Северный ледовитый Океан.

Утро наступило далеко после одиннадцати. Красивый мягкий снежок кружил в небе и падал на землю, укрывая все вокруг красивым, сверкающим одеялом. Николь проснулась в приподнятом расположении духа — она заметила в углу комнаты чемодан с ее вещами, с удовольствием нырнула в него, доставая джинсы и белый пушистый свитер из ангоры. Он был теплый, а в многослойном вороте можно было спрятаться с головой. Девушка расчесала волосы, привела себя в порядок и, наконец, появилась в кабинете, где с присущей ему внимательностью работал Руквуд. — Доброе утро, Августус. — Она улыбалась и выглядела отдохнувшей, восстановившейся и, как никогда, красивой. — Доброе, — мужчина оторвался от бумаг, взглянул на Николетту и улыбнулся. — Как ты сегодня? — Отлично, — отозвалась девушка, а затем, что-то вспомнив, убежала в соседнюю комнату. Оттуда послышалось копошение, негромкое «буэ» и спустя пару минут она вернулась обратно. Вид у нее был уже не такой жизнерадостный. — Что-то не так? — Заволновался маг. — Чуть не забыла выпить то зелье, которое ты принёс. — Пожала плечами волшебница. — Ужасное на вкус! Что это? Руквуд кивнул, напрягшись. Не таким он представлял себе этот разговор, но подумал, что ходить вокруг да около не в его стиле. Кстати, он уже успел переодеться, так же привел себя в порядок и выглядел так, словно и вовсе не спал. Красивые мягкие волосы были, как всегда, уложены набок, рубашка плотно застегнута. Сверху — пиджак. — Противозачаточное. — Сказал он, не отрывая взгляда от чтения какого-то письма. Николетта, услышав это слово, обильно покраснела и потупилась. Она совсем не подумала о последствиях своего небольшого желания, но была очень рада что Августус об этом позаботился. Однако, какой-то инстинктивный порыв заставил ее коснуться пальчиками живота, погладив его. Заметив это, Августус поднялся со своего места. Он быстро вышел из-за стола и подошёл к волшебнице, обнимая её за талию и прижимая к себе. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. — Сказал он, поднимая лицо Николь за подбородок и смотря ей в глаза. — Ребёнок не может быть проблемой, Августус. — Отвечает внезапно она ещё до того, как успевает поразмыслить над ответом. — Ты сама — ребёнок. — Парирует он, улыбаясь. Но делает это очень зря. Николетта отстраняется от него, и высвобождает свой подбородок из его пальцев. Николь была не из тех девочек, кто кричал во всеуслышание о блестящей карьере, или о призвании, которое отодвинет на задний план главное предназначение женщины. Тем не менее, материнство и беременность в целом пугали ее, как любого испугала бы неизвестность. Сейчас же ей стало по-настоящему обидно от слов Руквуда: он считал ее ребенком, не способным выносить ребенка и стать матерью, но вместе с тем считал ее достаточно взрослой для того, чтобы переспать с ней. Отсутствие хотя бы какой-то логики в словах человека, которого она считала действительно умным, мудрым… поразила. И задела. Действительно обидела её. — Николь… — Августус положил руку на плечо девушки, но та резким движением сбросила ее и сделала шаг прочь от мужчины. Какой-то безумный порыв родившийся в глубине его души, скользнул по всей руке пожирателя, затрагивая нервные окончания, как струны. Его пальцы едва заметно дернулись — Августус мог поклясться, он ощутил укол ни то совести, ни то боли, какая бывает при внезапном прокалывании в кончиках пальцев. Сжал руку в кулак и убедил себя в том, что все это ему лишь привиделось. Почудилось. Не могла эта девушка после одной совместной ночи и пары месяцев сдерживания проявлений симпатии, так сильно зацепить. Он только и смог, что позвать ее по имени, но Николетта словно бы ждала от него чего-то большего и, не дождавшись, развернулась лицом и уставившись в темные глаза мага с такой свирепостью, словно он на глазах у нее только что с особой жестокостью растерзал совсем безобидное, чрезвычайно доброе существо. Говоря откровенно, это зрелище повергло бывалого темного мага в настоящий шок. Он не знал, что такое может с ним произойти, а главным образом, что ему станет когда-то стыдно за сказанное или сделанное им, пусть и под предлогом «во благо». Сейчас Николь смотрела на него с нескрываемой яростью, обидой. Он назвал ее ребенком, хотя сам несколько дней шептал ей на ушко, какая она красивая, какая она прекрасная девушка, и главное — его. И он действительно так считал: Руквуд видел в ней девушку, а не ребенка, но не вполне и сам мог понять, почему так трудно ему было произнести это вслух… эту фразу о том, что ему не нужны дети. Это слишком… опасно. И он не хотел, чтобы его ребёнок был лишён права выбора в будущем, как не хотел бы, чтобы ему в спину говорили «его отец был убийцей…», как не хотел бы, чтобы говорили в спину его женщины — «она легла с ним в постель и родила ублюдка, а ведь оба были представителями таких знатных чистокровных семейств…». И ведь будут они правы! Руквуд не мог себе позволить такого позора, не мог позволить Николь навсегда заклеймить себя связью с таким как он. Пока он стоял, не в силах произнести больше ни слова, лицо студентки переменилось. Она чуть расслабилась — разжала пальцы, которые впивались ногтями в ладонь в сжатом кулаке, поправила волосы на плече, однако глаза ее всё-таки выдавали. — Спасибо, — покорно произнесла девушка, и скрылась в спальне, оставив пожирателя смерти наедине с его эмоциональной и словесной беспомощностью. Он не знал, сколько простоял ещё вот так, в середине кабинета со сжатыми в кулак пальцами на одной из рук, но когда пришло время очнуться — моргнул, будто бы впервые за день и осознавая, что она ушла. Ушла молча, и также молча сидит в спальне, судя по тишине в смежной комнате. Так хочется выразить свое недовольство… и Руквуд не отказывает себе в этом, едва различимо ругаясь и поминая матерь домовиков. А ведь он хотел сделать всё, чтобы Николь запомнила т нём только хорошее, чтобы успела соскучиться за время каникул, которые проведет дома, с отцом. Наконец собравшись с силами он постучал в дверь и поймал себя на мысли о том, что уже давненько не приходилось ему сталкиваться с обидой его