Нам бы крылья...

Квартира была довольно просторной: в ней было три комнаты, за исключением кухни и совмещенных ванны с туалетом. Одна из комнат была гостиной, в ней стоял телевизор с плоским экраном, кожаный коричневый диван, под ногами был мягкий и пушистый, кремового цвета ковер из искусственного меха. К стене, рядом с шифоньером со стеклянными дверьми, жались массивные дубовые часы с серебристым маятником. Под телевизором стоял стеклянный столик, на нижнюю полку которого были набросаны диски с компьютерными играми. Вторая комната была спальней, в которой стояла двуспальная кровать, две тумбы по обе стороны и шкаф-пенал напротив. На полу располагалась похожая шкура, что была и в гостиной, но цвет ее больше походил на желтый, чтобы гармонировать с цветовой гаммой спальни. Третья комната – спальня мальчика, который жил в квартире – обставлена она была куда лучше той спальни, в которой жил Стас: диван, кровать, письменный стол, на котором стоял ноутбук, рядом – принтер. И хотя Леонид не так уж и часто жил со своим дядей, тот, вопреки всем мыслимым и немыслимым предрассудкам, обставил комнату в лучших молодежных веяниях моды и комфорта. Здесь преобладали цвета темно-синего оттенка, ковер был ворсистый и полосатый, с бахромой со всех четырех концов. Когда Алиса оказывалась здесь, она чувствовала, будто попала домой, пускай и знала, что ничего своего у нее здесь нет, и не может быть. Она вообще живет со своим начальником на очень сомнительных условиях, ни к чему не обязывающих – Стас не любил, когда она трогала его вещи, складывала их или пыталась разложить все в его шкафу так, как ей самой хотелось. Сумка с вещами Алисы была до сих пор не разобрана и девушка знала, что как только все закончится, скорее всего, ее переведут прочь в другой отдел, подальше от глаз Карпова. И, надо отдать ей должное, смирилась с таким вариантом событий, как с должным – она понимала, как трудно Стасу работать с ней в одной команде, а плюс ко всему, еще и жить. Когда они оставались наедине, Стас молчал и наблюдал за ней. Алиса, в свою очередь, старалась делать вид, что ей нисколечко не интересен мужчина, сидящий перед ней, ни как мужчина, ни как начальник, ни как человек. Такими глупыми способами она пыталась отсрочить себе перевод в другой отдел, который казался ей неизбежным. Время шло, а вечера они все так же проводили в молчании, ложились в одну постель и, отвернувшись друг от друга, так же, молча, засыпали. Утром Алиса поднималась, и каждый раз пыталась уйти на работу раньше Стаса, но он настигал ее в дверях, словно коршун, властным движением останавливал за талию и они вместе ехали на работу. Работа. Работа стала для Алисы невозможной, едва претерпеваемой рутиной, во время которой и после, девушка пыталась отыскать сестру. С каждым днем после пропажи, ей казалось, что она не смогла защитить ребенка и напрасно взяла на себя обязанность шествовать над ней в качестве опекуна. Чувство вины разъедало до той степени, что казалось, будто бы все уже потеряно и ничего сделать нельзя. Никто не верил в то, что найти потеряшку после стольких дней еще возможно, никто не верил, что Алиса сможет вынести это, когда осознает, а Зимина продолжала молча выносить все глупые поползновения Карповской оперативницы, сводившиеся к попыткам спасти Юлю. Иногда Ира оставляла в своем кабинете Стаса, подолгу разговаривала с ним, пытаясь вызнать у него, как душевное состояние его подчиненной и не двинулась ли она рассудком после произошедшего, а Стас нервно отмахивался от всех этих душеспасительных бесед, втайне от Алисы проводя собственные розыскные мероприятия. В это время Сафонова, раздаривая тягучие и лживые улыбки операм и следователям, старалась выглядеть бодрой и здоровой, но внешний вид выдавал ее с потрохами: темные круги под глазами, усталый взгляд, в котором отражается нервозность и медлительность реакции, руки у нее изрядным образом дрожали. Но