« Ты знаешь, что делать…»
Джехван, как будто знал заранее, перевернул клочок газетной бумаги и увидел продолжение.«P.S. — Я ещё не совсем сошел с ума, так ведь?»
— Господи, идиот, идиот! — чуть ли не вскрикнул Джехван от внезапно нахлынувших эмоций. — Так ты всё с самого начала знал? Даже тогда, когда пришёл ко мне утром? И чего же ты ждал? Чего?! Совета? Или хотел убедиться в своих намерениях? Зачем тогда пришёл ко мне, наверняка ведь знал, что я попытаюсь уговорить тебя не делать этого? Или же… Черт, — Хван схватился за голову от осознания того, что все догадки неожиданно сложились воедино, в одну целую, ясную картину. Воншик словно знал, чувствовал, что сможет донести всё это до него, не сказав ни слова. Джехвана уже не смущало даже то, что он яростно бормотал себе вслух под нос, зная, что никто его не услышит и тем более, не даст ответа. — Так ты хотел уйти сразу.… Подумал, что Тэгуну будет не так больно, если ты уйдешь, пока он спит, но тогда это было бы предательством. Я уговорил тебя вернуться, но это вовсе не означало то, что я заставил передумать тебя. Напротив, ты уже всё знал и просто искал ответ на то, что тебе делать с Тэгуном. И что же ты собираешься делать? А главное, что ты этим хочешь мне сказать? — он не переставал вглядываться в записку. — Конечно, я знаю, но зачем… Джехван свернул бумажку и вместе с ключами судорожно пихнул в карман. Дверь всё ещё была чуть приоткрыта, и сквозь маленькую щёлку можно было разглядеть Тэгуна. Сердце Хвана снова сжалось и забилось как-то мучительно медленно и больно. Так, словно в огромный механизм по детской шалости попала жвачка. Рано или поздно, ему бы всё равно пришлось зайти. С этими мыслями Джехван взялся за ручку, выдохнул, и смело зашёл внутрь. Тэгун сидел на полу, прямо на том же месте, где прощался с Воншиком всего пару минут назад. Его руки были сложены друг на друге на коленях. Парень сидел, уткнувшись лбом в полученную конструкцию, и не издавал ни звука. Джехван снова ощутил дрожь, пробегающую по телу, и присел рядом с ним. Ему вновь стало жалко Тэгуна, ведь он совершенно ничего не понимает сейчас. Белый, девственно-чистый лист теперь придётся замарать чёрной и довольно едкой краской объяснений, придётся рассказать всё об их ужасном прошлом и не менее паршивом настоящем. Хван долго всматривался в спрятанное лицо Чона, наблюдая за тем, как его мышцы периодически содрогаются. Джехван придвинулся к нему поближе и положил свою руку ему на плечо. На удивление, Тэгун не вздрогнул и даже никак не отреагировал, он продолжал сидеть в прежней позе, только лишь слегка потеснившись. — Эй, — возмутился Джехван. — Ты в порядке? Ответа не последовало, и только лишь через минуту Тэгун шмыгнул носом. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — начал Хван, опёршись спиной о стену. — Я, правда, не знал, что он собирался уйти. — Нет, — наконец откликнулся парень, поворачивая голову в сторону говорящего. — Не понимаешь. — Ладно, мы чувствуем по-разному, — Джехван несколько обрадовался ответу Тэгуна, но теперь смотреть на него было особенно тяжело. Какое-то смешанное чувство вины и предательства поселилось в нём. Он взглянул в скучающие и покрасневшие глаза Чона, пытаясь обнаружить в них хоть капельку надежды. Хван изо всех сих пытался найти правильный подход, но теперь он понимал, что это не так-то просто. — Но ведь и меня Воншик тоже бросил! — Бросил? — чуть приподнялся Тэгун. Его удивление в голосе было настолько сильным, что оно вполне могло бы обнадёжить. Он впервые за эти пять минут разговора проявил хоть какой-то интерес. Жаль только, по-прежнему с негативной стороны. — Нет, черт возьми, нет, — этот вопрос острой стрелой впился Джехвану в голову. Как только можно было сказать такое человеку, который