пассии. Николь подняла голову, провожая мужчину взглядом вплоть до того места, где она сидела и позволила ему взять ее за подбородок. Это становилось своеобразным ритуалом — Руквуд постоянно делал именно так, аккуратно, лишь тремя или двумя пальцами, и заглядывал в глаза собеседницы. Его было невозможно не слушать в этот момент, темные глаза захватывали и будто топили в омуте из которого не было выхода. — Я предлагаю оставить глупые обиды другим, — маг улыбнулся со всей присущей ему очаровательностью, — И отправиться куда-то, позавтракать. Как ты на это смотришь? Николь немного подумав, кивает и Руквуд целует ее в лоб. Мягко, легко и коротко. Девушка в ответ улыбается. У неё в мыслях уже было несколько видов поцелуев, которые дарил Августус. Этот казался по-настоящему детским. Ни к чему не обязывающим. Таким поцелуем может быть поцелуй брата и сестры, отца и дочери — кстати папенька частенько целовал Николетту в лоб, наверное, потому что после того как его неугомонная маленькая мисс научилась ходить, ее было просто невозможно остановить. Тем более ради поцелуев. — Ты была во Франции? — Нет! — Николь в предвкушении путешествия в другую страну, ужасно воодушевилась. Она знала язык, но не бывала во Франции — папа не считал это безопасным, и родственников в Париже у них не осталось. Все сменили город любви на туманный Альбион. — А в Италии? — Нет… — Волшебница уже совсем забыла о своей обиде на пожирателя. И Италию она так же как и Францию не мечтала посетить в таком раннем возрасте. Если только по работе, значительно позже, чтобы не нервировать лишний раз папеньку. Он и без того тревожился после смерти жены по любому поводу. Надо сказать, не перестал бы и после окончания Хогвартса, но тогда у его дочери было бы хотя бы оправдание. И Арчибальд не смог бы этому противостоять. — И куда бы ты хотела отправиться? — Августус выглядел явно польщенным. — Во Францию… — Николетта переступала с ноги на ногу, едва ли не прыгая на месте от счастья и прижимала руки к груди, готовая выстрелить ими в воздух вместе с воплями на чистейшего счастья. Пожиратель кивает и складывает руки на груди, глядя на девушку с нескрываемой улыбкой. — Тогда собирайся. Николетта оделась в дорожный плащ и очень скоро была готова к выходу. Руквуд беззвучно сотворил вокруг нее заклинание, сделав девушку невидимой и сказал следовать за ним. Николь оказалась послушной девочкой. Очень скоро они добрели до границы трансгрессии, собственно, не произнося друг другу ни слова. Молчать — было самым трудным для девушки, ведь ей так хотелось расспросить мужчину о Франции и о том, почему он захотел отправиться именно туда. Они вышли из Хогсмида, свернули с тропинки и оказались за домом, стена которого надёжно скрывала путников от любопытных глаз. — Фините, — произнес Руквуд, и взял Николь за талию, притягивая к себе. — Как у тебя дела с трансгрессией обстоят? — Неплохо, — кивнула она в ответ, немного лукавя. Но это было сейчас неважно, ведь она была в руках Августуса. Пожиратель смерти в ответ кивает. И вот уже через секунду лёгкие сдавливает, их кружит в водовороте, который не имеет ни конца ни края. А потом все заканчивается и свежий, влажный, Парижский воздух ударяет в лицо девушки. Она открывает глаза, не веря тому, что видит. Елисейские поля, Эйфелева башня, под ногами мощеная камнем дорожка. Они с Августусом стоят в узкой улочке, где едва есть место для двоих, поэтому прижаты друг к другу вплотную. Николь сильнее стискивает мага в объятьях, стараясь ухватить ещё больше волшебства происходящего за его плечом, но вдруг понимает, что эти эмоции просто переполняют её. Когда мужчина отстраняет ее от себя, точнее, пытается отстранить, Николетта бросается ему на шею и крепко целует в губы. Глаза у нее закрыты и реснички трепещут и в закрытых глазах застыли капельки слёз. Поцелуй страстный, но когда он обрывается, Руквуд смотрит в лицо студентки с тревогой. Однако, в её взгляде только безусловная любовь. И настоящее счастье. Это поражает мага до глубины души, он ощущает, как что-то в груди сдавило лёгкие свинцовым кольцом объятий и мужчина не может сделать вдох. Он делает небольшой шаг в сторону, освобождая студентке дорогу и с удовольствием наблюдает как этот ураган вприпрыжку оказывается на середине улицы. Французы улыбаются в ответ её искреннему восхищению, и тут они правы — такой искренности невозможно не ответить взаимностью. Чуть погодя Руквуд и сам выходит из подворотни, идя чуть следом за Николь, которая принялась исследовать украшенные к рождеству витрины различных магазинов. Он отлично помнит, что французы любят красивых женщин, а француженки любят тратиться на красивые вещи. Поэтому, немного понаблюдав издали за Николеттой, буквально прилипшей к витрине небольшого бутика с красивыми вечерними платьями, придумал им новое развлечение. — Мисс, предлагаю Вам зайти и выбрать себе наряд. — Произносит он, открывая дверь в магазинчик. — Но… у меня нет маггловских денег… — Отвечает она, опуская голову. — Идёмте, мисс Ковенант. Сегодня Вам не нужно беспокоиться об этом. Пожиратель смерти кивает на открытую дверь, и, дождавшись пока волшебница окажется внутри лавки, заходит следом. Две милые девушки оказываются рядом с Николь, что-то щебечут на французском и уводят ее почти под руки вглубь магазина. Августус же улыбаясь, подходит к прилавку за которым стоит уже более взрослая женщина, примерно его возраста, как маг мысленно для себя замечает. — Добрый день, не могли бы Вы позаботиться о… мисс, что пришла со мной? — Ну разумеется, сэр! — Говорит она с акцентом, а затем лукаво улыбается. — Могу я Вам чем-нибудь помочь, месье? — Да, — отвечает он, впрочем не отвечая на заигрывания француженки. Все его внимание поглощено наблюдением за его зажатой в конец сспутницей. Феи из магазина окружили её и начали приносить одно платье, которое было прекраснее другого. Они щебетали что-то о ее волосах, то и дело поглаживая белокурые локоны, а волшебница совсем зарделась и в примерочную ее увели пунцовой. — Вот, примерь сначала это mon chéri! — Что Вы! Нет! Ни в коем случае! — От лица Николетты отлила кровь, но