Между сном и явью

Стоя под тёплым струями воды, я несколько раз прокручивала в голове все события последних двух недель, начиная с непонятным образом попадания в фильм и заканчивая очередной чуть не совершенной глупостью. Это же надо было так… головой приложиться. Подумать только: вести себя как дура, пару раз упасть на Вилли Вонку, да ещё и чуть не… Какой позор! И что на меня нашло? Ох-хо-хоюшки… Хоть бы никто не стал во всё это носом тыкать, а то и так стыдно. Я вышла из душа бодрая, чистая и готовая на новые подвиги. В голове прояснилось, настроение улучшилось, замешательство исчезло, внутренний конфликт исчерпался от простого заключения: «Не сделала — не виновна». Такой прилив оптимизма с умиротворением, что хочется сесть на подоконник и смотреть на улицу, размышляя на вечные темы. Но чай сам себя не выпьет. Поэтому я быстро переодеваюсь в чистые джинсы и кофту. Жаль, что в халатике нельзя остаться. Он такой мягкий, но слишком короткий. В дверь постучались, а затем вошёл умпа-лумп в костюме дворецкого. Я быстро расчесала влажные волосы, сунула ноги в чёрные тапочки и, улыбнувшись, кивнула ему в знак готовности. Человечек кивнул в ответ и вышел, ведя меня на вечернее чаепитие в честь перемирия. Вспоминая полностью перепачканного Вилли Вонку, всегда одетого так безукоризненно, я невольно усмехалась. А как он не выдержал и сам стал кидаться чем попало после моего прицельного попадания… Смех да и только! Надо почаще его злить. «И почаще смотреть под ноги», — добавил голос разума. Мы дошли до места назначения — нужной двери — и зашли внутрь. Это оказалась средних размеров комната, больше напоминающая застеклённый балкон из-за огромного окна. Посередине уже был накрыт столик, а за ним сидел и что-то писал кондитер. На нём не было привычного цилиндра и редингота, да и фиолетовые перчатки, успевшие проесть мне мозг своим скрипением, не скрывали рук мужчины. В общем, выглядел Вилли Вонка слишком… по-домашнему что ли, хоть на нём и остались чёрные брюки и такого же цвета рубашка, но факт в том, что она была не той, которую обычно носил хозяин фабрики, а самая обычная рубашка с пуговицами посередине, три из которых вверху не были застегнуты. Очень непривычное зрелище. А ведь всего каких-то два часа назад… — Вы там так и будете стоять или всё-таки сядете? — прервал мои размышления о внешнем виде кондитер. Чёрт, я что, всё это время стояла и пялилась на него? Ну, делааа… — Да-да, — быстро ответила я и, дойдя до стола, села напротив шоколадника, заткнув шедшие не в ту сторону мысли. — Вы часто задумываетесь на одном месте или вас посетило внезапное озарение, как вернуться в свою реальность? — подозрительно спокойно интересуется мужчина, делая знак рукой умпа-лумпам. Тут же его листки куда-то унесли, а наши две чашки оказались наполнены ароматным чёрным чаем. — Задумалась, потому что крайне удивилась, увидя вас без перчаток. Я уж думала, что вы микробов боитесь, или просто они к вам приросли. А тут такой сюрприз — они снимаются, — беря свою чашку в руки, почти честно призналась я под многозначительное хмыканье. Ой, кто бы ещё выговаривал за зависания на одном месте. — И нет, озарение на меня не снизошло, да и вряд ли снизойдёт — ни с чем подобным раньше не сталкивалась. А почему это вы вдруг интересуетесь? Побыстрее отделаться хотите? — задала я вопрос с видом «и не мечтай». На что