совсем ничего не знает? Он снова схватился за голову и зажмурился, пытаясь собраться с мыслями. — Конечно же, нет, он не бросил, просто ему нужно сходить кое-куда. Он вернется. — И когда он вернется? Каждый вопрос, как один, заставляли Джехвана врасплох. Лучше рассказать всю правду, чем трусливо избегать её. Намного лучше. — Я не знаю, — Хван поник и опустил голову, осознавая, насколько много он врал. Теперь каждое собственное слово, каждая фраза казалась ему очередным притворством. Тэгун встрепенулся и, кажется, окончательно пришёл в себя. Он сел в позе книжки перед другом и стал усидчиво вглядываться. — Он сказал, что всё будет в порядке и он скоро вернется, — в мыслях Чона мгновенно прокрутилось всё, о чем говорил ему Воншик и верить в обратное теперь не хотелось бы ни при каких обстоятельствах. Джехван промолчал, подняв голову и уставившись на Тэгуна. Его глаза сияли, то ли от сильной надежды, то ли от оставшихся слёз. Ему тоже хотелось бы верить, что слова Воншика окажутся правдой. И трудно было представить, что же такого он ему наговорил, что тот теперь так слепо доверился всего лишь каким-то словам обещания. — Джехван, — в голосе Чона снова возник вопрос. — Куда он пошёл? Расскажи мне, что происходит. Его голос стал твёрже и решительней, он продолжал мучить Хвана своим настойчиво-принудительным взглядом. Теперь пути назад нет. Он лишь боялся, не окажется ли весь этот План бесполезным для Воншика. — Ответь мне на один вопрос, — на выдохе потребовал Джехван с чрезвычайной серьезностью. Тэгун насторожился. — Ты его любишь? Глаза Чона забегали, он обеспокоенно оглянул друга и вновь занервничал, сомневаясь, точно ли знает ответ на этот вопрос. Он так боялся отвечать на него, словно существовал правильный. Джехван понял, что сейчас бесполезно ждать ответа. Оставалось лишь надеяться, что позже он, наконец, его услышит. — Ладно, я расскажу тебе. Кофе ещё остался? — Тэгун молча потряс головой и Хван поднялся, возвращаясь на кухню.***
Воншик шёл медленно, смотря под ноги, шагая по мокрому асфальту. Холодный ветер недружелюбно раздувал волосы в разные стороны и разжигал то пламя совести, что мешало ему, ещё сильнее. Казалось, эти бесконечные улицы никогда не закончатся, ему ещё никогда не приходилось гулять настолько долго. С машиной он совершенно позабыл о прелести сырых ботинок и лёгких мурашек по коже, от того, что одет слишком не по погоде. Но и сейчас он об этом не вспомнит, потому что такая прогулка не доставляла никакого удовольствия. Мысли окончательно забились предстоящей встречей. Торопиться было некуда, потому что попросту не было смысла. Босс наверняка уже знал о предстоящем визите, он всегда узнаёт обо всем первый. Возможно, он знал это даже тогда, когда только позвонил Воншику. За прошедшие пять лет он знал все слабости своих подчинённых и непременно пользовался ими. Нет ничего лучше, чем видеть ниточки, за которые можно подёргать. А Тэгун был самой тонкой из них, он был шелковой нитью, которая создавала контраст между другими бесцветными. Эта ниточка была самой крепкой и держалась за сердце Воншика. Стоило только коснуться её, как он был готов выполнять любые приказы. Мистер Чхве даже не думал, он знал, что управлять людьми очень просто, и всегда от души наслаждался этим. Наверняка он и сейчас сидит в своём большом кресле, подле уютного дивана, на котором он всегда размещал своих «гостей». Сидел, потягивая сигару и в слепую тыча ею в пепельницу, которую подносила прислуга. А в другой руке, как всегда, красовался бокал вина. Странно, но он пил только красное и всегда только самое дорогое, будто совершенно в нём не разбирается и исходит из глупого правила « чем дороже, тем качественней». Воншик посмотрел на часы, а затем на дом, определяя