только на миг и то, для того, чтобы с новой силой хлынуть к лицу. Француженка настойчиво прикладывала к ее телу безусловно прекрасный, очень сексуальный и красивый комплект черного кружевного белья. — Не нужно стесняться, mon chéri! Каждая француженка просто обязана иметь в своем гардеробе что-то такое. — Пропела девушка, и повесила белье на крючок в примерочной, задергивая шторку. — А тебе это нужно как воздух. Ты поразишь своего кавалера. Голоса сказочных француженок удалились куда-то вглубь магазинчика, а Николетта осталась один на один с зеркалом и бельем на вешалке. Она не могла пересилить себя, потому что в мире без матери, где тебя растит только отец, приходится мириться с… некоторым отсутствием женственности в одежде. Платья, юбки, это немного другое. Подруг у нее нет, из поместье находится далеко. На шопинге Николь бывает редко, а Изи никогда не говорила, что хочет купить белье. В этом плане они с подругой просто монашки. И тем не менее, осознание того, что на ней детские трусики с детским принтом, буквально убили всю сексуальность. И только поэтому, как убедила себя Николь, она и собирается надеть предложенное белье. Это не обязательно должно быть на ней этим вечером. Внезапно шторка отворяется, и девушка продавец удивлённо замирает, видя перед собой уже совершенно другого человека. Нежное чёрное кружево белья идеально легло на точёные девичьи черты, выделяя грудь, талию и округлые бедра. — Mon chéri, ты просто прелесть! — Произносит фея, и тут же передает волшебнице изящное чёрное платье в пол, усыпанное причудливыми блёстками, придающими металлический блеск ее образу. Когда все было готово, девушки увели Николь ещё глубже в лавку, и поставили спиной к высокому зеркалу. Одна из них достала волшебную палочку и скомандовала закрыть глаза. Николетта послушно закрыла. Едва различимый взмах, и волосы спутались в причудливый пучок. Из него выбивались небрежные, но красиво уложенные волны белых волос. На волосах Николетты расцвел обод из блестящих, серебристых кристалликов. Черные ресницы, и яркий, металлический цвет теней для век дополняли образ. И этот образ будто бы «Снежной королевы» не делал Николь неприступной, а наоборот, превращал ее в совершенно нежное, хрупкое существо, нуждавшееся в сильной руке. — Готово. — С любовью пропела фея, убрала палочку и они вдвоем с другой девушкой из лавки, повели Николетту обратно к выходу. Она не знала, сколько прошло времени с того момента, как они вошли в этот магазин, но за окном уже потемнело. Париж превратился в чрезвычайно красивый, рождественский уголок рая на земле. Повсюду зажглись гирлянды и инсталляции с Иисусом, французы и туристы из разных стран высыпали на улицу, впитывая эту рождественскую атмосферу, которую дополнял снегопад. Крупные хлопья неспешно вальсировали в воздухе, заставляя людей останавливаться и подставлять руки этому новогоднему волшебству. Руквуд стоял у прилавка, сунув руки в карманы черного смокинга. Он довольно давно приобрел его и дожидался, пока все приготовления Николь будут завершены. Он, как и владелица лавки, были поглощены атмосферой на улице и что-то тихо обсуждали. Маг улыбался мадам, а она кокетливо скользила ладонью по его локтю, явно флиртуя. Николь, заметив это, ощутила такой болючий укол ревности, что настроение, образовавшееся у нее после увиденного в зеркале своего образа, мгновенно улетучилось. Она стояла, не в силах прервать их беседу и просто бессильно наблюдая. Кто знает, сколько это продлилось бы, если бы не фея, позвавшая пожирателя смерти. Августус Иен Руквуд медленно обернулся и выражение его лица выдало искренне удивление. Он, конечно, не думал что косметические причуды сделают Николетту визуально взрослее лет на пять. Теперь никто не сможет разобрать ее настоящего возраста, что было магу весьма кстати. Но и не от того он больше был в шоке, а от того, как сильно ему захотелось ее в тот момент. Он видел ее уже измождённой, грустной, веселой, восторженной, и видел смущенной, но такой, как она предстала перед ним сейчас — ещё никогда. И он не мог подобрать определения увиденному. Какой она была? Взрослой ли, зрелой? Кажется, да — она была собой, но в тоже время, она была женщиной. — Это слишком, да? — Пробормотала Николетта, нарушая тишину и пряча глаза в пол. -. Я говорила, что… — Ты прекрасна. — Произнес маг, перебивая её. От этих слов Никки словно пронзила молния. Она уставилась на Руквуда, не в силах ни от ответить, ни двинуться с места. Как и он. Стоял, сраженный наповал обликом своей спутницы. Он предлагает девушке свою руку, как истинный аристократ сделал бы это, встречая даму сердца перед балом. Кстати об этом! Ведь неспроста это платье, смокинг, эта лавка… рождественский прием, который устраивал его друг — Торфинн в одном из своих поместий. Это, правда, можно было скорее назвать загородным домиком. Вместимость небольшая, но Роули хорошо ухаживал за ним, что сыграло свою роль. — Скажите, мисс Ковенант, как Вы относитесь к светским раутам? — Спросил Августус, выходя вместе с девушкой из магазина и медленно, прогулочным шагом идя по заснеженной улочке. Феи не забыли позаботиться о тепле своей «золушки» и дали ей красивую черную шубку, в которую Николь с благодарностью укутала голые плечи. Они проходили мимо мужчин, останавливавшихся, чтобы разглядеть Николь, женщин, которые с завистью сверлили ее взглядом, или награждали шлепками ладони своих мужей. Николь краснела, а Августус ухмылялся. Ему нравилось чувствовать зависть других, обращенную к нему и его пассии. Сейчас, впрочем, как и ранее, рядом с Николь он чувствовал себя моложе лет на двадцать, те самые, казалось бы, двадцать каких-то лет, которые он потратил на отсидку в Азкабане, вместо того, чтобы жить с женщиной, встретить любовь, любить эту любовь всю свою жизнь, нарожать кучу наследников и быть счастливым невыразимцем. — С крайней осторожностью, мистер Руквуд. — Ответила девушка, крепче сжимая руку мага. — Почему же? — Потому что на таких мероприятиях мне обычно приходится быть не той, кто я есть на самом деле. — Что Вы имеете в виду? — Пожиратель смерти остановился. Они добрели