– Ты хороший человек, – хвалит его Ли, еле заметно являя секундную улыбку. – Я тебе доверяю. Почему-то в его словах Хёнджин сам для себя выделяет слово «человек». Да, он хороший именно что человек. А Феликс? Он тоже хороший. Но он не тоже человек. По лицу его скользнула полоса белого света, но Хван не зажмурился. Его глаза стали прозрачнее, будто мгновенно выцвели из-за первого солнечного луча. – Ты слышал что-нибудь о киноварной птице? |AU! с охотниками на нечисть|

...и всё от него, и всё в нём. А если он не содержит всего – он ничто. Кхемия пустая и вредная. И Альбедо, ею созданный, тоже пуст, как выдутая из стекла фигурка, и тоже вреден, как ядовитый пар. Кэйе не нужны успокоение и жалость, когда его жизнь горит – почти что тлеет – синим пламенем, не нужна помощь, не нужна надежда. Но Альбедо говорит: – Всё хорошо, Кэйя. Ты не виноват. И Кэйя верит. AU! В Кэйе пробуждается проклятие Каэнри'ах.

– Во время этой песни нельзя закрывать глаза надолго, – щурится Венти. – Почему? – Знаешь, людям с серьёзными ранениями всегда говорят, чтобы они не закрывали глаза. Чтобы не отключались. Чтобы не засыпали. Интересно, почему? AU! Спустя несколько столетий после последней битвы Барбатос наконец находит Сяо, однако же тот его не вспоминает.

– Ты куришь? – искренне удивляется Кэйя. – Умеешь удивить. Альбедо рассматривает его, возможно, слишком долго. Ищет в нём подвох, неспрятанный шов, торчащую нитку, за которую можно потянуть – и Кэйя Альберих рассыплется по полу некачественно сшитыми лоскутками. Но он блестяще дополняет собой пространство. AU! Кэйя и Альбедо – соседи по съёмной квартире.

Он знает, как следует поступать, когда хочешь, чтобы стало легче. Не бояться марать руки в крови, не давать волю чувствам, не спасать раненых. Плохо лишь то, что Чайльду впервые кажется, что от этого станет только тяжелей.