своё местоположение. Чем дольше он идёт, тем хуже себя чувствует. Терзания точно не оставят его в покое. Он свернул в другую сторону и перешёл дорогу по направлению к метро. Чем быстрее он туда доберётся, тем раньше всё это кончится. И в любом исходе этой встречи, он не видел ничего плохого. Всё равно наступит облегчение, только совершенно разное, но теперь Воншик готов принять любое из них. Либо он останется с Тэгуном и покинет этот чёртов город навсегда (мысленно, он уже придумал сотни вариантов, куда они могут отправиться и где их больше никто не сможет потревожить), либо он умрёт, защищая жизнь своей драгоценности и, так уж и быть, отправится по своим кругам ада. И тогда, даже если Тэгун отправится на тот свет, вслед за ним, они уже никогда не встретятся, потому что такой человек, как он, на небесах ни за что не сможет быть вместе с убийцей. Оставалось совсем немного. Воншик напряжённо следил за маленькими лампочками, которые загорались, подсказывая, на какой станции он сейчас находится. Ещё пять остановок, переход на другую линию, там ещё две, и всё. Время показывало два часа дня.***
Тэгун сел на стул и придвинул к Джехвану кружку, поставив локти на стол и приготовившись слушать. Он взял кофе и сделал несколько больших, быстрых глотков, надеясь только на понимание Чона. Хван тяжело выдохнул и рассказал всё с самого начала. Конечно, он начал с истории о Дженнифер, девушке мечты, показывая её во всей красе. Начиная с самого хорошего и заканчивая её страшной ложью, подчёркивая, какую боль испытывал Воншик. Он во всех подробностях рассказал о последнем визите к ней, о встрече с её папашей, который и «устроил» их на эту работу. Если бы не она, Тэгун никогда бы не познакомился с Кимом. Чон внимательно слушал, притаившись и не совершая никаких движений. Казалось, что он даже забывал дышать. Джехван продолжил на рассказе про босса, плавно переходя к тому, как именно они получили то самое задание о поджоге и, заканчивая на том, что получилось в итоге. Часы показывали полтретьего. — Теперь ты понимаешь, как сильно Воншик изменил своё мнение о тебе с первого дня вашей встречи? — подытожил Джехван. — Он сказал, что сделает всё для того, чтобы ты остался цел и невредим. — А он? — спустя несколько минут, Тэгун вышел из своего погружения в мысли. Хван терпеливо ждал, позволяя ему осмыслить всё ещё раз. Он продолжал надеяться на его трезвость. — Его убьют? — Надеюсь, что нет, — выдавил Джехван, вновь вспоминая о своих переживаниях. Он опустил взгляд на кружку, на дне которой уже присох немного не допитый кофе, а затем снова посмотрел на Тэгуна. — По крайней мере, я думаю, в его План это не входило. — Зачем тогда он пошёл? — Серьёзно? Ты спрашиваешь зачем? — теперь Джехван по-настоящему разозлился на Тэгуна. Спустя такое количество признаний, спустя долгие часы рассказов и всё это время в целом, он так и понимал, насколько дорог Воншику. Он был в не себя от ярости и едва сдерживал свои эмоции. Тем более, он ведь обещал Киму, что всё будет в порядке. Однако желание заглянуть Тэгуну в голову и сразу найти там все ответы и истины, не угасало. — Да он же любит тебя, ты не понимаешь? Разве ты не любишь его тоже? Он пошёл туда сейчас только ради того, чтобы спасти твою жизнь, даже не свою, а именно твою. Тэгун снова молча уставился на Джехвана и, словно не понимал ни слова, хлопал ресницами. Хвану казалось, что он вот-вот сорвётся. Человек, что совсем недавно боялся отпустить Воншика так сильно, что едва не дошло до приступа, не может ответить на простой вопрос. Джехван снова пробежался глазами по комнате, пытаясь хоть как-то отвлечься от этой мысли, что было практически невозможно. И только сейчас он подумал о том, что возможно, Тэгун просто боится признаться в этом даже себе. — О чём ты думаешь сейчас? — спросил Чон, пытаясь проследить за взглядом друга. — Я думаю о Воншике, — не без маленькой лжи ответил Джехван, но в целом, он сказал правду. — И я, — Тэгун подпёр лицо рукой и задумался. — А я мог бы как-нибудь помочь? — Ты — вряд ли, но я полагаю, что Воншик даст нам знать.***