до узкой, совсем неукрашенной улочки, в которую мужчина и завел свою спутницу, вместе с тем роясь в кармане. — Я делаю и говорю то, что велит мне отец. — Николь смотрит в глаза магу. Она абсолютно честна с ним. — Он вовсе не тиран, мой отец. Просто вся эта обстановка… она меняет людей. Руквуд тихо смеётся, опуская голову. — Вот как? — Он вынимает из кармана небольшой бронзовый ключ с витым изголовьем, перебирает его в пальцах. — А я уж было хотел пригласить Вас на рождественский прием к моему доброму другу. Могу так же пообещать, что буду всячески оберегать Вас от посягательств. Что скажете? — Другу? — В глазах Никки мелькнул ужас. — Да, к мистеру Торфинну Роули. Мы дружим ещё со школы. Николетта, по правде говоря, достаточно сильно испугалась, когда получила такое приглашение. Она не была готова предстать перед обществом пожирателей смерти, тем более, что сама ещё не вполне определилась с занимаемой стороной. Она не знала также, сможет ли она быть в безопасности. Но не смотря на все свои сомнения, девушка, наконец, соглашается. На лице Августуса появляется тень радости и это не ускользает от внимания его спутницы. Кажется, он действительно очень хотел познакомить Николь с другом, а может быть и не только с ним. В любом случае, как казалось Ковенант, что могло с ней случиться на безобидных танцах? В конце концов, она ведь уже столько раз бывала на различных приемах с отцом, участвовала в светских беседах о погоде, о природе, о капусте в огороде… и пускай, это довольно скучно, но вместе с тем безопасно. Маг берет девушку за руку, и заставляет ее схватиться за ключ, который держит другой рукой. В ту же секунду улочка вокруг них растворяется в темноте, и водоворот расплывчатых образов уносит их далеко от Франции. Наверное. Она не знала наверняка, но это длилось не долго. Внезапно вечерняя прохлада ворвалась в лёгкие, и прежде чем Николетта сумела прийти в себя, её за талию подхватил Августус. Он никак не ожидал такой реакции на перемещение через порт-ключ. Тем не менее это был единственный способ пересечь границу трансгрессии — Роули серьёзно позаботился о своей безопасности. — Все хорошо? Волшебница кивает, и выпрямляется, расправляя плечи. Небольшое головокружение — нормальная реакция, он сам ей это говорил. Они идут по вымощенной камнем подъездной дорожке, снег все ещё кружится в вальсе, опускаясь на голову волшебницы и ее спутника. Николетта держит Руквуда за подставленный им локоть, когда пожиратель достает волшебную палочку и останавливается, как вкопанный. Несколько секунд он оглядывает пустоту перед собой, а затем аккуратно касается чего-то невидимого в воздухе, постукивая трижды. Николь с некоторым удивлением следит за каждым его действием, как вдруг начинает замечать резные вензеля кованой ограды, обретавшие очертания и открывая перед ними вдали красивое поместье. Не смотря на то, что Николетта была полностью магическим ребенком, весь сегодняшний день вызывал у нее какое-то детское удивление. Будто бы она впервые в жизни сталкивалась с магией во всех ее проявлениях… Но, возможно тому была и другая причина — ворота перед парой распахнулись, и они, переглянувшись, шагнули на территорию поместья. Глаза у Николетты горели и поблескивали от слёз, которыми наполнились. Ее нареченный, выбранный отцом жених, никогда не делал для нее ничего подобного за все годы их знакомства (формально, они и не были друг другу представлены как следует), не говоря уже о цветах или серенадах под окном. Руквуд тоже не был этим славен, но он устроил ей волшебный вечер в канун рождества, от впечатлений о котором не хотелось забывать ни при каких обстоятельствах. И вот уже перед ними массивная деревянная дверь с гербом фамилии мага. Руквуд несколько раз стучит костяшками пальцев и почти сразу дверь им отворяет домовик. Он жестом приглашает войти, называя пожирателя смерти, ведущего Николь, почему-то «мастером». Но Никки не обращает на это должного внимания, потому что весь ее взор застыл на праздничном и довольно красивом убранстве зала. Он, к слову, полон людей. Среди них леди, джентльмены и даже их отпрыски в возрасте школьников. Заметив несколько знакомых лиц, Николетта вздрогнула, хотя и сама не понимала почему. Она не хотела скрывать своих отношений с Руквудом, хоть и не понимала сама, в каких отношениях они состоят. Если она всего лишь любовница для мага, то это довольно печально. Оказаться среди людей знатных, чтобы потом быть выброшенной сломанной куклой — не самое приятное, а главное, совсем не то, чего ожидали от ее фамилии. Впрочем и думать об этом было уже поздно… — Уважаемые волшебники и волшебницы, — произнес чей-то голос, усиленный заклинанием. — Прошу Вас пройти в главный зал, насладиться музыкой, танцами и обществом. Счастливого рождества! Люди, сбившиеся до этого в небольшие группы по интересам для бесед, двинулись в сторону зала из которого доносилась музыка. Николь, словно вкопанная, осталась стоять на месте и судорожно стискивать в пальцах ткань своего прекрасного платья. — Идём Николь? — Августус протянул девушке руку с раскрытой ладонью, и в этот миг всё, что только нужно было ей сделать, это довериться ему. Без оглядки взять за руку и следовать за ним до конца, что бы не случилось, ведь уже поздно было думать о том, кто увидит и что подумают. Уже завтра об этом приеме будут знать люди, знающие ее семью, ее отца… они напишут письма, вышлют сов в адрес Арчибальда, но он будет не готов к ним. Он вообще не будет знать ничего о своей дочери, кроме тех скудных и сухих слов, которые она отправила ему в своем последнем письме несколько дней назад: «Я остаюсь в школе на рождество. Люблю. Николь.» Раздираемая переживаниями, мыслями и чувствами к магу, стоявшему напротив, волшебница всё-таки решается взять его руку и Руквуд не колеблясь притягивает девушку к себе. Он пальцами свободной руки достает из кармана блестящую, изящную черную маску из кружева и блёсток. Маска, в этом нет никаких сомнений, заколдована и чары которые к ней применены — чудесны, ибо блёстки постоянно осыпаются и тают, словно снежинки за окном. Пожиратель протягивает маску