Северный ледовитый Океан.

Как бы не хотелось Николетте подслушивать этот разговор дальше, а сил все ещё было немного. Она увидела на небольшом столике для корреспонденции стакан тыквенного сока и горький шоколад в пачке. Решение подкрепиться пришло само собой — папа давно говорил ей, что после неудачных магических экспериментов, необходимо восстанавливать силы, и эффективнее всего это делать с помощью горького шоколада. Руквуд был так же умён и опытен как отец, и это было благо. Николь присела на край кровати и принялась жевать квадратик, отломанный от шоколадной плитки. Её пижама, в которую переодела мадам Помфри или домашние эльфы, выглядела как не слишком короткий пеньюар, но и не как ночная рубашка бабушки Кроссис. Шелковая ткань струилась по груди, животу и бёдрам, но Николь не понимала, что ее вид может казаться хоть сколько-нибудь привлекательным. И… ошибалась. Руквуд, зашедший в комнату и предполагавший, что его гостья все ещё спит, обомлел на пороге. Его взгляд жадно исследовал изгибы тела девушки, быстро, воровато, словно преступник которого застали на месте преступления. Он понимал тогда, что ничто не выдаст его желания прямо сейчас обладать этой юной особой, но тем не менее, с усилием отвел взгляд в сторону. — Как Вы себя чувствуете, мисс Ковенант? — С хрипотцой в голосе поинтересовался пожиратель смерти. — Спасибо, профессор, всё хорошо. Мне вернуться в гостиную факультета? — Она залилась краской, кажется чувствуя желание во взгляде мужчины. Это было волнительно, ведь никогда раньше она не испытывала на себе ничего подобного. Джастин смотрел только влюбленным взглядом, как на девочку, с которой, будь они вместе он все равно не знал бы что делать, а вот Августус Руквуд взглянул на неё как на женщину и это, наверное, ее так сильно смутило. — Нет, нет конечно. Семестр заканчивается, и я думаю, что смогу продержать Вас здесь до поезда. Провожу Вас, если Вы не против, на станцию Хогсмид… — Я? — Николь, все ещё краснощекая как куст герани, просияла. — Я не против! Большое спасибо, профессор! Девушка вдруг вскочила с кровати и в несколько лёгких и быстрых шагов преодолела разделявшее их расстояние. Августус только и смог, что проследить за ней взглядом, прежде чем студентка обвила его за шею своими тонкими и мягкими руками, прижимаясь всем телом. Теми самыми бугорками, на которые он воровато пялился пару минут назад. Как только пожиратель смерти ощутил на своих плечах ее руки, тут же напрягся всем телом. Он был не из тех, кто с радостью ожидал прикосновений, но они почти всегда сбивали его с толку. Как и сейчас, спустя секунду его широкие ладони опустились на талию Николь, и словно случайно соскользнули ниже, на упругую попу девушки. Его дыхание стало тяжёлым, и он наклонился к лицу своей студентки, говоря тихо, с той хрипотцой, что и до этого, когда только увидел её. — Вы меня дразните, мисс? — Он улыбнулся уголками губ, но в глазах зародилось пламя желания. — Я… — Николь явно растерялась, почувствовав руки Руквуда и то, что он её ими гладит, но вместо того, чтобы ответить или возразить, она почувствовала на своих губах палец мага, которым он останавливал ее речь. — Тсс, — произнес он в её губы, а затем поцеловал. Это был другой поцелуй, дерзкий, жадный, не лишенный агрессии, какой-то жажды обладания. Такая напористость явно смутила Николь ещё больше, но она, прижатая к мужчине и обвивающая его за шею, не сопротивлялась. Хоть в тоже время и не могла ответить на его поцелуй с той же страстью. Мужчину это нисколько не смутило. Он, едва не задев бедром столик к которому медленно двигался, не обрывая при этом поцелуя, аккуратно перехватил девушку за талию, поднимая от пола и усаживая глубоко на кровать, нависая при этом над ней. Николь, оказавшись уже в кровати, заметно занервничала и начала метаться, но выхода у нее не было, тем более, что руки Августуса уже ласкали ее бедра, скользя по тонкой ажурной линии белья вверх, по животу. От прикосновения к пупку девушка вновь вздрогнула, ее дыхание стало чаще прежнего, и она не смогла больше отвечать на поцелуй мага, отводя взгляд в сторону, на камин. Мужчина прижал губы к её щеке, так удачно подставленной под поцелуй, прочертил дорожку поцелуев к ушку, внизу по шее, и дальше к линии, где назойливая шелковая ткань скрывала самое прекрасное от его взора. Щеки девушки пылали, он уже коснулся руками её мягкой, нежной груди, трепетным сосочков, тем самым срывая с губ Николь чуть слышимый стон. Но вместо полного раскрепощения, она вся сжалась, словно борясь с жутким страхом и руки волшебницы сжали его предплечья, сильные, мощные, мускулистые… — Что-то