на все вопросы Глухарева или Антошина (а они, в основном, их и задавали, остальные обходились сочувственными взглядами) Алиса отвечала шаблонным «в порядке», не уточняя, что именно в порядке. В порядке ли у нее документы на работе, в порядке ли сложены материалы дела, которое передал операм отдел дознания, в порядке ли то дело, которое они закрывают, в порядке ли она сама. Что именно было в порядке, не знал никто. Но сегодняшний день был отмечен красным в календаре Алисы. И вовсе не потому, что это был праздник или чей-то день рождения, это был день, когда Джеймса переводили в обычную палату из отделения интенсивной терапии, а значит, его уже можно было допрашивать. Единственным неприятным фактором, из-за которого девушка не хотела показываться в больнице, была Алена, не отходившая от этого человека ни на секунду. Будь воля Стаса, он прикончил бы их обоих через третьи руки – до того Алисе претила мысль о существовании этого подонка, однако, подруга была дорога хотя бы в счет пережитых положительных моментов их совместного существования. И ведь кроме воспоминаний о дружбе у нее было точное понимание и осознание их привязанности, понимания друг друга почти на уровне ультразвуковых сигналов – как у дельфинов, только так бывает еще и у лучших подруг. Почти все это перечеркивал жирным крестом Джеймс, предатель и скотина, мучившая ее сестру. Стоило отдать ему должное – он хотя бы попытался оправдаться, когда его грузили в машину скорой помощи. Наверное, думал, что сможет замолить свои грехи перед смертью, но смог выжить, а Алиса благоразумно не простила его и сейчас, ничего и никого не слыша вокруг себя, направлялась к выходу из ОВД, чтобы провести допрос с пристрастием по методам Стаса Карпова. *** Больница, в которую положили Джеймса, была вверена ведомству милиции и потому, это было единственным местом, где стены, полы и потолки, не были пропитаны ушами и глазами, а медицинский персонал не задавал лишних вопросов. Только в этой больнице активно работала программа защиты свидетелей, только здесь Алиса могла быть уверена в том, что Джеймс не сможет ускользнуть от нее ни на волю, ни на тот свет. Капитальный ремонт старого корпуса сделали в сентябре минувшего года, но в коридорах еще пахло краской и новизной, когда Алиса шагала вперед, шаркая бахилами по плитке. Тишина поглотила весь корпус, в конце коридора мигала лампочка, будто напоминая о том, что здесь лежит не мент, а преступник. Алиса, остановившись перед дверью в палату, переминалась с ноги на ногу, размышляя о том, как лучше себя вести и стоит ли выгонять подругу на время допроса. По обе стороны от двери снаружи стояли патрульные, с автоматами, снятыми с предохранителей. Вряд ли кто-то ворвался бы в ведомственный госпиталь, открыв стрельбу, но Алиса была благодарна им обоим за столь внимательное соблюдение порядка. — Я к пострадавшему Джеймсу Ковенанту, оперуполномоченная Сафонова. — Произнесла девушка, но голос у нее слегка дрожал. Затем она достала из кармана удостоверение и показала его одному из патрульных, но тот, взглянув лишь мельком, отвернулся и отрицательно покачал головой. — Не положено. — Ответил коротко патрульный и выставил локоть, преграждая Алисе путь. — Как это? — Изумилась девушка, взглянув на свое удостоверение и совершенно точно видя в нем все полномочия для проведения допроса. — Пропусти. — Голос Стаса справа от них оборвал диалог. Карпов подошел к патрульным и, достав свою ксиву, показал ее обоим, но это и не требовалось: охрана тут же отдала подполковнику честь и вытянула руки по швам, пропуская в палату обоих. Но Стас не спешил заходить. Он сжал плечо Сафоновой и тихо прорычал ей на ухо, считая, что это заставит ее пересмотреть причины некоторых своих поступков: — Я говорил тебе не сбегать, а? Какого хрена ты вытворяешь, девчонка? Забыла, кто ты такая и где твое место? Какого лешего ты ни во что не ставишь свое руководство? Почему