***
Когда мы вдвоём завалились в покосившийся домик и объявили, что я никуда не ухожу, то все так активно поддержали эту новость, что мне даже неловко стало. Чарли и правда был очень рад, хоть и непонятно чем я ему так нравлюсь. Остальные тоже светились не хуже, чем при известии о безоблачном будущем мальчика. Раньше я и не верила, что можно так искренне радоваться чужому человеку. После окончания поздравлений и обниманий со стороны Чарли, миссис Бакет пригласила всех за стол. То ли это совпадение, то ли уже закономерность, но я снова оказалась рядом с кондитером. Правда теперь было гораздо комфортней сидеть рядом и разговаривать, попутно отмечая скрываемые улыбки всех остальных вокруг. Сейчас я абсолютно не чувствовала себя чужой, с удовольствием со всеми общалась и смеялась, подхватывала те или иные идеи, даже пару анекдотов рассказала. Под конец вечера мне хватило наглости положить голову на плечо шоколадника, изобразив лёгкую усталость, а он не стал отстраняться. Праздник прошёл на сотню из десяти. Так хорошо и спокойно мне не было уже очень давно.***
Что ж, за первую неделю после снятия гипса и небывалого взрыва эмоций я так влилась в жизнь фабрики, как будто живу здесь с рождения. Уже никаких ограничений, никаких надзорщиков, никаких бросаний на произвол судьбы. Я могла ходить, где хочу, заниматься, чем угодно, видеть кондитера, когда вздумается (но не под каким предлогом не отвлекать его и Чарли от работы), в общем, заиграло всё вокруг новыми красками. Казалось, что никто на фабрике уже и не помнит, что такое плохое настроение. И это было замечательно! На четвёртый день я на радостях закончила собирать ту самую машину для леденцового стекла. Вилли сам пришёл принимать работу и запускать первый испытуемый образец. При этом он часто кидал странные взгляды на то место, где мы целовались, но я культурно сделала вид, что этого не заметила. В общем, хорошо всё было. Умпа-лумпы, Бакеты, кондитер, музыка, сладости… Не соскучишься.***
— Чарли, ну скажи, куда мы идём? Минут двадцать назад меня, нашедшую единение с искусственной кондитерской природой и забавляющуюся со съедобными птицами, бесцеремонно потревожили, выдернув наушники из ушей, и куда-то потащили. Если бы я была слепой, то без колебаний подумала бы на одного такого импозантного мужчину, который где-то тут вечно бегает. Первую секунду так и было. Но нет! Это оказался Чарли. Кажется, Вилли Вонка на него плохо влияет. Кхм. Так вот. Потащил он меня куда-то, и ни слова зачем и куда. Я его спрашиваю, а он: «Сюрприз», и дальше молчит. Партизан мелкий. Методом дедукции несложно понять, что мальчик действует по поручению хозяина фабрики, а значит нужно ожидать чего-то интересного, но вот чего именно — вопрос. — Мистер Вонка сказал не говорить, — продолжал гнуть своё Чарли. — А если мы ему не скажем, а я убедительно изображу удивление? — Нет. Попытаться стоило. Спустя ещё пятнадцать минут (нельзя было на лифте долететь?) мы дошли до высоких дверей какого-то цеха или чего-то такого. Я тут раньше не была, так что не в курсе, какие скелеты тут кондитер прячет. Обычно в таких случаях в голове возникает тысяча и одна теория, но сейчас ни одной нормальной не было. Ну, может быть кроме шоколадного лабиринта с карамельными ловушками… Хотя, нет. Не было. Понятия не имею, что там. — Закрой глаза, — серьёзно приказал Чарли с видом, будто ему важную миссию поручили. Ещё и глаза закрой. Они хотят, чтобы я от догадок или от любопытства разорвалась? Мало ли. Заведут куда-нибудь, и пропадёт Алиса… Так, ладно. Хватит дурацких предположений. Я почти добровольно (ну, правда, что за детский сад?) закрыла глаза. Послышался звук открывающихся дверей. Окатило лёгкой прохладой и тонким запахом мороженого. Взяв за руку, мальчик осторожно повёл меня внутрь. Через семь шагов мы остановились. Вокруг тишина. — Можете уже открыть глаза. Опа, а это уже всем известный шоколадный инженер, и, судя по голосу, он волнуется. Несильно так. Он там громадный торт соорудил и отзывов ждёт что ли? Не став выдерживать драматическую паузу, я