***
POV Чарли Я не знаю, что происходит. Мистер Вонка два дня не выходит из своей комнаты и никого не пускает, Алису я не видел с того самого вечера, а родители, бабушки и дедушки ходят с серьёзными лицами и о чём-то тихо говорят, когда думают, что меня нет рядом… Произошло что-то плохое?***
POV Вилли Вонка Не вернётся. Она не хочет меня видеть, не хочет говорить, вообще не хочет меня знать. Как так вышло? В какой момент я стал зависим от неё? Это время… Эти полтора месяца… Она была рядом, поддерживала, проявляла заботу. Как давно я ощущал на себе чью-то заботу, кроме своей собственной? Почти пятнадцать лет отшельничества и полной изоляции с внешним миром и буквально на голову сваливается человек, который… С которым внезапно так легко оказалось найти общий язык. Алиса. Она с самого первого дня была искренней и всегда первая приходила мириться, не заставляя меня поступаться своей гордостью. А я? Я просто… выкинул её. Почему? Невыносимо.***
POV Алиса За сутки мне удалось открыть для себя одну вещь — весь мир надо мной издевается! Нет, серьёзно. Стоило смириться со своим решением и более-менее отпустить навязчивые мысли, как тут же буквально отовсюду начали попадаться напоминания. Не пойму, то ли это потому что я подсознательно обращаю внимание, то ли действительно издевательство вселенной, но… Нет, ну всё было хорошо. Я вернулась в свою квартиру, — наконец-то! — всю ночь нормально спала без сновидений, успела порадоваться (да и погрустить, чего уж там), что всё закончилось, и тут понеслось. Сначала позвонила подруга и начала расписывать, как она посмотрела фильм, который раньше игнорировала, и он ей понравился (и да, это был именно «Чарли и шоколадная фабрика»). Потом в метро сидящая рядом девушка лет восемнадцати листала группу, посвященную Вилли Вонке. Тут я уже начала делать дыхательные упражнения, пытаясь убедить себя в совпадениях. Далее парень на улице продавал рисунки, из которых мой взгляд выцепил пару портретов, изображающих кондитера. Тут у меня уже, кажется, начал дёргаться глаз. Ну и апофеозом этого измывательства стало то, что вечером я включила телевизор, а там шёл угадайте какой фильм! Вот честно, чуть не выкинула в окно ни в чём неповинную технику. Теперь я лежу на диване в гостиной и рассуждаю о смысле бытия. Ну и о законе подлости. И о карме. И о судьбе. В общем, что-то на философию меня потянуло, вот и нахожусь в смешанных чувствах. Не знаю, что делать. Вроде решение принято, осталось только подождать пару дней или, в худшем случае, недель и всё пройдёт. Всегда так было. С глаз долой — из сердца вон, как говорится. Правда такое убийственное во всех смыслах расставание у меня впервые, да и можно сказать, что ничего не было… Но почему-то не покидает ощущение неправильности. Моё вечное сострадание и мягкое (временами) сердце просто не дают мне перестать на этом зацикливаться. И постоянные напоминания, преследующие весь день, не способствуют достижению гармонии самой с собой. — Кондитер должен летать свободно, в одиночестве. Должен следовать за мечтой, несмотря ни на что. Да, я не выключила ящик. Ага, мазохистка. Хех, раньше эта фраза не наводила такую тоску. Хотя готова поклясться, что во время нашей последней встречи видела на его лице сожаление и… Надежду. Он хотел всё вернуть. Уверена, что в тот момент он бы забрал назад все свои слова и эту самую фразу, что я не перестаю прокручивать в голове и так ненавижу. Чтоб мне провалиться! Как же это надоело. Последний раз взглянув на экран, я выключила-таки телевизор и ушла на кухню в надежде отвлечься на готовку.***