студентке и улыбается. Конечно же — он все продумал… — Я заколдовал её, — поясняет Руквуд, наблюдая как Никки надевает маску. — Теперь те, кто увидят тебя, не поймут, что это ты, несмотря на то, что твой внешний облик не изменится. Подумал, что тебе так будет комфортнее… — Спасибо, — Она кивает, и уже более расслабленно себя ощущает, ведомая магом в залу где проходит сам прием. Не успевают они войти туда, как к Руквуду подходит несколько магов приблизительно, того же возраста, что и он сам. Они начинают вести сухой и безмерно вежливый разговор. Николетта просто стоит рядом, стараясь делать вид, что ей очень интересно молчать. Внезапно к ним присоединяется мужчина с русыми волосами. Они кажутся немного волнистыми, но при рассмотрении становится понятно, что это след от шляпы. Джентльмен склоняет голову, и произносит, обращаясь к компании магов, а затем и к самой Николь: — Доброго вечера, уважаемые, — мужчина кивает компании магов, чуть наклоняется, подхватывая руку девушки, и поднося ее хрупкие пальчики к своим губам, произносит. — Добрый вечер, мисс? — Ковенант… — Безмерно рад с Вами познакомиться, мисс Ковенант. — Не давая Никки закончить, говорит маг. — Прошу Вас, извольте подарить мне танец? Николь в ужасе бросает взгляд на Руквуда, но тот странно улыбается, и кивает девушке. Видимо, он решил проверить, насколько хватит ее смелости, учитывая то, что прийти на этот прием само по себе не было чудесным вояжем. Маг, едва девушка успевает опомниться, хватает ее немного варварским движением за талию и уводит ближе к центру зала. Зачарованные музыкальные инструменты уже начали исполнять классическую мелодию, под которую незнакомец закружил Николетту в танце. — Очень рад, что Вы посетили мое скромное мероприятие, — улыбаясь, говорит маг и Николь догадывается, что это тот самый Роули, друг Руквуда и хозяин поместья. — Пообщавшись с мистером Руквудом и послушав его восторженные отзывы о Вас, я очень захотел познакомиться с Вами лично. — Вы мне льстите, мистер…? — Она вопросительно приподнимает бровь. — Роули, Торфинн. Николь, ведомая в танце магом, выискивает в толпе глаза Августуса. Ей некомфортно, потому что чужие руки на ее талии, и потому что Роули позволяет себе быть ближе, чем другие мужчины, ведущие в танце своих партнёрш. Внезапно он останавливается, кружит Николетту и заставляет ее наклониться назад, удерживаемую его сильной рукой, подставленной под спину девушки. И она послушно выгибается, но не потому что ей хочется, а из уважения и воспитания. Роули же в этот момент нависает над ней, и шепчет: — Друзья Августуса — мои друзья, и я прошу Вас всегда помнить об этом. Серые глаза мага сверкают огоньком безумия, но лицо остаётся непроницательным. Он аккуратно возвращает их из танцевального па в обычное положение и, выводя из круга вальсирующих, подводит, держа все также за талию, к своему другу. Руквуд улыбается, наблюдая крайнее смущение на лице его девушки и живой восторг Роули, стоящего перед ним. — Возвращаю Вашу даму сердца, старый друг. — Блондин кивает в знак уважения ещё раз. Не смотря на его репутацию, у него идеальное воспитание, которое нельзя не отметить. Он очарователен и знает это, пользуется с удовольствием. — А теперь, прошу Вас, развлекайтесь. Я должен почтить своим присутствием одну очень милую молодую барышню. — Сказав это, Роули исчезает в толпе. Руквуд незаметно отводит Николь в сторону от группы магов, с которыми общался пока друг танцевал с его пассией. Оказавшись в стороне от лишних ушей, он обнимает Николетту за талию и немного сжимает пальцами, даря ей ощущения слегка болезненные, смешанные с приятными. Словно для того, чтобы стереть отпечаток, оставленный Торфинном. Парящий по залу самозаполняющийся поднос подплывает к ним, и Августус берет два бокала, один из которых передает Николетте. — Предлагаю выпить за наступающее Рождество и за Вас, мисс Ковенант. — Августус приподнимает бокал. Улыбка искривляет его губы, делая моложе на десять, а то и больше, лет. Девушка, к которой обращена его речь, заливается краской и прижимается бедром к его бедру. От этого Руквуд едва не давится напитком и тот обжигает ему горло. Взгляд меняется, становится более жёстким. Но все было бы также волшебно, если бы Николь внезапно не узнала в толпе танцующих своего отца. В этом конечно не было ничего удивительного, ведь на прием были приглашены многие сотрудники министерства магии и представители знатных семей, но отца Николь увидеть не ожидала. Кроме того, он был не один. Августус заметив выражение лица Николь, приобнял ее за талию и прижал к себе крепче, замечая, что она дрожит всем телом. Дрожь эта не снималась, а когда отец остановился, освобождая свою партнёршу от объятий танца, Никки узнала в ней мисс Вивьен ЛаРуж, делового партнёра отца и коллегу по исследованиям. Он не стеснялся целовать ее на людях в губы, а сам утверждал дочери, будто бы её мама — его единственная женщина. Эту неприкрытую ложь она ему простить не могла. — Что с тобой, ты замёрзла? — Нет, — Николь срывает с лица маску и, держа ее зажатой между пальцами, скользит этими самыми пальцами в волосы Августуса на затылке. Признаться по правде она не совсем понимает, что делает и какие последствия повлечет ее поступок, но без раздумий впивается в его губы страстным поцелуем. Не таким, какой стоит показывать всем этим напыщенным снобам и выточенным из хладного камня леди, но такой, какой она сейчас очень хотела: наполненный страстью, обидной и даже немного гневом. И Руквуд, обескураженный, вначале просто стоит, а затем прерывая поцелуй уводит девушку танцевать. Они оказываются на расстоянии вытянутой руки от Арчибальда и мисс Вивьен, которые весело обсуждают что-то и не замечают рядом с собой высокого Августуса и его пару. Танец кружит их пары, пока в один прекрасный момент мисс Вивьен не попадает в руки Августуса, а Николь — к отцу. Арчибальд замирает, сбивая ритм танца, а Николетта, не моргнув даже взглядом, возвращается обратно к своему партнеру. Из-за этой заминки обе пары оказываются замороженными в толпе танцующих, но мисс Ковенант прижимается к своему спутнику намного