не так? — Шепнул он, в мгновение ока останавливаясь. Николь, не смотря ему в глаза, отрицательно качнула головой. — Обещаю, я буду нежен… — Он поцеловал ее губы вновь, на этот раз медленно, как и говорил осторожно, приподнимая и ведя вверх тонкий материал пеньюара, освобождая участок за участком её тело, становившееся в языках пламени камина прекрасного цвета. — Августус… — Девушка сжалась ещё сильнее, видя, как ее защита соскальзывает с края кровати и падает на пол рядом. Он вновь взглянул ей в глаза, ожидая дальнейших слов и, кажется, не понимая в чем, собственно, дело. А потом, видя ее испуганный взгляд, он словно понял и это открытие оказалось настолько очевидным, что он едва сдержал смех. — Я… девочка… Он кивнул. Затем сменил позицию — перестав нависать сверху, а ложась сбоку от Николь, но все ещё держа ее близко к себе. — Ты боишься? Она кивнула, но Августуса это не смутило. Он принялся поглаживать бедро девушки, медленно и нежно отводя в сторону одну ее ножку, затем поглаживать внутреннюю сторону бедра, скользя плавно пальцами вверх. — Давай сыграем? — Он мягко улыбается, целует ее нежные губы быстро, мягко без тени страсти которая была прежде. — Сыграем? — Слабо произносит девушка в ответ, его поглаживания рождают в теле какие-то странные, но очень сильные волны, которые расслабляют, учащают дыхание, и ей совсем не хочется говорить. — Во что сыграем? — Я буду гладить тебя, а ты, если я причиню тебе дискомфорт, скажешь мне об этом. Я обещаю, что в ту же секунду остановлюсь. — Его пальцы уже коснулись кружевной ткани ее трусиков, поглаживая их между ножек девушки и с упоением замечая, что они невероятно влажные. А значит, ему нужно победить лишь страх перед неизвестностью и девичьими предубеждениями. Николь кивнула, ее правая рука лежала на шее Августуса, пальцы левой медленно сражались с пуговицами на его белой рубашке, освобождая путь и к его телу. Она была уверена, что только так сможет победить стеснение и страх душивший из-за отсутствия опыта даже в поцелуях. Руквуд продолжал улыбаться, подаваясь ближе к губам волшебницы, смотрел четко в глаза и поглаживал ее волосы свободной рукой. Понимал, вероятно, как сложно ей расслабиться и избавиться от предрассудков. Он коснулся её губ поцелуем, медленно и нежно перебирая их, тогда как один его палец вошёл в девственное лоно девушки. Её зрачки расширились, с губ слетел мелодичный стон наслаждения, который сразу же утонул в поцелуе — тот в свою очередь вновь стал требовательным, страстным и жарким. Она, вопреки его ожиданиям, ответила. С той же страстью и желанием. Когда Николь справилась с рубашкой, Руквуд одним движением ее с себя снял и куда-то отбросил. Очень скоро их захватила такая страсть, которая не задаёт вопросов и не играет в игры, они словно растворялись друг в друге. В такие моменты никто не думает о последствиях и не думает об условностях. Как и сейчас… В какой-то момент Руквуд берет инициативу в свои руки, и оказывается на полу, его брюки слетают очень быстро. Он нетерпеливым движением отбрасывает их в сторону, затем вновь нависает над девушкой. Она ловит ртом воздух, изнывает от жажды продолжения, но когда их взгляды встречаются — отводит свой в сторону. Августус мягко берет ее за подбородок, поворачивая к своему лицу и произносит мягко: — Николь, — он специально произносит ее имя, чтобы зафиксировать внимание волшебницы только на нем, на его лице. Отпускает ее подбородок — теперь ему не нужно ее контролировать, ее глаза бегают по его лицу в волнительном ожидании. — Ты очень красива… — Она выдыхает, не в силах осознать, что он произнес ей именно эту фразу, никакую другую, и в этот же миг делает первое поступательное движение. Резкое, и такое желанное, что сам пожиратель смерти не в силах сдержать стон. Впрочем, он быстро спохватился, видя, что на глаза его партнёрши навернулись слезы, пусть она и сдерживает их поток изо всех сил и от боли даже не скривилась, не то, чтобы издавать хотя бы какой-то вскрик. Не раздумывая, Августус припадает губами к ее лицу, целуя каждый миллиметр кожи, беспорядочно целуя то лоб, но маленький носик, то губы, то щёчки. Роули был прав, она действительно ему нравилась, в том самом смысле привязанности, но ведь он не мыслил себя нормальным человеком, а потому подсознательно противился всему «нормальному». — Ты красива, — шепнул он, перемежая осторожные, медленные движения с поцелуями, — моя красивая девочка, ты моя, моя? Уж от этих слов Николь, кажется, окончательно отключила все инстинкты самосохранения. Боль отступила, ей на смену пришло чистое наслаждение, накатывавшее волнами