А я уж думала, что мы уже закончили, но нет. Не прошло и двух ночей, как передо мной снова шоколадная фабрика. Естественно это снова сон. А раз так, то сейчас либо снова придётся с ним говорить, либо это уже моё подсознание издевается в довесок к случаям днём. Не успела я додумать мысль, как картинка резко сменилась, показывая уже фабрику изнутри. Хах, знакомое мне больничное крыло. Я оглядываюсь и вижу в другом конце помещения фигуру кондитера, стоящую спиной ко мне. Окружение вмиг стало мрачней, будто краски вокруг выцвели. Понятно, сознание подстраивает обстановку под мой настрой. Подумав с полминуты, я всё же решаю подойти к мужчине. Хуже разговора чем было уже всё равно не будет. Так почему бы не воспользоваться оказией? На удивление, когда я подошла, Вилли никак не отреагировал. Даже головы не повернул. Снова задумался о своём что ли? Не зная, как начать разговор, я машинально перевела взгляд в ту сторону, куда смотрел шоколадник, и… чуть не поседела. — Твою ж… Что это? Как оказалось в том месте, куда смотрел кондитер, лежала я. Вернее это было моё тело. Не знаю почему, но мне резко стало не по себе от этого зрелища. Кожа бледно-синюшного цвета, глаза закрыты и как будто ввалились, губы синие. Боже. Я бы пошутила, что в гроб лучше кладут, но сейчас это слишком правда для шутки. Ещё немного и можно косплеить девочку из Звонка. Кхм, опять дурацкие мысли в голову лезут. Сглотнув, я снова перевела взгляд на кондитера: — Я так понимаю, моё тело осталось в вашей реальности? — молчание в ответ. — Да, видок впечатляющий, но может вы обратите на меня внимание, раз мы снова встретились, — никакой реакции. Да что такое? — Эй! — я щёлкнула пальцами перед глазами хозяина фабрики. Ноль эмоций. Всё такой же напряжённый взгляд на мой… язык не поворачивается сказать «труп». И полное игнорирование. Может он и не хотел меня видеть, просто умпа-лумпы перехимичили и поэтому мы ещё здесь? Нет, даже если так — это же не повод меня игнорировать. — Если это имеет вес, то мне неприятно ваше молчание, — всё ещё никакого внимания. Я начинаю злиться. — Да хватит пялиться, оно… я… она от этого не встанет! Внезапно раздались шаги, и к нам подошёл мистер Бакет. Вот сейчас не поняла. Над ним тоже пошаманили или что? Я встала прямо перед ними и, не дождавшись реакции, попыталась коснуться плеча хотя бы одного из них. Рука прошла насквозь. Вот теперь стало понятно, хотя и жутко. Я подошла поближе к кровати и коснулась тела. Результат тот же. — Её надо похоронить, — после недолгого молчания произнёс отец Чарли. Кондитер не отреагировал. — Вилли, она лежит здесь уже пять дней. Я понимаю ваши чувства, но это нужно сделать. На это мужчина в цилиндре опустил взгляд и через некоторое время слегка кивнул, но так и не проронил ни слова. Мистер Бакет вздохнул и развернулся в сторону выхода. — Я скажу Чарли, — кинул мужчина уходя. И мы снова остались вдвоём, если не считать… Я сглотнула и перевела взгляд на кровать. Чёрт, это дико даже для меня. Как будто призраком стала, без возможности контакта с людьми. Не смешно. Надо просыпаться. Но тут Вилли медленным шагом подошёл к койке и с нечитаемым взглядом протянул руку. Не знаю, о чём в этот момент он думал, но глядя на его мрачное лицо, мне как никогда захотелось закричать: «Я живая!», только чтобы не видеть этой картины. Не могу. Но в последний момент его рука дрогнула и опустилась, во взгляде отразилась потерянность и обречённость, а через мгновение они сменились пустотой, как… как на лицах людей на чёртовом кладбище у чёртового гроба. — Прекрати уже! Ты же знаешь, что я живая! Но кондитер меня не услышал. Ожидаемо. Зато я уже чувствую подступающие слёзы. Ну, а как можно смотреть на человека, у которого улыбка вообще не сходила с лица, а теперь лишь абсолютно ничего не выражающий взгляд и ни намёка на эмоции. Куда делась эта очаровательная непосредственность? Такая же неотделимая часть мужчины, как и его перчатки. Да даже когда Чарли отказался от фабрики, на его лице была смесь недоумения и лёгкой грусти, но никак не это! Всё также не меняясь в лице, хозяин фабрики развернулся, проигнорировал только что подошедшего умпа-лумпа и двинулся к выходу из помещения. В тишине раздавались лишь шаги и глухой стук трости. А я смотрела вслед и не смогла сдержать слёз. Это моя вина. Я… сломала его. Невыносимо.***