кондитер хихикнул и важно заявил, конечно же, подняв палец: — Вы остаётесь здесь до полного выздоровления, не забыли? Вилли Вонка не нарушает обещаний. Пора бы вам это усвоить, дорогая. Неприкрытое ребячество в его голосе заставило меня лишь засмеяться в ответ, а затем торжественно поднять чашку с чаем: — За перемирие? Мужчина кивнул и тоже шутливо отсалютовал своей чашкой. Крепкий чай оставлял приятное терпкое послевкусие на языке, а всевозможные сладости, которыми полнился стол, и вовсе чуть не превратили меня в хомяка. Лишь пристальный взгляд человека напротив останавливал от наплевательского отношения к правилам поведения за столом. Как только я сделала первый глоток и потянулась за конфетой, то отметила испытующий немигающий взгляд кондитера. Не знаю, чего он углядеть хотел, но, как и любому нормальному человеку, мне не нравилось, когда на меня слишком внимательно смотрят за едой. А мистер Вонка именно этим и занимался. Да ещё и так, как будто опыт наблюдает, особенно интересуясь моей макушкой, судя по всему. Через пять минут молчания и гляделок я не выдержала: — Вы почему так странно на меня смотрите? — Думаю: знаете ли вы или нет предназначение такого изобретения, как фен? — непринуждённо ответил шоколадник, улыбаясь, а затем заговорчески произнёс: — Представляете, эта вещь помогает в считанные минуты высушить волосы, будь они хоть абсолютно мокрыми! Хи-хи. И тут мне приходит мысль закончить наше и без того неустойчивое перемирие прямо сейчас. Вот взять и высказать всё, что вертится на языке о его причёске, которая как всегда идеально уложена. Ну, конечно, у кого-то же внешность — самое главное после фабрики! Но собрав всё своё терпение к чужим недостаткам в один кулак и крохотное нежелание портить спокойствие — в другой, я в тон хозяину фабрики поведала: — Вы сейчас мне не поверите, но… Я знаю, что такое фен. И более того! Умею им пользоваться, — шок и сенсация. — Но так как мне спешить некуда, то волосы смогут высохнуть естественным путём. Тем более они не такие уж длинные. На последней фразе Вилли Вонка как-то странно усмехнулся, делая вид человека, который знает то, чего другие не знают. А возможно мне показалось. Постепенно вспышка злости утихла, и у нас завязалась самая настоящая беседа. Не крики, не ссоры, не угрозы и даже не издевательства. Обычные разговоры за чашечкой чая о сладостях, технике, экспериментах и интересных историях. Кондитер часто спрашивал моё мнение о вкусе той или иной сладости, которую я брала, а после самодовольно расписывал почему эта сладость лучше, чем у других, и почему он такой молодец, что изобрёл её. Ну, конечно, не так прям говорил, но мне со стороны казался именно такой подтекст. Прерывать такие минуты саморекламы я не хотела, поэтому просто наслаждалась лекторским голосом мужчины и его немного нелепыми взмахами руками. Так и проходил этот чудесный вечер, пока за окном совсем не стемнело, а на небе не зажглись звёзды. Стало так красиво, спокойно и уютно, что стало даже жаль прощаться. Но хозяин фабрики настоял на отбое, сославшись на кучу работы и новую идею, которую он хочет опробовать прямо сейчас. Я же находилась в какой-то эйфории и не стала упираться, да и зачем? Тихо, мирно поговорили и хорошо… Хах. Что делается, что творится? Такими темпами и находится в одной комнате спокойно больше суток сможем. Может оно и к лучшему.