я должен следить за тобой и гадать, куда на этот раз понесла тебя нелегкая, а? Если ты еще не забыла, то я – твой непосредственный начальник. — …как же, забудешь тут, если ты постоянно напоминаешь мне об этом. — Огрызнулась Алиса, оборачиваясь и сталкиваясь с Карповым взглядом. — Нет, я не забыла, товарищ подполковник. Но я приехала сюда не на его красивую мордашку любоваться, а задать несколько вопросов относительно произошедшего. — Ты опер! — Стас схватил Алису обеими руками за плечи и хорошенько встряхнул, как тряпичную куклу, пытаясь привести в чувство. — Проводить допросы – не твоя работа, а даже если оперативники и занимаются этим, то, черт возьми, не бабы! — Почему? — Невозмутимо вопрошала Алиса, полная решимости попасть в больничную палату. — Почему не бабы? Чем я хуже остальных оперов? Я слабее? Но он лежит плашмя, мне не нужна особенная сила, чтобы задать ему пару вопросов! Ко всему прочему, у меня был хороший учитель, я смогу провести допрос. — Кто же? — Язвительно поинтересовался Стас, нахмурившись. Ему вся эта затея не нравилась от слова «совсем», а он не привык терпеть то, что ему не нравилось. Ко всему прочему, Алиса вела себя просто ужасно, и он не мог терпеть такого к себе отношения. Они почти не общались, даже притом, что жили под одной крышей – Стас обозначил ей границы, за которые нельзя было заходить, а она не пыталась нарушить их, вопреки ожиданиям Стаса. В конце концов, это было призванием Сафоновой – рушить все границы, нарушать все установленные правила. Потому что она была той, кто делал это не задумываясь о последствиях. О последствиях, как настоящий мужик, думал всегда только Стас. Алиса на вопрос Карпова ему не ответила, но почувствовала, что хватка начальника на ее плечах чуть ослабла и, воспользовавшись, подалась назад, открывая спиной дверь и заходя, так что у Стаса не осталось никаких других вариантов, кроме как позволить своевольной девчонке делать то, ради чего она сюда пришла. Скрипя зубами он, хмурый, словно осеннее утро, последовал за ней и окопался позади стула, на котором сидела Алена. Двигаться не планировал ни вперед, ни назад – подвижными оставались только руки, которыми Карпов выудил ствол и снял с предохранителя, чтобы для пущей уверенности убедить «больного» в том, что Карпов не из тех, кто любит разводить китайские церемонии, да и вообще – предупреждает всего раз, а потом – выстрел. Снятие оружия с предохранителя и было предупреждением, осталось только выстрелить и все, кто видел эту сцену, отлично все поняли и без слов. Алиса в это время ощутила небывалой силы прилив уверенности в себе – Стас был не из тех, кто что-то делал зря и сейчас он заставил всех в этой комнате бояться его, всех кроме нее. Подполковник действительно ничего не делал просто так и она едва уловимо улыбнулась – уверенность, которую он ей подарил, была, сравни подарку. И в тоже время, девушка ощутила укол вины, потому что знала, что не заслужила никаких подарков. Она пододвинула стул к кровати, поколебавшись только секунду, когда заметила взгляд Алены – молящий, умоляющий не перегибать палку, затем села перед Джеймсом, повернувшись к нему лицом. — Итак, — произнесла она, сложив руки в замок на коленях. — Давайте не будем ходить вокруг да около и усложнять друг другу жизнь, Джеймс. Вы – иностранный гражданин, проходивший практику в ГКБ, но Вас отстранили от работы из-за употребления наркотических веществ. Где Вы взяли наркотические средства? — Я не употреблял! — Джеймс попытался подняться, но рана дала о себе знать, и он бессильно рухнул обратно на подушку. — Черт… — Алиса! — Вновь взмолилась Алена, но на этот раз уже вслух. — Прошу тебя! Но девушка в ответ только раз взглянула на подругу, предупреждая ее своим выражением лица о том, что не стоит вмешиваться, иначе пострадает и она. Затем внимание вернула допрашиваемому, а Стас, позади Алены, вздохнул. На его лице читалось