидность.
— Почему?
— Потому что это МОЯ фабрика, и Я решаю, кого сюда пускать, — взглядом «Я здесь Царь и Бог» послал меня в баню со своими просьбами кондитер. Это уже наглость!
— Вы ведёте себя как ребёнок! — всё, я сорвалась и готова расстрелять всех к чёртовой бабушке.
— Вы делаете тоже самое! — не удержался от восклицания шоколадник, а потом уже совсем по-детски обиженно добавил: — И кстати, я старше вас, так что будьте добры не хамить и не указывать мне. Иными словами: прав всё равно я.
—
Аргументный аргумент! — ещё этот будет мне возрастом тыкать. Дожил до седого волоса, а ума, как у петуха. Ему тут помочь пытаются, наследника ему в нос пихают, с отцом помирить хотят, а он, неблагодарная такая скотина, ещё возмущается. — Не хотите — как хотите! Будут у вас ужасные сладости получаться — не жалуйтесь.
— Вас это не касается, — вкрадчиво ответил гений, снова делая «страшные, тёмные глаза». Уууу, обиделся? Не, второй раз я на это не попадусь. Тем более, что у меня сейчас взгляд не лучше.
— Да я вообще ухожу! Нужны вы мне, — демонстративно развернувшись и гордо подняв голову, я прошествовала на выход из цеха. Опустим тот факт, что я спотыкнулась, и сделаем вид, что это вышло эпично и грациозно. Стойте теперь там в одиночестве и думайте над своим поведением, мистер Вонка.
«И кто после этого ведёт себя, как ребёнок? Позоришься, Алиса».
После разговора на повышенных тонах захотелось пить, поэтому я решила сразу пойти на кухню. Выпью чайку, заем злость шоколадкой, разобью пару тарелок… Уже же говорила, как ненавижу этого самовлюблённого, упрямого, эгоцентричного мужика в скрипящих перчатках и с идеальной осанкой? Так ещё и ещё раз повторю: «Я. Его. Ненавижу». Строит из себя невесть что… Пуп земли, чтоб его. «Кто бы говорил, — пронеслась гадская мысль. — Ты сама свалилась ему на голову и претензии ещё кидаешь, нахалка». Совесть, от тебя всегда одни проблемы.
И снова коридоры. К счастью, умпа-лумпов ко мне больше не приставляли. Да и вообще, после позавчерашнего случая с цехом изобретений и падениями в лифте ко мне стали получше относиться: не бухтят, не обижают, не запрещают практически ничего и не трогают особо. Мда. И, конечно же, стало скучно и надо было сломать хрупкое перемирие. Аплодисменты, Алиса! Извиниться что ли? Не, бред какой-то. Ну, может быть… Да долбани тебя током! Я права, я зла и я не собираюсь извиняться перед этим идолом всех сладкоежек!
Все повара и их помощники удивлённо оборачивались на ворчащую и напыжившуюся меня, когда я переступила порог кухни и направилась к ближайшему крану с водой. Напившись (при этом чуть не оторвав дурацкий вентиль), я схватила первую попавшуюся тарелку и с чувством разбила об пол.
— Дурацкий день! Дурацкие мысли! Дурацкий кондитер! Дурацкая истеричка!
Зря я когда-то отказалась от курсов по управлению гневом. Ох, зря. Ещё и эти, мелкие и одинаковые, пялятся, как на бомбу замедленного действия. Взбить бы вас всех вместе с хозяином. Бесите. Все и вся. И вы, и я сама. Логика, чтоб её. Взбить… Вот и взобью!
Я стала метаться по всему помещению, открывая и закрывая разные шкафы (как только у них дверцы не отвалились?) и хватая разные предметы и продукты. Умпа-лумпы синхронно поворачивали головы вслед за моими передвижениями, и можно было уловить заинтересованность в каменных лицах, и это тоже раздражало. Работали бы лучше! Лентяи. Так-с, мука, яйца, сахар, молоко, подсолнечное масло, тарелка, миска, сковородка, половник… Где долбанный венчик?! Я обшарила все ящики, но не нашла. Пришлось жестами объяснять этим наблюдателям, что мне надо, потому что в моём английском словарном запасе не было этого слова. Самый отважный из всех вышел вперёд и указал на крючки возле плиты. И как я их пропустила? Впрочем, ладно. Ух, сейчас будет волшебство и душевный громоотвод! Я разбила в миску несколько яиц и начала их взбивать, да так ожесточённо, что придерживаемая повреждённой рукой миска чуть не отлетела
в лоб какому-то умпа-лумпу. Думаю, понятно, что среди желтков и белков мне представлялся шоколадник, повергаемый в пучину. Он кричит и машет руками, ахахаха. Добавив молока, сахара и муки, я снова стала перемешивать всю эту субстанцию. Меееедленно. Видя, как уже-без-цилиндра-мини-кондитер пытается ухватиться за металлический прутик, чтобы не утонуть, но ничегошеньки у него не выходит, а тесто, как болото, затягивает во внутрь. Кто садист? Я садист. Венчик стал двигаться быстрее, разрушая многочисленные комочки и вертя по кругу воображаемого Вилли Вонку. Ха. Ха. Ха. Говорят, чтобы приготовить что-нибудь вкусное, надо готовить это с душой. Так вот заявляю: будущие блины будут пищей богов.