***

POV Вилли Вонка Распрощавшись с Алисой, я отправился в цех изобретений в самом хорошем расположении духа. Честно признаться, отвлекая её разговорами, не ожидал, что она может оказаться таким приятным собеседником. Ни глупых вопросов, ни высокомерных взглядов, даже чувство юмора, я уверен, где-то там есть! И это не первый раз. Если опустить споры, то вполне неплохо общаться получается. А сегодня вечером даже без споров обошлось. Поразительно! Ха-ха. Даже как-то жалко будет расставаться… Что? Мне? Жалко выпроваживать незваных гостей со своей фабрики? Нет-нет, это абсурд! Такого не произойдёт. Я никогда ни о чём не жалею. Смысл жалеть о правильном? Правильно — никакого. Однако не могу не признать, что успел привыкнуть к её маячащей то в коридорах, то в Шоколадном цеху фигуре. Было так весело наблюдать за восхищённой реакцией девушки, когда я первый раз привёл её в этот самый цех. Такая очаровательная детская восторженность… Оно и верно, ведь помещение очень красивое. Хи-хи. А потом мы поругались. Хотелось выдворить эту нахалку в тот же момент… Дела и так обстояли не очень из-за затяжного отсутствия идей в последнее время, а она ещё остановила работу, да и откровенно нахамила, ещё больше портя настроение. А на следующий день снова включила свою музыку, заставляя меня прийти. Я уже думал, что снова услышу кучу незаслуженных оскорблений в свой адрес, громкие требования, угрозы, но Алиса просто извинилась. Это было так странно… Зато конфликт исчерпался. Я даже позволил себе провести за это небольшую экскурсию по цеху изобретений. И, конечно же, и здесь не обошлось без происшествий. Не успел я отвлечься на умпа-лумпа, как эта особа снова оказалась в центре событий. А потом ещё и сбежала! Первые несколько минут так и хотелось, чтобы она где-нибудь там заблудилась и не нашлась, но пришло осознание, что небольшой переполох — это очередной неудавшийся эксперимент. Пришлось приказать найти и вернуть девушку. Но прошло полчаса, а её нигде не могли найти. Это заставило насторожиться и отправить ещё несколько умпа-лумпов на поиски ходячей проблемы. Но прошло ещё полчаса, и снова никаких результатов. Вот тогда я начал беспокоиться… Немного… Совсем чуть-чуть. А ведь могло случиться что угодно. Она могла упасть в мусоропровод или попасть на ленту производства тянучки, или её могло засосать в трубу для перегонки сладкой ваты… Тысячи вариантов, от которых волнение только увеличивалось. В итоге я сам отправился на поиски, летая из цеха в цех на лифте. И всё равно Алису не удалось найти. Даже умпа-лумпы, попадавшиеся у неё на пути, не видели куда она убежала. Тогда-то и пришла идея проверить мусоросжигатель. А когда мы там и столкнулись, я удивился, почувствовав небывалое облегчение при виде живой и невредимой девушки. Но быстро успокоил себя, решив, что это была естественная реакция на избавления от проблемы случайных смертей на фабрике. Да. Следующие дни были относительно тихими и спокойными. Но продлилось это затишье недолго. Этой упавшей из другого мира болтунье понадобилось вывести меня из себя своим навязчивым предложением пустить сюда несостоявшегося наследника вместе с его семьёй. И мой доходчивый отказ её не остановил! Она продолжала и продолжала внушать мне, что так надо, в