раздражение, тревога и усталость – в конце концов, он уже закончил бы этот допрос, прибегнув к более эффективным методам, нежели те, которые использует его подчиненная. — Я… не отстранен… — Слабо пролепетал Джеймс сквозь сжатые от боли зубы. — Верно. — Алиса изобразила на лице улыбку, но до того холодную и даже жестокую, что по спине Джеймса побежал холодок. — Но будьте уверены, Вас отстранят сразу же, как только выяснится, что Вы тайком подрезали препараты из больничной лаборатории. Что на это скажете? Джеймс стиснул зубы до скрежета, который был слышен даже Алисе, но она была не намерена отступать, когда было пройдено половину пути. — Итак, что Вас связывает с Сафоновой Юлией? — Вкрадчиво поинтересовалась оперативница и замерла, дожидаясь ответа, но его не последовало. Джеймс отвернулся, видимо, считая, что на этом все и закончится. Алена, увидев страдания возлюбленного, схватила подругу за плечо, но Алиса в мгновение ока сбросила ее ладонь и одним быстрым, сильным движением воткнула два пальца в предположительное место ранения Джеймса. Под пальцами появилась пульсация, Джеймс взвыл от боли и ударил ногами в спинку больничной кровати. Алена взвизгнула от ужаса, как только повязка на плече стала багроветь. — Я тебе не клоун из цирка и не развлекать тебя пришла, ты, скотина! — Алиса еще надавила на ранение, и повязка немного прогнулась внутрь под ее пальцами. В горле встал ком рвотного спазма, Джеймс снова вскричал, слезы боли и отчаянья покатились по его щекам, когда он сказал: — Он! Он похитил ее! — Кто?! — Требовательно гаркнула оперативница, ощущая, что пальцы ее намокают в крови. Рвота была все ближе, времени все меньше, чтобы сохранить перед лицом преступника свой статус бойца. — Леха! Леха! Он! — Завопил Джеймс и почти сразу же потерял сознание. Алиса медленно поднялась с места, в голове пульсировало. Она знала, что слух не подвел ее, что Джеймс назвал именно это имя и кусочки пазла начал складываться в ее голове: вот почему, он не звонил, а когда позвонил, оказалось, что ему что-то известно о ее родителях. Соучредителем Глобуса был Леша, а вторым – его дядя Аркадий. Вот почему они с Джеймсом всегда были вместе, вот почему Джеймс так его боялся – Алексею было известно то, что могло сломать Джеймсу жизнь. Алена вжалась в стул, оцепенев от ужаса. Слезы текли по ее щекам почти без остановки, но Алиса лишь раз взглянула на подругу и двинулась к выходу из кабинета. Ее все еще тошнило, но чувство ужаса, сковавшее ее душу, заставило остановиться у самой двери, чтобы сказать Валеевой пару слов напоследок: — Ты сама знаешь, что я думаю обо всем этом. Не надо меня останавливать, я буду жестить с ним и еще, черт знает, с кем. У меня был потрясающий учитель. — Алиса взглянула на Карпова, а он кивнул ей, понимающе ухмыльнувшись. Алиса вышла на улицу, оперлась на перила, и ее тут же стошнило в кусты. На пальцах еще было ощущение горячей крови, в которую погружаются пальцы. Мозг отказывался принимать то, что она только что сделала с этим человеком, к каким методам прибегла, чтобы добыть информацию. Это было ужасно. Ей было страшно, больно и хотелось выть, но она хотя бы знала имя чтобы двигаться дальше. Оперативница спустилась по лестнице и шагнула на тротуар. В отдалении ей слышался голос Стаса, зовущий ее по имени, и тело желало повиноваться, повернуться, врезаться в его мощное тело, быть в его объятьях, потому что он был единственным человеком во вселенной, который дарил ей уверенность в себе. Только с ним Алиса чувствовала себя в безопасности, под защитой, под опекой, в его власти и большего было ей не нужно. Ей, так рано повзрослевшей и познавшей все тяготы ужасной, несправедливой взрослой жизни всегда нужен был мужчина – защитник от всего, даже от нее самой. Конечно же, от нее самой. Но разум – разум был против, он, получил имя и теперь, обрабатывал возможные варианты местонахождения похитителя. Разум не желал и не