открыла глаза и прифигела. В этот момент все слова куда-то вылетели из головы, оставив после себя бесформенные мысли и чувство полного восторга. Сколько живу здесь — столько удивляюсь фантазии кондитера. Нет, ну у кого ещё хватило бы безумия запихнуть на фабрику по производству сладостей каток? Настоящий каток! Лёд, судя по всему, съедобный да ещё и по цвету напоминает разводы красок в воде. Красивое сочетание цветов. А кое-где лежали нарочно небрежно кинутые кучи снега, создавая сугробы, и тоже разноцветные, но всё это не было кричаще ярким, а скорее походило на лёгкие рефлексы, нанесённые кисточкой, чтобы разбавить белизну. Надо рот закрыть. — Это мороженое? — спросила я после трёх минут шока, во время которых, на удивление, никто не пытался со мной заговорить. — Да. Вы-таки догадались? Хи-хи, — не забыл поддеть этот Петросян в цилиндре. Под весьма осуждающий взгляд Чарли, кстати говоря. Ха, а пацан-то за меня. — Это нетающее мороженое, а лёд мы с мистером Вонкой позавчера изобрели. По задумке здесь ещё будут белые деревья, и получится зимний лес, где можно кататься на коньках и играть в снежки, — протараторил мальчик и, смущённо улыбнувшись, добавил: — Тебе нравится? Картина будущего леса живо предстала перед глазами и, чёрт возьми, эти двое — гении! — Конечно нравится! Это же фантастика! Вы такие молодцы, — ох, видел бы кто эти две довольные моськи в этот момент. — Здорово придумано. А руки после снега липкими не будут? — Разумеется нет, — ответил уже шоколадник, входя в образ всезнающего экскурсовода, а проще говоря — поднимая палец. — Мы с Чарли неделю назад модернизировали рецепт нетающего мороженого, придав ему свойства, максимально приближённые к свойствам снега. Теперь оно мягкое и совершенно не липнет к рукам! Его можно скатывать в снежки, да хоть снеговика лепить, на ощупь оно будет как чистый снег. Однако стоит положить его в рот, и… — Получится обычное мороженое, — машинально договорила я, перебив кондитера. — Наивкуснейшее мороженое, дорогая! — ничуть не обратил он внимание на мою вставку и хотел уже было продолжить заливаться соловьём, но его настойчиво пихнули в бок. И это была не я. — Мистер Вонка, мы не успеем покататься, — виновато произнёс Чарли, видно уже давно мечтавший развлекаться, а не выслушивать самозабвенные речи. — Оу, да, конечно! — сразу же перестроился на другую тему хозяин фабрики. — Алиса, вы катаетесь? Я согласно кивнула. Чёрт, как же давно это было. Лёд и я на коньках, аки королева на каблуках. Когда-то любимая забава. Лет пять уже прошло, наверное, если не семь. Пока мальчики разбирались с коньками и спорили о необходимости утеплиться, я вспоминала причины, почему перестала кататься. Уже неприлично в таком возрасте такие игрища? Работа — некогда? Лень? Да, пожалуй это всё. Так почему же сейчас не лень и глубоко плевать на то, что это, в общем-то, если серьёзно не заниматься, — детское развлечение? Потому что пригласили люди, один из которых — мужик старше меня, и на их фоне это не будет выглядеть так глупо? Или это всё фабрика так на меня действует? Или я по жизни недалеко от мистера Вонки ушла по критерию «Инфантильность»? Н-да, что-то эти самокопания мне не нравятся. — Вы так и будете стоять? — осведомился кондитер, уже закончивший бороться со шнурками и возвышавшийся надо мной, как дядя Стёпа из известной книжки. Цилиндр, трость и редингот изумрудного цвета предусмотрительно оставлены на вешалке. Сам шоколадник поверх одежды надел чёрный свитер. — Вы бы поосторожнее. Я ведь и в сугроб закопать могу, — скептически ответила я, садясь на лавочку рядом с Чарли, которому умпа-лумпы помогали справиться со шнуровкой. Мистер Вонка сделал взгляд, а-ля «Какая самонадеянность» и показушно укатился вглубь Зимнего цеха, но мне было как-то никак на это. Белые фигурные коньки идеально подошли по размеру. Отказавшись от помощи умпа-лумпов, я сама затянула шнурки и осторожно поднялась. Мальчик последовал моему примеру. Эх, была-не была! Осторожно оттолкнувшись правой, а затем левой ногой, я медленно поскользила по