результате чего мы снова поссорились. Это не её дело. Да и в конце концов, у меня здесь не приют для всех нуждающихся. Так эта мисс не придумала ничего лучше, чем разгромить целую кухню вместе с моими умпа-лумпами. А потом и меня в это каким-то чудом втянула. Даже слегка некомфортно от этого. А потом было феерическое падение… Возможно, более феерическое, чем падение из ниоткуда в ореховом цеху. Когда спустя минуту после не самого мягкого приземления я пришёл в себя, то увидел обеспокоенное лицо, находящееся непозволительно близко. Зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц внимательно вглядывались в мои, а через мгновение девушка поспешно попыталась подняться и снова упала, навалившись уже всем телом. И опять её лицо буквально в пятнадцати сантиметрах, когда она кое-как опирается на руки, и… Я резко моргнул, прогоняя одновременно странные и приятные воспоминания, и обнаружил, что стою перед дверью цеха изобретений. Надо прекращать вспоминать — это тормозит работу фабрики, хи-хи. Массивная дверь открылась, впуская меня внутрь. Ну, как тут наш эксперимент? Надеюсь, ещё не взорвался? Я прошёл к печи, где приобретали свои свойства никак не желающие получаться греющие пирожные, и через чётко выверенное время выключил её. Дверца открылась, и повалило облако густого пара. Умпа-лумпы в перчатках и масках по моему приказу аккуратно достали противень с новым кондитерским изделием и перенесли на специальный стол, где я внимательно осмотрел его на наличие внешних дефектов. Крем не потёк, бисквит не подгорел, вишня не расплавилась. Всё выглядело так, как должно быть — идеально. Но достаточно было лишь поднести руку к заманчивому лакомству, чтобы понять, что эксперимент снова провалился. — Почему?! Всё же учёл! — злился я на весь цех. — Они должны греть, а не нагреваться! Что опять не так? Пятый… Нет, шестой раз уже! «Будут у вас ужасные сладости получаться — не жалуйтесь», — вспомнились слова надоедливой гостьи. Неужели всё дело лишь в отказе мальчика, с момента которого уже прошло целых две недели? Почему я не перестаю возвращаться к этой мысли? Почему это «даже за шоколад всего мира» так часто вспоминается? Где ошибка? Конфеты ужасные, потому что настроение ужасное и наоборот… Замкнутый круг, ха-ха. Но эта девушка со странностями поднимает же мне настроение. И довольно часто. Но даже это не помогает. Почему? Я никак не мог ответить на этот вопрос, хоть ответ и казался очевидным и плавал где-то на поверхности. Идеи возникают, когда есть настроение, настроение есть, когда что-то или кто-то его создаёт. Да, Чарли совершил то, чего не удавалось совершить никому уже довольно давно, — заставил потерять вдохновение. Но оно снова приходит, стоит Алисе выкинуть очередную нелепицу. В такие моменты отчего-то становится веселей. Это должно было помочь… И не помогло. Как только я ухожу в цех изобретений, в полной готовности творить, на задворках сознания начинает маячить «я ни за что не брошу свою семью», и медленно вдохновение улетучивается. Может быть дело в этом? Я требовательно уставился на неудавшиеся пирожные, будто они могли ответить на все вопросы. Но они не могли. Зато появилась идея, кто может ответить. Надеюсь, Алиса недолго будет злиться на меня за небольшую месть, ха-ха.