Наслаждаясь процессом и постепенно успокаиваясь, я не заметила, как человечки окружили меня полукругом и подходили всё ближе, увлечённо следя за моими действиями. А когда моё боковое зрение уловило какое-то движение, то, подняв взгляд, я увидела десятка два пар глаз и, не удержавшись, гаркнула на них всех:
— Чего уставились! Идите и работайте!
Умпа-лумпы не поняли содержания фразы, но общий смысл до них дошёл, поэтому все сразу отступили. Знаю, что невежливо, но… Ой, да ну их всех. И я вернулась к своему увлекательному занятию «Закатай Вилли Вонку в блин». Однако, где-то на задворках сознания маячила совесть и чувство вины, сбавляя обороты венчика. Но долго развлекаться мне не дали. Откуда ни возьмись, что-то с хлюпом ударилось мне в плечо. Повернув голову, я увидела на голубом рукаве красное объемное пятно. Варенье?.. Ещё десяток ударов не дали осознать происходящее, поэтому я развернулась и узрела замечательную картину: все, абсолютно все, человечки набрали всякой еды и целились ей в меня! Молодец, ты их обидела.
Стоически выдержав ещё несколько «залпов», я подняла руки вверх, мол «Всё, сдаюсь». Но куда там? Умпа-лумпы открыли плотный «огонь», нещадно пачкая меня и одежду (спасибо, что не мою). Так продолжалось до тех пор, пока мой мысленный вопрос «Что делать с этим?» не был разрешён одним метким попаданием кусочка масла в волосы. Ах, так!
— Ну, всё! Это война!
Я схватила первое, что попалось под руку — пакет с мукой — и с боевым кличем кинулась на наглых человечков, отпрянувших от меня врассыпную. Однако, это мало кому помогло. Белый порошочек (который мука, а не то, что все могли подумать) вылетал из бумажного пакетика и разбрасывался во все стороны мановением моей руки. Таким образом, заряд быстро кончился, но какой эффект! Большая часть умпа-лумпов в муке, я в муке, кухня в муке, всё в муке! И судя по тому, как мы все смеёмся, явно собираясь продолжить сражение, это всё же был не совсем продукт пшеницы. Но не отвлекаемся!
Пока я от души смеялась, взвод поваров сгруппировался и пошёл в атаку. Эй! Нечестно! Такая куча против одного инвалида! Настало время стратегического отступления. И я быстро прошмыгнула к столу в другом конце помещения, а в спину полетели «разрывные бомбы». Да так сильно, как будто они там катапульты поставили. Чуть не поскользнувшись на варенье, я добралась до стола, схватила с него чью-то несъеденную рыбу и, развернувшись, запульнула прямо в гущу толпы мини-людей. Ахахаха! Некоторые человечки попадали как доминошки. Ответный залп последовал незамедлительно, но был слабее из-за павших от скумбрии воинов. Однако, этого хватило, чтобы на когда-то (в прошлой мирной жизни) бело-голубой блузке и тёмных джинсах не осталось ни одного чистого места. Не хочу даже представлять, что сейчас творится на голове. Срочный контрудар!
Я, разбежавшись, проскочила мимо противников прямо к пятой плите, на которой стояла средняя кастрюля с чем-то оранжевым. Надеюсь, этого хватит, чтобы отбиться. Быстро схватив предполагаемое оружие и половник (плита не была включена, так что ожог мне не перепал), я снова повернулась лицом к наступающим умпа-лумпам и, зажав ёмкость между гипсом и телом, стала отстреливаться от пехоты, отступая вдоль длинной столешницы. Братия и не думала отступать, хоть и теряла бойцов, которые раненные пытались встать, борясь с неудержимым смехом.