Утро добрым не бывает. Кажется, моя рассеянность побила все рекорды, ибо я умудрилась разбить тарелку, уронить обе табуретки, запнувшись об них, сжечь омлет и отбить себе все мизинцы на ногах. После того, что я видела ночью, в голове творится полный хаос. Было много вопросов. Например, что конкретно я видела: действительность или шутку воображения? Разумней, естественно, второй вариант, потому что было много вещей, которых я не могла просто взять и заметить. Когда это я вообще научилась так чётко распознавать, что у человека на душе по лицу? Бред какой-то. Да и сам факт того, что меня не видели, не слышали, не осязали. Плюс к этому те слова, что я пять дней лежала на той кровати. Да кто будет держать труп пять дней в комнате? Там же невозможно будет находиться! Это всё были разумные доводы, но… Отчего-то я не могла к ним прислушаться. Сердце буквально кричало мне плюнуть на всё и вернуться. Обнять и сказать, что всё будет хорошо. Чтобы больше никогда не видеть на его лице пустоту. Не отрешённость, а именно пустоту. Дьявол, и когда это чужое настроение стало мне важнее своего? Как же мерзко на душе. «Нет у тебя души. Иначе бы ты была там, а не здесь». Спасибо, сейчас ещё начну с собой говорить и будет полный… джинглбелс. Мне нужен совет. Как поступить? Уйду — есть вероятность, что никогда больше не увижу родителей. Хоть это и не до конца известно, но что-то мне подсказывает, что так и будет. Если решусь, то это будет последний переход. Да ещё и неизвестно, как это воспримет Вилли. Может я просто себя накручиваю, а сны — всего лишь дурацкие сны, и он давно уже изобретает какие-нибудь новые сладости и не ждёт моего возвращения. Хотя кого я обманываю? Косить перед собой же под ничего не понимающую дурочку — крайняя степень идиотизма. Что было, то и видела. Так как тогда я смогу спокойно жить, зная, что из-за моего упрямства страдает человек, который мне далеко небезразличен? Хотя он сам меня выгнал! И вообще, ну погрустит недельку. Ну две. Попьёт шоколад, походит к психологу и со временем придёт в норму. А вдруг он что-нибудь с собой сделает? Да не, маловероятно. Чёрт, мне точно нужен совет! Недолго думая, я переоделась, вышла из дома и направилась в единственное место, где меня могли подтолкнуть в нужном направлении.***
— То есть ты переживаешь, что разбила кому-то сердце и при этом ты сама его любишь? — одним вопросом загнала меня в краску мама. Да, лучшего кандидата на роль советчика в этом деле у меня не нашлось. Разумеется, я не всё рассказала, лишь в общих чертах, чтобы была понятна суть. — Грубо говоря — да, — со вздохом опустив голову на лежащие на столе руки, ответила я. — Я просто не уверена, что действительно дорога ему. Он слишком непостоянен, чтобы говорить о каких-то чувствах, кроме его чувств к своей работе. — Но ты и не можешь сказать, что их нет? — Откуда я знать должна? Сначала он относился ко мне, как к надоедливой коллеге, потом вроде как проникся и проявлял какую-то заботу, потом вытер ноги, сказав, что я ему сто лет не сдалась, а потом я упала. И теперь, когда я очнулась и довольна жизнью, он просит прощения и заявляет, что не хочет меня терять. И как я должна на это реагировать? Да, я наплела, что это парень с работы. На которой меня не было полтора месяца, ага. Хотя тот факт, что коллеги пару раз навещали меня, немного помог избежать лишних вопросов. Мои размышления прервало тихое подсмеивание со стороны мамы: — Ох, Алиса, ты ещё такая маленькая, — улыбаясь произнесла она, вызвав мой полный скептицизма взгляд. — Чем больше слушаю, тем больше понимаю, что этот молодой человек — копия тебя. — Че-его? — в каком это месте-то? С этим нерешительным, высокомерным, повёрнутом на сладостях ребёнком? Да у меня с кактусом общего больше, чем с кондитером. — А ты вспомни, когда последний раз была на сто процентов уверена, что тебе не станет хуже от отношений. Я уже открыла рот, чтобы ответить, но внезапно осознала, что не было такого. Постоянно были сомнения — стоит ли. Даже когда я влюблялась. Но это же логично. Кому захочется потратить время на человека, а потом понять, что всё было зря. Да мало ли ещё что будет хотеть сам оппонент. Вдруг в ущерб работе эти отношения пойдут. Так что сомнения — это естественно. — Вижу