***

POV Алиса Вынырнув из сна о каких-то летающих ёлках с красными шариками и хвостатых умпа-лумпах, несущих перед собой портрет Сталина, я открыла глаза и увидела освещенный солнышком потолок. Тишина, и лень просыпаться. Разленившись от двух недель ничего не делания, я сонно потянулась и повернулась на бок, мечтая задержаться под мягким одеялом как можно дольше. Но шестое чувство настойчиво подсказывало, что что-то не так. А может и не шестое чувство, а всего лишь зрение, с помощью которого до заспанного мозга всё-таки дошло, что было не так, а именно — пучок чьих-то волос, лежащий на второй подушке. Широко зевнув, я подняла голову, чтобы увидеть, какой смертник с такой шикарной шевелюрой, как у рок-музыкантов, посмел лежать рядом со мной. Но, как оказалось, ничьей головы с той стороны не находилось. И в кровати никого, кроме меня не было, получается… — ЭТО ЧТО ТАКОЕ?! Я подскочила на месте и, еле сдерживая рвущуюся наружу нецензурщину, во все глаза уставилась на темно-коричневые локоны на другой части постели. Так. Спокойствие. Только спокойствие. Это всего лишь волосы… Всего лишь волосы… Всего лишь МОИ нереально длинные волосы!!! Какого чёрта?! Оглянувшись вокруг в поисках ответов, я поняла, что у меня сейчас случится приступ истерики. Волосы были повсюду! Они разметались по полу, словно второй ковёр, спускаясь с кровати! Я быстро дернула клок волос на голове и провела рукой по длине, до которой дотягивалась. Мне больно — не сплю, руки не хватило до конца — всё это моё. Твою ж налево! Да как так?! Да не может просто такого… «Быть», — закипая, мысленно добавила я, озарившись внезапной и совершенно очевидной догадкой. — ВОНКА!!! Крик вышел настолько громким, что горло запершило и голос чуть не пропал. Откашлявшись, я аккуратно, стараясь не упасть через свою же шевелюру, встала с постели и решительно направилась к двери, намереваясь найти и прибить этого изобретательного засранца. Его смерть будет долгой и мучительной! Где там у него находился цех с розгами? Вот и новые места заодно изведую! Я вышла в коридор и хотела по инерции пойти в сторону Шоколадного цеха, но запнулась, дёрнувшись назад из-за застрявших между косяком и дверью волос. Чёрт! Точно испепелю и станцую на прахе! Яростно вытянув из ловушки спутанные локоны, я кое-как собрала их руками сколько смогла и, постоянно отплёвываясь от этого кошмара, двинулась на поиски этой садюги. Уничтожу! Несмотря на огромную охапку у меня в руках, значительная часть волос шлейфом тянулись за мной, подметая полы. Не дай бог, за что-нибудь зацепиться! Надеясь встретить какого-нибудь умпа-лумпа, я шла по коридору. Могла бы и побежать, но велик риск опять грохнуться через это… Нет, я точно его убью! — Где. Эта. Скотина? — еле сдерживаясь, чтобы не разораться на весь коридор, спросила я первого подвернувшегося под ногу представителя народа Лумпаландии. На что маленький человечек засмеялся, будто в цирке находится. Ах, ну да, тут же живая Рапунцель расхаживает. Да, очень весело. Обхохочешься. Спустя какое-то время мне всё-таки удалось выбить местонахождение будущей жертвы моей мести, и ведомая тем же смеющимся (да сколько можно?) умпа-лумпом я шла в какой-то там рабочий кабинет. По дороге попадались другие мини-работники, которые тоже начинали ржать, как только мы проходили мимо. И это раздражало ещё больше. Естественно, первой пострадала ни в чём неповинная дверь, открытая с ноги. А потом слегка офигевший кондитер, которой сидел за столом во время моего появления, оказался погребён под брошенными ему на голову волосами. — Что это такое?! — заорала я на пытавшегося стряхнуть МОЮ шевелюру мужчину. — Я Вас спрашиваю: ЧТО ЭТО ТАКОЕ?! — Эффект волосатой ириски, — как ни в чём не бывало «просветил» Вилли Вонка, будто я этого не поняла. Он ещё и лыбится! — Какого лешего испытываю этот эффект я?! — Ну, мне нужно было понять, готовы ли они, — с видом «не понимаю, что в этом такого» ответил выпутавшийся кондитер и добавил: — Считайте это экспериментом и не самым неуспешным. — А если бы у меня борода выросла?! — продолжала орать я на этого гов… сук… кадра, который ещё и рассматривал этот длинный ужас, как учёный химическую реакцию! — Хм. Было бы интересно посмотреть на… — договорить он не успел, потому что я со злости просто смахнула на пол всё, что лежало на столе. Книги, записные книжки, какие-то листы, ручки, чашка с чем-то — всё полетело к чёртовой матери! Ещё немного и туда же отправится этот представитель человека разумного дебильного. Но пока достаётся только неодушевленным предметам и мне самой, потому что копна