Так и продолжалась наша Кухонная битва, пока в дверном проёме не появился генералЬ с постным лицом, да так там и замер, открыв рот и глядя на эту картину. Увлечённые боем мы, естественно, не сразу заметили присутствие главнокомандующего, поэтому не скупясь на смех, громкие слова и продукты, продолжали носиться по всей комнате, расточая святая-святых еду. Когда же статуя ожила и решительно прошла вперёд, заявляя о своём присутствии выделяющейся на фоне веселья мрачностью, все на некоторое время замерли. Я же получила возможность быстренько осознать масштаб погрома и прикинуть вероятные последствия, грозившие свалиться на мою з… голову. Мда. Стены в овощах и тыквенном супе, на пол вообще смотреть страшно, столы перевёрнуты, стулья раскиданы, кастрюли, ложки, вилки, сковородки и прочая утварь тоже повсюду, белый друг всего человечества — холодильник — разграблен (кажется, там ещё какие-то нужные для производства сладостей баночки стояли, упс)… Про состояние меня и всех остальных лучше умолчать. Ходячие кексики с листьями салата. Мистер Вонка поочередно осмотрел весь бардак, умпа-лумпов и остановил угрожающе равнодушный взгляд на мне.
— Я так понимаю, получив отказ, вы решили просто разгромить мою фабрику? — скептически приподняв бровь, осведомился кондитер. Чёрт, а я и забыла, что в обиде на него. Вот так всегда: собираешься ненавидеть человека всю жизнь, а потом чуть ли на блины не зовёшь. Впрочем, не зовёшь — он сам приходит.
— Как вы могли такое подумать? — делано удивилась я и улыбнулась во все тридцать два. — У нас тут самая обычная война, совершенно не имеющая отношения к моей персоне. Кстати, бой не закончен. Так что либо присоединяйтесь к одной из сторон, либо падите смертью храбрых.
Мой шутливый тон мужчина не оценил. Зато оценили маленькие вояки. И тихонько переговаривались и переглядывались, понемногу заходя за спину шоколаднику.
— Вы предлагаете мне самому громить всё вокруг и выглядеть также неопрятно, как вы? — откровенно нахамил мистер Идеален-Во-Всём. Кто это тут неопрятно выглядит? Да я само совершенство! Вот кинут в вас сейчас сзади стоящие умпа-лумпы помидором, и посмотрим кто как выглядеть будет.
— Да ладно вам. Подурачиться иногда бывает полезно. Тем более такой творческой личности, как вы.
— Вы странная, Алиса. То кричите, то льстите, — чуть расслабился кондитер, пока я усиленно заговаривала ему идеально-белые зубы. — Но даже лесть не поможет вам заставить меня намеренно переводить время и пачкать одежду, — хмыкнул мужчина на мои жалкие, как ему кажется, потуги втянуть его в продуктовый бой. Человечки уже нацелились мягким помидором на сдержанно-красный редингот Вилли Вонки и делали мне знаки руками, мол «Заставь его развернуться». Вот действительно озорной народ.
— Даже если вы уже запачканы? — ухмыльнулась я и загадочно (загадошно), чтобы он видел, перевела взгляд ему за спину.
Ещё не понимая, что происходит, хозяин фабрики развернулся и тут же получил аккурат в грудь овощем от подхихикивающих умпа-лумпов. Мой смех тоже не заставил себя долго ждать, но я держалась из последних сил, прикрывая рот рукой. В итоге, получались ну совсем уж странные звуки. Когда мужчина снова развернулся, являя моему взору ярко-красное пятно на чёрной рубашке, то ни капли напускной строгости или равнодушия во всём его виде не было. Лишь не предвещающая ничего хорошего улыбка и задорные огоньки в глазах.
— Вы сами напросились, — прозвучал весёлым голосом мой смертельный приговор. — Огонь.
Тут же в меня полетели овощи и сладости. Предатели! Я кинулась за ближайший перевёрнутый стол, скрываясь от снарядов. Вывесить белый флаг или надавить на жалость?
— Вам не кажется, что взрослый мужик и куча лилипутов на одну девушку со сломанной рукой — это нечестно! — прокричала я из-за своего укрытия, аккуратно высовываясь, чтобы оценить обстановку, и тут же прячась обратно.
— Учитывая вашу сообразительность в любой ситуации, то думаю, вам не составит труда всех победить, — с неприкрытым сарказмом ответил Вилли Вонка где-то совсем недалеко.
— Тут мне одной не справиться!
— Тогда у вас нет никакого выхода, кроме как объявить капитуляцию. Тем более вы обидели умпа-лумпов, назвав их лилипутами, — раздалось ещё ближе.
Так. Надо сменить позицию. Мой взгляд упал на рядом лежащий огурец, ждущий своего звёздного часа. Хм… У вас армия, а у меня огурец. Я схватила предполагаемый ключ к свободе, встала и швырнула куда-то в толпу. Пока большинство были заняты поимкой овоща на лету, у меня было время перебежать к каким-то чудом не тронутой миске с тестом, так и не ставшим шедевром кулинарии. И снова пошло-поехало. Я бью — меня бьют. Я бегу — меня догоняют. Не жизнь, а малина. Зато можно приписать на мой счёт пару очков за порчу костюмчика капитана отряда, который после пары попаданий не выдержал и сам выступил в авангарде, всё больше втягиваясь в бой. Вот тогда выдохшейся мне уже совсем плохо стало. Тяжело дыша, я прислонилась к холодильнику потирая ушибленные места.