и разливавшееся по всему телу. Она действовала только на инстинктах, а потому обняла ногами его бедра, руки потянулись к спине, дабы погладить ее или, может, немного поцарапать, но Руквуд обеими руками пригвоздил ее ладони к кровати. Ещё немного, ещё несколько слов, и Николетта подаваясь вперёд, выгибаясь едва ли не дугой и издавая громкий, протяжный стон, который утонул в поцелуе мужчины, пришедшего к пику наслаждения почти в тот же миг. Он тяжело дышал и застыл, держа свое тело на весу. Николь сотрясала крупная дрожь. Прошла ещё минута, и мужчина мягко, аккуратно подался назад, не желая причинять и минимального дискомфорта. Он растянулся на кровати, затем подтянул к себе девушку и крепко ее обнял, прижимая к себе. Она молчала, он тоже. Её носик касался его тяжело вздымающийся груди, белые локоны рассыпались по постельному белью цвета красного вина. Руквуд мягко поцеловал девушку в макушку, а она в ответ плотнее к нему прижалась. Николь провалилась в сон очень быстро, у нее все ещё было не так уж много сил, даже больше, чем те, на которые она была способна несколько часов назад. Время проведенное во сне казалось одним большим прыжком, после которого она вдруг приземлилась на ноги среди той же ночи, посреди той же кровати, с тем же человеком. Только вот… Руквуд часто дышал во сне, на лице застыла гримаса боли и злости, искажая его привлекательные черты до невозможности. Он стонал, сжимал в руках волшебную палочку, которой явно не было в руках и крутил головой что-то бормоча. Николетта приблизилась к нему, пытаясь развеять его кошмары и позвала мужчину по имени, но он не отреагировал. Тогда она наблюдала за его кошмаром дальше: он явно бежал, шепча вновь и вновь какие-то слова словно мантру. Николь наклонилась к нему поближе и тут смогла различить: «Вилена!» он звал кого-то по имени Вилена, а она, видимо не слишком спешила ответить на его зов. — Нет! Нет! Вилена! Мой лорд, мой Господин! Нет! Умоляю! Убейте лучше меня! — Словно в бреду лихорадочно повторял маг, в уголках глаз его застыли слезинки. Николь не стала больше ждать, она оказалась совсем рядом с ним, крепко обняла его, поцеловала в висок и произнесла тихо, но не шепотом: — Всё хорошо, я здесь… — Она поглаживала его по щеке, как вдруг словно в ответ на прикосновения маг открыл глаза и в ужасе отпрянул. — Что я говорил? — Произнес он. — Ничего, — хотела было солгать Никки, но Руквуд этого не заслужил… — Звал Вилену. Он долго смотрел ей в лицо, размышляя, рассказать о своих кошмарах или нет, но на лице Николь была только усталость, да и сам Августус не столь был расположен рассказывать свои сокровенные тайны. Он просто улыбнулся, ложась на кровать, снова притянул к себе студентку и уложил рядом с собой. Так они и заснули, в обнимку, снова. Точнее заснула только Николь, Руквуд лежал с закрытыми глазами, прекрасно осознавая что стоит ему провалиться в страну Морфея, как сны примут привычную форму кошмаров про Вилену или семью. Так он и пролежал до рассвета, а затем тихонько выбрался из постели и вышел в смежную комнату, одеваясь. Будучи в кабинете Августус написал для Николь записку, в которой сообщал, что собирается отправиться завершить несколько поручений друга, а заодно встретиться с ним по этому поводу и вернётся ближе к вечеру. К ее распоряжению был домовой эльф Нетчи, который принесет в комнату завтрак, обед и ужин. Все остальное время она может делать все, что захочет, однако он посоветовал бы волшебнице — хорошенько отдохнуть. Поставив точку и положив записку на видное место, Руквуд взял дорожную мантию и покинул кабинет. Собственно, прямо за дверью его ожидала староста факультета Пуффендуй — Изабелла Стеббинс, подруга Николь. На лице у нее читалась не то, чтобы неприязнь, но скорее недоверие ко всему тому, что Руквуд уже успел ей сказать на пороге больничного крыла. Едва не наткнувшись на девушку возле двери, Августус нацепил свою привычную маску безразличия: — Доброе утро, мисс Стеббинс. У Вас ко мне какой-то вопрос? — Поинтересовался он. — Доброе, профессор. — Отозвалась она. — Да, я хотела бы спросить у Вас, где моя лучшая подруга, Николетта Ковенант. Её нет в больничном крыле. — Полагаю, мадам Помфри уже ответила на Ваш вопрос? — Руквуд кивнул и зашагал в сторону лестницы. Он был намерен покинуть школу в самое ближайшее время, поскольку иначе он не успел бы вернуться до темноты, если бы задержался сейчас. — Да, — произнесла девушка, после чего покраснела. Ей вспомнилось, как мадам Помфри накричала на неё и призвала не совать свой нос в дела профессоров. — Она сказала, что Вы должны быть в курсе. — Я скажу Вам только