искренне, чем француженка, сопровождавшая ее отца. — Августус, позволь тебе представить моего отца — Арчибальд Ковенант. — Николь не улыбается, ее взгляд полон холодности и обиды на ложь отца. — Отец, познакомься с моим… — Она вдруг понимает, что не знает, какую роль играет в ее жизни Руквуд. Отношения у них уже намного ближе, чем должны были быть, но в тоже время, они не говорили об этом. И, вероятно, не будут. — Августус Руквуд, рад знакомству, сэр. — Его сложно было застать врасплох, но такой встречи он явно не ожидал, хоть и не выразил ни одной эмоцией этого на лице. Протягивает руку первый, но Арчибальд игнорирует этот посыл вежливости и Руквуд хмыкает, пряча руку в карман. — Мы знакомы. — Только и отвечает отец, сверля взглядом свою дочь. Он явно не ожидал увидеть ее на этом приеме, да ещё и в компании пожирателя смерти. Арчибальд понимал, что платье, туфли, прическу, маску, которую Николь незаметно для всех сунула в нагрудный карман пиджака своего спутника, были не просто нарядами. Он слишком долго жил на свете и понимал, что женщины одеваются так только для того, чтобы затем красиво все это снять. И от одной мысли о том, что Руквуд сегодня увидит его девочку в белье, а потом и вовсе — нагую, у него, как у отца, кровь прилила к голове. Вена на лбу надулась и стала пульсировать. Он был готов броситься на пожирателя, плевав на последствия, но француженка, то и дело запускавшая руку под его собственный пиджак, чтобы погладить по спине, вновь это сделала и этой секунды замешательства ему хватило, чтобы упустить момент… Николетта разворачивается к отцу спиной и они с Руквудом уходят прочь, не говоря ни слова. Этот приём уже не был таким прекрасным, не смотря на все украшения и напитки, на музыку и общество. Николь шагала по лестнице, которая вела на второй этаж поместья, придерживая подол своего платья. Позади нее, пытаясь догнать, шагал Руквуд. Он шел молча, хотя ему и хотелось высказаться всеми известными ему нецензурными выражениями в отношении ее отца. Когда они наконец оказались в широком коридоре, ведущем вглубь дома, пожиратель, наконец, догнал девушку и аккуратно схватил ее за локоть, чтобы развернуть к себе и понять, почему она вдруг решила уйти. И он понял, как только заглянул в лицо Николь — она плакала. Ее слезы обескуражили мага. Он только и смог, что оглядеться по сторонам, чтобы найти нужную ему дверь гостевой спальни в доме Роули, которую по обыкновению своему занимал сам Августус с первых каникул, что они проводили вместе во время обучения в школе. Несколько едва слышимых ударов палочкой по двери, и та открывается, пуская пару внутрь. Николетта сразу же уходит в смежную комнату — ванную. Шум воды скрывает за собой все, что только можно было скрыть из ее эмоций, но Августус не находит себе места. Он расхаживает взад и вперёд до тех пор, пока волшебница не выходит к нему. Она вновь прекрасна, как и час назад, когда попытки знакомства с отцом ещё не случилось. Стоит перед ним, хрупкая маленькая птичка и смотрит искрящимся надеждой взглядом. Немые вопросы повисли в воздухе, она хочет определенности, понимания, но словно не знает, с чего начать. Тогда пожиратель смерти делает первый шаг. В прямом и переносном смысле он шагает к ней навстречу и, обхватывая талию девушки, притягивает к себе, целуя губы с нежностью и любовью. — Каких отношений ты от меня ждёшь? — Спрашивает он, когда поцелуй обрывается, и губы мага принимаются исследовать ее щеку, шею, открытый участок кожи между плечом и бретелей платья. — Что… — Дыхание у девушки становится заметно чаще, она ищет пальцами пуговицы пиджака, затем развязывает бабочку. А Руквуд повторяет свой вопрос, продолжая осыпать поцелуями. — Я… хочу быть твоей… — Моей? — Он опускает материал, прячущий плечико девушки. — Моей девушкой? Моей невестой? Женой? Ты же знаешь, что это невозможно? Мы не будем счастливы. Когда-нибудь меня поймают и убьют, а ты станешь той, кто поддерживал пожирателя смерти, той, кому никогда не протянут руку. Николь его слова поражают до глубины души. Где-то в глубине души она понимает, что он говорит правду, но вместе с тем и отрицает. Слезы вновь застывают в ее глазах, но она изо всех сил сдерживает их поток. — Плевать. — Только и шепчет девушка, наконец добираясь руками до его тела, и проводя по коже ногтями, царапая и возбуждая, пока это тело не исчезает за ее же спиной. Звук расстегиваемой молнии платья и лёгкий, блестящий материал свободно соскальзывает под ноги. В комнате потрескивает камин, обогревая ее и являясь единственным источником света. И это, впрочем, не мешает Руквуду во всех подробностях разглядеть то красивое белье, что подобрали для его спутницы в магазине. То, что он видел перед собой, его более чем устраивало, и вызывало те естественные для мужчины желания, что на подсознательном уровне, что были первобытными рефлексами. Он обходит ее вокруг, подаёт руку, помогая выбраться из платья, сковавшего великолепные, стройные ножки. Она действительно красива, привлекательна и даже желанна. Он отдал бы многое, чтобы Арчибальд Ковенант пожал ему руку, как человеку, который встречается с его дочерью. О том, что Августус «испортил» его драгоценный цветок, наследницу рода, уважаемому мистеру Арчибальду знать не стоит. По крайней мере пока… Сейчас Руквуд желает показать Николь, что она влюблена в то, что вообразила себе сама. Показать, что он не совсем такой, каким она его хочет видеть в своих фантазиях. — Если ты не переменишь своего мнения после этой ночи, я скажу твоему отцу, что ты — моя женщина. И если он против этого, я готов встретиться с ним и отстоять наши чувства на магической дуэли. — Что…? — Николь не успевает произнести дальше и слово, потому что Руквуд хватает ее за руки и одним движением укладывает на кровать. Она, впрочем, слишком мягкая и эта его резкость тонет в многочисленных подушках и матрасах. Мужчина нависает сверху, неаккуратно перехватывает ее лицо ладонью, сжимает подбородок и заставляет смотреть в глаза. Это их небольшой замок — замок из взглядов, ведь Августус хочет, чтобы она все видела своими глазами. Как он снимает рубашку, расстёгивает