волос цеплялась за всё что можно и натягивалась. — Прекратите громить мой кабинет. — Прекратите издевательства надо мной, а то будете следующим. Скептический взгляд мне награда. Ну конечно, кто испугается бешеной бабы в пижаме, которая еле передвигается из-за слишком длинных волос, да ещё и с гипсом ходит. Мир несправедлив. Стоп. Я действительно в пижаме? Ё… Кхм. Так. Забыли и ссоримся дальше. — А вот сейчас вы перестаёте так смотреть, берёте меня за ручку и ведёте в парикмахерскую. Кондитер расплылся в широкой улыбке, приподнял брови и выдал: — Или что? Я в осадок выпала от этой наглости. Нет, ну он явно смеётся надо мной. Прямо-таки заливается. Только внешне этого так открыто не показывает. — Или я беру ножницы, сама отрезаю себе последствия ваших неудачных экспериментов, — да-да, получи, фашист, гранату, — подхожу к вам, и хоп — у вас ирокез, нервный тик, обморок, перестройка мировоззрения… — Я понял, мисс, можете дальше не трудиться, — как-то резко перестал улыбаться шоколадник. — Вы совершенно не понимаете шуток. — Это вы совершенно не умеете шутить, — как же достали эти его «Вы не так и вы не этак». От такого раздутого самомнения люди случайно не лопаются? — Мне надоело с вами спорить, — заявил кондитер, но недовольно смотреть не перестал. — Умпа-лумпы проводят в парикмахерский отдел и приведут в порядок ваши волосы, можете не волноваться. — У вас такой вид, будто я теперь обязана вам по гроб жизни и должна при каждой встрече в ноги кидаться. — Если вам так хочется, то пожалуйста. Но мне будет достаточно, чтобы вы просто покинули мою фабрику через две недели. — Счастливый же день у меня тогда будет. Мужчина хмыкнул в ответ и отвернулся, закончив тем самым нашу перепалку. Мда. Не ссориться мы, видимо, вообще не можем. Уже который раз за хотя бы эту неделю мы злимся друг на друга? Третий? Четвёртый? Кошмар. И самое парадоксальное то, что стыдно от этого почему-то мне. Не знаю… То ли действительно во всём виновата я (ну уж нет!), то ли потому что понимаю, что веду себя крайне невежественно, а может всё из-за того, что, как только исчезает злость и включаются мозги, я начинаю замечать, как держится сам киношный персонаж, стараясь не задеть меня в ответ на мои психи. В своей манере, разумеется, но всё же… Чёрт, и снова мне стыдно. И за крики с утра пораньше, и за своё хамство, и за разгромленный кабинет, и за вновь безэмоциональный вид кондитера. Вот и за что такое наказание? Зашли обещанные умпа-лумпы, прерывая повисшее молчание. Но легче никому не стало. Хозяин фабрики хмурился и не смотрел в мою сторону, я всё также грызла сама себя. Даже слёзы подкатили к глазам, но были быстро пресечены. И снова это чувство, что кто-то из нас двоих дура и вечно всё портит. — Простите меня за такое хамское поведение, пожалуйста, — не вытерпела я обиженного вида мужчины, который встрепенулся и удивлённо повернул голову ко мне, как будто проверяя — не ослышался ли. — Я не хочу с вами ругаться. — Хах, вы такая странная, Алиса. То кричите, то сразу же извиняетесь. — На вас почему-то невозможно долго злиться, хотя признайте, что вы та ещё… — А потом снова начинаете грубить, хе-хе, — усмехнулся шоколадник, снова перебивая меня… ЧТО я ему только что сказала?! — Но раз мы уже с этим разобрались, то можно задать вам один вопрос? «Вот сейчас он и спросит о моём „невозможно долго злиться“. И кто меня за язык тянул?» — Что будет, — не дождался согласия кондитер, — если я всё же пущу сюда Чарли с ро… пр… с семьёй? «Неужели пронесло? Хвала всем сладостям! Вы по-прежнему важнее глупых Алис!» — К вам вернётся вдохновение, снова появятся новые идеи, счастье привалит, и там всё в радуге и шоколаде, — попыталась я улыбнуться, всё ещё ощущая некое неудобство. Вот пытаешься сгладить все казусные и нелепые ситуации юмором, а в итоге выставляешь себя идиоткой. — Вы всё же решили послушать голос разума в моём лице, мистер Вонка? — Я… — было видно, что мужчина слегка нервничает, — нет… Не знаю… Может быть. Не уверен, что это хорошая идея… И меня не покидает ощущение, что вы чего-то не договариваете, — овладев собой, он испытующе уставился на меня. «Горим, товарищи. Думай, Алиса, думай. Другого такого шанса может не представиться». — Хорошо. Давайте поспорим? Если это поможет вам вернуть своё изобретательское настроение и решить кучу проблем, то вы выполняете любое моё желание. Если же всё обернётся провалом, то желание выполняю я, идёт? Какое-то время Вилли Вонка задумчиво стоял, видимо определяя возможный ущерб в обоих исходах, но всё же согласно кивнул и протянул ладонь: — По рукам.