из огромного уважения к вашей дружбе с этой девушкой, — произнес Руквуд, распознавая ложь. — Она в больнице Святого Мунго, я как раз направляюсь туда. Не думаю, что она вернётся в школу до конца занятий. Её заберёт папенька уже после начала каникул. А теперь, прошу меня простить, мисс Стеббинс. Сколько же было от входа в школу до границы трансгрессии количества шагов? Руквуд преодолел это расстояние на сей раз очень быстро, и как только ступил на место, откуда уже можно было переноситься, ощутил привычное сдавливание лёгких. Все кружилось вокруг него, и вот уже он стоит посередине улицы в каком-то небольшом городке. Никто не обратил на него внимания, хоть несколько молодых людей и вывалились в этот момент из паба напротив. Они в развалочку поковыляли в противоположную сторону, а Августус поднялся по внешней лестницы сбоку здания и постучал в стену, на которой не было никакого намека на дверь. Постучал определенным образом я, а не просто так и только спустя минуту на том месте появилась дверь, которая очень скоро отворилась. На пороге стояла старая колдунья в неприятном, запятнанном переднике и улыбнулась ему. Колдунье было около пятидесяти лет, ее лицо уже исказили морщины, но несмотря на все это она была достаточно красивой женщиной. Руквуд, кивнув ей, вошёл в дом. Женщина затворила за ним дверь, и обошла гостя, принимая от него короткий поцелуй в щеку. — Зачем пожаловал, Августус? — Поинтересовалась она, вытирая руки о передник. — За зельем. — Маг явно не хотел этого произносить. — Чтобы… не было… нежелательных последствий. Колдунья рассмеялась, но лицо Руквуда не изменилось, он даже не взглянул на нее, поскольку не считал нужным вообще реагировать на этот смех. Женщина скрылась за барной стойкой, на полках позади неё стояли стеллажи сплошь уставленные склянками разномастных зелий, все они были разной формы и жидкость в них была разного цвета и назначения, что немаловажно. Ведьма вернулась, держа в руках небольшой флакончик с зельем перламутрового оттенка и протянула его пожирателю смерти. Он кивнул. — Спасибо, Вилена. — Женщина кивнула в ответ и проводив его до двери, вернулась к своим делам, а Руквуд тем временем зашагал по лестнице вниз и дверь в лавку мадам Лефевр исчезла. Вновь водоворот образов и голосов, сдавливающее ощущение в лёгких, а затем глоток свежего воздуха. Руквуд стоит на отсыпанной гравием подъездной дорожке, перед ним огромный, мрачный особняк с запущенного вида садом и двором. Августус вздохнул и зашагал ко входу в особняк. Перед ним возникали все новые и новые подробности оформления этого старинного дома: кованые ворота с золотыми буквами «Р», по обеим сторонам после ворот разросшиеся розовые кустарники с удивительного цвета розами, пышными, крупными. И чем ближе он подходил, тем яснее становилась фигура в темном плаще, стоявшая неподалеку от входа в само поместье. Пожиратель смерти поднял руку, чтобы поприветствовать гостя. Фигура сделала тоже самое. — Давно я здесь не был. — Заявил волшебник, рассматривающий дом. — Я тоже. — Ответил ему Августус и махнул рукой, приглашая войти в дом вместе с ним. Руквуд и Роули вошли в поместье, и оно мигом преобразилось. В огромном камине в холле вспыхнул огонь, Августус взмахнул палочкой и хрустальная люстра в середине этого помещения также заполнилась сотнями маленьких огоньков. Домовик, служивший семье Руквуд веками, сейчас жил именно в этом доме, но по зову появлялся в его покоях в Хогвартсе. Здесь он был не нужен. Августус закрыл входную дверь, прошел дальше вглубь холла, стараясь не поддаваться назойливому чувству ностальгии, которая буквально сжигала изнутри. Он помнил как танцевал в этом холле с Виленой под звуки зачарованной скрипки, порхавшей вокруг них в воздухе. Тогда он был молод и пьян от своих чувств, от любви к ней. Сегодня он испытывал лишь сожаление по отношению к тому, какую судьбу он даровал своей любовью этой несчастной девушке. Чувств у него уже не осталось, но воспоминания не давали покоя. Брюнет остановился посередине холла и взглянул в сторону смежной гостиной — там он впервые ее поцеловал… Роули, подошедший к нему положил ладонь на плечо друга и несколько раз хлопнул по нему, возвращая приятеля в реальность. Августус едва заметно улыбнулся. — Расположимся здесь? — Сказал Торфинн, явно не желая причинять другу ещё больший дискомфорт и заставляя его проходить остальные комнаты с воспоминаниями. Руквуд только кивает в ответ и, совершая лёгкий взмах палочкой, материализует из воздуха два удобных кресла с пуфами для ног. Мебель занимает удобную позицию перед потрескивающими в камине поленьями и двое