ремень на брюках, а затем и их. Как он без подготовки входит в нее одним резким, быстрым движением и тихо рыча, продолжает быстро и глубоко входить в неё. Щеки Николь пылают, и она хотела бы отвернуть в сторону лицо, но не успевает, так как Августус нависает над ней, проникая рукой в волосы Никки на затылке, сжимает их в кулаке и чуть оттягивает, полностью завладевая ее телом. Она больше ему не хозяйка, и ей сперва было немного больно, но теперь даже приятно и этот секс… другой, совсем. Она пытается обхватить руками спину, но Руквуд резко прибивает ее руки к постели своими руками, аккурат по обеим сторонам головы девушки. Ещё несколько движений и Николь выгибается навстречу его телу, мышцы внизу живота напрягаются и сжимают его естество, а тело в руках мужчины наоборот, расслабляется. Но ему этого мало. Он привлекает ее к себе, сажая на колени, целуя лицо, шею, ключицы и груди, обводя кончиком языка ореолы сосков… Проводит ногтями по спине девушки заставляя ее вновь включиться в игру. — Я убью твоего отца, — шепчет он ей в шею, прикусывая при этом кожу. — Убью любого, кто встанет между нами. Его слова и действия возбуждают до такого неистового безумия, что смущение исчезает. Никки обхватывает лицо Августуса своими ладошками, смотрит в глаза пьяным от страсти взглядом, словно не вполне осознавая, что она делает и откуда так умеет. Она целует его в губы, страстно, требовательно, как жаждущий воды путник среди пустыни, который отыскал свой оазис и спешит насытиться. Но этот поцелуй не длится долго, потому что Николь вытягивается в струнку, и заставляет уже Руквуда смотреть на ее лицо, на ее губы, издаюшие сладкие стоны, пока тело извивается, поднимаясь и опускаясь на нём. Маг же обхватывает ее спину руками, исследуя и прижимая к себе как можно ближе. Сейчас она ненавидела Арчибальда, и вначале эту близость считала «назло» отцу, но теперь поняла, что они с пожирателем смерти просто не могут насытиться друг другом. Не получается. Они словно в последний раз целуют друг друга. Последние толчки, и Руквуд впивается в бедра Николетты пальцами с такой силой, что завтра на этом месте появится несколько следов от его пальцев. Но это неважно. Августус аккуратно опускает Николь на постель, ложится рядом с ней и укрывает их обоих покрывалом. Только сейчас Николь начинает рассматривать убранство комнаты и отмечает, что Роули, видимо, сделал эту спальню такой, какой хотел ее видеть Руквуд. А может, это делал сам Августус, когда оставался здесь. Ей интересно, много ли здесь было женщин до неё… но спросить она не решается. — Чтобы быть со мной, тебе не обязательно никого убивать… — Шепчет она, накрывая губы мужчины поцелуем. Он отвечает, слегка улыбаясь. А затем вновь целует ее щеку, шею, ключицы, опускаясь поцелуями вниз, к соскам. Низ живота он отметил особенно, ведя дорожку поцелуев ниже. И только на секунду прервавшись, сказал: — Прежде, ты должна пережить эту ночь… — А потом вновь крадёт с губ девушки стон. Не последний за ту ночь… Утром эльфы на кухне постарались на славу и приготовили английский завтрак, который бы понравился всем обитателям дома и подали его в столовой на первом этаже, в которой вчера и проходил прием. Длинный стол возвращенный на свое привычное место был накрыт на шесть персон, не смотря на то, что Роули уже распрощался со своей пассией, которая оставалась у него на ночь. Руквуд спустился к столу первый, если не считать Торфинна, который уже давно сидел за столом и читал «Ежедневный Пророк». — Доброе утро, — поздоровался Августус, выглядевший немного помятым. — Доброе, — ухмыльнулся в ответ хозяин дома. — Вижу, ночью тебе было не до сна, друг. Руквуд в ответ лишь коротко усмехнулся. Ему не было неловко за ту ночь страсти, которую они дарили друг другу вчера со студенткой его факультета. Он уже успел влюбиться в нее, но самым важным было не дать возможности окружающим распознать в нём эту губительную привязанность. Торфинн, конечно, все уже понял. Николь спустилась к завтраку минут через десять после Августуса. Она ужасно не выспалась и предпринимала малоэффективные попытки скрыть зевоту. Роули лишь в очередной раз усмехнулся, глядя то на друга, то на девушку сидевшую рядом с ним. Августус был обходителен и мил — подливал кофе в чашку Николь, пока та медленно боролась с тостами и джемом. Неожиданно за спиной Роули хлопнула входная дверь. Хозяин дома взглянул на Августуса и они оба обменялись тревожными мыслями по поводу того, кто мог внезапно заявиться в поместье семьи Торфинна. По мере приближения названного гостя, усиливались и звуки голосов — верещащий домовой эльф и ещё один, женский, которого Роули не знал. Когда дверь в столовую отворилась, в зал вошла Изабелла. Подруга Николь. На ее лице выразилось полное негодование, но едва осмотрев присутствующих и чуть дольше задержавшись взглядом на лице Торфинна, она кивнула, здороваясь. — Доброго всем дня. — И Вам, мисс? — Роули поднялся со своего стула, подошёл к девушке, беря ее за руку точь в точь как тогда он взял за руку Николь на приеме. Изабель была явно обескуражена таким приемом, об этом говорил ее взгляд и частичная парализация. Роули уже успел дважды поцеловать ее руку, прежде чем Изи нашла в себе силы что-то сказать. — Изабелла Стеббинс… — Невероятно приятно, — Роули в третий раз целует ее пальцы и это заставляет волшебницу залиться краской и отдернуть руку. — Прошу, присаживайтесь, составьте нам компанию. Торфинн безукоризненно вежлив, приглашает Изабель присесть за стол, отодвигая ей стул, находящийся рядом с ним. То есть, фактически, в противоположном конце стола. Ищи явно ждала чего-то другого, поэтому полностью обескураженная молча садится за стол. Завтрак проходит практически в полной тишине. Торфинн читает газету, Николь и Руквуд — что-то живо обсуждают с другой стороны стола, а Изи — молчит. Внезапно к ней двигается хозяин поместья, ставит локоть на стол вопреки всем правилам этикета и опирает голову на ладонь, обращаясь к девушке. — Изабель, скажите, не хотели бы Вы провести рождественский сочельник в компании меня, моего друга и вашей подруги? Мы ничего не