льду. Он был гладкий, словно только что залитый, и только две дорожки от чёрных коньков кондитера нарушали идеальность поверхности. Правой-левой. Чуть согнуть колени. Удержать равновесие. Сзади мистер Вонка пытался помочь Чарли не падать, поддерживая за локти. Мальчик совсем не умел кататься, и каждое неловкое его движение сопровождалось таким же неловким падением и мысленными ругательствами кондитера. Видно счастливый наследник первый раз встал на лёд. На фруктовый лёд. На фруктовый лёд на выдуманной Шоколадной фабрике. Ну не абсурдно ли звучит? Понемногу мои движения стали плавнее, меня перестало шатать, ноги не разъезжались. Коньки — это как велосипед, только коньки. Раз научился — и через семь лет вспомнишь. И я, для верности закрепив успех парой кружков по цеху и окончательно освоившись, вернулась к своей компании, которая пополнилась пятью умпа-лумпами, страхующими Чарли. Стоило ему начать заваливаться, как его тут же удерживало десять рук. Ну что за забота? Он же не стеклянный, в конце-то концов. — О, вы всё-таки вспомнили про нас? — беззлобно прокомментировал кондитер, а потом указал на лавочку, где мы с Чарли обувались. — Вы забыли джемпер. Тут всё-таки прохладнее, чем в остальных цехах. Или вам снова хочется заболеть? — Конечно. Это был мой дьявольски хитрый план, как остаться висеть у вас на шее ещё недели две. И как вы догадались? — улыбаясь, парировала я, подкатив к лавочке. А вообще прав он, холодно тут как-то. Не май месяц, как у нас говорят. И с бронхитом недолго слечь. Вязаная тёмно-фиолетовая ткань мягко легла поверх трикотажной блузки… Ну кто бы мог сомневаться?! — Вы уже не знаете куда ещё свои инициалы прилепить? — хмуро спросила я под подхихикивания умпа-лумпов, тихий смех Чарли и совсем уж наглую улыбку Вилли. Да, разумеется! Огромная белая надпись «Собственность В. В.» — это очень весело! А как двусмысленно — вообще прелесть! Вот сейчас огромное спасибо скажу. — Вам нехорошо? У вас лицо странно застыло. — Лучше катитесь, как можно дальше, — угрожающе прошипела я, мечтая о том, как всё-таки закопаю его в мороженое, и будет он там лежать пару дней, пока бригада пьяных умпа-лумпов будет пытаться подъемным краном его достать. Да, так и вижу. Эх, на самом же деле, если копнуть внутрь сложного женского сознания, то это лишь притянутый за уши повод лишний раз полапать кондитера. Ему только об этом знать необязательно. — О-о, не начинайте. Это же просто шутка, — ничуть не отреагировал шоколадник. Похоже, у него уже иммунитет на мои приступы не самых радушных эмоций выработался. Раньше он хотя бы обижался. Некоторое время я делала ущемлённый вид, игнорируя любые попытки шутника обратить на себя внимание, и усердно помогала Чарли освоиться на коньках. При этом отчего-то у этого мелкого наследника, который сейчас уже довольно уверенно стоит и всё реже падает, был такой хитрющий вид, что меня охватили нехорошие подозрения. Впрочем все они мигом выветрились вместе с адекватными мыслями, стоило одному местному секс-символу закатать рукава. Я же уже говорила, как это выглядит? Чёрт, если он ещё и эти дурацкие перчатки снимет, то мне уже будет плевать абсолютно на всё… Но за следующие пару часов голых рук кондитера мне увидеть так и не удалось. Зато удалось закопать в мороженое Чарли, получить за это снежком (или всё-таки мороженком?) от всех сразу (и снова я одна против всех!) и успешно навернуться, пытаясь укатиться от обстрела. И эта веселуха длилась бы и дальше, если бы не пришёл мистер Бакет и не сказал, что давно пора обедать. Чарли, как послушный ребёнок, тут же пошёл на выход, воодушевлённо рассказывая отцу о коньках и катании. Вилли сказал, что у него ещё есть дела, и сел переобуваться. Я вежливо отказалась, сославшись на сытость, и продолжила валяться в сугробе. — Вы всё-таки хотите простудиться, — улыбаясь во все тридцать два, заметил шоколадник, уже стоявший в своём рединготе и сапогах. Мне же было слишком хорошо, чтобы что-то острить в ответ, поэтому я просто скатала шарик и вяло кинула куда-то в область плеча мужчины. Отсутствие