магов усаживаются перед камином, наслаждаясь уединением и приятной дружеской атмосферой. Роули ставит на низкий столик для корреспонденции восемь бутылок огневиски, и несколько бутылок маггловского крепкого алкоголя, по вкусу им обоим, как он знал — бурбон. Это было необходимой мерой после всего произошедшего не так давно — Роули был сильно наказан Темным Лордом и был не в чести, кроме того он с трудом поднялся на ноги после такого наказания и Руквуд был рад, насколько мог это выразить, потому поспешил провести с другом детства этот небольшой отрезок времени. И выпить. Говоря откровенно, он собирался нажраться. Откупоривая первую бутылку огневиски они заговорили о воспоминаниях: — Недавно вспоминал, как ты полез по стене в класс трансфигурации чтобы увидеть свою новую пассию, и не абы как, а по средствам собственноручно изобретённого заклинания. Я не был удивлен, когда увидел тебя за окном, дрейфующим в воздухе, но удивился, когда ты несколько раз шмякнулся об оконную раму и стучал своей пассии головой… — Торфинн расхохотался, Руквуд улыбнулся. — Моё заклинание требовало доработки! — Покачал он головой, — А вот ты? Зачем ты засунул сливочное пиво под куртку? Не проще было воспользоваться заклинанием незримого расширения? И после этого ты ещё удивляешься, как это профессор Дамблдор поймал нас в коридоре? А как не поймать, если ты гремел бутылками на весь Хогвартс, аки маггловский пропоица? Друзья рассмеялись. Воспоминания о школе у них были чудесные, каждый чудит в эту пору юности и есть, что вспомнить. Как говорится — есть что вспомнить, да стыдно рассказывать. Но у них, друзей, было много других разных историй связанных и с первой любовью и с семейными трудностями, которые они одну за одной перебирали, заканчивая бутылку за бутылкой. Собственно, очень скоро Руквуд наколдовал из воздуха стаканы для бурбона, а Роули — лёд, который охлаждал бы напиток и не таял в них. Пожиратели сменили тему на более мрачную, и, кажется, это было им обоим необходимо. — Я спал с ней. Торфинн выгнул шею, челюсть его отвисла. Руквуд одним глотком осушил стакан, видя такую реакцию своего друга. — Не осуждай меня, я просто не смог… — Она… — Да. Торфинн запрокинул голову и спустя несколько секунд, выдохнул в потолок. Он прекрасно помнил, чем закончилась последняя попытка Руквуда завести полноценные отношения, с введением той девушки в курс дел, в круг его постоянного общения. И он знал, что будет в этот раз, ведь он видел Драко Малфой на собраниях пожирателей и видел, как этого ребенка сломал страх перед Лордом Воландемортом. — Я даже не знаю, что тебе сказать, друг. — Знаю, — Руквуд налил себе ещё и улыбнулся, глядя в жидкость в стакане. — Ты бы её видел, Торфинн, — маг мечтательно прикрыл глаза, вспоминая в подробностях прошлую ночь. — Если бы я только мог показать ей всё, рассказать всё, чтобы она поняла, и в тоже время чтобы она могла сама решить, хочет ли она такой жизни, с таким… как я… но у меня… и у неё… нет выбора. Просто нет. Из-за того, что я присягнул в верности Темному Лорду. Здесь лишь один вариант — довериться случаю, они либо примут её, либо нет. И всё. Но, клянусь бородой Мерлина, я убью любого, кто к ней прикоснется! Роули слушал с восхищением. Он уже забыл, когда видел на лице друга такое выражение лица. Такое… живое. Обычно он был скуп на эмоции и разговаривал крайне редко, но сейчас был рад, что услышал эти слова. Хотя и не рад одновременно. — Амикус избрал ее своей любимицей, — продолжал Августус, — каждый раз издевается над ней, применяет Круцио. Именно поэтому…ну, ты знаешь как она оказалась у меня. Я взял с него слово, что он никогда… но я уверен, что остальные уже знают. Что она под моей защитой. Очень скоро мне придется отвечать на вопросы. Торфинн слушал очень внимательно. Августус крутил фамильный перстень, который был на его руке и понимал, что есть что-то, что друг не может озвучить. Просто не может. — Просмотри за ней, хорошо? — Можешь на меня рассчитывать. Оба замолчали. Руквуд задумчиво крутил кольцо на пальце, наблюдая как отражаются и поблескивают в гранях черного камня языки пламени камина. Роули молча пил. Он уже был сильно нетрезв, но все ещё мог соображать. По Августусу судить всегда было сложно, но судя по уровню откровения, он был достаточно пьян и уже мог отправляться обратно в Хогвартс. Все что было можно они уже обсудили, прогрелись у камина и к тому же, начало смеркаться. Через какое-то время волшебники поднялись, Руквуд объяснил, что остатки культурного вечера уничтожит Нетчи, который обычно возвращается в поместье и следит за состоянием всего здесь, пока хозяин