Ждать долго не пришлось. Уже через каких-то полчаса, Воншик был на месте. Стоило ему только подойти к дому, как одна из прислуг моментально встретила его у ворот так, словно он был почётным и самым долгожданным гостем. Как ни странно, вокруг дома было достаточно много охраны. Значит ли это то, что сам босс переживал о встрече со своей пешкой? Воншика проводили до двери, и её отворила уже другая прислуга. Они довольно любезно проводили мистера Кима, как одна из них изволила назвать его, и остановились на входе в просторную гостиную. Дом и интерьер за столькие годы практически не изменился. Всё тот же излюбленный классицизм и гробовая тишина. Единственное, что изменилось, так это количество морщин на его лице. Всё это казалось слишком странным. Обычно прислуга была довольно груба и всегда чуть ли не под руки волокла посетителей в этот зал, а тут, вдруг, столько любезности. Вероятно, их хозяин действительно что-то задумал. Он, как Воншик себе и представлял, сидел в своём любимом, продавленном кресле и с наигранным увлечением смотрел, как при освещении гигантских люстр играет вино. На его лице сверкнула улыбка. — Давно не виделись, — сказал Мистер и отставил бокал в сторону. — Я бы даже встал, но, боюсь, ты этого не оценишь. Ну и чего ты так стоишь? Присаживайся, — он указал рукой в сторону того самого бежевого дивана. Воншик недоверчиво присел, продолжая прожигать его взглядом. — Что-то ты не очень дружелюбно выглядишь, — подметил босс и притворился, что настроение Кима его хоть как-то беспокоит, прямо как актёр из самого дешёвого фильма в истории, бюджет которого наверняка составил бы не больше ста долларов. — Зачем же ты пришёл ко мне с таким настроением? Неужели что-то случилось? — Хватит! — рявкнул Воншик. Раньше его за такое сразу избили бы, но сегодня вся охрана стояла на своих местах, словно они были не людьми, а гипсовыми статуями. — Что тебе нужно от меня?! — Как мы заговорили-то, — он усмехнулся, и его улыбка мгновенно сменилась на безразличие. — Мы вроде бы не переходили на «ты». Я тебе вчера уже всё сказал. — Вы просили деньги, у меня они есть, — твёрдо сказал Воншик. — Я принёс долг. — Я знаю, что они есть у тебя, но сейчас речь идёт о деньгах того мальчишки, которых у него, конечно, нет. Можешь оставить свои грязные бумажки себе, — фыркнул босс и разочарованно уставился на Воншика, который медленно осознавал, что так легко ему не выпутаться из этой ситуации. — Думал, загородить его своей широкой спиной и сам заплатить? Слишком неоригинально предлагать деньги, которые я тебе сам же плачу. — А мы не договаривались, чьи это будут деньги. Главное, что они есть, не так ли? Не вы ли нам всегда говорили, что долг должен быть оплачен любой ценой? Мистер Чхве закатился со смеху, а потом снова закашлялся. Этот тяжелый кашель сильно напоминал астму или даже рак. Лучше бы это был рак. — Ты серьёзно думаешь, что всё так просто? — оправился от кашля и вновь сделал хитрое выражение лица. — Теперь мне не нужны эти деньги. — Я просто отдам вам его долг, и вы меня уволите, ничего лишнего, — настаивал Воншик, но тут же получил отпор. — Ты мне ещё и условия ставить пытаешься? А как же твой личный долг, а? Всё это, наверное, потому что ты мне всё ещё должен за девственность моей единственной дочки? Как думаешь? — напомнил босс, вызывая у Кима прилив воспоминаний. Естественно, не самых лучших. — Я работаю на вас уже пять лет, — вздохнул Воншик. — Всё это