пытался повиноваться, разум уже бежал вслед за тенью Леши, он уже видел, как в его руках извивается в немой попытке сопротивления Юля. Гулкий звук выстрела пронзил тишину и коснулся сознания Сафоновой, заставив замереть на месте. Она четко слышала этот звук, звук вылетевшей из ствола пули пистолета. То, что она услышала, заставило ее обернуться и увидеть Стаса, стоявшего в нескольких метрах от нее с пистолетом в вытянутой к небесам руке. На холоде еще можно было заметить легкий пар, исходивший от ствола после выстрела. На лице Карпова отражалось раздражение, негодование и нечеловеческая усталость – такая, будто бы Стас держал на своих плечах вселенскую ношу из адских мучений. Алиса стояла, не в силах пошевелиться от обуявших ее, противоречивых чувств. Стас поманил ее к себе жестом руки и Сафонова пошла, безропотно подчиняясь приказу мужчины. Когда она оказалась совсем рядом с ним, Карпов без каких-либо колебаний прижал ствол пистолета к виску девушки и взвел курок. - Я вышибу тебе мозги, - сказал он сквозь зубы, после чего надавил пистолетом на висок Алисы так, что ее голова стала клониться набок. – Мне надоело быть в вечной погоне за тобой. Ты думаешь, я не догоню тебя? Ты забыла, кто я? Ты забыла, что я – чудовище? Ты забыла, что я могу делать с людьми, если они меня разозлили? Алиса молчала, давление на висок усиливалось, а Стас терял терпение. Он сжал зубы и снял пистолет с предохранителя, после чего нажал на спусковой крючок до половины – ровно до того состояния, когда малейшее движение означало смерть. Это движение пронзило сердце девушки острой стрелой ужаса и слабости. Вся ее напускная удаль сошла на нет сразу же, как только смерть стала осязаема. Она не узнавала Стаса, стоящего перед ней: все в нем было таким знакомым, начиная с ворота водолазки и заканчивая ароматом его парфюма, но в тоже время, он казался странно чужим. Слезы брызнули из глаз оперативницы и она больше не могла владеть своими чувствами и эмоциями так, как всегда это делала, оставаясь максимально спокойной в любой ситуации, хотя по натуре ее импульсивность и не давала покоя. Какой уж тут самоконтроль – лишь его тень. - Я задал вопрос, - прорычал Стас, убирая ствол от виска девушки, но лишь затем, чтобы в следующую секунду ткнуть им обратно: - И хочу получить на него ответ, соизволишь? - Д-да… - Пролепетала Алиса, не смея поднять глаз на подполковника. - Что да?! – Взорвался Карпов, тыча стволом в висок своей подчиненной все сильнее. – Да – забыла?! Ты хочешь, чтобы я тебе напомнил?! Твою мать, лейтенант, ты… ты… - Стас явно пытался подобрать слово из своего арсенала ругательств, но одно перекрывало другое, не подходило к ее поведению и он, в бессилии и ярости, опустил руки. – Просто ответь мне на вопрос: я дал тебе хотя бы долю, хотя бы тысячную доли процента причины для того, чтобы сомневаться во мне? Алиса в ответ всхлипнула, изо всех сил стараясь подавить рыдания, и отрицательно покачала головой. Внезапно пришло осознание того, как глупо она себя ведет в свои годы – а ведь почти третий десяток стучит в дверь, а ее глупости невидно конца. Каким образом она собиралась сожительствовать с этим мужчиной? Что она могла ему предложить, кроме вкусной еды и ежедневного секса? Нервы? Истерики? Слезы и неповиновение? Стас, судя разочарованию, мелькнувшему в его глазах, подумал о том же и ничего не говоря, развернулся и зашагал прочь. Как только Карпов свернул за угол, Алиса согнулась и истошные вопли истерики, наконец, нашли выход из ее истощенной страданиями души. Вопрос, который она задавала себе вот уже многие месяцы, который касался их отношений со Стасом, повис над линией ее жизни и сейчас, кажется, нашел ответ. Только Сафонова этот ответ ни признавать, ни видеть не хотела, она хотела жить тем, что было раньше, и сожалела о том, как вела себя, поддавшись эмоциям. Карпов наверняка переживал, а даже если нет – она просто трепала ему