отсутствует. Роули кивнул и они, покидая родные пинаты Августуса, побрели к границе трансгрессии. Как бы там не было, но алкоголь снимал стресс ненадолго. Всегда за этим расслаблением следовала расплата и мучения, но Августус прекрасно мог держать себя в руках и потому, вернувшись в школу, ничем себя не выдал. Уроки были закончены, студенты собирали чемоданы, чтобы провести дома рождественские каникулы, и школа потихоньку пустела. Августус поднялся на нужный этаж, подошёл к двери своего кабинета, что-то произнес, едва шевеля губами и вошёл в отворившуюся дверь, запирая ее за собой на магический замок и на ещё один, обычный засов. Николь встретила его в кабинете: она полулежала на диване рядом с камином, одетая в бесформенный свитер который был ей сильно велик. Из-под него наружу торчала кромка пеньюара. Маг как-то и не подумал, что волшебнице совершенно нечего надеть, а потому послал Нетчи собрать в спальне ее вещи и доставить чемодан в его кабинет. Только завтра, сейчас он не хотел будить девушку хлопками, с которыми перемещается в пространстве домовик. И вот, Нетчи исчез. Руквуд улыбнулся, рассматривая девушку. Красивая и спокойная она спала, реснички чуть дрожали, но губы то и дело расплывались в мягкой улыбке. Он решил раздеться, расправить кровать, сделал все необходимое, чтобы привести себя в порядок и только потом пришел за ней. Подхватил на руки мягко и аккуратно, и перенес на кровать. От этого Николетта открыла глаза и улыбнулась, мурлыча сонным голоском: — Я так хотела тебя дождаться… — Я принес тебе кое-что, — он вытащил из кармана мантии пузырёк и поставил его на прикроватную тумбу рядом со спальным местом девушки. — Завтра выпей это натощак, хорошо? Она послушно кивает. Он укладывает её на постель, целует в щеку и просит засыпать, но Николь не хочет отпускать. Просит его побыть с ней, лечь спать рядом с ней. А ему невероятно сложно позволить себе заснуть в чьем бы то ни было присутствии, пусть речь идёт и о слабой маленькой девочке. Но разве он может отказать ей? Конечно же, нет. Ложится рядом, отбрасывая одеяло, а затем укрывая им девушку. Она прижимается совсем близко, опаляя горячим дыханием его кожу. Но сегодня он точно не способен ни на какую близость, тем более, что и Николетта не вернулась в форму после своего «первого» раза с мужчиной. Но она и не пытается. — Августус, — тихо зовёт его она, все тем же мурлыкающим, чуть заспанным голосом. — Да, Николь? — Он тут же отзывается и ловит на себе ее взгляд. — Кто такая Вилена? Что вас с ней связывает? Почему ты просил Того-Кого-Нельзя-Называть убить тебя, а её пощадить? Пожиратель смерти молчал, глядя ей в глаза и старательно выбирая слова. Нельзя было подвергать студентку ещё большей опасности, чем она уже была подвергнута. Просто она не подозревала об этом, а он знал. В частности из-за истории, случившейся с его возлюбленной. Впрочем, если он и откроет ей эту тайну, ничего не случится. Она должна знать, кого он зовёт по имени по ночам, преследуемый кошмарами и фантомами из прошлого. — Вилена… моя бывшая невеста. — Ответил он осторожно и тихо, явно перебирая в голове картинки из воспоминаний и решая, что было бы безопаснее рассказать Николь сейчас. — Мы были помолвлены, но Вилена не знала, что я ношу метку. А когда узнала… одним словом, она предала меня и это было сделано во имя невероятно сильной любви, которую мы испытывали друг к другу. — Руквуд промедлил, замечая, что оправдывается и оправдывает её. — Когда пришло время отвечать, я понял, что исправить содеянное смогу собственной рукой, иначе Темный Лорд убьет её. И тогда я применил к её памяти заклятие Обливиэйт, стирая из памяти Вилены всё, что было связано с ее любовью ко мне. Все воспоминания, которые нас связывали и вели к помолвке. Она считала, что я лишь ее друг, школьный приятель, не более. Тогда Темный Лорд отпустил её и… на этом всё. Вилена изменилась, ее судьба развернулась в другом направлении, нежели сложись она рядом со мной, но я не мог позволить себе допустить её гибель. Николь прижала руку к губам, ужасаясь словам Руквуда в тех отрезках рассказа, где того требовала ситуация. А ему вдруг неожиданно стало легче. Он помнил ту ночь в мельчайших подробностях — рыжие волосы Вилены парили над землёй, девушка была подвешена за лодыжку вниз головой и просила, нет, умоляла Августуса ей помочь. А он сходил с ума от чувств, которые к ней питал, и в тоже время понимал, что необходимо пожертвовать этим немногим в обмен на её бесценную жизнь. И пожертвовал. Он дал в последствии денег на открытие небольшой лавки по продаже зелий и Вилена до сих пор работает там