ответного залпа указывало на то, что все умпа-лумпы ушли на перекур. Ой, какая романтика: я, кондитер и мороженое. — Хочу напомнить, что вы по-прежнему обладаете меньшей физической силой, так что мне не составит труда в отместку завалить вас сверху огромным слоем мороженого. — А я могу уронить вас рядом и лечь сверху, — вырвалось быстрее, чем обдумалось. Чёрт, тут дурь какую-то в воздухе распыляют или это я слишком расслабилась? Первое, кстати, объяснило бы богатую фантазию шоколадного инженера. Надо собраться и вести себя чуть серьёзней. — Ха-ха, рискните, — самоуверенно ответили мне. Да он ещё и бровь поднял! Забыли про «вести себя серьёзней». Когда до меня дошло, что это было обычное взятие на слабо, резко дёрнутый за руку кондитер уже летел в сугроб. Точнее не в сугроб, как планировалось изначально, а на меня. Вот сейчас я явственно ощутила те муки, которые испытывал Вилли, когда на него свалилась туша в моём лице. — Нихрена себе тяжёлый! — прохрипела я, пытаясь вдохнуть и сфокусировать взгляд на хозяине фабрики, который, к слову, не спешил облегчить мне задачу. — Слезьте с меня, мне дышать нечем. Замерший шоколадник отмер, поморгал и соизволил-таки приподняться под мой облегчённый вдох. Но отчего-то окончательно выйти из моего личного пространства гений не пожелал, продолжая держаться на руках, находящихся по обе стороны от моей головы. Думаю, не нужно описывать ту бурю чувств, которые он вызвал, находясь так близко. — Почему мне не хочется вставать? — после пары минут молчания, задал вопрос кондитер, продолжая сосредоточенно смотреть мне в глаза. От этого голоса, из которого неожиданно исчезли все высокие нотки, у меня поползли мурашки и сбилось дыхание. Чёрт, я и не думала, что он может так сексуально говорить. И эти глаза… — А чего вам хочется? — ответила я вопросом на вопрос, загипнотизированная этими синими глазами, которые словно потемнели. Мужчина так и не ответил. Только опустил взгляд и вдохнул через приоткрытые губы. От этого действия мне окончательно сорвало крышу. Плюнув на все анализы и контроль ситуации, я чуть приподнялась и аккуратно коснулась губ кондитера. По спине будто прошёл разряд тока. Первые мгновения никакой реакции не было, но потом мужчина вышел из оцепенения и осторожно подхватил поцелуй. Слишком нежно, слишком медленно. Я обвила рукой шею кондитера, прижимаясь ещё ближе. В ответ он резко опустил меня на спину и углубил поцелуй, зарываясь одной рукой в волосы, а вторую положив на талию. Перед глазами заискрились фейерверки, а сердце раза в три превышало норму ударов. Ни вдохнуть, ни оторваться. Кровь билась в висках, а руки уже сами скользнули под чужой редингот. Ближе. Кажется мороженое подо мной начало таять. От нехватки кислорода мы на мгновение оторвались друг от друга. Этих мгновений мне хватило, чтобы уловить лихорадочный блеск в глазах кондитера, и обнять его ещё сильнее. Моё. Всё моё. Вилли целовал то напористо, кусая губы и проводя языком по нёбу, то дразняще медленно, а мне всё было мало. К чёрту! Я зарылась пальцами в его волосы, нарушая их идеальную укладку. В ответ мужчина залез руками под мой джемпер и приподнял его. Инстинкты никому не чужды. Слишком жарко. Пламя внутри разгоралось всё сильнее, а мужские руки становились всё развязней. Воздуха уже совсем не осталось. Внезапно кондитер вздрогнул и отстранился. А затем вовсе поднялся и, не сказав ни слова, буквально выбежал из цеха с квадратными глазами… Это… Это да… Вот это номер…***