нервы, имея на то повод и не имея, пытаясь отыграться за ту боль, которая сжимала каждую клеточку ее тела, после похищения сестры. Когда рыдания прекратились, совсем рядом остановилась машина. Алиса сидела на тротуаре, уткнувшись лбом в колени, и дрожала всем телом, напоминая издали испуганного, брошенного ребенка. Стас взглянул на нее и поднял, обнимая за плечи. - Поехали домой. – Сказал он тихо, когда открывал перед ней пассажирскую дверь Инфинити и усаживая на переднее сидение. Сама Алиса была не способна ни на что, кроме ленивого смаргивания слез, продолжавших наворачиваться на глаза. Боль была такой сильной, что потребовалась целая истерика для того, чтобы стало легче. Сейчас она была опустошена, но ей было легко, как становится легко после хорошего отдыха без забот. А ведь на улице в тот день было действительно холодно. Так холодно, что под пальцами на стекле оставались теплые слезы и от дыхания они тоже оставались, похожие на белые облака на летнем небе. Художница стояла у окна почти двадцать минут, через открытую форточку ей был слышен каждый звук, который издавала подруга, сидя на тротуаре. Каждая слеза, скатившаяся по ее щеке, дублировалась слезой, скатившейся по щеке Валеевой, пока она стояла там, одиноко глядя из окна за разворачивающейся сценой. Когда Карпов остановился рядом с Алисой и вышел из машины, Алена решила, что тоже хочет помочь – бросаться грудью на амбразуру, это так в ее стиле… *** Снова чужой дом встретил ее радушнее той квартирки, в которой они с Аленой и Юлей ютились с момента переезда Сафоновых в Москву. Карпов скинул ботинки, бросил пальто на тумбу и скрылся в одной из комнат, ничего не говоря и никак не объясняя свои действия. Алиса застыла на пороге, скованная чувством вины – каждый шаг для нее казался тяжелым, будто к каждой ноге были привязаны гири в несколько килограмм. И тишина – ответом на мысли, и немые вопросы Алисы была тишина. Спустя несколько минут, что она провела в коридоре около двери, послышался усталый голос Карпова, снова идущий на компромисс: - Не стой, как глупая, в дверях и заходи. Сафонова несколько секунд переминалась с ноги на ногу, но затем в ее сознании вспыхнула сцена с пистолетом, после чего о ламинат ударились подошвы ее осенних сапог, которые девушка быстро стянула и бросила на пол. Пальто последовало примеру Стаса, и было брошено на тумбу, небрежно, не так, как обычно. - Иди сюда. – Вновь скомандовал печальный голос мужчины из спальни и Алиса, без вопросов и лишних слов, повиновалась. Войдя в комнату, она увидела подполковника, сидящего на кровати и сложившего в замок руки. Плечи были ссутуленными, подбородок упирался на сцепленные в замок руки, взгляд был блуждающим, ничего не выражающим и не концентрировался ни на чем из того, что находилось перед Стасом. Он был здесь, но мыслями был далеко и, судя по морщине, залегшей на его лбу, размышлял о чем-то. Алиса, тихо ступая, как тень, подкралась к своей сумке с вещами и тихонько стала складывать вещи в ней, застегивая боковые карманы. - Я сказал тебе подойти. Алиса тут же выпрямилась, подошла к Карпову и опустилась на кровать рядом с ним. Молчал он долго, все еще терзаемый размышлениями о причинах поведения Алисы подобным образом, а не иным – ведь она могла бы пойти и избить кого-нибудь, нарваться на неприятности, как это делали особи вроде Антошина, когда колпак совсем сносило от водки или переживаний. Она могла, в конце концов, нажраться! Но она оставалась такой – эмоцией, живущей сегодняшним днем, не думающей о том, что будет завтра – зажигалкой. В ней было пламя, безумное, неудержимое, всепоглощающее и стоило его только лишь распалить. А когда топливо для горения заканчивалось, она вяло брызгала искрами – испорченная зажигалка. - Я… съеду сегодня. – Произнесла девушка, разминая пальцы на одной руке, до боли впиваясь в них ногтями или пальцами другой руки. Эта фраза далась ей тяжело. Стас никак