планировали, но я был бы бесконечно счастлив, если бы это Рождество мне не пришлось бы проводить в гордом одиночестве. Мисс Стебиннс не была той, что из робкого десятка, однако разговор с мужчиной откровенно старше ее, да ещё и таким очаровательным (а Роули был именно очаровательным, его манеры полностью скрывали от людей его безумие и потому он так нравился женщинам) сбивал ее с намеченного курса. Она вошла в столовую готовая убивать свою подругу, но теперь смотрела на нее через весь стол с надеждой, будто бы ища помощи. Заметив это, блондин сидящий рядом с ней прибег к своему самому эффективному обезоруживающему приему: взял Изи за руку и принялся нежно поглаживать ее ладонь пальцами. Девушка при этом покраснела, словно с ней делали что-то невообразимое. Николь, наблюдая за сценой, прыснула. — Я… что… могу… нет… но… да… — Начала бормотать Изабель, пытаясь высвободить руку, но Торфинн был беспощаден. — Хорошо, думаю, да… я могу составить вам компанию. — Дивная новость! Руквуд, ты слышал? — Пожиратель мгновенно отпустил руку Изабель, и она, избавившись от чар блондина, обратилась к Николь и Руквуду. — Нужно поговорить, Ник. Это срочно. — Говори, я слушаю. — Отвечает Николь, и кладет приборы на тарелку. — Этот разговор касается мистера Ковенанта, я верно понимаю? — Вмешивается Августус, и увидев одобрительный кивок Изабель, вздыхает, тоже откладывая приборы. — Всё-таки придется его убить… Три пары удивлённых глаз впиваются в него, словно не веря в тоя что слышат. Но выражение лица Руквуда непроницаемо, и он задумчиво смотрит в окно, что напротив Николь, сидящей сбоку за столом. Спустя несколько секунд мужчина накрывает ее ладонь своей, и улыбается. — Не переживай, я пошутил. — Мягко успокаивает он. — Но, тем не менее все вопросы его неодобрения наших отношений теперь и меня касаются. Мужчина берет Николь за руку, как раз за ту, которую секунду назад накрыл своей ладонью, и поднимает ее вверх, демонстрируя присутствующим аккуратное чёрное кольцо с таким же черным камнем в нём. Изабель раскрывает от удивления рот, да и сама Николь тоже — она не поняла, откуда взялось это кольцо, потому что вчера она его не получала, а ночью… они были заняты отнюдь не кольцами. Но для себя девушка отметила, что Руквуд носит точно такое же. Это и обрадовало, и испугало одновременно. — Я поражен… — Вырвалось у Роули, который все это время наблюдал только за Изабель. За ее мимикой, за движением ее рук. Казалось, он боится пошевелиться и напомнить о себе, боится спугнуть эту птичку, неожиданно влетевшую в его клеть. — Вы что… помолвлены? — С трудом произнесла Изабелла, тупо моргая, как-будто не веря в то, что видит. Руквуд подносит руку Николетты к своим губам и кивает. Сейчас ему нужно, чтобы люди думали именно так. И плевать, что кольцо лишь защищает Николь от тех, кто пожелает зла ей или ему, пытаясь причинить боль обидев эту маленькую, хрупкую девочку. Николь же, увидев этот кивок, как-то погрустнела. Наверное, потому что не думала, что во второй помолвке в ее жизни, пускай и по любви, не будет никаких красивых сцен. В душе она была романтиком, поэтому ждала подарков и сюрпризов, и Руквуд конечно сделал ей огромный сюрприз, сделав ее своей невестой, но вместе с тем… ей бы хотелось помнить этот момент. Момент, в который Августус надевает это кольцо на ее пальчик. После этого за столом воцаряется тишина. Изабель задумчиво пьет кофе, а Николь просто сидит. Ей больше не лезет ничего в горло. И вообще, как-то морозит. Похоже, она простудилась. После завтрака все они отправились в Париж, гулять и изучать город. Николь и Изабелла шли впереди, тихо обсуждая ситуацию, произошедшую прошлым вечером на балу. Затем и то, что было после бала, поскольку Изи не верила, что Николь не имеет понятия, как на ее пальце оказалось помолвочное кольцо. После всех рассказов Изабелла недовольно фыркнула. — Мог бы и сказать тебе пару слов, — говорит она осуждающим тоном. — Впрочем, я тебе почти завидую. Он настоящий мужчина, хоть и не разговорчивый. А что думаешь по поводу отца? — Я просто не могу поверить, что он мне врал, Изи! — Николетта побагровела от обуявших ее эмоций. — Ну встречаешься ты с женщиной, да мне все равно! Но почему нужно было врать, что «кроме твоей мамы в моем сердце больше никого нет»?! Я очень на него обижена. Ещё и тебя прислал, какой хитрый жук! — Ну, не то чтобы прислал… — Замялась подруга, — Просто появился вчера на крыльце нашего дома, и сказал, что тебя чуть ли не силой удерживают. А ты, — она отвешивает смачный шлепок по спине Николь, — могла бы и сказать, что собираешься сбежать из дома с… профессором! — Я не собиралась, — пожимает плечами Николь, а сама подумала, что теперь точно сбежит. Руквуд догнал их как раз в этот момент, и обняв Николетту за плечи, попросил ее зайти в один из небольших магазинчиков. Как тот, в котором они были прежде чем отправиться на прием к Роули. А Изабелла осталась на улице. Ее внешний вид совершенно не заботил, она вообще не планировала танцевать и участвовать в этом странном мероприятии. Согласилась она вообще только потому, что хотела поговорить с подругой… и этот здоровенный блондин, подошедший почти вплотную и нагло рассматривающий ее лицо, не свернёт ее с намеченного пути. — Скажите, мистер Роули, — не выдержала девушка, стараясь при этом не смотреть на мужчину как можно дольше. — Вы всегда так пристально и бессовестно рассматриваете дам? — Ты очень красивая. — Говорит в ответ Торфинн, чем повергает Изабель в шок. Она разворачивается к нему лицом, в округлившихся от удивления глаза блестят огоньки рождественских гирлянд. Они так и стоят несколько минут, глядя друг на друга и не произнося ни слова. Роули при этом хищно улыбается, обнажая в улыбке белые зубы, а Стеббинс медленно, но верно окунается в пучину смущения. Не то, чтобы она стеснялась парней как Николь, ей наоборот нравилось привлекать внимание однокурсников своим внешним видом. Она любила слушать комплименты и в школе отмахивались от них, смеясь. Что случилось с ней сегодня, она не могла понять. Что-то с ней случилось, или может быть, что-то не то было с этим дылдой?