— Сдаётесь? — довольно произнёс стоявший в пяти метрах от меня кондитер, показывая своё превосходство. Хотя выглядел он сейчас тоже не лучшим образом, но не так плачевно, как все остальные.
Не отдавая отчёта своим действиям, я, с криком «Русские не сдаются!», кинулась вперёд. Заделалась камикадзе, в общем. Мимолётно замечаю, как все в осадок выпали. Ну, шоколадный инженер, который и являлся целью моих «предсмертных» выходок, так точно в шоке. У умпа-лумпов по лицу вообще никогда не поймёшь: радуются они или посылают. Однако, долго оставаться в состоянии адекватно оценивать ситуацию у меня не выходит, так как я на бегу поскальзываюсь на разлитом подсолнечном масле, теряю равновесие, врезаюсь в неуспевшего отскочить кондитера и сваливаюсь вместе с ним на пол. Вот это был уже перебор, Алиса.
— Вы живы? — кряхтя приподнимаясь, серьёзно спрашиваю я у потерянного в пространстве мужчины. — Очень больно?
Кому-то может показаться наигранной моя забота, но поверьте, падать спиной на твёрдый пол, да ещё и с грузом — крайне неприятно, мягко говоря. Надеюсь, он головой не ударился. Чёрт. Вот неуклюжая корова. Доигралась.
Пострадавший сфокусировал взгляд на мне, чуть вздрогнул и затих, не произнося ни слова и не подавая признаков адекватности.
— Вы как? — напряжённо спрашиваю я, глядя в сине-фиолетовые глаза. Зрачки не бегают — это уже хорошо.
— Я в порядке, — тихо отвечает кондитер, не сводя с моего лица немигающего взгляда, от которого мне стало не по себе, поэтому я попыталась быстро подняться, ёрзая и пачкая когда-то шикарный костюм мистера Вонки ещё больше. Почему так тихо вокруг? Рука соскочила со скользкого пола, и я снова рухнула на охнувшего мужчину, уткнувшись носом ему в шею.
— Вы что делаете? — слегка поморщившись, сдавленно спросил шоколадник, и я слишком резво оперлась на руки, находящиеся по бокам от его предплечий, стремясь уйти от ударившего в нос запаха арахиса. Чёрт.
— Извиниться хочу, — также тихо ответила я первое, что пришло на ум. Куда делся голос? И почему, чёрт возьми, так тихо, что слышно дыхание оппонента?!
— Хах, неужели? — нервно хихикнул кондитер и негромко, будто боясь спугнуть, добавил, всё также не прерывая зрительного контакта. — Каким образом?
Слишком близко. Взгляд так некстати падает на сомкнутые губы. Воздух задерживается где-то в лёгких… «Не смей», — бьётся в голове единственная разумная мысль. Хватаюсь за неё, как за спасательный круг. Снова перевожу взор на застывшие глаза с расширенными зрачками... На такие идеальные брови… Короткую чёлку... Бледные скулы… И опять на уже приоткрытые губы… «Прекрати, дура!!!»
— Словами, конечно! — выпаливаю я, разрушая царящую тишину, и поспешно перекатываюсь вправо, чтобы встать, стараясь не смотреть лишний раз на кондитера. В голове сейчас настоящий хаос. Соберись, тряпка! Возьми себя в руки! — Я прошу прощения за то, что накричала на вас, да и вообще за предоставленные неудобства.
— Ничего… Не берите в голову, — почти недрогнувшим голосом ответил уже поднявшийся хозяин фабрики, безуспешно пытаясь отряхнуться, а на деле — занять чем-нибудь руки. Я оглянулась на разбредшихся по углам умпа-лумпов, начинающих приводить в порядок помещение.
— Предлагаю объявить ничью, отмыться и закрепить перемирие чаем, — непринуждённо предлагаю выход из неловкого молчания, находя храбрость взглянуть на кондитера.
— Солидарен с вами, — вернул себе самообладание мужчина и, подобрав с пола цилиндр и трость, с искусственной улыбкой сообщил, что будет ждать меня через час. — Я пришлю умпа-лумпа, — и покинул кухню.
Я же стояла и смотрела на закрывшуюся дверь, борясь с желанием ударить себя ладонью по лбу. И хитрые глаза поварят только подливали масла в огонь начинающегося идиотизма.