не отреагировал на это, он все еще продолжал сидеть, но думы покинули его, лицо прояснилось, в глазах зажглось что-то похожее на былую ярость, как сегодня, перед больницей. Сафонова слишком поздно это заметила, как раз в тот момент, когда начала говорить что-то о туалетных принадлежностях, которые ей нужно забрать из ванной. В этот самый момент она внезапно ощутила шеей холодный шелк постельного белья на кровати, тяжесть, возникшая внезапно во всем теле, почти мгновенно переместилась на выставленную у головы девушки, руку. - Я… - Заткнись, достала. – Только и сказал Карпов, прежде чем его губы впились в губы Алисы требовательным поцелуем. Это продолжалось до тех пор, пока у обоих не закончился воздух. Дыхание было рваным, учащенным, грудь Алисы вздымалась и соприкасалась с широкой, мускулистой грудью Стаса. Оба не могли оторваться друг от друга – глаза в глаза, дыхание в дыхание, безмолвный бой за господство, в котором Стас был безоговорочным лидером. - Это был третий... - Тихо проговорила девушка, не отрываясь от взгляда подполковника и ожидая ответа. Он уже не был таким собранным, таким серьезным и разъяренным, как раньше. Сейчас он казался более спокойным, хотя глаза его горели. - Что "третий"? - Полюбопытствовал Стас, переводя дух и незаметно касаясь огненных волос Алисы. - Поцелуй. - Уточнила оперативница. - Хватит уже их считать, - ухмыльнулся в ответ Карпов и вновь поцеловал ее, а когда поцелуй оборвался, произнес: - Не могу быть нежным. - И не нужно. – Ответила Алиса и тут же, коснувшись ладонью щеки Стаса, нежно провела ею по колючему участку кожи, поднимаясь к виску и медленно перемещаясь на затылок. Из них двоих, быть нежной должна была она, а он – сейчас Алиса хотела только лишь, чтобы он просто был. Неважно каким. Это не имело разницы, пока он был рядом и с ним было так трепетно опасно и спокойно одновременно. Когда-то она стеснялась – однажды, занимаясь сексом со своим первым парнем, когда они бились носами во время страстного поцелуя, хихикали, боясь быть застуканными, ныряли под одеяло, в попытке подарить самим себе лживое ощущение защищенности от мира. Когда-то все это было в новинку, когда-то ощущения были странно острыми, было больно, а Алиса боится физической боли так же сильно, как душевной. Ей стоило бы предупредить об этом своего нынешнего любовника, прежде чем соглашаться с каждым его словом, особенно, если оно было связано с «нежности не будет». Стас действительно не был с ней нежен ни секунды: ни тогда, когда вырывал хлястик ремня из пряжки, в которой он застрял, ни когда стягивал рывком джинсы, причиняя при этом саднящую боль ногам, ни в тот момент, когда, избавляясь от блузки, укусил ее в шею, оставив багровый след от своих зубов. А Алиса стонала, чувствуя себя шлюхой и получая от этого невероятное наслаждение – чего не могла предположить даже в самых диких своих фантазиях. Боль была терпимой, не вызывала ни крика, ни паники, ни попыток прекратить все это. Впервые секс показался Сафоновой не скучным занятием, которым завершается типичный будний вечер ради снятия напряжения. В полумраке спальни она, распятая под его мощным телом, но сжимавшая его ногами и руками, кричала, что никогда не будет перечить ему и будет слушать каждое его слово, а он ухмылялся, рычанием уверяя в обратном. Он знал ее, а она не знала, что говорит сейчас за нее ее желание и страсть, распаленная в теле великим пожаром. Кровать, которую Стас ненавидел из-за того, что пружины матраса упираются ему в ребра, этой ночью не подвела их – не издав ни единого звука, молчаливо сносила все рывки и удары рук об изголовье. Сегодня даже время было на их стороне. - Хватит, молчи! – Зарычал Карпов, чувствуя, как каждая клеточка его тела напрягается, и это напряжение стекается внизу живота в единый ком, неудержимо рвущийся наружу. Алиса тоже чувствовала это и извивалась, удерживая Стаса внутри себя и не выпуская. Ее стоны