***

Я сидела в Шоколадном цеху и ждала кондитера. Не знаю почему здесь, ведь он мог залететь откуда угодно, но… сижу тут. Пусть это будет вечно пьяная интуиция, вот. А хозяина фабрики нет уже довольно давно… Меня уже даже подстричь успели, а это заняло много времени. Мало того, что все волосы не поместились в комнату (это было ожидаемо), так они ещё и запутались так, что просто кошмар. Бедным умпа-лумпам отстригать всё это приходилось небольшими прядями сантиметров по сорок-пятьдесят. А счёт там на метры шёл, если не на десятки. И как эта Рапунцель всю жизнь такое таскала на голове… Там и тяжело, и в лицо лезет, и неудобно… Кхм. В общем, аккуратно отсекли мне их по поясницу, а потом уже разодрали спутавшиеся клоки и после этого окончательно вернули исходную длину и причёску. Без малого на всё это часа два с половиной ушло. И сижу я здесь минут сорок уже на вскидку. А его всё нет. И я не волнуюсь, просто ждать надоело…

***

Уже вечер, а этого изобретателя всё ещё нет! Я даже спрашивала у населения, не проморгала ли я его, но все качали головами и уходили месить карамель. Разбился он там что ли по дороге? Что так долго можно делать? Счастливое семейное воссоединение — это хорошо, но не семь часов же… Я захлопнула очередную книгу. «Ты не переживаешь… Ты не волнуешься… Ты не накручиваешь себя нелепыми мыслями… Ты… Ладно! Я беспокоюсь!» Сразу после этого мысленного признания, как по волшебству раскрылись двери, и в цех зашёл кондитер. Лишь только взглянув на него, я сразу передумала подскакивать и радостно кричать: «Ну, наконец-то!» А всё потому что Вилли Вонка выглядел слишком потерянно и беззащитно. Ни следа обычной уверенности или вечной улыбки. Лишь рассеянный взгляд в никуда. Создаётся впечатление, что и идёт он на автомате. — Как прошло примирение? — подойдя, осторожно поинтересовалась я, намекая на восстановившиеся (восстановившиеся же?) отношения с отцом. — Что? — вздрогнул шоколадный инженер и обратил на меня затуманенный взгляд. «Ууу, ясно». — Идите отдохните, говорю. На вас одного слишком много впечатлений за день. Мужчина отстранённо кивнул, но с места не сдвинулся, снова уйдя в себя. Мда, шок на лицо. И что теперь? Он же в таком состоянии до утра может простоять. Мне теперь в кровать его укладывать что ли? Видимо, придётся, если он так и не будет шевелиться. Я подошла поближе и пощёлкала пальцами перед глазами кондитера. Тот не шелохнулся и продолжал смотреть куда-то сквозь меня. Тогда пришлось похлопать его по плечу. А потом посильнее. Только после «посильнее» шоколадник пришёл в себя. Точнее, не совсем пришёл, выглядя всё также потерянно, но хотя бы сконцентрировал на мне внимание. — Вы знали, да, — немного пришибленным голосом утверждал мужчина. Именно утверждал, а не спрашивал. — Знала. — И? — Что «и»? — Почему не сказали? — А вы бы тогда пошли? — вопрос остался без ответа. Кондитер опустил голову и невидящим взглядом уставился в пол. Нет, не могу на него такого разбитого смотреть. Повинуясь внутреннему порыву, я подошла к потерянному гению и осторожно обняла его, закрывая от всех проблем и поддерживая. — Всё будет хорошо. Уверена, что в любой другой ситуации он бы обязательно шарахнулся от меня, а потом долго возмущался таким панибратством, но сейчас Вилли Вонка был слишком опустошён, чтобы обращать внимание на гордость и неприкосновенность. Да и сразу расслабившиеся плечи под моими руками говорили, что всё правильно.

***

На следующий день началась сплошная суматоха. Вообще, переезд — это всегда хлопотно, но не когда переезжаешь вместе с домом, если можно так выразиться. Утром чета Бакетов прибыла вместе с Вилли Вонкой и была свалена им же на меня, потому что одно дело занять чем-нибудь людей, а другое — переносить разваливавшийся дом. За ночь кондитер полностью пришёл в себя и утром уже вёл себя как обычно. Также сообщил, что сегодня же состоится переезд Чарли с семьёй, и я должна буду за ними следить. И развлекать. И провести небольшой инструктаж. Так что волей-неволей я познакомилась со всеми этими замечательными людьми. Точнее ОНИ знакомились, а я итак их всех знала, но старалась не выдавать себя, сказав, что живу здесь временно. Нечего зря людей волновать, а то у них сейчас не тем голова забита. Хотя откуда мне знать, о чём они думают? Выглядят счастливо и дружелюбно, впрочем, как и ожидалось. Чарли так вообще сияет, как начищенный пятак. Все в восторге. Без вопросов касательно моего появления тогда в ореховом цеху, конечно, не обошлось… Особенно мальчику было любопытно, но я, не придумав ничего лучше, отбилась простым «Не хочу об этом говорить». Естественно, взрослые сразу пресекли все вопросы обо мне, ибо невежливо, поэтому дальнейшие разговоры пошли про чудо-фабрику, гения-кондитера и как все рады за Чарли. Словом — царили добро и взаимопонимание. А потом в игровой зал, где мы все и сидели, пришёл мистер Вонка, сообщил, что переезд четы Бакетов закончен, и повёл всех в Шоколадный цех к домику. Там я и оставила всех говорить о будущем и ушла к себе в комнату, потому что меня это не касалось. Уже сидя на своей кровати, я почувствовала полное облегчение от восстановившегося сюжета фильма и пришла к выводу, что теперь-то будет всё у всех лучше некуда.

***

— Ой, забыла. Я стояла посреди ванной комнаты в чём мать родила и смотрела на пустой крючок для халата. Эх, память девичья подводит. Ну и чёрт с ним. Как следует вытершись полотенцем, я обмоталась им же и вышла из пышащей жаром комнаты в свою спальню. И всё бы было ничего, если бы внезапно не обнаружилось, что в кресле сидит кондитер собственной персоной… Твою ж мать!