Сидя в своей комнате, я обдумывала случившееся днём. Из колонок тихо звучала музыка. Прошло уже несколько часов с момента, когда мне удалось прийти в себя, снять коньки и добраться до своего убежища, а вестей от шоколадного инженера всё не было. Ёжику понятно, что нас опять ждёт разговор, и в этот раз я не намерена спускать всё на случайность и тому подобное. Если до сегодняшнего дня все действия хозяина фабрики и химию в наших отношениях можно было объяснить простым «принимаешь желаемое за действительное», то сейчас все точки расставлены над «i». В дверь постучали, отчего я чуть не подпрыгнула. Сердце сразу же забилось быстрее. Так, надо собраться. Но вопреки моим ожиданиям это оказался всего лишь умпа-лумп, который сообщил, что меня зовёт мистер Вонка. Почему Вилли сам не пришёл, а также хорошо это или плохо, я решила не гадать, поэтому без колебаний пошла за маленьким человечком, пытаясь по дороге взять себя в руки. Как там было? «Перед смертью не надышишься»? Будем пробовать. Мы подошли к уже знакомой двери. Я сжала кулаки и глубоко вдохнула. Дверь открылась. Ну, понеслась. Зайдя в комнату, служившей хозяину фабрики кабинетом, я увидела его самого… спокойно пишущего что-то, да так увлечённо, что моё присутствие даже не заметили. Нет, сегодня какой-то день сюрпризов. Ожидалось всё: нервные расхаживания, неловкие отмазки, серьёзные предъявы, но не вот это игнорирование! Это защитный рефлекс на реальную проблему или просто вдохновение накатило? — Звали? — громко поинтересовалась я, когда уже надоело стоять и ждать, когда на меня обратят своё царское внимание. Мужчина поднял голову и улыбнулся. И что-то мне не понравилось то, как наиграно у него это вышло. — Да, Алиса. Хотел спросить: вы так и не нашли способ вернуться домой? Сказать, что у меня в этот момент сердце ухнуло куда-то вниз, — ничего не сказать. Да и абсолютно непринуждённый вид, с которым кондитер встречал когда-то обладателей золотых билетов, никак не придаёт оптимизма. — Нет. — Так странно, складывается ощущение, что вы не хотите уходить, хи-хи, — продолжал искусственно улыбаться шоколадник. — Впрочем, это ничего не меняет. Вы должны завтра покинуть фабрику. Пуф, и лицо превращается в непрошибаемую маску. Естественная защитная реакция, выработанная со школы. Вот так просто: взять и вывернуть наизнанку все мои мысли всего лишь пятью словами. Кажется, проходит целая вечность (хотя на самом деле едва ли истекло три секунды), прежде чем я спокойно спрашиваю: «Почему?» На что кондитер раздражённо закатывает глаза и поясняет, будто это ясно, как день: — Потому что вы совершенно здоровы. А мне лишние люди на фабрике не нужны. «Лишние люди…» Я, конечно, знала, что не являюсь близким человеком, но всё-таки надеялась, что почти за полтора месяца перестала быть «лишней»… Да что там надеялась? Была абсолютно уверена! Сглатываю вставший в горле ком и пытаюсь сохранять равномерное дыхание, хотя мысли бьются в хаотичном порядке. А гений сидит себе и скучающе смотрит на меня своими невозможными глазами, ожидая какой-то реакции. Как всегда идеален. И как всегда плевал на чувства окружающих… Ну уж нет. Так просто от меня не отделаешься. — Тогда почему вы попросили меня остаться? — вызывающе спрашиваю я, инстинктивно обхватывая себя руками. — Вы что-то путаете. Я всего лишь предложил, — делая акцент на этом слове, ответил шоколадник, — Вам остаться, а вы согласились. Никто не говорил о постоянном проживании здесь. С каждым словом мне всё трудней становилось держать лицо. Прямо на глазах рушились надежды, оставляя после себя лишь высокомерный взгляд и формальную улыбку. Он всегда такой был или это я только что заметила? Только бы не зареветь. Вдох-выдох. — Зачем тогда вы меня поцеловали? — предприняла я последнюю попытку обличить возможную ложь. Как ни странно, больше это было похоже на отчаянное самоубеждение. — Не слишком ли много вопросов? — раздражённо цокнул мужчина. — Вы уходите от ответа. — А вот и нет. Просто жду, когда вы сами догадаетесь. Скажи же. По лицу видно, что сейчас морально уничтожишь. — И всё же? — Боже, Алиса, это же так просто! Опять же, вы сами ко мне потянулись, а я поддался минутному порыву. Такое случается, ха-ха. Разумеется из-за действия шоколада — он способствует выработке эндорфинов. Нет, вы, конечно, довольно привлекательны, но слишком уж навязчивы. Да. Надеюсь, это все вопросы? Меня ждёт работа. Зная, что голос дрогнет, я просто молча кивнула и вышла за дверь. Коридор встретил меня гробовой тишиной и пустотой. Примерно также было на душе. Пусто. Тихо. Дышалось через раз. Кажется, я даже не моргала. Не помню, как дошла до