Голованов Василий стоял среди разбросанных ударной волной булыжников и чувствовал, как из носа, разбитого о стекло шлема, щекоча кожу, стекает кровь. Но думать времени не было! От удара в спину Василий упал на одно колено и, выпустив рукоять пулемета, не глядя, ударил левым кулаком через плечо. Рванулся вперед.

- Не смей! - голос, сорвавшийся на визг, отбросил его к стене, - не смей меня так называть! - Глаза Тори сверкали яростью, а ее хвост извивался, словно попавшая на раскаленные угли гадюка. - Остановись, прошу. Я все объясню.

Она откидывает голову и заливается мягким смехом, затем пристально смотрит ему в глаза, а он не может оторвать свой взгляд, не может повернуть голову в сторону, чтобы не видеть этих прекрасных, таинственных глаз. -Нет, ты не умрешь, ты будешь жить еще долго, поверь. И смеется, опять смеется. А он, как прикованный, лежит и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Он не может скинуть её и прекратить этот сон. Это выше его сил.