и крики, ласкали его острый слух и только из-за этого, пожалуй, он мог кончить. – Ты… обещала слушаться! Но было поздно, и в ту же секунду Алиса изогнулась навстречу телу Стаса, из ее груди вырвался протяжный стон, ногти чиркнули по спине мужчины, оставляя багровые полосы, где кое-где проступали капельки крови. Карпов, тяжело дыша и опираясь на локоть, прикрыл глаза. Переведя дух, он чертыхнулся, осознавая, что произошло нечто совершенно из ряда вон выходящее – он не смог совладать с собой, они не предохранялись, горячее семя ударило прямо в ее лоно и теперь, помимо проблем, которые заварила Сафонова, с вероятностью 45% появится еще одна. Пока он думал, как справиться с этим, Алиса тихо сползла (в прямом смысле слова) с кровати и, собирая одежду, разбросанную по полу, начала одеваться. - Куда собралась? - Вещи… - Ты опять? – На выдохе уточнил Стас, подавляя приступ злости. - Нет-нет! – Послушно отнекиваясь, Алиса присела на край кровати и попыталась поправить волосы, торчавшие в сторону, потому что Стас держал ее за них. Вид у нее был весьма комичный, так что даже суровый опер – начальник СКМ не удержался и, усмехнувшись, повалил ее на постель рядом с собой. Затем сгреб в охапку и закрыл глаза, игнорируя панику во взгляде Алисы. Она была удивлена. Нет, она была не просто удивлена, а даже шокирована таким поведением и поступком. Ей вдруг стало стыдно за свое поведение, неловко и неуютно – захотелось позволить себе такое ребячество, как одеяло, которое бы защитило ее от посягательств хотя бы номинально. Сама того не заметив, девушка принялась ерзать на постели, упираться в грудь мужчине руками, а он незаметно для нее, делал хватку все крепче, не причиняя при этом ни боли, ни дискомфорта. - Хватит ерзать, Сафонова. Ты что, дождевой червь? – Ухмыляясь, поинтересовался Стас и удовлетворенно вздохнул, когда девушка замерла. – Молодец, а теперь, спи. «СПИ?! – Возмутилась Алиса мысленно и пожалела, что руки вплотную прижаты к груди Стаса, отчего ими и не пожестикулируешь. – СПИ?! Серьезно!? После…вот этого!?» - Даже если ты ничего не говоришь, я слышу твое возмущение. – Сказал Стас, не открывая глаз. Алиса выпучила глаза, затем нахмурилась: «Серьезно?» - Я серьезно. Спи. На этом дискуссия была окончена, а Алиса узнала, что ее начальник владеет телепатией. *** Дзынь! - Какого хрена?.. – Недовольно буркнул Стас, развалившись на кровати. Дзынь-дзынь! - Стасик… - Пробормотала Сафонова, вытаскивая из под головы подушку. – Посмотри кто там. - Не хочу. Дзынь-дзынь! - Ты что делаешь?! – Заорал Стас, когда подушка Алисы врезалась в его лицо. - Ну Стасик… - пробурчала девушка сквозь дрему. Подушка после удара перекочевала обратно под ее голову, а Карпов улыбнулся, подумав, что точно не спустит ей этого поступка и двинулся к входной двери. На пороге стоял парень, по виду – студент, одетый в какие-то странные, разноцветные шмотки. Стас нахмурился, пытаясь понять, что происходит и почему Леня стал старше за несколько дней почти на пять лет, по крайней мере, внешне. Парень дружелюбно улыбнулся и, вручив Карпову собачий поводок, бегом пустился наутек. - Эй! Это что за приколы, сопляк?! – Крикнул ему вслед Стас, и только потом почувствовал, что о его ногу трется что-то непомерно большое, мягкое и волосатое. Опустив глаза, подполковник увидел кота невообразимых размеров – рыжего, наглого, грязного и только по виду, весившего за десять килограмм. Стас попытался пнуть животное, но ударил ногу обо что-то твердое, что оказалось пакетом корма, а на нем висел самоклеющийся стикер: «Сафоновой А.А. от доброго самаритянина, как Вы и просили, принес Вашего кота по указанному Вами в SMS-сообщении адресу в целости и сохранности». - Какого, мать твою, кота?! – Выругался Стас, наблюдая за тем, как рыжее чудовище по-хозяйски проходит в квартиру и чешет в сторону спальни, в которой мирно спит его женщина. - Мяяяяяяу… - Протянул лениво Кракен.