время я заставлял людей платить вам деньги, смотрел на бедные семьи и жадных аферистов. И в первую очередь, я для всех предмет для ненависти, хотя я просто делаю то, что должен. Я убил около десяти должников и, да, я знаю, что это мало, но разве этих мучений не достаточно, чтобы искупить свою вину? — Ты шутишь? — он изумился так, что подался чуть вперёд, чтобы сократить эти пять метров между ними и посмотреть Киму в глаза, насколько это возможно. — У меня ведь личные счеты с тобой, а тут такой удачный случай повернулся. Как его там… Тэгун-и? — Не троньте его, — проговорил сквозь зубы Воншик и зло уставился в эти маленькие глазки-бусинки. Вероятно, такие же маленькие, как и его душа. — Он ведь ничего вам не сделал! — Он — нет. Считай, что он страдает по твоей вине, — ухмыльнулся босс. — Все твои действия, все поступки и слова делают ему больно. Ну, разве я не прав? Воншик был готов сорваться с этого чёртова дивана и от души ударить этого ублюдка как следует. Мистер Чхве говорил так, словно и впрямь всё это время следил за ними. Он знал поразительно много. — Что Вам надо от меня? — тяжело выдохнул Воншик, всё ещё пытаясь сохранять спокойствие. — Убей его, — начал босс, провоцируя. — Убей! Здесь, при мне, и я отстану от тебя навсегда. — Если я убью его, то и мне нет смысла жить дальше, — монотонно ответил Воншик, теряя всю окраску его и без того темной жизни. — Ну, вот и отлично! — оживился босс. — Мне то какая разница? Ладно, пошутили, и хватит, — он уселся по удобнее и сложил руки замком себе на живот, отъетый лобстерами. — Поиграем в игру. — Какую ещё игру? — Воншик закатил глаза и состроил гримасу презрения, но в душе он понимал, что этот человек страшнее, чем кажется. Он безжалостный, а значит, ожидать от него можно чего угодно и когда угодно. — Не знаю, как там насчет твоего Тэгуна, а вот Джехван довольно эмоциональный парень, — мистер Чхве вновь улыбнулся, обнажая свои отнюдь не белоснежные зубы. — Думаю, этого будет достаточно. — Что вы хотите сделать? — спросил Воншик, насторожившись. По спине пробежали мурашки в преддверии чего-то нехорошего. — Я — ничего, ты сам всё сделаешь, — он сменил позу, чуть кряхтя, но тем не менее, всё ещё ехидно ухмыляясь. — Прямо сейчас. Я не буду тебя ни в чём ограничивать, у тебя будет всё: хорошая еда, вино, мягкий диван. Есть лишь два условия. Ты делаешь всё, что я тебе говорю и ничего кроме. Ты не должен говорить правду. А если встанешь или попытаешься нарушить правила, то ты сразу проиграешь. Как тебе такое? — Я так понимаю, проигрыш означает смерть? — Воншик вопросительно приподнял бровь. Такая игра была явно ему не по душе, но другого выбора не было. Скорее всего, и финал этой затеи весьма предсказуем. Ни для кого она в пользу не обернется. Разве что только повеселит босса немного. — Всегда знал, что ты очень смышлёный парень, — сказал мистер Чхве. « Думаю, мы сработаемся» — продолжил Воншик уже у себя в мыслях, вспоминая слова, что тот говорил пять лет назад с этой же паршивой улыбкой на лице. — Я так понимаю, ты согласен? — окончательно спросил мистер Чхве, но этот вопрос был, скорее, риторическим. Воншик послушно кивнул. Теперь ему снова придётся быть пешкой и выполнять приказы. — Что ж, я расскажу тебе, что нужно делать. Воншик сидел неподвижно и почти не моргал. Он молча слушал и чувствовал, как медленно превращается в жалкую куклу, которая, в конечном итоге, будет ни на что не способна и замарает кровью алого цвета своё белое платьице. И эти пятна никогда не отстираются, продолжая приносить боль одного дня, который унёс самых дорогих ему людей. Он никогда больше не станет тем рыцарем из снов и не сможет защитить своего принца. Таким, как он, не суждено носить тяжёлые доспехи, он не достоин сердца принца.