по твоему задумчивому взгляду, что ты не можешь припомнить, — прервала мои размышления мама, подливая чай в опустевшие чашки. — Ну допустим. Но это же совершенно нормально, — не поняла я к чему она клонит. — Именно! Сомневаться — это нормально. Ты всегда сначала думала, оценивала риски, а уже потом соглашалась на отношения. Это и есть поступки взрослых людей — смотреть дальше своих чувств. Так почему ты можешь делать это, а он — нет? — Он не думал. Он просто выкинул меня из своей жизни и даже бровью не повёл. Ему было плевать, — буркнула я в ответ, сама не веря в свои слова. Мама слегка склонила голову и задумчиво посмотрела на меня, озвучив мысли, крутящиеся у меня в голове последние дни. — Откуда ты знаешь, что могло твориться у него в голове в тот момент? Возможно он мог испугаться ответственности. Или быть убеждённым, что так лучше. Или просто не смог сразу разобраться в себе. Алиса, не все всегда знают, чего хотят. К тому же ты сказала, что он пытался извиниться и восстановить ваши отношения. Значит уже точно осознал, что ему нужно. И понял, что видеть тебя рядом с собой он хочет больше, чем не хочет терпеть неудобства. Так почему же ты упрямишься? Я замолчала, обдумывая мамины слова. С одной стороны она права, но с другой… Ладно бы это был обычный отворот-поворот, но он же не просто сказал, что-то вроде: «Мы не можем быть вместе». Он был готов выкинуть меня на улицу, прекрасно зная, что мне было некуда идти. Значит ему настолько было неприятно моё общество? Но стоило мне уйти, как наш дражайший шоколадный инженер попытался меня вернуть. Так что же это? Чувство вины или привязанность? Хах, если быть честной, я бы не удивилась, если бы он залетел на следующий день в мою комнату и сказал, что это была шутка. Но в тот момент мне было откровенно хреново, чтобы трезво проанализировать ситуацию. «Откуда ты знаешь, что могло твориться у него в голове?» Хм. Если отбросить женскую обиду и чисто гипотетически поставить себя на его место, то у него было три варианта: смириться, делать вид, что ничего нет, и избавиться от корня проблемы. Нда. Выбрал он самый лёгкий вариантик. Трус. Но даже если так! Это не все проблемы. — Алиса? — прервала затянувшуюся тишину мама. Интересно, долго я уже сижу со взглядом в никуда? Чёртовы душевные метания. — Он уезжает в другую страну. Если я соглашусь с ним остаться, то мне придётся всё бросить. Работу, квартиру… — И что в этом такого? Напомнить, что я переехала из родного города, когда вышла замуж за твоего отца? Хех, да уж. Этим нашу семью не удивишь. Но есть ещё одно. — В таком случае, я скорее всего больше не увижу вас. То есть совсем. Ни в живую, ни через скайп. Вообще никаких контактов. — Так вот, что тебя волнует больше всего. Я кивнула. Да. Чем дальше заходил наш разговор, тем больше я понимала, что мне все равно на эту определённость и стабильность в жизни и что, к сожалению, я готова прям сейчас вернуться туда и… Дать хорошего подзатыльника одному индивиду, чтобы своим скорбным лицом не выбивал из меня чувство вины! Но родители. Что если мы действительно больше не увидимся? Они всегда были рядом. И хоть мы уже давно не живём вместе и я сама забочусь о себе, кто будет заботиться о них, когда я уйду? — Алиса, больше всего я хотела бы, чтобы ты никогда не оставляла нас с отцом, и мне как матери очень приятно, что мы для тебя важнее всего, но, — она взяла меня за руку, — у тебя есть своя жизнь. Когда-нибудь мы из неё можем исчезнуть, и мне было бы спокойней, если бы был человек, способный тебя поддержать и успокоить. Ты не должна отказываться от того, что сделает тебя счастливой, лишь чтобы остаться с нами. С нашей стороны это был бы ужасный эгоизм, согласись? — улыбнулась мама. Поразмыслив над этим, я натянуто улыбнулась в ответ.***
Я зашла в свою квартиру и опёрлась на дверь. Всю дорогу до дома думала о нашем с мамой разговоре. Если уже она говорит, что я поступаю глупо, то смысла дальше строить из себя сильную и независимую нет, да? Ладно. Хорошо. План такой: возвращаюсь, подхожу и как в кино