и живёт одна. Совершенно одна. По ее собственному убеждению, ей не нужны мужчины, поскольку они слишком глупые и проблемные, и в одиночестве ей живётся куда лучше, чем с кем-либо. А Руквуд почему-то думает, что такие мысли порождают в Вилене наложенное на неё заклинание. — Она не вспомнит правды никогда. Я очень искусен в стирании памяти, — с некоторым сожалением в голосе говорит он, — или вспомнит, если я вдруг умру. Но тогда велика вероятность, что Вилена попросту сойдёт с ума, ведь она жила столько лет другой жизнью, а теперь окажется, что все могло было быть иначе… — Ты не виноват, — Николетта обрывает его рассказ на полуслове, и целует костяшки его пальцев на левой руке. — Ты защитил ее как мог, это дорогого стоит. Пожиратель смотрел на девушку и не верил, что слышит именно это. Он мысленно подготавливал себя к осуждению, гневу, агрессии и даже пощечине, но Николь приняла его поступок. С пониманием. И в это мгновение он посмотрел на нее по-другому — как на взрослую, мудрую женщину, она уже не была маленькой девочкой-студенткой, которую он обучал своему предмету. Эта мысль вызвала какую-то странную для него улыбку, точнее её тень, которая отразилась на губах мага и он тихо произнес, приближаясь к губам Николь своими губами. — А я и не думал, что бывают такие девушки как ты, и умные и красивые. — С этими словами пожиратель целует волшебницу в губы, и замечает, как сама девушка пытается выразить страсть и перевести поцелуй в более настойчивое русло. И потому Руквуд обрывает поцелуй, как бы ему не хотелось обратного. — Подожди, малышка, тебе нужно немного восстановиться. — Я не малышка! — Протестует она и разворачивается к нему спиной, лёжа на кровати. Августус беззвучно усмехается. Конечно, — думает он, двигается к ней ближе, обнимает и закрывает глаза. Выпитый алкоголь очень расслабляет, поэтому Августус думает, что сможет выспаться сегодня. Николь, судя по всему, расслабилась и очень скоро повернулась к Руквуду лицом, уперлась ручками ему в грудь и спокойно засопела. Этот день был хорош. Один из немногих проведенных им с пользой для себя и закончившийся довольно мирно. Он уже начал засыпать, когда услышал сквозь дрёму голос Николь, звучащий странно тихо, она причудливо растягивала фразы и слова, поэтому он с трудом понял, что эта речь принадлежит ей. — Нужно познакомить тебя с папой… Он молчал, размышляя. Скорее «да», чем «нет», ведь их отношениях уже приняли такой странный и крутой оборот. Он уже овладел дочерью человека, которого никогда в жизни не видел и теперь совершенно точно будет воспринят с откровенным негативом. Но делать нечего — он уже сделал одну женщину «порченой», с которой ни один чистокровный маг не смог связать свою судьбу. А от полукровок она, зная ценность своего происхождения, отказалась самостоятельно. На этот раз Августус засыпал с мыслью о знакомстве с отцом Николетты. Представлял себе, как заявится на порог их фамильного дома — пусть семья Ковенант и стала чистокровной всего несколько поколений назад, но тем не менее, отец Николь уже успел преумножить их фамильное состояние и сделать свою дочку завидной невестой. Как Августус уже успел узнать из своих источников, близких к министерству магии, Арчибальд работал в отделе обеспечения магического правопорядка. А значит, оказался довольно искусным магом после регистрации магов и перераспределения обязанностей сотрудников министерства. Пий ценил добрых специалистов, но Августус также знал, что отец Николетты никак не импонировал правительству Темного Лорда. Все, что его интересовало это безопасность его дочери. За это Руквуд не мог его винить. Зато он понимал, что будет встречен враждебно. Хорошо, если ему удастся унести с этого знакомства себя целиком, а не по частям. Он считал себя слишком молодым, чтобы умереть, да и после всего того, что он уже пережил, это казалось попросту глупым. По меньшей мере несколько часов подряд Руквуд провел в размышлениях о грядущем знакомстве. Как бы он не планировал и как бы не выстраивал свою речь, видел только одно — направленная ему в лицо палочка мистера Ковенанта и ледяной тон мужчины, советовавшего убраться с территории его поместья как можно скорее. Августус понимал, что будь он сам на месте отца Николетты, пришел бы, а бешенство от избранника дочери — всего на три года моложе самого главы семейства Ковенант, выпускник Слизерина, бывший невыразимец и, что самое главное, пожиратель смерти. Вряд-ли удастся скрыть этот факт от Арчибальда. Как бы он не старался, а они, судя по всему, практически в одно время учились в Хогвартсе и начинали работать в Министерстве. То, что Руквуд знал и отца и мать Николь — не гарантировало, что они знакомы в обратном направлении. Они могли видеть Августуса в министерстве магии, но чем он там занимался, порой не мог ответить и сам министр магии. Невыразимцы в министерстве занимались такими вещами, которые не были переданы огласке и спустя годы. Все эти пророчества, мозги, время… конкретно Руквуд занимался с хронопсисами, которые позднее принято было назвать маховиками времени. Утопая в воспоминаниях вперемешку с мыслями о родителях Николь, Руквуд начал проваливаться в сон. Он видел этот сон так четко, словно находился в самой настоящей реальности. Он — Августус Иен Руквуд, одетый с иголочки в один из самых своих дорогих костюмов и облаченный сверху в черную дорожную мантию, шел по отсыпанной гравием дорожке к небольшому, если сравнивать с его собственным, поместью семьи Ковенант. В руке у него был букет каких-то цветов — он не знал каких, словно не видел, наверное потому что никогда не спрашивал у Николетты, какие она любит цветы. И вот его шаги, быстрые, широкие, приводят его к двери дома. Он ритмично стучит в дверь, которую, после перемежения голосов открывает сама Николь. Она, наверное, бежала ему навстречу, потому что дыхание чуть сбилось и волосы волнистыми пружинками заскользили по ее хрупким плечикам. Августус улыбнулся, чуть склонил голову в вежливом жесте и произнес: — Добрый день, мисс Ковенант, — Он протягивает ей букет, наблюдая за тем, как расцветает румянец на щеках девушки. И тут… идиллия нарушается, потому что за спиной волшебницы возникает он… Жутко недовольный, но выдавливающий из себя вежливую улыбку, Арчибальд. Его правая рука дрожит, он сжимает пальцы в кулак. Ясное дело — хочет дать Руквуду в морду, но сдерживается только из-за того, какой счастливой выглядит его дочка. Августус кивает и ему. Он проходит в дом, разумеется только после того, как дождался приглашения войти. Николетта вприпрыжку убегает ставить цветы, Арчибальд ведёт сквозь холл, в просторную гостиную с балконом. Лето в разгаре, многостворчатая дверь в сад за домом открыта настежь, прохладный ветер развевает невесомую тюль. Они выходят на небольшой импровизированный балкон, с которого идёт мраморная лестница в сад и Арчибальд достает портсигар. На кожаном оплете его изображена волчья морда. Мистер Ковенант достает сигарилу и предлагает одну Руквуду — почему-то во сне Арчибальд курит. Августус принимает сигарилу и прикуривает от щелкнувшей зажигалки «зиппо». Так… по-маггловски, что Августус чувствует себя немного неловко. Он бы сделал это при помощью палочки, но сейчас в гостях, и должен показывать принятие предложенных правил игры. Арчибальд делает несколько затяжек, Руквуд тоже. Молчание нарушает Николетта, пробежавшая мимо и спустившаяся в сад. Она на бегу махнула им рукой и исчезла из виду, иногда появляясь, иногда снова исчезая. На ней — белое льняное платье, с карсетом на пуговицах и бантиками на лямках. Почему-то она в его мыслях выглядит именно так — как большой ребёнок, застрявший в детстве. — Значит Вы — Августус… — Начинает Арчибальд. — Иен Руквуд. — Да, сэр. — Слышал о Вас… И не сказал бы, что только хорошее. — Оценивающий взгляд. — Увы, это чистая правда, сэр. — Откровенно признается Августус. — Вы прямолинейны, мистер Руквуд. — Ещё один оценивающий взгляд, нервная затяжка. Ещё одна. — Не вижу смысла врать о том, что уже стало достоянием общественности. Такое поведение едва ли сделает мне чести. Да и потом, я намерен выстроить с Вами весьма добрые взаимоотношения. Арчибальд пристально смотрит на мага напротив. Из сигарилы дотлевают до фильтра, и после этого мистер Ковенант внезапно произносит, сопровождая сказанное тоном светской беседы: — Ты спал с моей девочкой, щенок? Его вопрос вводит в настоящий ступор. Августус медленно округляет глаза. Зрачки предательски расширяются, выдавая то, что выдавать было нельзя. Арчибальд выхватывает палочку, направляя ее на Руквуда — тот в ответ достает свою, готовый защищаться. Где-то вдалеке слышен вопль ужаса Николетты, бегущей к ним и… Он открывает глаза, почувствовав острую боль в затылке от удара о деревянную прикроватную тумбу и негромко ругается. Николь сладко спит, свернувшись под одеялом в красивый, нежный клубочек тепла и ласки. Августус поднимается, накидывает на себя махровый черный халат и выходит из спальни, желая окунуться в незавершённые дела с головой и отбросить все эти страшные мысли о знакомстве с папой Николетты. Все же, они не настолько серьезны, насколько требуется ради знакомства с отцом. — Да, — словно одобряя свое решение, говорит маг и углубляется в чтение книги.